11.3. ИХО — ФЛАГМАН ХИМИЧЕСКОЙ ВОЙНЫ
Вопрос о создании специального военно-химического института возник задолго до того, как было образовано ВОХИМУ РККА. Во всяком случае эта идея звучала еще в августе 1922 г. на одном из заседаний Арткома[147]. С появлением ВОХИМУ военные химики стали считать проблему сбора научных сил под единой крышей еще более актуальной.
Для начала приказом РВС СССР от 12 февраля 1926 г. была образована Центральная военно-химическая лаборатория ВОХИМУ. И уже в ноябре 1926 г. ее руководитель А.Н. Гинсбург отчитывался о выполненных испытаниях по обоим назначенным направлениям работы — химическому и биологическому. В то лето были проведены токсикологические исследования 33-х образцов ОВ, а также ряда образцов биологического оружия (в том числе вирулентных штаммов бактерий сибирской язвы)[152].
Что касается преобразования лаборатории в институт, то речь могла идти лишь о его скорости, поскольку за самим решением неизбежно возникали финансовые затраты — немалые, если учесть то голодное время, когда только только закончилась Гражданская война. Чтобы ускорить появление решения, начальник ВОХИМУ Я.М. Фишман инициировал импульс в виде «инициативы общественной организации» в форме письма от 8 октября 1926 г., с которым не так давно созданный «Авиахим» обратился в РВС СССР. Авторы выступили с идеей о неотложной необходимости выделения единовременных ассигнований на «постройку здания лаборатории», созданной «для проведения серьезных научно-исследовательских работ по специальным заданиям» ВОХИМУ[152].
Обращение «общественности», равно как и иные демарши, возымели действие. Хотя сметой НКВМ СССР на 1926/1927 г. деньги выделены не были, в следующем году они-таки появились — военные химики ловко воспользовались международным положением. Как уже упоминалось, в 1927 г. в Советском Союзе было придумано народное движение «Наш ответ Чемберлену». Не обошлось и без соответствующего фонда, куда «общественники» из «Авиахима» и его наследника ОСОавиахима собрали с населения очень большие деньги. На них и было возведено здание военно-химического института ИХО и передано армии. На этом связь ОСОавиахима с ИХО закончилась — от серьезных дел его держали как можно дальше, а у самого ИХО осталось лишь «общественное» имя. На время.
Когда на Богородском Камер-Коллежском Валу в Москве было возведено новое здание «лаборатории», она обрела более точное и монументальное название — Институт химической обороны имени ОСОавиахима (ИХО РККА). Само по себе «оборонительное» название не должно вводить в заблуждением — и положение, и другие документы, которыми регулировались задачи института, предусматривали такую «оборону», какая мыслилась в те годы — в первую очередь, «активную оборону», то есть нападение. В новое здание Центральная лаборатория переехала из временного московского помещения на Петроградском шоссе,56, где она находилась с лета 1926 г. В 1927–1929 гг. ИХО РККА получил многочисленное импортное оборудование, закупленное на валюту.
Приказ РВС СССР, которым Центральная военно-химическая лаборатория ВОХИМУ была преобразована в ИХО им. ОСОавиахима, был издан 7 апреля 1928 г.[153]. Подписантом был И.С. Уншлихт. А первым начальником института (до июня 1929 г.) стал начальник ВОХИМУ Я.М. Фишман. Однако, даже перестав быть руководителем института, Я.М. Фишман продолжал лично руководить многими выполнявшимися работами. В последующем, помимо ИХО РККА, эта организация имела и иные названия — Научно-исследовательский химический институт (НИХИ РККА), Центральный научно-испытательный военно-технический институт (ЦНИВТИ МО СССР), а после переезда в Шиханы (Саратовская обл.) в 1961 г. — 33 ЦНИИИ МО СССР (в переписке — Шиханы-2, Вольск-18 или же в/ч 61469).
Первоначальная структура ИХО повторяла устройство соответствующей организации армии США на Эджвудском арсенале в штате Мериленд[376]. В состав ИХО РККА вошла часть сотрудников многочисленных лабораторий, которые в распределенном виде существовали с 1922–1923 гг. при ВВХШ (ХКУКС), военно-химическом полигоне (ОГП-НИХП) и других учреждениях и работали по заданиям Межсовхима, Химкома, а затем и ВОХИМУ[153].
В 1934 г. новое положение об институте НИХИ РККА[154] совсем освободило его от ОСОавиахима — не от влияния, которого не было никогда, а от его имени. В положении объявлялась структура, которая сложилась к тому времени и которая уже вряд ли совпадала со структурой соответствующей организации США. Из 11 отделов, на которые был разделен в тот момент НИХИ, лишь 4 занимались пассивной обороной. Это отделы противогазов, средств защиты кожи, коллективных средств защиты и… дегазации, что означало, что Военно-санитарное управление (ВСУ) РККА не справилось с этой задачей и ею пришлось заниматься самим военным химикам. Остальные 7 отделов занимались обороной «активной», то есть химическим нападением (отдел ОВ, три вооруженческих отдела — авиации, артиллерии и химических войск, а также отделы токсикологии, дымов и технологический).
