«Химическое вооружение — война с собственным народом (трагический российский опыт)»

17.3. ХИМИЧЕСКАЯ КАТОРГА В ЧАПАЕВСКЕ

Отравленные и забытые — это о химиках Чапаевска37,49. Пожалуй, именно жителям этого города досталось от ОВ больше всего.

Как уже неоднократно упоминалось, изначально технология производства иприта (XX) на химзаводе № 102 в Чапаевске (Самарская обл.) была варварской. Сознательно варварской, потому что советская власть берегла деньги, а не людей.

Реальный пуск завода, состоявшийся в 1930 г., не оставил оптимистического впечатления ни у начальников, ни у рабочих.

ПЕРВЫЙ ПУСК.

Из протокола заседания в Москве (Госплан СССР, 23 мая 1930 г.)1037:
«Я.М. Фишман (ВОХИМУ). Завод, который существует уже больше 6 лет с вложением свыше 6 млн. рублей, которому оказывали всякую техническую помощь — и чужую, и вредительскую… Все-таки на одно вредительство сваливать нельзя, а головотяпство там было большое. Поехали туда, пустили установку, ничего не получается. Это срывает всю нашу мобилизационную подготовку.
В.К. Десслер (ВСЕХИМПРОМ). За последнее время обнаружились следы вредительства, находили металлические пробки в аппаратуре…Там неудачный пуск… Поставлен был рабочий, который не сделал того, что нужно было сделать. Может быть это опять-таки вредительство, а может быть тут был несчастный случай. Во всяком случае дефекты эти будут исправлены в ближайшем будущем и работа пойдет своим чередом. Готовность установки имеется на 4 тыс. т«.
Из воспоминаний Н. Ломакиной:
«Мы, студенты химико-технологического техникума, еще в 1930 г. пришли на практику. На нашу долю выпало делать первые шаги по производству иприта. Когда вернулись на занятия, у многих ребят появились специфический кашель, слепота, одышка. Некоторые бросили учиться. Я же по окончании учебного заведения возвратилась на иприт. Уже тогда содержание его паров в рабочих помещениях при исправном оборудовании в десятки раз превышало допустимые нормы.«                              

«Чапаевский рабочий«, 19 апреля 1995 г.

Боевая проверка работоспособности завода состоялась в апреле-мае 1934 г., когда ему было приказано к 1 мая изготовить и разлить по бочкам 400 т иприта (XX). В результате той ударной 35-дневной работы из 398 человек один от иприта погиб, а 346 были отравлены, причем 193 из них, как с грустью писали официальные лица — с потерей трудоспособности. Статистика по видам поражений была такова: 61% — кожные поражения (в основном пострадали руки и ноги, однако в 18,6% случаев — половые органы), 39% — поражения глаз и дыхательных путей. Статистика по месту работы: в реакторном отделении — 46,6%, в разливочном отделении — 22,2%, при герметизации и окраске бочек — 16,5%. Статистика поражений по квалификации: чернорабочие — 28,5%, слесаря — 23,3%, аппаратчики — 18,1%, трубопроводчики — 10,5%397.

Причина всего этого ужаса лежала на поверхности: 1) «недостаточная» герметичность коммуникаций и аппаратуры; 2) «недостаточная» мощность вытяжной вентиляции; 3) частая разборка коммуникаций и реакторов. Вследствие этого, как было прямо указано в секретном отчете, «работающие находились в условиях непрерывного воздействия паров продукта» (сей «продукт» — обычный низкокачественный иприт — на заводе называли Б-2, а в переписке его скрывали под веществом № 6). Удивляться всему этому не приходится — бетонный пол в цехе был «глубоко пропитан» ипритом. А чтобы хоть как-то противостоять этому, «работа производилась при открытых дверях и выставленных оконных рамах» — такая была тогда вентиляция. К тому же «выявилась явная непригодность в промышленных условиях применявшегося типа противогаза»397.

Разумеется, фактическая потеря всего персонала только лишь в результате ударной месячной работы по выпуску иприта не могла не привести к мысли о проведении мер по срочному обеспечению техники безопасности — созданию установки для дегазации сточных вод, асфальтированию территории вокруг ипритного цеха № 4, постройке санпропускника, укомплектованию санитарной части завода врачом, строительству специальной поликлиники, изменению режима дегазации и т.д.397

Ничего из этих важнейших вещей осуществлено не было. Соответственно, уже позже, по состоянию на начало 1937 г., положение было, по существу, аналогичным. Приточная и вытяжная вентиляция в цехе иприта отсутствовала. Приточная вентиляция 52 корпуса (снаряжение боеприпасов ипритом) забирала воздух с крыши 54 корпуса (помещение для хранения ОВ) и с весны до осени доставляла в цех уже отравленный воздух. Что до вытяжной вентиляции 52 корпуса, то она была маломощна. Смонтированная в 53 корпусе (заливка НОВ в боеприпасы) система трубопроводов была негерметичной, вследствие чего атмосфера в помещениях была насыщена ОВ. До ноября 1936 г. в цехе отсутствовала приточная вентиляция и плохо работала вытяжная. Воздух в цехе был отравлен настолько, что в октябре 1936 г. у одного рабочего пробило противогаз и он погиб397.

Ситуация оставалась таковой вплоть до самой войны. Несмотря на потери людей, изменений в смысле гуманизации производства СОВ так и не произошло. Соответственно, проверки технического состояния завода, выполненные в предвоенный год, выявили практическую непригодность спеццехов к работе по созданию химоружия. Из-за нарушений технологического режима происходили многочисленные аварии. Цеха химоружия находились в состоянии перманентной реконструкции, оборудование требовало капитального ремонта422.

С этим и вступили в тяжелейшую войну.

В годы Великой Отечественной войны, которая потребовала резкой интенсификации работы и обеспечения регулярного выпуска химоружия, реальное состояние технологического оборудования не могло обеспечить ни эффективности производства, ни тем более безопасности людей. С первых же дней интенсивной работы сбои и остановки производства происходили по самым различным причинам. Осенью 1941 г. выпуск иприта застопорился, например, из-за отсутствия контрольно-измерительных приборов для учета количества поступающего в реакторы этилена и отходящих из них газов773. Контроль уровня иприта в аппаратах был «несовершенен», его измеряли на щуп и на глаз. Случались остановки из-за необходимости очистки реакторов, производивших иприт, люизит (XXI) и хлористый мышьяк, от осадков. Делалось все это вручную, осадки и брак отвозились на «литерную» свалку, после работы на которой люди заболевали и даже погибали. Ныне она прочно забыта.

В ипритном цехе из-за негерметичности оборудования и загазованности ипритом шли непрерывные ремонты559,773. Что касается защиты персонала, то противогазовую коробку марки «А», защищавшую органы дыхания от тяжелых органических соединений, в том числе от иприта и люизита, просто не завезли. Имелась в наличии лишь коробка для защиты от нестойких ОВ773.

