13.2. ГОЛОВНОЙ ХИМИЧЕСКИЙ СКЛАД МОСКВА-ОЧАКОВО
Все началось с царского наследия. Причем Февральскую революцию 1917 г. работники военно-химической службы царской армии заметили не очень скоро. Во всяком случае будущий склад № 136 в Очакове (разъезд № 11 Московско-Киевско-Воронежской железной дороги.), предназначенный для хранения ОВ и химических боеприпасов, был образован 18 марта 1917 г. на месте подмосковного кирпичного завода бывш. Рейсгофа в качестве отделения Центрального склада удушающих средств (ЦЕНТРУС, ЦСУС).
По окончании Первой мировой войны неиспользованное химоружие стало возвращаться с прифронтовых складов в Москву в ЦЕНТРУС. По состоянию на август 1918 г. в нем хранилось 57 тыс. пудов ОВ в 32726 баллонах. С начала 1919 г. склад начал снабжать средствами газовой борьбы части Красной Армии. Фосген и хлор были размещены в двух местах — в Москве, на складе Готье в Сокольниках (ул.1-я Рыбинская,1; этот склад считался основной территорией) и в ближнем Подмосковье, в районе ст. Очаково (эта территория считалась отделением основного склада). 1 ноября 1919 г. ЧК по снабжению Красной Армии решила переместить ОВ, находившиеся в основной части ЦЕНТРУС в Сокольниках, в хранилище в районе ст. Очаково — в 11–12 верстах от города. Перемещению «как представляющие угрозу для окружающего населения» подлежали фосген, хлор, смеси газов, хлорпикрин (всего 20 вагонов)[460].
Площадь Очаковского склада (по состоянию на 1928 г.) составляла 35 га, расстояние от ст. Кунцево — 4,5 версты, емкость в (1933 г.) — 700 вагонов.
Поначалу задачами склада было определено хранение, распределение и снабжение фронта средствами газовой борьбы. Потом добавились разлив ОВ по боеприпасам и опытные работы с химоружием. Неисправные баллоны с ОВ, вызывавшие отравление атмосферы на складе и в его окрестностях, закапывали в землю прямо на территории. А работники были снабжены средствами «против вредного влияния удушающих средств на организм»[460].
По состоянию на июль 1919 г. на складе хранилось 10360 пудов ОВ Первой мировой войны — частью в баллонах, частью в химснарядах. Часть ОВ хранилась в разваливающихся сараях, большая часть — под открытым небом, из-за чего происходило ржавление баллонов и «утечка газов»[460]. Впоследствии объемы и номенклатура хранившихся на складе ОВ последовательно возрастали, а жилые дома, в свою очередь, приближались к нему все ближе и ближе.
Опасность военно-химического склада в Очакове для окрестных жителей Подмосковья существовала всегда. В июне-июле 1919 г. при неоднократных обследованиях склада было обнаружено большое количество проржавевших баллонов с газами, у которых «вентили совершенно не открываются» и которые «совершенно непригодны для боевых целей и опасны при передвижении их со склада». Были найдены также «баллоны, явно дающие утечку». Отмечено, что закапывание этих баллонов «в землю (что допускалось в единичных случаях на фронте) и создание таким образом баллонного кладбища приведет к непроизводительной трате как вещества УС, так и самих баллонов». Тогда же было установлено, что в случае возникновения на складе ОВ «пожара или иного несчастного случая опасной зоной является зона глубиной не менее 160 саженей вокруг». Конечно, по нынешним меркам число это было заниженным, однако боязнь пожаров была небезосновательной — они случались регулярно, а выбросы ОВ в окружающую среду беспокоили окрестных жителей[460].
