22.2. СОВЕТСКИЕ ПРАВИЛА РАССТАВАНИЯ С ОТРАВОЙ
Разберем способы расставания с химоружием, которые применялись при его «уничтожении» в предвоенные и в первые послевоенные годы. «Экологическим стандартом» Красной Армии практически в течение всех предвоенных лет был самый неэкологичный подход из всех мыслимых — метод закапывания испорченного или же ненужного химоружия. Иногда в сочетании со сжиганием. Осуществлялась эта варварская практика на военно-химических, артиллерийских и иных полигонах, в военных лагерях и складах и во множестве других мест. А распространялась она и на химические боеприпасы, и на сами ОВ.
«Стандарт» этот утвердился в Красной Армии очень давно, задолго до того, как «химическую погоду» стали определять бывший луганский слесарь К.Е. Ворошилов в качестве министра и бывший эсер и «дипломированный химик» Я.М. Фишман в качестве руководителя химической службы и химических войск. И даже до того, как было принято решение о приемлемости химоружия в качестве средства вооруженной борьбы Красной Армии.
«Инструкция для хранения баллонов с удушливыми газами в мирное и в военное время» появилась в июле 1919 г.484, то есть за месяц до постановления РВС о целесообразности использования химоружия в качестве боевого средства Красной Армии61. Именно в ней указывалось, что «баллоны с фосгеном или другими смесями газов, давшие течь, при невозможности наложения свинцового пластыря закапываются в землю…«. Единственное, что было неясно из той инструкции, так это, где именно должны были закапываться «потекшие» баллоны с ОВ, поскольку двумя параграфами выше утверждалось, что неисправные баллоны «должны быть удаляемы из помещения склада»484.
Для химических снарядов действовал аналогичный «стандарт». В изданном в Петрограде документе в том же 1919 г. все было описано однозначно: потекшие снаряды разряжаются, «жидкость уничтожается выливанием, а запальные стаканы уничтожаются подрывом». Глубина ямы для ядовитых жидкостей предполагалась не очень значительной — от 1,25 до 1,5 аршина. Снаряды, которые не удалось вскрыть, «уничтожаются подрывом»483. Кстати, ничего нового в этом документе не было: в отношении снарядов, снаряженных синильной кислотой, в дореволюционной инструкции содержалось недвусмысленное указание: «…снаряды, оказавшиеся негерметичными, подлежат уничтожению взрывом или закапыванием на 1,5 аршина глубины«634.
Впрочем, в зависимости от эпохи можно обнаружить какие-то различия в деталях исполнения. Скажем, Чрезкомвзрыв (была в Красной Армии и такая должность) в «Инструкции по сортировке порохов, зарядов и боевых припасов в артскладах», относящейся к 1920 г., записал, что «протекающие химические снаряды… уничтожаются независимо от количества их, находящихся на складах». И — никаких указаний по способу уничтожения, их еще не знали634.
В более поздних текстах можно найти и детали. Например, в документе Арткома, датированном 22 сентября 1923 г. и относящемся уже к эпохе начала упорядочения артиллерийского дела после Гражданской войны, можно прочитать следующую запись: «Неисправные снаряды… уничтожаются подрывом. В случае обнаружения снарядов… с протекающей жидкостью или издающих запах горького миндаля (или горчицы) с такими снарядами следует обращаться крайне осторожно: работу вести с надетыми противогазами… Снаряды, обладающие указанными дефектами, после рассоединения их с гильзами подлежат уничтожению путем закапывания их в землю на глубину в два аршина… В одну яму зарывать не более 5 штук снарядов». Эта запись не была личной инициативой мелких артиллерийских клерков — на подлиннике инструкции имеется и руководящая надпись, принадлежавшая перу генерала царской армии, а на тот момент начальника артиллерии Красной Армии Ю.М. Шейдемана: «Очень интересный опыт, прошу о ходе этих работ докладывать по мере поступления сведений.» 634.