Неизменно катастрофическое положение дел на заводе нашло отражение в многочисленных приказах, актах обследования и иных документах, которые издавались на основании проверок завода и которые следовали одна за одной.

Приведем хронику эпизодов из жизни той химической каторги в Чапаевске времен Великой Отечественной войны. Шекспиру такое не снилось.

В 1941 г. проблемы безопасности людей не обсуждались вообще, хотя, как уже говорилось, поражения и отравления в спеццехах происходили все время из-за полного отсутствия уборки в цехах и плановой дегазации рабочих помещений, аппаратуры, а также территории вокруг цехов.

12 августа 1941 г. ГОКО СССР установил заводу гигантские задания по выпуску важнейших СОВ — иприта и люизита423.

11 октября 1941 г., в дни тяжелейшей битвы за Москву, нарком НКХП СССР издал приказ о неудовлетворительном технологическом состоянии на заводе № 102 производств иприта и люизита, а также цехов по их разливке по боеприпасам, из-за чего не были исполнены решения ГКО от 12 августа о резком наращивании выпуска химоружия. После перечисления вопиющих недостатков министр решил пожертвовать главным инженером завода. Проблемам техники безопасности и здоровья рабочих в том приказе наркома места не нашлось423.

Итог 1941 г. По приказу ГОКО СССР рабочие Чапаевска произвели за полгода 3333,3 т иприта. Официальная статистика несчастных случаев такова: в 1940 г. — 105, в 1941 г. — 280 с потерей трудоспособности, некоторые из них закончились смертью773. Профзаболеваемость: в 1940 г. — 5 случаев, в 1941 г. — 177 (из них 65 — в цехе, где производился иприт, и 41 — в цехе № 5, где ОВ разливались по боеприпасам)12,773. Реальные цифры были, конечно, много больше, так как учет профотравлений на заводе тогда просто не велся548. Движение людей в 1941 г. выглядело так: с начала военных действий на завод было принято 519 человек, уволено — 308 (из них 183 — в армию)551,773.

В 1942 г. вопросы безопасности людей начали обсуждаться лишь внутри НКХП с помощью сердитых приказов. При этом начальники всех уровней еще не поняли, что, посылая людей на работу с ипритом и люизитом, надобно, безусловно, обеспечивать их безопасность.

16 марта 1942 г., на излете битвы за Москву, когда в Кремле думали о боевых планах на лето и принимали не самые разумные решения, в приказе уже нового наркома НКХП, помимо многочисленных технологических мероприятий, были указаны, наконец, и меры по оздоровлению рабочих мест людей. Было приказано, в частности, смонтировать очистку ядовитых абгазов на III фазе ипритного цеха, восстановить вентиляцию на станции очистки сточных вод в ипритном цехе, пустить станции очистки сточных вод в цехах № 5 и № 26 (производство треххлористого мышьяка — полупродукта для люизита), расширить профилакторий для рабочих спеццехов, восстановить использование санпропускника по его прямому назначению1038.

18 мая 1942 г., когда обстановка на Юго-Западном фронте резко ухудшилась767, СНК СССР, наконец, решил, что рабочих в тылу, которым достался такой тяжкий труда, как создание ОВ, все же нужно кормить. Были установлены нормы выдачи спецпитания для рабочих с особо вредными условиями труда. Рабочим завода в Чапаевске, работавшим с ипритом и люизитом, это помогало лишь немного, потому что в дни болезни после отравления они со спецпитания снимались565.

22 мая 1942 г., когда битва за Москву была уже позади, а обстановка на юго-западном направлении из-за неудачного наступления на Харьков стала для советских войск катастрофической767, был издан приказ по ПГУ НКХП о результатах проверки соблюдения технологических режимов, состояния техники безопасности и промышленной санитарии в цехах химоружия №№ 4, 5, 7 и 26. Как оказалось, в январе-феврале в ипритном цехе № 4 произошло 66 случаев отравления работников, а в цехе № 5 (заливка иприта, люизита и их смесей по боеприпасам) — 102 случая. Было констатировано грубейшее нарушение технологических режимов, сброс неочищенных сточных вод из-за неработающей очистной станции и многое-многое другое. Состояние оборудования, коммуникаций, вентиляции в цехах № 4 и № 26 было признано совершенно неудовлетворительным. Вентиляционные системы были или неисправны, или бездействовали, их проверка и регулирование не производились. В цехе № 5 выявилась неразбериха, из-за чего на склад готовой продукции попадали ящики с пустыми корпусами, а на раскупорку пустых корпусов попадали ящики с заполненными корпусами мин и снарядов. Выявилась также массовая течь химснарядов. Многое выявилось и в санитарном состоянии цехов и территории завода. В ипритном цехе — грязь и несмытые остатки продуктов дегазации, кабины были загромождены демонтированным оборудованием, которое здесь же дегазировалось. В цехе № 5 концентрация ОВ в кабинах оказалась чрезвычайно высокой из-за негерметичности аппаратуры и коммуникаций. В люизитном цехе надевание чистой спецодежды и снятие зараженной происходило в одном и том же помещении. В цехе № 26 слой пыли белого мышьяка покрывал аппаратуру, шкафы и стены производственных помещений, эта пыль проникала в коридоры и раздевалки. После требования прекратить «исправление брака по наливке с помощью банок и ведер» (речь шла о доливке в боеприпасы недостающих количеств иприта и люизита или отборе избыточных) дошло и до раздачи выговоров начальникам разных уровней. Были в приказе перечислены также требования по исправлению недостатков558.

Разумеется, ничего из этого исполнено не было.

30 июля 1942 г., в дни тяжелейшего поражения на фронтах (28 июля И.В. Сталин издал жестокий приказ № 227 «Ни шагу назад»767), в цехе № 5 случилась авария. При разливе СОВ в боеприпасы прямо из цистерны произошел разрыв резинового шланга. Утечка 700 кг «продукта» сопровождалась тяжелым поражением от СОВ трех работников, одна из которых (работница Пискунова) скончалась547.

19 августа 1942 г., в дни Сталинградской битвы (за несколько дней до выхода танкового корпуса Германии к Волге767), в очередном столичном приказе, на этот раз по НКХП, констатировалась неудовлетворительная работа всего лишь одного цеха одного из заводов страны — снаряжательного цеха № 5 завода химоружия № 102. Было отмечено, что из-за антисанитарного состояния производственных корпусов «имеет место низкая производительность труда и массовый невыход рабочих на работу». А после скрупулезного перечисления того, что надлежало сделать, директору завода было предписано передать в следственные органы материалы на «виновных в срыве плана снаряжения и запущенности оборудования цеха № 5″1039.

