19.3. СКЛАДЫ
На складе отрава и человек особенно близки друг к другу. Так что работники военных складов были менее всего защищены от ОВ и вообще от химоружия — они соприкасались с отравой чаще других военных. И руководство армии было об этом осведомлено лучше других. В 1931 г. РВС СССР утвердил «Временное наставление по медико-санитарному обеспечению складов с ОВ»531. Впрочем, реальная жизнь развивалась по иным сценариям.
О том, насколько серьезна была эта проблема, можно судить по двум событиям, которые случились только в течение одного 1935 г. Так, 13 апреля работник артсклада № 42 (ст.Арысь, Казахстан) получил отравление ипритом (XX), когда зашел в хранилище ипритных авиабомб поработать «в противогазе, перчатках, фартуке, но без комбинезона»532. Через три месяца тот же работник, зайдя в хранилище осмотреть «отделение с ипритными аэробомбами без противогаза» всего на 10 минут, «в тот же день… почувствовал резь глаз и обратился к лекарскому помощнику»532. Разумеется, в обоих случаях виновным оказался сам работник, который не выполнил «требований о мерах защиты при посещении хранилища ОВ», как было написано в соответствующих официальных бумагах. И никому в голову не приходило, что ненормален сам факт присутствия иприта в воздухе хранилищ химических боеприпасов.
Между тем серьезные средства обнаружения ОВ в воздухе появились в армии много позже того, как она обзавелась десятками складов химоружия и сотнями тонн ОВ. То же самое относится и к средствам защиты. Так что неудивительно, что во всех инструкциях по хранению химических боеприпасов тех лет содержалась одна и та же запись «в случае обнаружения в хранилище запаха ОВ надлежит…». Эта запись однозначно предполагала нос работника склада как единственный «инструмент» установления самого факта наличия ОВ в воздухе. Соответственно, входить в склад этот работник должен был без противогаза.
Немало бед было связано с работами на военно-химическом складе № 137 (ст.Ржаница, Брянская обл.), который многие годы был основным местом перевалки ОВ и хранил особенно большие количества химоружия. Упомянем примеры, которые в силу их неординарности попали в приказы высокого начальства. В июле 1939 г. случилось два события: в начале месяца выбило днище у бочки с фосгеном, а 15 июля произошел фонтанный выброс иприта из ж/д цистерны. От неожиданного фонтана жестоко пострадало два человека, которые были направлены на опасные работы без средств защиты. В дальнейшем одна из них (вольнонаемная работница Прудникова) погибла532. Годом позже, 27 марта 1940 г., на складе случилось еще более крупное событие. На этот раз получили массовое поражение от иприта «12 человек начальствующего и вольнонаемного состава», то есть все участники операции. На самом деле их было 13 — пострадал также комиссар склада, доложивший о событии в Москву. Случилось это несчастье во время дегазации цистерны из-под иприта с помощью горячего пара — эффективность этого способа была невысока, да и местом для осуществления этой опасной операции склад не располагал532.
Летом 1933 г. в довольно старом складе № 25 (Омск) при выполнении плановых работ с ипритом получили поражение два человека. Оказалось, что они не соблюдали элементарные меры предосторожности — работали без перчаток.
Во вновь сформированных складах происходило то же самое. Например, случай поражения одного из сотрудников склада № 396 (Белозерье), который был образован в 1937 г., обсуждался в приказе по КВО летом 1939 г.
Беды людей, работавших на складах химоружия, в значительной мере были связаны с уровнем отношения к ним со стороны армейского руководства. Вот, например, какие дежурные стенания попали в рядовой приказ по ОКДВА, датированный 9 мая 1938 г. и посвященный разбору порядка хранения химбоеприпасов на армейских артскладах Дальнего Востока: «…обращение с химическими боеприпасами халатно-преступное: спецодежда для работ с последними в порядок не приведена (склад № 23), химснаряды СОВ берутся голыми руками (склад № 73)». Можно лишь добавить, что ничего о судьбе тех людей и тех химснарядов нынешней военно-химической службе не известно. Вряд ли она вообще знала о хранении в предвоенные годы химснарядов на дальневосточных артскладах на ст.Сунгач (№ 23) и Кнорринг (№ 73)4.