По официальным данным, в 1920 г. на складе ОВ в Очакове случилось 3 пожара. Склад был подвержен риску, как упоминалось в одном документе 1920 г., «ввиду постоянной угрозы от пожара вследствие близкого нахождения груза и площадки от магистрали Киево-Воронежской железной дороги и проходящих паровозов». Впрочем, знание опасности не помогало ее избежать. Во всяком случае в июне 1922 г. уполномоченный особого отдела в докладе «Об обследовании Очаковского склада удушающих средств и химснарядов» писал, что необходимо «просить НКПС сделать еще раз соответствующее распоряжение управлению М.-К.-Воронежской железной дороги, чтобы все паровозы поездов при проходе мимо склада замедляли ход и закрывали поддувало»[460]. Демарш тот вряд ли помог. В 1923 г. было зафиксировано 4 пожара — таковы следствия того, что ОВ на складе хранились, как написано в документе МЧК в 1920 г., «на расстоянии 16 сажен от полотна железной дороги». К тому же складские помещения в те годы не были оборудованы громоотводами[460]. И в 1931 г. при пожаре на складе (его уже именовали складом № 136) сгорело немало имущества.
Вопрос о функционировании разливочной станции встал довольно скоро. Уже на первом заседании «Постоянного совещания по вопросам химических средств для борьбы» при Артуправлении РККА 23 ноября 1922 г. технической строительной комиссии были выделены средства для подготовки проекта разливочной станции ОВ[123]. В 1924–1925 гг. станция для разлива фосгена (XIII), иприта (XX) и других ОВ была сооружена, обеспечив разнообразие операций с химоружием. Мощность — 1130 тыс. артхимснарядов калибра 76 мм в год.
Фактическое начало снаряжательным операциям по разливке иприта в боеприпасы было положено 8 апреля 1926 г., когда на склад прибыла первая партия иприта с завода Эксольхим (Москва) (150 кг в 6 баллонах типа Е-70). Следующая партия (892,64 кг в 34 баллонах) была отправлена с завода 12 апреля. С тех пор транспортировка иприта с завода Эксольхим на подмосковный химический склад в Очакове стала нормой.
В дальнейшем операции стали более разнообразными. Например, на 1931 г. программа снаряжения артхимснарядов предусматривала, среди прочего, использование таких смесевых ОВ: иприт и хлорацетофенон, иприт и бромбензидцианид, иприт и его бромный аналог, фосген и дифенилхлорарсин[466]. А 21 июня 1933 г. начальник ВОХИМУ Я.М. Фишман приказал складу произвести снаряжение СОВ и НОВ партии артхимснарядов калибров 76 мм, 107 мм, 122 мм и 152 мм. Речь шла об обеспечении предстоящих опытных стрельб химснарядами на полигоне близ ст. Дретунь (Витебская обл., Белоруссия). Приказ был выполнен[466].
Химические боеприпасы активно приходили в негодность. И в 1925–1926 гг. по приказу по артиллерии № 385 была выполнена масштабная операция по захоронению в ямах, непосредственно на территории склада, содержимого 5000 потекших химических снарядов калибра 76 мм. По состоянию на 1 ноября 1926 г. на складе имелось много негодных и не подлежащих ремонту баллонов со смесью хлора с фосгеном: 124 баллона типа Е-30 и 319 баллонов типа Е-70. Тогда же были выявлены 796 негодных баллонов Е-30 в снаряжении фосгеном, не подлежавших исправлению[460]. К 1 апреля 1927 г. число негодных баллонов Е-30 с фосгеном возросло до 837 и к ним присоединилось 26 негодных баллонов с фосгеном Е-70. Судьба тех негодных баллонов неизвестна[460].
Склад № 136 был местом хранения самого разнообразного химоружия, в том числе трофейного[460]. Хранились здесь и ОВ, находившиеся на опытном хранении (метил- и этилдихлорарсин — с 1930 г., мышьяковистый магний — с 1931 г., дифенилцианарсин и фениларсиноксид- с 1932 г. и т.д.)[475]. И склад находился под постоянным наблюдением руководства ВОХИМУ, сотрудники которого ставили перед ним исследовательские задачи[467]. В январе 1931 г. после вторичного посещения склада № 136 Я.М. Фишман вновь остался недоволен увиденным и сделал несколько распоряжений — построить подземное хранилище-резервуар для иприта, а также проанализировать сливы от разрядки иностранных химических снарядов «с целью определения токсичности их»[466]. Планом на 1933 г. на складе было предусмотрено строительство двух подземных хранилищ из бетона для долговременного хранения СОВ. Емкость каждого — 500 т[466].