БУДНИ ИПРИТНЫХ КАТОРЖАН

Е.А. Сиволодский (4-й цех)
«22 июня 1941 г. я получил приказ — на иприт. Мы выходили на смену в специальной одежде, в резиновых сапогах и перчатках, в противогазах. Работать в зараженной атмосфере по нескольку часов — это искусство. Несмотря на все предосторожности, первое поражение, пусть и легкое, получил уже через месяц, в июле. Месяц сидел на больничном, а потом вновь вернулся на иприт. Ремонт производился тут же в цехе. Змеевик вырывали с помощью троса, привязанного к трактору. При такой «технологии» сильно повышалась загазованность. Предельно допустимые концентрации паров иприта превышались в помещениях в 200-400-500 раз. Если твой товарищ пострадал и не мог тебя сменить, приходилось выстаивать и две смены«.

(«С.-Петербургские ведомости», 15 октября 1992 г.)

Н.М. Годжелло
«В отделении наливки примитивный наливной станок карусельного типа не мог обеспечить ни герметичности процесса, ни точности наливки. И уровень жидкости в корпусе снаряда измерялся погружением в наливное очко «мерного уголка», одна из сторон которого погружалась в раствор кашицы хлорки, а потом внутрь снаряда и на поверхности уголка появлялся след уровня. Если он совпадал с заданным уровнем, корпус направлялся на следующую позицию — вставку и закупорку пробки. Если нет, то корпус переносился вручную в гнездо для исправления брака. И там, из чайника (из простого чайника!), на глазок иприт доливался или наоборот через край снаряда отливался в чайник. И так до тех пор, пока не достигался нужный уровень. Попытка заменить чайник хотя бы мерным цилиндром в металлической обечайке была отвергнута начальником цеха как «детские забавы«. Пролив продукта при этой операции был неизбежен и заметно повышал концентрацию паров, сорбируемых защитной одеждой аппаратчиков. Каждый час аппаратчики выходили из кабин наливки в коридор, для пятиминутного отдыха, снимали противогазы и травились парами продукта, испарявшимися с одежды, заодно заражая и коридор, двери из которого выходили в так называемое чистое помещение — отделение очистки и окраски заполненных корпусов изделий«1.

З.П. Кончикова
«С 1 апреля 1942 г. послали в 5-й цех, сначала на зачистку снарядов, а потом на наливку весовщиком-журналистом. Мне было 17 лет, и меня не имели права ставить на эту операцию, а когда я сказала об этом мастеру, он мне ответил, что если еще раз скажу, меня будет судить военный трибунал. Мне надо было взвешивать и записывать в журнал во всей резиновой спецодежде и в противогазе. Взвешивала я снаряды, залитые ипритом, от них шел как бы дым. Недовес я ставила влево, перевес вправо, а нормальный вес записывала в журнал и по конвейеру отправляла дальше. Приходилось работать и по 2 смены, если твоя смена вышла из строя, а это очень часто случалось. Падала молодежь от иприта, как мухи. Лично меня дважды вывозили, а потом я опять становилась в строй. А на третий раз, в тяжелом состоянии по акту отравления меня вывели из 5-го цеха. Я чудом осталась живая, и всю свою жизнь хриплю и харкаю с кровью. Проработала я в наливке всего 4 месяца«1.

Ф. Гинатулина
«Несчастный случай со мной произошел в 1943 г. в возрасте 22 лет. Я работала аппаратчиком кабины налива мин и снарядов ипритом, люизитом и их смесью в корпусе № 55. Наливной аппарат был низкий, а мину поставили неправильно и она не подходила к аппарату. Странно другое: мина оказалась налитой наполовину ипритом, а должна быть пустой. Я попыталась ее вытащить из транспортного гнезда и вставить правильно. Когда, наконец, я с силой ее выдернула, то продукт, оказавшийся в ней, выплеснулся мне на голову, шею и грудь. Я была в противогазе и резиновом комбинезоне. Мастер немедленно водой из шланга смыл продукт с резинового комбинезона и отправил в санпропускник. Дежурный врач отправила меня в стационар на лечение. В стационаре я пролежала 10 дней. За эти дни много умирало рабочих спеццехов №№ 4, 5 и 7. Ежедневно умирало по 5 и более человек«1.

М.А. Плотущихина (5-й цех)
«Условия работы в корпусах не отвечали элементарным требованиям безопасности труда. Существующая поточная система была далеко не совершенна: отсутствовала последовательность технологических операций, что приводило к излишним перевалам готовой продукции, цех был захламлен пустой тарой и объектами готовой продукции. Создавалась загазованность рабочих помещений«880.

1 декабря 1942 г., в разгар контрнаступления советских войск на Сталинградском направлении, в приказе по ПГУ НКХП анализировались результаты очередной проверки работы завода в Чапаевске. Состояние оборудования в большинстве цехов было признано неудовлетворительным, особенно в ипритном цехе. Констатировано невыполнение элементарных правил техники безопасности, в частности, выход рабочих цеха разливки иприта и люизита по боеприпасам в общее помещение без дегазации зараженной одежды. Заводу было предписано организовать учет заболеваний и травматизма, что могло бы обеспечить выявление поражений и их источников. Ожидаемое пополнение рабочей силой предписано использовать в первую очередь на доукомплектование снаряжательного цеха № 5 и создание резерва для цехов производств иприта, фосгена (XIII) и люизита559. Директору завода в очередной раз было предписано запретить открытый способ исправления брака цеха № 5 (напомним, что иприт и люизит в те годы разливали по боеприпасам открытым способом под небольшим давлением, а доливали совсем просто — с помощью кружек, банок, чайников1,46), а также оборудовать установку для очистки отходящих газов цеха № 5 и второй фазы ипритного цеха559.

И после этого положение на химической каторге в Чапаевске продолжало лишь ухудшаться. Оно было столь тяжелым, что властям пришлось натравить на дирекцию завода два надзорных органа — санитарную инспекцию и профсоюзы, которых раньше держали подальше от столь секретных объектов.

18 декабря 1942 г. был издан уже совместный приказ НКХП СССР и НКЗ РСФСР о профессиональных отравлениях в цехах по производству и снаряжению СОВ заводов № 102 и № 96. В первые девять месяцев 1942 г. число отравлений рабочих на заводе № 102 нарастало по мере роста объема выпуска «продукции»: в I квартале — 323 человека, во II — 400, в III — 412. Причины, как всегда, банальны: «большое число аварий, создающих исключительную загазованность»; «нарушение герметичности аппаратуры, арматуры и коммуникаций»; «полное отсутствие вентиляции»; «полное отсутствие на заводе № 102 уборки и плановой профессиональной дегазации рабочих помещений, аппаратуры, трубопроводов, арматуры, а также территории вокруг цехов»; «неудовлетворительное состояние индивидуальных средств защиты органов дыхания рабочих»; «совершенно неудовлетворительное медицинское обслуживание рабочих в санпропускниках»… Кстати, попутно выяснилось, что хлорная известь оказалась совершенно неэффективной при дегазации полов и стен. Все намеченные тем приказом мероприятия по устранению вопиющих недостатков имели сроки — до того или иного числа в январе 1943 г.566. Однако и на этот раз ничего сделано не было.