Продолжая разговор о поражениях ипритом складских работников на Дальнем Востоке, укажем на события июля 1938 г., когда I ОКА активно готовилась к отпору еще не наступившей «японской агрессии» в районе озера Хасан. 20 июля ипритом был поражен санинструктор химсклада № 150 (Сунгач). 21 июля были поражены уже трое человек на химскладе № 300 (Кнорринг) «при пробной перекачке вещества № 6″. А за два дня до начала конфликта из-за срыва шланга с фланца при перекачке из одной цистерны в другую разлили на землю 500 кгиприта на химскладе № 301 (Воздвиженский). И на этот раз пострадало трое. К тому же один красноармеец оказался даже без противогаза532.
Среди других событий укажем на отравления ипритом, случившиеся в июне 1939 г. У работника химсклада № 147 (ст.Лесная, Читинская обл.) пострадали руки во время переливания иприта в новые бочки — не выдержали непрерывной трехчасовой работы «защитные» перчатки. Тогда же двое служащих химсклада № 140 (Хабаровск-Красная речка) поразились во время работ по перекачке иприта из подземных цистерн в железнодорожные. Годом позже, в марте, вновь поразились ипритом два работника склада № 140, на этот раз во время дегазации цистерны из-под иприта532.
К сожалению, информация о хранении и уничтожении химоружия в послевоенные годы ничтожна. Немало советских солдат вышло из строя при масштабном захоронении иприта в конце 40-х гг.
Сухопутные операции по уничтожению химоружия, к которым привлекли большое количество людей и которые производились в районе складов и полигонов, были очень трудны для исполнителей и сопровождались поражениями, а иногда и гибелью участников. Приведем несколько примеров.
Ф. Бирюков: «В 1947 г. под Арысью мы работали в спецкостюмах и противогазах. После каждой операции проходили санпропускник, получая по 100 граммов спирта. Летом работали только по 20 минут. Любое нарушение требований техники безопасности грозило здоровью. Из команды в 12 человек у нас выбыло 6. Причем большинство по собственной глупости: снимали противогазы вблизи от места уничтожения иприта.«
«Чапаевский рабочий«, 14 мая 1993 г.
В. Волков-Музылев: «Я полковник в отставке, бывший командир воинской части в Камбарке. Когда я был приглашен в Камбарку на 50-летие части в августе 1991 г., узнал, что почти все сверхсрочники и некоторые рабочие и служащие, принимавшие участие в уничтожении иприта, а также некоторые члены их семей, проживавшие в военном городке во время ликвидации запасов ОВ, умерли от рака [автор называет конкретные фамилии в этом мартирологе, которые при публикации в еженедельнике, были опущены: П. Барановский, А. Мерзляков, И. Собенин, А. Стариков Т. Борискина, А. Чайкина, А. Сыч, В. Шаимова, И. Шаршов, И. Самарин, Д. Таичев, А. Кокорин, Н. Иванов, А. Понькин, Ю. Ловков, В. Руденко и т.д. - Л.Ф.]. Когда ветер дул в направлении военного городка, дым доходил до жилых домов. На основании известных мне фактов свидетельствую: в результате сжигания иприта образуются вещества, которые приводят к заболеванию раком.«
«Московские новости«, 21 марта 1993 г.
Полковник В. Волков-Музылев рассказал, как на военно-химическом складе в Камбарке (Удмуртия) погибли от рака почти все участники масштабной операции по открытому сжиганию больших количеств ставшего ненужным иприта, которая происходила в 50-х гг. Дополним его воспоминания результатами обследования 1995 г., проведенного в Камбарке среди оставшихся в живых после операции 50-х гг. Половина была поражена в той или иной форме. По воспоминаниям, как минимум двое человек упали в открытый люк и погибли от иприта. Особенно часто поражались глаза, поскольку стекла в противогазах запотевали и участники операции, чтобы видеть, на время приоткрывали противогазы. Сначала работали по 8 часов, затем смены были сокращены до 4-х часов. За эту работу вольнонаемные получали бесплатный обед. Известны случаи инвалидности детей, родившихся у рабочих в момент тех работ с химоружием.
Остается добавить, что в районе пос.Горный (Саратовская обл.), где долгие годы квартировал склад химоружия с ипритом и люизитом на борту, было то же самое.
