22.5. УПРЯТЫВАНИЕ НА СУШЕ
Все тайное рано или поздно становится явным.
Многие годы оставалось неясным, куда с четырех московских заводов химоружия девались отходы выпуска его опасной продукции. Для заводов ОВ в Чапаевске, Сталинграде, Дзержинске, Березниках было ясно, а для Москвы — нет.
Теперь мы знаем, что, начиная с 1925 г., эти отходы закапывали на территории военно-химического полигона в Кузьминках, и что это варварство продолжалось несколько десятилетий623. Жидкие отходы выпуска ОВ в Москве доставались Москве-реке и Яузе (было и такое). Однако у нас нет никаких оснований отказываться от мысли, что немало было закопано непосредственно на заводских (и институтских) дворах. Такое было время. Выше уже обсуждалось, что в истории полигона в Кузьминках был период (второе полугодие 1937 г.), когда в силу людоедско-политических обстоятельств начальники в высоких московских кабинетах не только требовали закапывать на нем химоружие, но и обсуждали прямо противоположное.
Полигоном в Кузьминках дела с закапыванием химоружия в Москве не ограничивались. Как мы уже упоминали, этим активно занимались и две другие военно-химические организации: институт ИХО-НИХИ-ЦНИВТИ и головной склад химоружия в Очакове. Во всяком случае, как следует из документов, в сезон 1925-1926 гг. на головном складе в Москве (Очаково) была выполнена масштабная операция по закапыванию в землю содержимого 5000 протекших химснарядов калибра 76 мм, хранившихся в 250 ящиках. Расчет труда рабочих богат живописными деталями: 1) перевозка на тачках от места хранения к месту разрядки (недалеко — на 200 саженей от складского помещения); 4) выливание жидкости; 5) выкапывание ям (250 штук: одна яма на один ящик); 6) закапывание ям. На все про все ушло 852 человеко-дня. Так что нынешние жители Очакова могут даже поинтересоваться судьбой ям, куда было слито содержимое потекших химснарядов, в соответствии с приказом по артиллерии № 3855.
Помимо полигонов и складов, закапыванием химоружия занимались и иные организации. Существовали ОВ, ушедшие из армии на «гражданку» еще до того, как в этом деле начали наводить порядок. Укажем для примера эпизод 1936 г., высвечивающий эту проблему особенно выпукло. Одесский суперфосфатный завод им. В.Я. Карпова заимел для своих целей множество баллонов с НОВ, которые «после 5-летнего хранения на открытом воздухе были закопаны в землю на небольшую глубину» (это — из приказа по КВО за 1936 г.). Закопали, по-видимому, не от хорошей жизни, однако от угрозы отравления не избавились. Те 148 баллонов показали себя и под землей, начав самопроизвольно подрываться один за другим. И лишь после отравления 9 работников завода появилась армия, которая раскопала всю партию и уничтожила их в другом месте635.
Много химоружия было закопано в воинских частях и в их лагерях. И вопрос о безопасности его хранения непосредственно в войсках не мог не тревожить военно-химическое руководство в Москве. И оно решило использовать перевозку ОВ из войск на склады в качестве средства ненормативного избавления от них. Для примера укажем, как это сформулировал начальник ВОХИМУ Я.М. Фишман в своем инструктивном письме от 17 мая 1935 г., разосланном в военные округа: «Весь хлор, фосген, дифосген,.. имеющийся в войсковых складах, немедленно передать в окружные склады. Если баллоны с ОВ вследствие длительного хранения находятся в состоянии, внушающем опасения, при перевозке они подлежат уничтожению«. Ответа на вопрос, как именно, мы уже не найдем. Однако самым нехлопотным для покоя авторов подобных распоряжений было и поныне остается закапывание. Как начали формулировать в другую эпоху, без шума и пыли.