И позже особых новаций реальная практика не рождала. В «Указаниях для применения химических снарядов» 1924 г. рекомендации были точно такими же: «Неисправные снаряды уничтожаются выстрелом или закапыванием в землю на глубину не менее 1,5 аршина; в воду не бросать, так как могут последовать отравления». Впрочем, попадались среди артиллеристов и люди с пониманием. В том же 1924 г. один неначальник писал насчет трофейных английских снарядов с ипритом (XX) более точный, хотя и недирективный текст: «снаряды I категории не могут быть уничтожаемы ни подрывом, ни путем закапывания, ни потоплением, так как специфические особенности «короля газов» всем достаточно хорошо известны»485.
Некоторую модификацию методики чуть позже зафиксировал приказ РВС СССР от 4 июня 1925 г., которым объявлялись «Правила хранения боевых припасов и взрывчатых веществ в огне- и взрывскладах военного ведомства и устройства самих складов». На этот раз деталей в отношении химснарядов было совсем мало: «Протекающие снаряды немедленно выносятся из хранилища, укладываются в ящики или бочки, засыпаются гашеной известью, а затем разряжаются, причем корпуса обращаются в лом металла, жидкость уничтожается выливанием«. Как видим, РВС более интересовал металл, а не судьба ОВ (она не определялась — вылить и все). Так что конкретный путь ОВ (в яму, в болото или просто на землю) определял «полевой командир»486.
Впрочем, подробнее о судьбе иприта, пролитого на земле, можно прочесть в «Инструкции для войсковых частей по проведению предупредительных мер во время работ с ипритом», утвержденной ВОХИМУ 30 марта 1926 г. В ней была определена последовательность действий в отношении почвы, на которую был пролит иприт: почву необходимо срезать, поместить в предварительно вырытую яму, насыпать сверху хлорную известь и закопать. Это если облитая ипритом площадь меньше 2 м2, в противном случае закапывание исключается, а остается обычное засыпание хлоркой609.
Чуть позже в отчете о выполнении опытов на полигоне в Кузьминках, который появился 9 июля 1926 г., было сделано два вывода, вылившихся в последующие указания. Первый вывод касался разрядки снарядов с ипритом: было признано «допустимым… сливание ОВ в яму глубиной не менее 1 метра» с последующей засыпкой землей. Другой вывод относился к подрыву «химических снарядов, снаряженных стойкими ОВ (типа иприта) — закапывание их на ту же глубину при условии, если разрывной заряд не превышает 150 граммов». Единственное, что оставалось неясным из этих опытов, как следует поступать с уже закопанными, но невзорвавшимися снарядами5.
Конкретная армейская практика ряда лет была канонизирована в 1927 г. «Инструкцией по хранению химических снарядов на складах военного ведомства», изданной ВОХИМУ и утвержденной в прошлом революционным матросом, а на момент утверждения начальником снабжения РККА П.Е. Дыбенко488. В ней был зафиксирован более экономический подход к судьбе многочисленных потекших химических снарядов любой из семи выделявшихся тогда категорий: «снаряды, которые не удалось разобрать,.. уничтожаются путем их подрыва». Только снаряды 6-й категории (а их содержимое — это иприт) перед подрывом все равно «закапываются в землю на глубину около 1 метра так, чтобы при взрыве не образовывалась воронка». Причина прозаична — бедность на снарядную сталь. Осколки от подорванных химических снарядов в те годы собирались и после дегазации переправлялись на «оборонные заводы», в первую очередь в Златоуст.
Бывали и исключения. Во время масштабных технико-тактических испытаний химоружия, состоявшихся в августе 1931 г. на военно-химическом полигоне во Фролищах, в инструкции, утвержденной руководителем испытаний Я.М. Фишманом 15 июня 1931 г., было записано следующее: «5. При стрельбе обнаруженные подтекающие мины должны быть отделены и зарыты в землю…»489. Инструкцию ту пришлось писать потому, что командир химического батальона, получивший партию мин со снаряжательного завода, был настолько обескуражен протеканием некоторых из них, что решил застраховать себя и написал непосредственно заместителю председателя РВС СССР о «вредительских минах, текущих по всем швам». Я.М. Фишман, в свою очередь, успокоил высокого начальника, выяснив с помощью специальной комиссии, «что дают утечку ОВ около 1% изготовленных мин, что … не дает никаких поводов к панике». Паника была, таким образом, предотвращена, а 1% от опытной партии мин и поныне покоится где-то во Фролищах в земле полигона5.