Итог 1942 г. По официальным (заниженным) данным, за 9 месяцев 1942 г. было зарегистрировано множество профессиональных отравлений: в I квартале — 323, во II квартале — 400, в III квартале — 41212,773. Санитарные врачи фиксировали за год 1204 случая профотравлений и профзаболеваний, причем в некоторые месяцы профотравлениям подвергалось до 50% рабочих спеццехов548. В 1942 г. средняя численность на заводе составляла 5080 человек. В течение года было принято на завод 2782 человека, уволено — 1141. Причины увольнения: 298 ранее здоровых человек были отбракованы по инвалидности и болезни, 308 — сбежали сами со страшного производства, 25 — были осуждены, 78 — уволены в порядке чистки551,773.

В 1943 г. в решении проблем безопасности людей на химическом заводе в Чапаевске уже участвовали санитарные врачи.

14 января 1943 г., в разгар Сталинградской битвы, НКХП СССР строгим приказом повелел заводу № 102 немедленно поднять выработку иприта до 18 т в сутки, а с 18 января — до 25 т. Тех, кто не сумеет организовать выполнение приказа, ждала кара, как за «срыв задания фронта»425. Последствий начавшейся гонки было не избежать.

2 февраля 1943 г., в день окончания Сталинградской битвы и сдачи в плен командующего 6-й армии Германии Паулюса, НКХП СССР своим приказом назначил комиссию для проверки соблюдения на химическом заводе в Чапаевске технологических режимов и техники безопасности552.

ИЗ ДНЕВНИКА М.А. БЕДЕНЧУК (УШЕНИНОЙ)875:

1942 г.
 «8 марта 1942 г. женский день, а 9 марта пошла на работу в 5-й цех, 3-й корпус. Работу нам дали незавидную, на мужичью смену. Работала я недолго.
22 марта я поразила руки и начала бюллетенить. Продолжалась моя болезнь 22 дня «.
1943 г.
«19 июня 1943 г. Нас, весь взвод, переводят в 5-й цех. Эта новость огорчила всех.
21 июня. Все девчата стали оформляться в цех.
26 июня 1943 г. Я работала уже в 5-м цехе на наливке. Лицо мое стало запекаться.
4 июля 1943 г. Я как назло поразила себе руку, бок и живот и легла в больницу. Там я пролежала месяц«.

26 февраля 1943 г., уже после окончания Сталинградской битвы, но до появления результатов работы комиссии НКХП СССР, появился очередной приказ № 15 по ПГУ НКХП по результатам январской проверки работы завода № 102. Было отмечено, что ипритный цех приведен в еще худшее состояние, чем оно было в момент издания предыдущего приказа. В приказе констатировано, что в ипритном цехе «созданы невыносимые условия труда благодаря наличию в атмосфере значительной концентрации продукта, что является причиной отравления большого количества рабочих и выхода их из строя». Директору завода было предписано ввести в обязательную практику ежедневную дегазацию помещений, где осуществлялись заключительные фазы производства иприта561.

20 апреля 1943 г., когда войска на фронте находились в состоянии преднамеренной обороны, в новом приказе по ПГУ НКХП от руководства завода в очередной раз потребовали «полной герметизации аппаратуры, коммуникаций и объектов, механизации открытых способов налива продуктов в объекты, бочки и т.д. и открытого способа исправления бракованных изделий». Приказ проходил под грифом «совершенно секретно», однако и в нем иприт и люизит назывались продуктами, а химические боеприпасы — объектами423. Впрочем, как и прежде, и этих дежурных заклинаний никто исполнять не стал.

23 апреля 1943 г. в приказе по НКХП излагались результаты работы комиссии по проверке завода, назначенной еще приказом 2 февраля. Было в очередной раз констатировано «совершенно неудовлетворительное состояние техники безопасности и наличие в некоторых цехах завода исключительно тяжелых условий труда». Перечень мероприятий, нацеленных на предотвращение отравлений, не может не поражать своей полнотой и новизной: отремонтировать вентиляцию в цехе по выпуску иприта, ввести в эксплуатацию станцию очистки сточных вод цеха по производству люизита, а «исправление брака налитых корпусов производить при помощи специальных приспособлений непосредственно в кабинах налива» (это — в который раз о недоливе иприта в корпуса химических боеприпасов). Было даже решено заасфальтировать территорию вокруг цехов по производству иприта и люизита и их наливу в боеприпасы (то есть сделать то, что стало очевидным еще после ударной ипритной вахты 1934 г.397). Вестимо, и эти мероприятия остались лишь на бумаге552. Так что прибытие проверки «со стороны» было неизбежным — люди на заводе продолжали отравляться, а питаться было нечем.

26 апреля 1943 г. появился на свет акт обследования санитарного состояния завода № 102 группой санитарных врачей. В табл.6.9 приведены данные некоторых измерений концентрации иприта в атмосфере цехов, выполненных врачами с помощью очень несовершенных приборов. Данные те были неполные. Тем более отрывочными были данные о заболеваемости людей в связи с их работой с ОВ, поскольку даже через 2 года после начала Отечественной войны «на заводе № 102 точной регистрации и учета профотравлений и профзаболеваний нет». Как оказалось, положение рабочих еще больше ухудшилось. Была констатирована запущенность оборудования: и негерметичность аппаратуры и коммуникаций, и неудовлетворительная работа вентиляционных установок, и подтекание «продукта». Исправление брака по весу (недолив или перелив «продукта» в химические боеприпасы) по-прежнему производилось ручным способом при помощи кружек и чайников, налитые боеприпасы на последующих операциях давали течи. В очередной раз отмечалось полное пренебрежение правилами техники безопасности: душевые по несколько дней не работали, и люди уходили с работы в зараженном состоянии, резиновые сапоги без дегазации передавались рабочими из смены в смену, санпропускник для снаряжательных цехов работал очень плохо, мылом люди обеспечивались несвоевременно, часто их переводили на вредные работы без медосмотров. Выводы были очевидными. Во-первых, цеха №№ 4, 52, 53, 54 и 55 работают крайне неудовлетворительно. Во-вторых, большое количество кадровых рабочих и ИТР специальных и снаряжательных цехов непригодны для работы в этих наиболее важных цехах425,560.

5 мая 1943 г. на заседании коллегии НКХП СССР нарком М.Г. Первухин сообщил, что «завод № 102 допустил грубые нарушения правил техники безопасности, привел цеха в антисанитарное состояние, в результате чего за последние четыре месяца на заводе имеется много несчастных случаев»425.

13 мая 1943 г., в дни когда И.В. Сталин еще колебался, встретить ли противника обороной советских войск или же нанести упреждающий удар767, распоряжением СНК СССР была разрешена подкормка отравленных рабочих в особо вредных цехах заводов химоружия даже в дни их болезни после очередного отравления565.