«Лидия Францева умирала долго и мучительно. Получив инвалидность, почти не выходила из дома, постоянно задыхалась от кашля. И очень хотела жить. Может, поэтому ей и удалось пережить-таки с десяток солдат с химбазы, убитых невидимой смертью, но побороть рак легких было выше ее сил. Ее соседка Мария Дудакова вспоминает, что тогда, в конце 50-х, у многих жителей поселка Горный появились красные пятна, превращавшиеся в незаживающие язвы, — от них в первую очередь страдали те, кто, как и Францева, работали у военных. Мария Бараева в 1944 г. устроилась счетоводом. В 1948 г. у нее «зацвела« нога. Только не красные, а белые пятна появились на коже, а последствия оказались куда серьезнее — эпителий потихоньку стал сходить, пятна все увеличивались и увеличивались, появились невыносимые боли, усиливающиеся и при охлаждении, и в тепле. Под белыми пятнами стали усыхать мышцы, врачи разводили руками. Две ее подруги неожиданно умерли, даже не узнав от чего. Врач кожветдиспансера, наплевав на возможные санкции, в 1986 г. поставил диагноз — аллергический васкулит. Неизвестно, насколько точен этот диагноз, однако с тех пор никакого другого гниющему заживо человеку не поставили. Антонина Атаева, также бывшая рабочая химбазы, страдает от все той же загадочной кожной болезни. И так же связывает ее с утечкой ОВ. В Горном уверены: в области поселок лидирует и по онкологическим заболеваниям.«816
Известны инциденты, связанные с гибелью и отравлениями персонала склада авиационного химоружия в Леонидовке (Пензенская обл.). До сих пор памятны случаи, когда у персонала после посещения хранилищ на руках образовывались язвы.
Аналогичные события происходили на складе авиационных химических боеприпасов в Мирном-Марадыковском (Кировская обл.).
Н.П. Скорик: «В мою бытность в части уже имелись бомбы с ипритом, люизитом… Попадая на кожу, люизит вызывает язвы, а парами человек задыхается. От них погиб мой сослуживец Галиндукин. Случилась утечка, он вошел в хранилище и получил дозу, хотя и был в противогазе. Был с ним и второй человек. Он, теряя сознание, успел нажать тревожную кнопку. После этого случая его сразу же комиссовали. Когда случались утечки, мы ходили в столовую в противогазах. Вредные вещества уходили в окружающую среду. Местные жители об утечках ничего не знали. Все было очень хорошо засекречено. Даже на железнодорожных путях все время стоял товарный состав, чтобы часть не было видно.
Трагически сложились судьбы моих сослуживцев. Студинкин Александр умер от рака легких. Шишкин Павел тоже имеет проблемы с легкими — когда говорит, начинает задыхаться. Симонов Николай попал на инвалидность все с теми же легкими. И у меня вторая группа инвалидности. На всех повлияла эта служба. Из тех, с кем я служил, на 100% пораженные. Никто из врачей не написал, что это профзаболевание. В 40-50 лет мы повыходили на группы«.
«Наш Вариант«, Киров, 11 ноября 1999 г.
Л.Н. Багаева: «Лидия Николаевна Багаева, проработавшая медработником в в/ч 21228 двадцать лет, считает своим долгом предать гласности все случаи заболевания раком окружавших ее людей, так как убеждена, что виновник их гибели — арсенал. По ее словам, 17 человек, живших рядом с в/ч, уже умерли от рака, не дотянув и до пенсии.
- За 20 лет, — вспоминает Лидия Николаевна, — на арсенале сменилось 9 врачей. Попав сюда после институтов по распределению, молодые специалисты отрабатывали положенные два года и уезжали, никто не задерживался. Офицеры тоже подолгу не служили, от силы 5 лет. Значит, была причина. И я назову ее: некоторые прапорщики умирали от рака легких, не дожив до пенсии, положенной в 45 лет… Среди них — Николай Тиунов, Василий Нечипоренко… Но список жертв арсенала гораздо больше. И кое-кто еще не знает, что обречен… Дело в том, что атмосферные выбросы, образующиеся при сжигании ипритно-люизитных смесей, обладают канцерогенным эффектом…«
«Вятский край«, Киров, 6 июля 2001 г.
Часть персонала склада артхиморужия в Кизнере (Удмуртия), а также жителей поселка страдает аллергическими заболеваниями.
| « Назад | Оглавление | Вперед » |