В следующем году высокие руководители армии, а также транспорта (железнодорожного и водного) нашли время для формализации правил перевозок ОВ. Инструкцией, утвержденной совместным приказом трех ведомств от 26 сентября 1932 г., было установлено, что во время перевозок ж/д транспортом «при утечке отравляющих веществ… баллоны, дающие течь, удаляются и закапываются в пунктах, не представляющих опасности для людей и животных, группами не более 5 штук и на глубину не менее 1 метра. Расстояние между группами закапываемых баллонов должно быть не менее 20 метров». В отношении «протекающих баллонов с отравляющим грузом» при их перевозке водным транспортом процедура несколько усложнялась. Подобные грузы или выгружаются на берег и закапываются, если это возможно, или же «при морских перевозках — могут выбрасываться и за борт«490.
Кстати, выбрасывание ОВ как средство решения вопроса было придумано много раньше. Еще в документе НКПС, который был принят 15 июля 1928 г. и который регулировал перевозки ОВ на пассажирских и товарно-пассажирских судах и поездах, были рассмотрены и обстоятельства, «угрожающие перевозимым грузам». Решения предусматривались тогда простые: «вынести перевозимые предметы из вагона (судна) или, в крайнем случае, выбросить их».
Возвращаясь к мучениям со сбором осколков конца 20-х гг., укажем, что они продолжались не так уж долго. Уже в 1933 г., в связи с досрочным окончанием первой сталинской пятилетки, в изданной ВОХИМУ «Временной инструкции по мерам безопасности при работах с боевыми химическими веществами (БХВ) и материальной частью военно-химического вооружения» содержалась следующая запись: «…если же по каким-либо причинам разрядку и переливание произвести невозможно, тара или оболочки с ОВ после предварительной поверхностной дегазации отвозятся в заранее отведенное место, где и закапываются в землю на глубину не менее полутора метров или уничтожаются (химические фугасы, снаряды и т.п.) путем подрыва …»541. И это «экологическое указание», отличавшееся от прежних только лишь заменой 1,5 аршина на1,5 м, выполнялось истово, поскольку было доведено до всех обладателей бочек с ипритом. Здесь процитирован текст из экземпляра № 2951, сохранившегося в архиве военных летчиков, — «законопослушные» военные химики такого рода документы пока держат подальше от сограждан, в спецхране.
Дальше — больше. Обратимся для примера к «Инструкции по перевозке и хранению авиационных химических бомб, снаряженных БХВ», которую в мае 1934 г. утвердили двое руководителей — начальник ГАУ РККА Ефимов (тогда этот вид боеприпасов хранился на артскладах) и начальник ВОХИМУ Фишман493. «При обнаружении дающих утечку авиахимбомб производится их разрядка или уничтожение путем расстреливания или подрыва. После этого корпус закапывается в землю на 1,5 метра… Место… должно быть выбрано не ближе 1,5 км от населенных пунктов и с подветренной стороны от последних». Тут заблуждаться не приходится: из расстрелянной авиахимбомбы много иприта не вытечет, так что закопанные корпуса тех ипритных бомб опасны и поныне. Та инструкция 1934 г. интересна своей проработанностью деталей. При любого рода перевозках, в том числе гужевых, «в случае обнаружения течи ОВ… дающая утечку бомба извлекается и уничтожается путем закапывания ее не менее чем на 1,5 метра в землю«. Но это не везде: при ж/д перевозках «дающая утечку бомба извлекается и зарывается в землю в месте по указанию железнодорожной администрации…». Необходимости в согласовании избежать было невозможно даже тогда: землей в пределах 50-метровой зоны от ж/д полотна распоряжалась администрация железных дорог. А еще в пути могли случиться всякие непредвиденные события, и они тоже не были забыты: «при авариях при передвижениях (поломка, опрокидывание подвод и машин, крушение поезда)… все давшие течь авиахимбомбы уничтожаются закапыванием, целые дегазируются и укладываются на другую подводу, машину или вагон»493.