18 мая 1943 г. случилось несколько событий.

В тот день появилось постановление Государственной санитарной инспекции РСФСР по вопросу санитарного состояния завода № 102. В I квартале 1943 г. на заводе было 258 официально зафиксированных случаев профессиональных отравлений, в основном за счет цеха № 5, где происходило снаряжение боеприпасов ипритом и люизитом. За это время, по официальным данным, умерло от острых поражений 5 человек, от хронических — 3. В I квартале 1943 г. 17 человек были переведены на профинвалидность в связи с отравлениями, 144 — переведены на работы без контакта с ипритом. Причины отравлений: негерметичность аппаратуры и коммуникаций, долив иприта в боеприпасы ручным способом с помощью кружек и чайников, высокая зараженность ипритом воздуха рабочих помещений, неудовлетворительная работа вентиляционных установок, плохая работа санпропускников, направление на работы с ипритом уже отравленных людей, допуск к контролю техники безопасности неквалифицированного персонала, невыдача рабочим спеццехов обязательного спецпитания. В постановлении отмечено, что руководство завода вообще не регистрирует и не расследует случаи профессиональных отравлений со смертельным исходом. На основании постановления ВЦИК и СНК РСФСР от 20 марта 1934 г. Госсанинспектор РСФСР постановил привлечь директора завода Б.М. Барского и главного инженера Г.Ф. Нехорошева к уголовной ответственности. Решение, впрочем, выполнено не было: через 3 недели «привлечение» было заменено на штраф в 300 руб. на каждого562.

В тот же день, 18 мая, появился приказ наркома НКХП М.Г. Первухина с обсуждением результатов проверки состояния специальных и снаряжательных цехов завода № 102. Констатировано, что «в этих цехах грубейшим образом нарушаются самые элементарные правила работы со спецпродуктами, а также правила личной защиты работающего в этих цехах персонала, правила и нормы дегазации оборудования и производственных помещений». Были случаи, когда рабочие по нескольку дней не мылись после смены и уходили с работы в зараженном состоянии. Обращено внимание на неудовлетворительность питания рабочих и на то, что большое число кадровых рабочих «сейчас непригодны». Констатировано, что из-за отмеченных недостатков цеха производства иприта, а также разлива иприта и люизита по боеприпасам работают неудовлетворительно. Дирекции завода было предписано к 1 июня провести дегазацию всех производственных цехов и территории, прилегающей к спеццехам. Запрещено хранение в производственных цехах корпусов потекших боеприпасов. Директору завода было предписано также пересмотреть нормы выработки в снаряжательных цехах в сторону их повышения. Для пополнения рабочей силы приказом установлена разнарядка на отправку на завод не менее 1500 мужчин и женщин «из числа рабочих, мобилизуемых для Наркомхимпрома в Среднеазиатских республиках» (впоследствии оказалось, что эти люди были поражены СОВ еще быстрее, чем предыдущие, из-за плохого знания языка и отсутствия каких-либо навыков). Руководители специальных цехов были предупреждены о том, что «несоблюдение рабочими и инженерно-техническими работниками их цехов и отделений правил техники безопасности и правил личной защиты является преступлением перед государством, так как приводит к преждевременному выводу из строя особо важных и дефицитных кадров рабочих и ИТР». После всех этих констатаций заводу были установлены повышенные и абсолютно неисполнимые задания по производству иприта и люизита и выпуску боеприпасов в снаряжении ими426.

В тот же день, 18 мая, Президиум ЦК профсоюза рабочих азотной промышленности и спецхимии, среди прочего, постановил, что на заводе № 102 необходимо «обеспечить бесперебойную работу вентиляции в цехах №№ 4, 5, 6, 7, 26″, а также «герметизировать оборудование в цехе № 4 и снаряжательных цехах, не допуская течи продукта и загазованности атмосферы». А еще в рамках борьбы со штурмовщиной дирекции завода было велено «запретить практику непредоставления выходных дней рабочим цеха № 5″563.

2-14 июня 1943 г. представителем Института им. Обуха (Москва) было выполнено обследование санитарного состояния и условий труда работников производств химоружия на заводе № 102. Констатировано, что в течение 1942 г. в цехах производства иприта, люизита и разливки этих СОВ по боеприпасам было около 1800 случаев профессиональных поражений (по официальным данным), из которых 43,6% падало на поражение кожи, 31% — глаз и 25,4% — органов дыхания. У работников, пораженных в течение 5 месяцев 1943 г., удельный вес поражений кожи составил 27%, поражений органов дыхания — 9,2% и глаз — 63,8%. Вновь отмечены недостатки в организации условий труда, обнаруженные предыдущими проверочными комиссиями. По-прежнему не была приведена в порядок станция перекачки и обезвреживания сточных вод. По-прежнему не был организован санпропускник и не налажена вытяжная вентиляция в цехе производства хлористого мышьяка. Брак по-прежнему исправлялся вручную без использования средств механизации. Вышедшая из строя арматура не заменялась, а по-прежнему ремонтировалась на месте. В помещении для медосмотра, как и прежде, бездействовала вытяжная вентиляция, здравпункт систематически не контролировал работу санпропускника553.

2 июня 1943 г., примерно за месяц до начала Курской битвы, в приказе по ПГУ НКХП отмечалось, что в 1943 г. из-за нарушения элементарных правил техники безопасности произошло много несчастных случаев со смертельным исходом. В частности, 7 мая 1943 г. на заводе в Чапаевске получил смертельное поражение и на другой день умер в больнице рабочий Н.Г. Гололоблев, который был направлен на очистку зараженной канализации без определения наличия в ней «продукта» (иприта и люизита) и без принятия мер защиты. Больше всего столичных начальников расстроило то, что руководство завода послало рабочих на ту же работу и на другой день, причем вновь без защитной одежды547.

Итог 1943 г. В табл.17.1 приведены официальные данные о профзаболеваемости на заводе в 1943 г.554. Необходимо иметь в виду, что данные за I квартал 1943 г. занижены — это выявилось в момент весенней проверки562. Да и данные о хронической профзаболеваемости тоже, скорее всего, сильно занижены, так как они зависели от жалоб рабочих (результатом жалобы могли стать не только отправка на «отлеживание» в барак, но и лишение продовольственного пайка — вернули людям спецпаек «в дни болезни и отпуска» лишь решением правительства от 13 мая 1943 г.565). Среднее число рабочих в 1943 г. составляло 2421 человек. Движение людей в 1943 г. выглядело так. За год было принято 2848 человек, в том числе: 1084 человека были мобилизованы в Средней Азии, 600 — освобождены из тюрем по решению прокуратуры. Уволено было 1513 человек, в том числе: по инвалидности — 122, по болезни — 334, по причине смерти — 29, сбежало — 432551,773.