Возвращаясь к полигонам, подчеркнем, что военно-химический полигон в Шиханах (Саратовская обл.) изначально, еще с 30-х гг., планировался в качестве места захоронения отходов работ с химоружием. Их свозили со всей страны, в том числе с военных складов и даже с промышленных предприятий. В отношении послевоенных лет характерно письмо наркома НКХП СССР А.Г. Касаткина в Госплан СССР от 7 июня 1945 г. В нем сообщались данные об остатках химоружия на заводах по его производству, не отправленного в армию в связи с окончанием войны. И некондиционным химикатам, в том числе больше 1240 т иприта, судьба была уготована совсем иная — их было решено отправить на полигон в Шиханы на уничтожение572. Что касается способа уничтожения химоружия, то приходится с прискорбием констатировать происшедшее в послевоенные годы экологически преступное изменение позиции руководства военно-химической службы СССР. Оно вернулось к практике закапывания химоружия, которое было запрещено приказом наркома обороны К.Е. Ворошилова от 24 января 1938 г.499. Впрочем, руководители военно-химической службы не стали рисковать и делегировали ответственность за принятие экологически преступного решения высшему руководству страны, и А.И. Микоян без особых колебаний исполнил то, что от него требовалось.
«Совет Министров СССР
Распоряжение от 29 августа 1959 г. № 2446рс
Москва, Кремль
…2.Поручить Министерству обороны рассмотреть вопрос о захоронении на одном из объектов Министерства обороны имеющегося в наличии адамсита и соответствующие предложения внести в Совет Министров СССР в трехмесячный срок.
Заместитель председателя Совета Министров СССР А. Микоян.«511
На рубеже 50-60-х гг. было произведено захоронение половины накопленных за все годы запасов мышьяксодержащего адамсита (III), на выпуске которого мучились рабочие завода в Кинешме в годы войны. Это осуществили на полигоне Шиханы. Остальной адамсит ликвидировали (затопили), по-видимому, в виде боеприпасов, например ЯД-шашек, в разные сроки. Считается, что в Киселевском овраге, в соответствии с распоряжениями СМ СССР от 29 августа 1959 г.511 и 14 января 1960 г., принятыми по предложению армии, было захоронено 3200 т адамсита. Эти запасы были свезены со всей страны и закопаны в бочках и иных металлических емкостях. Поскольку об том захоронении стало известно обществу в 80-90-х гг., состоялись и кое-какие измерения. Они показали, что со временем под воздействием атмосферных осадков и грунтовых вод адамсит и продукты его разложения проникли на глубину и за пределы могильника. Концентрация мышьяка в почве самого могильника составляет 20 г/кг почвы (превышение над ПДК 10 тыс. раз)1057. Можно, однако, полагать, что далеко не весь адамсит был свезен в Киселевский овраг — частично он мог быть закопан непосредственно на территории войсковых частей.
«В конце апреля в МСЧ-49 с жалобой на сильное раздражение слизистых оболочек глаз, носа и горла обратился житель поселка Шиханы. Симптомы появились во время рытья погреба на территории бывшей воинской части. Была обследована яма жителя. Обнаружен остаток емкости, зарытой, по всей видимости, в 60-е гг., когда здесь были склады ранее расквартировавшихся воинских частей. В пробах обнаружили наличие адамсита и мышьяка, превышающее ПДК в 122 и 600 раз, соответственно. И раньше подобное случалось здесь. Но части химических войск не спешили предпринять меры, чтобы обезопасить людей«.
«Набат», Саратов,1995 г., № 5.
С начала 60-х гг. полигон в Шиханах стал также местом захоронения отходов от работ, которые выполнялись в обоих институтах, разместившихся в районе полигона и занимавшихся подготовкой к химической войне: военном и гражданском4. В частности, при создании в районе Вольска гражданского института химоружия (тогда это был филиал московского ГСНИИОХТа, потом он стал самостоятельным институтом под названием ГИТОС) планировалось, что сточные воды его опытного завода будут отводиться прямо на полигон. Состав отходов, содержавших сливы от выпуска ФОВ и психотропных ОВ, не согласовывался с санитарно-эпидемиологической службой и их судьба не обсуждалась. Жидкие отходы выпуска опытных партий ОВ просто выливались на грунт на территории полигона, по крайней мере до 1988 г.160.