В отношении артиллерийских химических боеприпасов действовали сходные инструкции, да и по другим емкостям с ОВ тексты были аналогичными. Причем речь шла о любых емкостях с ОВ: и о химических боеприпасах, и о бочках с ипритом и люизитом, и о ЯД-шашках и иных боеприпасах с адамситом, и о баллонах с синильной кислотой (XV) и фосгеном (XIII).
Для примера укажем на инструкцию по обращению с курящейся ядовито-дымной авиабомбой КРАБ-ЯД, которую испытали в сентябре 1933 г. на полигоне в Шиханах. Так вот, уже в 1934 г. разработчики подготовили «Описание и временную инструкцию по обращению» с ней, и этот документ они не давали никому на утверждение, а просто направили в войска для исполнения. В том описании было зафиксировано следующее правило: бомбы с адамситом (III), у которых обнаруживались поврежденные корпуса, «немедленно удаляются из бомбохранилища и закапываются на глубину порядка не менее 1,5 метров«493.
Рассмотрим, далее, как в те годы относились к ОВ и вообще к химоружию, с которым работали в лабораториях. Об этом можно судить по «Инструкции по профилактике интоксикаций в лабораториях РККА, работающих с ОВ», объявленной в приказе РВС СССР от 27 марта 1933 г. Наилучшим средством расставания с зараженными ОВ твердыми отходами считались печи для сжигания мусора. А вот «при невозможности устройства мусоросжигательных печей удаляемые отбросы следует закапывать в ямы, вырываемые в некотором отдалении (50-60 метров от лаборатории), засыпая каждый раз выбрасываемый зараженный мусор хлорной известью и землей». А еще в той инструкции упоминался вывоз зараженного мусора на свалку, причем без предъявления к ней (свалке) каких-либо специальных требований.
В более поздние годы «уничтожение» ненужного химоружия с помощью закапывания, сжигания и тому подобных неэкологичных методов узаконивалось в основном двумя лицами: документы готовились начальниками пониже рангом (начальником ХИМУ Я.М. Фишманом497 и многими другими) и канонизировались народным комиссаром обороны К.Е. Ворошиловым.
Один из принципиальных документов эпохи 30-х гг. в отношении уничтожения ставшего ненужным химоружия — это, пожалуй, «Руководство по хранению, осмотру и перевозкам военно-химического имущества», утвержденное 4 апреля 1936 г.497 и отпечатанное большим тиражом для всей армии. В этом секретном документе для ликвидации иприта (XX) намечалось очень простое решение: выливание ОВ из бочек в специально вырытую яму глубиной до 1 м, его сжигание в присутствии огнесмеси (80% нефти и 20% керосина) с последующей засыпкой ямы хлорной известью и ее закапыванием. При этом для иприта не делались какие-либо различия — он мог быть любого типа (обычный, вязкий, зимний). Не делалось и категорических запретов в отношении пропуска одной из операций той процедуры, а именно сжигания. Составители инструкции не заблуждались насчет появления у исполнителей соблазна экономии: яму с ипритом могли закопать и без сжигания, засыпав хлоркой (или не делая и этого), а сэкономленные нефтепродукты использовать по иному назначению. Во всяком случае авторы инструкции не забыли упомянуть о том, что «места сжигания нужно обозначать небольшими рвами и надписями «не вскапывать».
Попутно отметим, что единственное новшество «Руководства» 1936 г.497 — это замена стандарта глубины. Теперь закапывание ОВ вместо глубины в 1,5 м допускалось на глубину 1 м. Зато со сжиганием.