Таблица 17.1

Профессиональные отравления рабочих завода № 102 в 1943-1944 гг.554

Год Квартал Количество острых профзаболеваний

Количество хронических профзаболеваний

Количество поражений кожи
1943 I

102

56

71
II

153

115

193
III

41

54

70
IV

35

46

6
Итого за год

331

271

240
1944 I

10

50

6
II

26

13
III

12

12
IV

-

-

-
Итого за год

10

88

31

В 1944 г. решение проблем безопасности людей на заводе в Чапаевске поднялось на самый верхний советский властный этаж.

19 января 1944 г., за 5 дней до начала Корсунь-Шевченковской операции, в приказе по ПГУ НКХП руководству завода № 102 указывалось на «факт несвоевременного госпитализирования рабочих, имевших тяжелые профзаболевания». Заодно было обращено внимание на то, что «не применялся для лечения сульфидин»547. Как будто поражения ипритом можно было чем-то вылечить — они не лечатся и в XXI веке.

29 января 1944 г. Главный государственный санитарный инспектор РСФСР обратился с письмом к наркому НКХП СССР, в котором дал оценку неблагополучного состояния спеццехов завода № 102. Он обратил внимание на несвоевременную госпитализацию рабочих, имевших тяжелые профзаболевания. Наблюдение это было более чем актуальным — лишь в ноябре-декабре 1943 г. на заводе умерло 18 рабочих, которые ранее были уже отравлены в хронической форме и которых лечить никто не собирался. Разумеется, как и в предыдущих проверках, констатировалось, что «совершенно неудовлетворительно решены вопросы вентиляции». Как и прежде, указывалось на недопустимость того, что «исправление брака — долив или слив продукта — производится открытым способом при помощи чайников и кружек» («продукт» — это иприт, люизит и их смеси). Качество «защитной» одежды было таким, что пришлось признавать, что у рабочих «продукт в значительных количествах поступает в пододежное пространство». Были даже измерены количества иприта, которые собирались у работников к концу рабочей смены на шее, в подмышечных впадинах и т.д. И даже названы цифры (количества те были не для слабонервных людей), однако мытье в душе помогало удалению иприта с кожи лишь на 50%, а вот с головы и с шеи иприт во время мытья вообще не удалялся554. Кстати, проверка 1944 г. выявила и то, что многочисленные недостатки в организации производств химоружия, которые были выявлены в мае 1943 г. и которые завод должен был устранить, чтобы облегчить каторжную жизнь рабочих562, так устранены и не были. Соответственно, пришлось вновь писать задания на устранение все тех же недостатков. Разумеется, в месячный срок554.

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ М.А. БЕДЕНЧУК (УШЕНИНОЙ)46:

«Собрали женскую комсомольскую молодежную бригаду. Одели нас в два комбинезона, чем-то промасленные. У аппарата было 10 сосков налива иприта. Мины 82 мм ставились в подставки и шли каждая под свой сосок. У одной мины был погнут стабилизатор … открылись 10 сосков и пошел иприт на пол кабины. Мы ходили по щиколотку в иприте, а так как не было канализации, то нам привезли опилки и мы их рассыпали. Дегазаторщик Юпченко их черные, как бархат, собирал в железные баки, мы засыпали их по три раза, чтоб собрать весь иприт.
Дегазаторщик находился больше нас в кабине: мы рассыпали и выходили, а он собирал. Мы, четыре девочки, попали в больницу, у кого живот, кто с руками, ну в общем все пораженные. А наш бедный дегазаторщик поразился окончательно и не мог ходить, вернее, у него не было сил. И жена его привезла на самодельной коляске к завкому. Этот случай я без слез не могу вспоминать, как он, бедный, кричал: «Гады, сволочи, мне ведь всего 28 лет, окажите помощь, помогите, умирать мне неохота«. Ну в общем он умер.
Опишу четырех девочек. Когда пришли в больницу, нас где можно забинтовали, а где нельзя, то есть животы, чем-то залепили. После ожога ипритом вздуваются волдыри, в них образуется какая-то студенистая жидкость. Ну вот лежим неделю, жара, палата маленькая, и стало попахивать гнилью. Мы нюхаем и не поймем. Но я нечаянно положила руку на голову и от рук-то я и унюхала. И вскрикнула: «Девочки, да ведь это мы гнием«. И подняли переполох. Пришла медсестра, старая ведьма, и она сдирала наши волдыри, потом чем-то протерла и засыпала стрептоцидом и оставила раскрытыми, то есть не бинтовали и не заклеивали.
Однажды что-то не спалось, и мы вышли в коридор и смотрели в окно. Подъезжает лошадь и огромный фургон, расстелили рогожку и стали из морга таскать трупы. Вынесли на носилках тепленьких из больницы, накрыли опять рогожкой и повезли. Потом утром мы узнали, что пять трупов были нерусские, а двое из мужской бригады.
Ну а бригада наша работала хорошо, получали знамя, работали для победы. Бригадира нашего взяли в партком. Когда скидали резиновый комбинезон, были как шальные и все мокрые. Работали до изнурения, все для Родины, все для Сталина. Погибло множество людей, еще не видевших жизни, и все впустую. Травили себя, травили малых детей. Хлеб получали 800 гр. и 200 гр. на литерный талон. А он в горло не лез, жрать неохота. Спишь сидя, кашляешь, да клопы. Морда почернела, лупилась, ожог первой степени.
Однажды вышли мы на отдых и в этот момент лопнула ипритная линия и хлынул иприт. Слесарь взял лестницу, чтобы положить хомут на линию, противогаз на нем был, хомут наложил и к вечеру умер. А был фронтовик, раненый, с фронта послали на завод. Там не погиб, так здесь угробили. Был он молоденький, красавец«.

25 марта 1944 г. в приказе по ПГУ НКХП в очередной раз отмечалось имеющее место на заводах химоружия «производство налива артбоеприпасов с обливом резьбы наливного очка, оказывающее крайне отрицательное влияние на санитарное состояние снаряжательных цехов»777. Это — об иприте, который лили мимо цели.