В те годы не мог не встать и вопрос о сохранении здоровья складских работников. Об этом свидетельствует нижеследующая цитата.
«ГАУ в химическую часть
Рапорт Доношу, что при работе со снарядами марки Х3, производимой в английском противогазе, наблюдается покрытие инеем стенок выходного клапана, что влечет за собой проникновение синильной кислоты и отравление. Ввиду того, что противогазы других систем не предохраняют от синильной кислоты, прошу указаний, каким путем производить в дальнейшем работу со снарядами марки Х3 в зимнее время.
Начальник Очаковского главного артиллерийского склада химических веществ, 22 февраля 1924 г.»
Поэтому еще 23 апреля 1924 г. был выпущен приказ РВС СССР, определявший меры по «защите» здоровья работников главного артиллерийского склада ОВ. Меры те были слабоваты, если учесть фактический ущерб. Для работников склада, в котором, по официальным нормативам, все оболочки с ОВ (баллоны, снаряды) в течение года теряли (то есть выбрасывали в атмосферу складских помещений и предместий города) от 1 до 3% содержимого, были установлены более чем скромные льготы: одна бутылка бесплатного молока в сутки и сокращенный (шестичасовой) рабочий день. А хранился там самый современный по тем временам набор ОВ: синильная кислота, иприт, фосген, хлорпикрин.
Среди событий, связанных с повседневной деятельностью склада № 136 в предвоенные годы, особенно примечательны те, что относятся к 1930 г.[532]. В тот год случилось массовое поражение ипритом группы работников при переснаряжении большой партии «потекших» артхимснарядов (снаряды те уже были не трофейные, а свои, советские). Всего с июня по октябрь пострадало, по официальным данным, 27 человек. Многие из них были вынуждены воспользоваться медицинской помощью ПМКВГ (палатой № 13)[532].
«Необходимо отметить больного Шевякова, 18 лет, который поступил 2/VI и выписанного 15/VII, имевшего ипритное поражение кожи в области правой верхней конечности. Процесс протекал крайне вяло… Больной находился под воздействием паров иприта (ибо он работал около месяца, на обязанности было дегазирование зараженных ипритом пробок, опуская их в кипящую воду) в течение одного месяца, в силу чего все туловище больного постепенно принимало окраску темно-коричневого цвета и в момент поступления представлял из себя в полном смысле негра»[525].
Первый доклад ВСУ МВО о массовых поражениях ипритом работников склада был направлен в ВСУ РККА 10 июня 1930 г.[532]. В течение года докладов было не менее 6. Хроника поражений: 16 июля — Б.Е. Гераськин (поразился при дегазации помещения, зараженного ипритом), 14 августа — В.Ф. Аладышев (поразился при наружной промывке ипритных снарядов), 18 августа — В.А. Шишкин и И.Ф. Баранов (поразились при перезарядке ипритных снарядов), 21 августа — А.П. Седов и И.В. Кузин (то же), 26 сентября — А.Ф. Ганюшкин (то же), 21 октября — М.П. Петров (то же).
В целом поражения людей на складе стали бытом. Однако время от времени какие-то события все же пришлось считать вопиющими даже по тем жестоким временам. Во всяком случае начальник ВОХИМУ по результатам проверки, осуществленной в конце 1932 г., в своем приказе от 13 января 1933 г. не мог не указать на нарушения элементарных правил техники безопасности, вследствие которых «за ноябрь-декабрь были массовые поражения рабочих»[467]. Полезно в связи с этим вспомнить обиженное замечание руководителя склада, попавшее в рапорт на имя начальника ВОХИМУ от 31 января 1933 г. (к тому времени над складом сгустились такие тучи, что нарком приказал вообще прекратить работы с ОВ и перенести их в другое место): «… переходя к вопросу о так называемых „массовых“ отравлениях, считаю необходимым доложить, что за время моего нахождения на складе с июня 1932 г. были поражения ОВ, но они были в значительно меньшем размере за то же время, чем в предыдущие годы». Разумеется, никаких цифровых обобщений на тему отравлений начальники тех лет своим потомкам не оставили.