Наконец, следует вновь упомянуть положение об Артиллерийском газовом полигоне в Кузьминках 1921 г.145. Этим документом предусматривалась такая задача полигона как «утилизация» отходов производств химоружия со всего города (а таких заводов в Москве было не менее 4-х). Естественно, что при производстве химоружия на самом полигоне другое окончание работ, помимо закапывания, быть не могло. Во всяком случае при работе немецкой установки по выпуску иприта, которая действовала на полигоне в Кузьминках летом 1927 г., предусматривалось именно такое «технологическое окончание» («по окончании реакции… отработанная смесь будет перекачиваться в яму для уничтожения»)672.
Формально конец эпохе закапывания химоружия в 40-х гг. положило «Руководство по хранению, осмотру и перевозкам имущества военно-химической защиты», утвержденное начальником Управления военно-химической защиты (УВХЗ) П.Г. Мельниковым 28 ноября 1940 г.506. В этом тексте были впервые даны указания по всем видам ОВ, причем их надлежало уничтожать «на полигонах или специальных площадках, находящихся не ближе, чем в 3 км от населенных пунктов». Было предписано: иприт (XX), люизит (XXI) и их смеси не закапывать в ямы с предварительным сжиганием, а сжигать в «корыте», вкопанном в землю.
Освобождение баллонов от НОВ, в соответствии с этим документом, могло быть двояким: или, как обычно, путем выпуска ОВ через вентиль в атмосферу, или же506 (в случае проржавевших вентилей) — путем их расстрела из винтовок (справедливости ради укажем, что расстрел баллонов с НОВ можно найти еще в инструкции, которая была утверждена Я.М. Фишманом в 1926 г., однако впоследствии наряду с этой процедурой в тексты проникали и более «приземленные»). Причем при обнаружении запаха НОВ на расстоянии 1 км от места уничтожения работы надлежало прекращать.
Содержимое ЯД-шашек «Руководством» 1940 г. было предусмотрено уничтожать только сжиганием на костре, включая те, которые содержали мышьяксодержащие ОВ506. При этом было определено, что «при обнаружении на расстоянии 500 метров от места сжигания ядовитого дыма сжигание шашек немедленно прекращается». Впрочем, и этот документ не обошелся без завуалированного обмана. В нем в п.149 было записано, что «мышьяковистые ОВ уничтожаются в специальных печах по особому указанию УВХЗ». На самом деле эта запись не стоила ничего, потому что люизит уже было решено сжигать как СОВ (п.п.142-144), а адамсит (III), дифенилхлорарсин (IV) и дифенилцианарсин (V) - как содержимое шашек ЯМ-21, ЯМ-31 и ЯМ-41 (п.148). Так что для «специальных печей» не оставалось ничего.
Подводя промежуточный итог, подчеркнем, что, начиная с 1919 г., закапывание любых емкостей с ОВ и вообще закапывание химоружия было одним из основных официально утвержденных методов избавления от ненужного имущества Красной Армии.
Следует уточнить, однако, что закапывание сочеталось с затапливанием ОВ. Выше уже упоминалось о выбрасывании за борт баллонов с потекшим ОВ во время речных и морских военных прогулок, которое было узаконено инструкцией 1932 г. Однако на самом деле все началось много раньше. Во всяком случае еще в 1923 г. были даны указания «с целью обезопасения складов Республики от опасного для хранения трофейного имущества иностранного происхождения даны указания начартам округов и начальникам главных артскладов… приступить к уничтожению подрывом и в некоторых случаях потоплением этих огнескладов (… приказ РВСР от 2 февраля с.г. за № 243)»461.
Осталось указать еще на одну процедуру, которая относилась к ОВ, что еще были нужны, но не поддавались простому хранению. Во всяком случае для хранения хлорциана, который превращается из жидкости в газ при 12,6oС, была придумана процедура закапывания непосредственно на складе. И во «Временной инструкции по хранению хлорциана» 1933 г. на сей счет было дано однозначное указание: «летом баллоны с хлорцианом следует хранить зарытыми в землю«192. Место хранения — Москва-Очаково.
Так что нам, жителям XXI века, предстоит увлекательное занятие — искать на просторах страны закопанное, затопленное и недосожженное химоружие.
| « Назад | Оглавление | Вперед » |