1 июля 1944 г. проблемой отравления людей озаботился сам товарищ И.В. Сталин (Джугашвили). Советская промышленность произвела в первом полугодии 1944 г. 16,3 тыс. боевых самолетов, 10,2 тыс. средних и тяжелых танков и самоходно-артиллерийских установок, свыше 119 млн. снарядов, авиабомб, мин767. И вот дошли руки до химоружия. Именно 1 июля ГОКО СССР издал постановление «Об усилении профилактических мероприятий на предприятиях по производству и снаряжению СОВ»44. В порядке реагирования 26 июля 1944 г. ВЦСПС внес свои предложения по «оздоровлению»549. Война шла к концу (один за другим на полях сражений реализовывались «10 сталинских ударов»), так что профсоюзный орган мог себе позволить и пофантазировать. Борцы за жизнь и благополучие рабочих предложили, например, выполнить 15 технических мероприятий: разработать правила эксплуатации производств, вырабатывающих СОВ, разработать более чувствительную методику определения концентрации СОВ в воздухе, разработать механические приспособления для исправления брака (это — о том, чтобы недолив иприта в боеприпасы не исправлять с помощью чайников), пустить в эксплуатацию станцию очистки сточных вод на заводе № 102 в цехе хлористого мышьяка, заключить реакторы III фазы ипритного цеха в железные остекленные кабины, оборудованные вытяжной вентиляцией, переоборудовать и усилить вытяжную вентиляцию у станков в цехах №№ 52 и 53, пустить в эксплуатацию приточную вентиляцию в люизитном цехе, переоборудовать санпропускник в цехе хлористого мышьяка и т.д. Предложений было очень много, в их числе было даже 19 предложений по линии медико-санитарных мероприятий. Мы же подчеркнем, что именно в том документе впервые был поставлен вопрос о необходимости установления ПДК паров СОВ в воздухе рабочей зоны производственных помещений549.

ИЗ ДОКУМЕНТА 1944 г.:

«На заводе № 102 при вспышке гриппа зарегистрировано несколько смертельных случаев. При вскрытии обнаружены глубокие поражения от воздействия ядовитых веществ«547.

9/17 ноября 1944 г., когда в Кремле и в Генштабе вовсю шла подготовка к Висло-Одерской операции, после длительной подготовки появился, наконец, совместный приказ НКХП СССР и НКЗ СССР о мерах по выполнению постановления ГОКО. Там было записано много красивых и полезных вещей. Например, «немедленно прекратить ручное, открытое исправление брака» (долив иприта из чайника), пересмотреть графики систематического анализа воздуха в газоопасных местах, при повышении концентрации паров иприта в воздухе рабочих помещений немедленно прекращать работу и выводить рабочих из данного помещения, обеспечить полную дегазацию и очистку сточных вод, разработать предложения по улучшению работы газоочистных устройств. Было даже решено «в трехмесячный срок разработать… правила по технике безопасности и промсанитарии на предприятиях производства и снаряжения СОВ»778. В общем, Манилову такое и не снилось.

Итог 1944 г. Снижение в 1944 г. профзаболеваемости (табл.17.1)562 не было связано ни с принятием мер по улучшению условий труда, ни со снятием с работы директора завода. Причина была в другом — с завода в Чапаевске был снят план по производству иприта на 1944 г. (табл.6.5). Среднее число рабочих в 1944 г. составляло 2450 человек. За год на завод было принято 892 человека, уволено — 753. По инвалидности было уволено 117 человек, 40 — по причине смерти. Кроме того, были уволены по болезни с отправкой на родину 294 узбека, завезенных в 1943 г. из Средней Азии. Самовольно за год сбежало 195 человек551,773.

В 1945 г. дело шло к финишу.

26 февраля 1945 г., когда в Дихернфурте-на-Одере вовсю шла оценка доставшихся Советской Армии трофеев на немецком заводе по производству табуна и зарина428, наконец-то увидело свет постановление Главного государственного санитарного инспектора СССР об установлении «предельно допустимых концентраций паров иприта в воздухе рабочих помещений промышленных предприятий»595. К сожалению, установленный гигиенический стандарт был лишь временным (постоянного нет и поныне). Да и рабочим завода № 102 это не помогло — производство иприта пришлось прекратить.

1 марта 1945 г. был издан очередной приказ по ПГУ НКХП. В нем было отмечено, что выделение нового контингента рабочих для замены людей, вышедших из строя, должно было побудить руководителей завода № 102 на безусловное выполнение мероприятий по кардинальному оздоровлению условий труда рабочих. Этого не произошло. Камеры для проверки герметичности боеприпасов при повышенных температурах в цехах №№ 52, 53 и 55 так и не были организованы, не было обеспечено изолирование фаз очистки химических боеприпасов в цехах №№ 52 и 53 от общих помещений цехов и т.д.778. И, как водится, заводу предписывалось привести санпропускники в спеццехах в состояние, которое бы удовлетворяло условиям работы с СОВ, осуществить перевод снаряжения СОВ на работу под вакуумом и т.д.441,778. Рис.5 демонстрирует, кого именно советская власть ставила на снаряжение СОВ в химические боеприпасы в те жестокие годы.

Рис.5. Девочки, которые производили снаряжение иприта и люизита в химические боеприпасы на заводе  № 102 в 1942-1945 гг. (7-е общежитие, снимок 1945 г.). Сидят (слева направо): Склокина Люся, Баранова Нюся, Курникова Нюся, Хренова Оля, Данилькина Люся. Стоят (слева направо): Лимберг Мая, Бодрова Нюся, Лопатина Валя, Короткова Настя, Романова Рая, Тренева Нюся.

В общем, очередная программа была большая. Однако осуществить новые задания не успели — тяжелейшая Отечественная война, наконец, закончилась.

Итог 1945 г. За год было принято на работу 140 человек, уволено — 397. По инвалидности был уволен 131 человек. Кроме того, был уволен по болезни 81 человек (среди них 45 узбеков, которых завезли из Средней Азии в 1943 г.), в связи со смертью — 9; в связи с арестом — 24. Сбежало — 49551,773.

Подведем некоторые итоги.

Трудовые ипритно-люизитные биографии некоторых доживших до 90-х гг. молодых «выпускниц» цеха № 5 лучше всего характеризуют обстановку тех лет (они названы так, как звались в то до сих пор для них романтическое время).

ЖЕНСКОЕ ИПРИТНОЕ СЧАСТЬЕ877

ГОЛОВА ЛЮДА. С 15 лет — в цехе налива химических боеприпасов ипритом и люизитом и их смесью (1942) и так до самого 1945 г. Делала анализы, пробы воздуха, зараженного ипритом, отсасывала ртом, как автомобилисты бензин (предварительно сняв противогаз). Поражалась ипритом неоднократно. Был случай, когда три месяца ходила с пораженными руками на привязи, больничного не давали. В возрасте 55 лет ушла на пенсию на общих основаниях — по старости. Профинвалид II-ой группы с 1992 г.

СЕРГЕВНИНА АНЯ. В цех налива химбоеприпасов направлена в возрасте 16 лет, отстояла от звонка до звонка все 4 года войны. Имела много поражений ипритом и люизитом. Выжила за счет питания (жительница Чапаевска, имела огород). Профбольной стала в возрасте 20 лет, профинвалидность получила в 1992 году.

ФОМИНА ПАША. В цех снаряжения попала в 1943 г. в возрасте 16 лет по повестке. Сначала заливала боеприпасы ипритом и люизитом, через год была переведена на укупорку готовых изделий. Отслужила до 1945 г. Профбольной была признана после войны.