В целом химический склад работал столь интенсивно и неаккуратно, что стал досаждать окрестным жителям. И в 1933 г. встал вопрос о прекращении в Очакове работ с ОВ[468]. Характерна в связи с этим наглость, с которой начальник ВОХИМУ Я.М. Фишман ответствовал озабоченному наркому обороны К.Е. Ворошилову, которого просто допекли жалобами: «разорвавшиеся две бочки с ипритом не могли служить причиной отравления воздуха, так как разлившийся иприт был немедленно дегазирован. Таким образом, запахи, распространяющиеся в окрестностях склада, могут исходить… главным образом, от промышленных предприятий, находящихся в том же районе, в частности от дерматинового цеха Ногинской фабрики «Техноткань». Тот ответ любопытен тем, что он уже в ранние годы игр с ядовитыми облаками моделировал отговорки военных химиков на все случаи жизни: во всем виноваты другие — ТЭЦ, автотранспорт, трубы промышленных предприятий и т.д. И им практически всегда удавалось прятаться за спину небезупречной советской промышленности. Однако в тот раз — в 1933 г. — Я.М. Фишман «продал» своих, поскольку фабрика имени Ногина («Техноткань») занималась по заданию ВОХИМУ изготовлением средств защиты кожи от ОВ[468].
Летом 1933 г. после очередной серии неприятных событий начальник ВОХИМУ Я.М. Фишман был вынужден издать приказ о прекращении хранения ОВ на складе № 136[468]. И сделал он это не по доброй воле, а по прямому распоряжению наркома обороны К.Е. Ворошилова. В том совершенно секретном приказе было однозначно приказано, что все ОВ (и иприт, и синильная кислота, и фосген) должны быть вывезены в две точки — на химический полигон в Кузьминки близ Москвы и на химический полигон в Шиханы («в глушь, в Саратов»). Москва оказалась много ближе. И чтобы было всем все ясно, в приказе было подчеркнуто, что необходимо «организовать перевозку вещества № 11 [это — о синильной кислоте, — Л.Ф.] автотранспортом — ночью, обеспечив сопровождающим, с соблюдением правил имеющейся инструкции». Не в Саратов же они собрались везти синильную кислоту (XV). Ясно, что развезли лишь химоружие, которое могло пережить транспортировку. Остальное, по правилам тех лет, ждало закапывание на территории самого склада.
Впрочем, недолго музыка играла. Крупнейший узел снабжения страны химоружием нельзя сменить в одночасье, тем более что склад № 137 в Ржанице (Брянская обл.) не имел столь мощной погрузочно-разгрузочной системы, да и вообще еще не начал работать. Операции с химоружием на складе № 136 вскоре были возобновлены, и уже в сентябре 1934 г. командующий МВО А.И. Корк был вынужден издать специальный приказ о «небрежно-преступном хранении ОВ» в Москве. А 22 июня 1935 г. склад в Очакове проинспектировал лично нарком К.Е. Ворошилов и интересовался он, среди прочего, «переливкой БХВ»[4].
С началом Отечественной войны содержимое склада было переброшено на восток (называют Камбарку в Удмуртии, а также Покровку возле Чапаевска). После войны склад восстановил работу в столице, как утверждается, уже без ОВ.
В заключение еще раз укажем, что аккуратное хранение химоружия не было сильной стороной работников химического склада в Очакове № 136 (официальный адрес его нынешних наследников — Очаковское шоссе, д.1). Поэтому бизнесменам с расположенной рядом ул. Рябиновой (хозяевам пивобезалкогольного комбината «Очаково» и мясоперерабатывающего завода «Кампомос») есть материал для размышлений[887]. Да и Очаковскому молочному заводу есть, о чем подумать. Об экологичном будущем предприятия пищевой промышленности должны заботиться загодя.
| « Назад | Оглавление | Вперед » |