Суть обязанностей ИХО-НИХИ-ЦНИВТИ всегда была одна — подготовка к наступательной химической войне (а в течение долгих семи лет вплоть до 1933 г. — и к биологической[54]). Здесь изучались физико-химические и токсикологические свойства старых и еще не известных ОВ, разрабатывались всевозможные рецептуры ОВ самых различных типов и многочисленные способы их боевого применения (химические боеприпасы, выливные устройства и т.д.). Поначалу в институте изучались также и технологические вопросы — способы получения ОВ, например хлорацетофенона (II) и бромбензилцианида (VI), способы их очистки (так была очищена партия иприта Левинштейна (XX) в количестве 150 кг). Причем в первые годы после создания ИХО его сотрудники нарабатывали даже опытные партии ОВ, необходимые для полевых испытаний. В частности, уже за первый отчетный 1928/1929 г. институт докладывал об изготовлении опытных партий синильной кислоты (XV) (примерно 400 кг), иприта Мейера (6500 кг), бромистого иприта (120 кг), люизита (XXI) (20 кг) и дифенилцианарсина (V) (40 кг). Здесь же, в ИХО, были созданы и так называемые «методы биологического контроля ОВ», что на самом деле было всего лишь словесным оформлением опытов на людях[156].
Изначальная идеологическая основа работ военно-химического института была заложена патриотической интеллигенцией страны. Это определило первый состав его Научного совета, объявленного 30 ноября 1928 г. в приказе по ИХО РККА. Хотя главой был объявлен начальник ВОХИМУ Я.М. Фишман, сам состав Совета был вполне академичен и менее всего напоминал о войне и армии. Членами Совета были определены химики-академики Н.С. Курнаков и А.Е. Чичибабин, будущие химики — члены АН СССР — А.Н. Бах, Н.Д. Зелинский, Н.А. Изгарышев, С.С. Наметкин, П.А. Ребиндер (1898–1972), В.Г. Хлопин, многочисленные профессора, доктора и другие специалисты — А.А. Лихачев, З.М. Явич, М.Н. Павлов, Д.Л. Талмуд и др.[156] Тем же приказом были определены и группы консультантов основных научных отделов ИХО во главе с будущими академиками АН СССР — С.С. Наметкиным (отдел боевых химических веществ), В.А. Ребиндером (отдел средств химического нападения) и Н.Д. Зелинским (отдел средств защиты).
Прошло, впрочем, не так много времени, и армия отодвинула в сторону тех представителей патриотической научно-технической интеллигенции, которые не смогли милитаризоваться. С начала 30-х гг. в институтских коридорах зазвучали иные голоса, в том числе своих (кухаркиных) «военных ученых». Уровень этих людей вполне характеризуют документы, которые связаны с выполненным летом 1930 г. разбором «крупных дефектов» в работе ИХО РККА[157] (о них знали и раньше) и которые свидетельствовали «о недостаточном руководстве институтом со стороны начальника ВОХИМУ т. Фишмана». Как оказалось, «среди работников института оказалось много лиц, которые ни по своей квалификации, ни по своим личным качествам не соответствовали той работе, которая была им в институте доверена».
В течение ряда лет институту подчинялся в качестве полевого отдела военно-химический полигон, который располагался в Кузьминках (близ Москвы) и где вплоть до рубежа 50–60 гг. проводились все виды работ с химоружием — его испытания, демонстрация возможностей, военные занятия и учения, захоронение, уничтожение.
В 1936 г. в НИХИ РККА работало уже 650 человек, в том числе 163 специалиста (инженеров-химиков и врачей).
В предвоенные годы НИХИ РККА сильно разросся. Над его прокормом постоянно трудился специально созданный исключительно для его нужд совхоз «Сокольники», кадры для института готовил специальный техникум, а охранял его отдельный стрелковый батальон[156]. Дирекция института время от времени была вынуждена издавать сердитые приказы на тему беспорядков на его обширной территории, в частности в районе склада ОВ[614]. В свою очередь спецслужбы активно насаждали секретность и выявляли «врагов».
Послевоенные «заслуги» военно-химических «ученых» перед энтузиастами агрессивной политики Советского Союза были столь велики, что в 1968 и 1978 гг. институт был награжден престижными орденами — боевого и трудового Красного Знамени (нетрудно догадаться, за что именно).
Ныне по адресу Богородский Вал, 3, размещается другой химический институт, однако военно-химические проблемы не были чужды и ему.
Функции ИХО-НИХИ-ЦНИВТИ пересматривались неоднократно.
Так, 2 января 1934 г. приказом наркома НКВМ СССР К.Е. Ворошилова было введено в действие новое «Положение о научно-исследовательском химическом институте РККА» (НИХИ РККА)[154]. Оно было подписано начальником Штаба РККА А.И. Егоровым. Документ устанавливал, что «НИХИ РККА руководит всей научно-исследовательской работой по военно-химическому делу», «разработкой новых, а также усовершенствованием существующих средств и способов активной и пассивной химической обороны», «испытаниями образцов химического оружия»… Не будем забывать и про пропагандистскую сторону перехода от ИХО им. ОСОавиахима к НИХИ. При этом произошла утрата имени ОСОавиахима. Красной Армии уже не было никакой необходимости скрывать свои цели от Запада, спрятавшись за «общественность», — к тому времени вся подготовка к наступательной химической войне велась в условиях абсолютной тайны, и никакой Запад ничего узнать не мог. И не узнал.