ТОЛМАЧЕВА МАРИЯ. В 18 лет была направлена в цех налива химбоеприпасов ипритом и люизитом, отработала 1942-1945 гг. Первое неизлечимое поражение получила через месяц, потом были другие. Профессиональным инвалидом стала в 25 лет. Пенсия ничтожная — нет стажа.

КРАЙНОВА НИНА. В цехе налива химбоеприпасов начала работать с 18 лет по мобилизации, отработала 1943-1945 гг. Ни разу не обливалась жидким ипритом и люизитом, только дышала их парами, потому что работала в основном без противогаза. Профзаболевание назначали и снимали неоднократно. Профинвалидность установили в 1993 г.

БЕДЕНЧУК (Ушенина) МАРИЯ. В цехе налива химбоеприпасов начала работать в 1942 году в возрасте 19 лет. Член прославленной комсомольско-молодежной бригады. Имела два острых поражения ипритом с продолжительным лечением в больнице. Была снята с налива боеприпасов лишь на 5-м месяце беременности (муж работал здесь же на наливе, здоровье родившегося ребенка было соответствующим). Многократно лишалась профинвалидности. В настоящее время инвалид II-й группы.

ЮДИНА (КОРОВИНА) МАША. В цехе налива химбоеприпасов начала работать по мобилизации в 1942 г. в возрасте 19 лет, отработала до Победы. Поражалась много раз, в больницу не ложилась ни разу. Профинвалидом II-й группы стала в 1947 году в возрасте 24 лет. Для нормальной пенсии стажа нет.

БАТУЕВА ВАЛЯ. Поставлена на налив иприта и люизита в боеприпасы в 19 лет, отстояла 1943-1945 гг. Первое поражение получила вскоре после начала, согнала температуру и вернулась в цех. Когда поражала руки, в больницу не ходила. Была бригадиром женской комсомольско-молодежной бригады: давали по 3-4 нормы за смену.

ЛУКАШКИНА АНЯ. Начала работать в цехе налива химбоеприпасов в возрасте 20 лет, отработала 1942-1945 гг. Определяла брак (уровень недолитого или перелитого иприта в боеприпасах) открытым щупом. При поражениях ипритом и люизитом в больницу не ходила, оставалась с бригадой.

КАУЛИНА ВЕРА. Была поставлена на непосредственный налив химических боеприпасов ипритом и люизитом в 1941 г. в возрасте 21 года, до Победы не дотянула — в 1944 г. стала профинвалидом. За эти годы сменились все люди ее бригады, осталась одна.

ТЮКИЛИНА ЛЕНА. В цехе налива химических боеприпасов отработала всю войну. Заливала иприт открытым способом — из соска «автомата«. Старалась сильно не разбрызгивать. Количество налитого определяла шестым чувством (другие средства измерения не работали). Многократно поражалась ипритом. Бригадир комсомольско-молодежной бригады. Получает пенсию по старости (за «иприт« не дали).

ЕРГАНОВА ТАНЯ. На наливе химбоеприпасов работала в 1941-1944 гг., все время в одной бригаде. Из-за поражений многократно лежала в больнице, по несколько месяцев. Последний год войны провела на более легкой работе в другом цехе — хлориде мышьяка. Профинвалид с 1947 года.

ЕРМАКОВА КАТЯ. Первое поражение получила в цехе иприта еще в 1932 г. Всю войну делала анализы на иприт. Больницу избегала (малые дети). Инвалид II-ой группы с 1945 года (общее заболевание). С 1957 г. на пенсии.

ДОЙКИНА МАША. На заводе с 1940 г., отработала 36 лет. В цехе налива химбоеприпасов отработала 1943-1945 гг. Многократно получала поражения. Все время — на доске почета. Имеет орден Славы 3-й степени.

ПЛОТУЩИХИНА МАРИЯ. Когда в 1943 г. из-за полного выхода из строя всего персонала цех № 5 просто встал, была брошена на прорыв для организации техники безопасности. Цех заработал, за что была награждена значком «Отличник социалистического соревнования Наркомата«. Оставалась в цехе до 1945 г. В 1944 г. была тяжело поражена, два месяца пролежала в больнице (с тех пор утрачены обоняние и слух).

В целом при производстве и разливе по боеприпасам иприта и других СОВ в годы Великой Отечественной войны пострадали тысячи людей. Десятки людей погибли на рабочем месте, сотни — уже после того, как получили статус профессиональных инвалидов, тысячи — в первые же годы после отравления. Таким образом, основная масса участников того жестокого производства погибла в первые же послевоенные годы, когда государство о них начало забывать. Свидетельством тому служит городское кладбище Чапаевска — «города смерти»1.

Что касается первых послевоенных лет, то в законсервированных цехах и после войны концентрации СОВ продолжали оставаться столь же высокими, как и в период производства: иприт — от 0,0004 до 0,0035 мг/л, люизит — от 0,001 до 0,005 мг/л550. А в действующих цехах возникла новая (послевоенная) статистика несчастных случаев: 45 человек пострадало в 1947 г., 88 — в 1948 г. В 1949 г. один из таких несчастных случаев закончился смертью работника547.

Для людей, переставших работать с ипритом, началась проза жизни — развитие хронических отравлений. В результате ухудшения здоровья людей, имевших дело с ипритом, профинвалидов 3-й группы пришлось переводить во 2-ю, а профинвалидов 2-й группы в 1-ю. Таким образом, отрыв от иприта не приостанавливал развитие пневмосклероза550.

Проведенное в 1946 г. обследование работников, которые были заняты на работах с ипритом, привело к тому, что многие из них получили через ВТЭК специнвалидность: 1-й группы — 3 человека, 2-й группы — 224, 3-й группы — 76550.

Медицинское обследование, последовавшее вслед за постановлением СМ СССР от 1 июля 1947 г., выявило новую группу людей, о которых необходимо было позаботиться. 456 человекам было назначено спецпитание, 25 — санаторное лечение, а 5 — дом отдыха1023. Таким образом, по состоянию на 1.10.47 г. на заводе числилось 389 профинвалидов (1-й группы — 8, 2-й группы — 324, 3-й группы — 63) и 388 профбольных. На 1.3.1949 г. число профинвалидов возросло до 454 (1-й группы — 9, 2-й группы — 390, 3-й группы — 55), число профбольных — до 451. Большая часть этих людей по-прежнему жила большими семьями в бараках в прилегавших к заводу поселках605.

Эти данные не полны, так как многие работники уехали после войны в другие регионы и не стали обращаться за «государственной помощью». Важно иметь в виду, что квалификация людей профбольными и профинвалидами появлялась только лишь в результате их обращения. Профилактическая работа практически не проводилась. МСЧ завода работала неудовлетворительно605.

На конец XX века в живых оставалось лишь несколько десятков человек. Все они — профинвалиды, напрочь забытые властями своей страны1.

За химическую каторгу в Чапаевске советская власть так никогда и не повинилась перед этими людьми.

« Назад Оглавление Вперед »