После большой проверки института, проведенной в 1937 г., он вновь был определен «высшим научно-исследовательским органом, разрешающим основные проблемы военно-химического дела по вопросам применения и эксплуатации»[155]. Тем самым НИХИ был освобожден от обязанности проводить размещение в промышленности опытных заказов на химоружие, чем активно занимался раньше. Кстати, в том документе 1937 г. ставился и такой важный вопрос, как «целесообразность перевода НИХИ за пределы г. Москвы»[155].
В очередном положении о НИХИ, утвержденном К.Е. Ворошиловым 28 апреля 1938 г., институт по-прежнему определялся головной организацией в разработке химоружия[155].
Обращаясь к экологическим аспектам деятельности (ИХО-НИХИ-ЦНИВТИ), укажем для начала на приказ по институту от 25 марта 1931 г. о вскрытии и определении содержимого баллонов с ОВ на Богородском складе[614]. Склад этот не принадлежал армии и примыкал к институту. Всего «в ударном порядке» было вскрыто не один и не два, а 210 баллонов. Между тем склад был, по существу, забыт. Месяцем позже, 26 апреля 1931 г., появился новый приказ по ИХО — на этот раз по мотивам работ по тушению большого пожара в здании технической части ИХО[614]. После пожара пришлось определять содержимое уцелевших баллонов с ОВ, теперь уже собственных. Приказы эти характеризуют не события, а типичное явление. Данных об обследовании забытых складов и о реабилитации территории нет. Вряд ли они вообще когда-либо существовали[4].
В июле 1937 г. сотрудники НИХИ упустили облако ОВ, в результате чего была отравлена группа детей далеко от института[614].
Что касается отходов от работ с ОВ в ИХО РККА, то далеко не все они были отправлены на захоронение на военно-химический полигон в Кузьминках. Многое закапывалось прямо на территории самого института. Во всяком случае в ходе вынужденных раскопок, выполненных осенью 1937 г., из 13 ям прямо на территории НИХИ было извлечено немало ядовитых отходов[624]. Однако не все. А перенесенные на весну 1938 г. раскопки так и не были осуществлены.
Источник тех бед был прозаичен — отсутствие на вытяжных трубах ряда лабораторий института необходимых фильтров. Да и трудно было ожидать, чтобы они существовали, если перед разработчиками химоружия тех лет стояла задача — найти такие новые ОВ, которые бы не могли задерживаться противогазами «вероятного противника». К тому же расположение ИХО-НИХИ в центре жилой застройки — не подарок, так что вопрос о выезде из столицы столь опасного объекта стал актуальным уже тогда[155].
1941–1943 гг. НИХИ провел в Ташкенте. В послевоенные годы НИХИ обрел новое имя — ЦНИВТИ. Чтобы вообще химия не отсвечивала.
Опасность института для жителей не скрывал и его начальник, который во время «собрания партийных и непартийных большевиков Химического управления Красной Армии» (27–28 ноября 1939 г.) бесхитростно доложил уже известное: «вентиляционная система пришла в негодность»[614]. Хотя ничего путного так и не было сделано. Во всяком случае уже к концу 50-х гг. относится заявление автора книги[8] о том, что «возросла опасность экспериментов, проводимых в институте, как для персонала, так и для населения расположенных рядом с ним жилых кварталов. Во избежание выброса в атмосферу высокотоксичных отравляющих веществ… вытяжные системы наиболее «грязных» лабораторий стали снабжаться угольными фильтрами больших размеров».
Впрочем, цена всем этим фильтрам была такая, что военно-химическому институту все-таки пришлось покинуть гостеприимную Москву. На рубеже 1959—1960 гг. ЦНИВТИ был перебазирован из Москвы на военно-химический полигон на Волге. Первый эшелон прибыл в Шиханы в октябре 1960 г. А в феврале 1961 г. произошло организационное слияние ЦНИВТИ и ЦВХП в единое целое[8]. Образовавшаяся организация в последующие годы была известна в военном подполье как 33 ЦНИИИ СА. В этом виде она существует и поныне.
30 июня 1997 г. своим указом «О преобразовании г. Шиханы в закрытое административно-территориальное образование» президент России создал ЗАТО[1009], разумеется, в целях «экологической безопасности» населения. В закрытую зону вошли, однако, не только в/ч 61469 (то есть 33 ЦНИИИ МО России) и военно-химический полигон, но также склад химоружия. Заодно в тот самый ЗАТО был включен и «гражданский» институт химической войны ГИТОС. Впрочем, ненадолго — в 2004 г. ему указали на дверь в никуда[1010].
| « Назад | Оглавление | Вперед » |