«Главе администрации п.Шиханы
На Ваш запрос об экологическом контроле, проводимом на предприятии ГИТОС, сообщаю. Контроль санитарной лабораторией предприятия проводится по графику. Учитывая возможность кумуляции (накопления вредных веществ в объектах окружающей среды), отсутствие автоматического контроля на большинстве источников организованных выбросов, опытный характер большинства проводимых работ, проводится контроль за содержанием вредных веществ в почве, снежном покрове, грунтовых водах на промплощадке…В 1990, 1991, 1992 г. зарегистрировано в почве присутствие мышьяка в концентрациях от 0,88 мг/кг до 155 мг/кг при норме 2 мг/кг. Выявлены причины: нарушения при проведении погрузочно-разгрузочных работ у опытных установок. Приняты меры, а также санкции к нарушителям.
Главный врач СЭС МСЧ № 49 Н.Иванов«.
ИЗ ОБРАЩЕНИЯ ЖИТЕЛЕЙ ГГ.ВОЛЬСК-15, ВОЛЬСК-17 и ВОЛЬСК-18 В ВЕРХОВНЫЙ СОВЕТ РСФСР:
«С 1926 г. химическое оружие постоянно испытывалось на полигоне, расположенном в непосредственной близости от жилого поселка Вольск-18 и от Волги. На многострадальной земле полигона и практически на берегах Волги проводилось уничтожение промышленных химических отходов, в частности, методом «протекания« (т.е. обыкновенного слива в землю), и захоронение ОВ, имеется могильник с огромным количеством адамсита. Близко от жилой зоны, в трех км, на территории в/ч 42734 (Вольск-15) расположены хранилища химического оружия. В 5 км от жилых массивов г.Вольск-17 функционирует ГИТОС. Непосредственно на территории жилого поселка Вольск-18 работает 33 ЦНИИИ (в/ч 61469)«.
(Февраль 1993 г., число подписей более 2000).
К сожалению, деятельность полигона и институтов химической войны, квартирующих в районе Шиханы-Вольск и закапывавших опасные смеси веществ в землю полигона, стала активно обсуждаться только лишь в последние годы.
Закапывание химоружия в районах складов хранения химоружия было обычной практикой и в послевоенные годы. В частности, в районе Мирного (Марадыковского) в результате многолетних работ по уничтожению химоружия местность в воинской части оказалась зараженной.
И.И. Головин: «При выполнении земляных работ группой из 5 солдат на глубине полуметра появился острый чесночный запах. Работы сразу прекратили и вели впоследствии только в химзащите. Можно привести и другие свидетельства, когда подобные явления наблюдались при копке земли экскаватором на глубине метр-два. В течение длительного времени некоторые бомбы протекали или вытекали полностью, заражая почву и грунтовые воды«.
Помимо захоронений, армия производила также затопления химических боеприпасов и ОВ на сухопутье: во внутренних водоемах (реках, озерах, болотах), а также в прибрежных водах морей в тех случаях, когда вывоз химоружия был практически невозможен (Камчатская обл.). Затопления в болотах и озерах Пензенской, Кировской, Томской, Мурманской и других областей производились многие годы, иногда до самого последнего времени и, возможно, происходят до сих пор. Особенно опасны в связи с этим опытные образцы химоружия третьего поколения, о котором абсолютно ничего не известно ни населению, ни даже МЧС, а будущие поколения, возможно, не будут иметь и документов. Подчеркнем, что затопления химоружия в водоемах на сухопутье (болотах и озерах) были не только одним из излюбленных занятий военных химиков. Важно, что, в отличие от захоронений в земле, этот способ избавления от химоружия и остатков ОВ использовался по личной инициативе руководства военно-химической службы СССР. Во всяком случае он не был не только освящен, но даже упомянут ни в одном документе предвоенных лет — ни в одной инструкции военно-химической службы и ни в одном приказе. Такие защитники Родины возглавляли нашу военно-химическую службу.
В послевоенную эпоху практика затоплений была расширена и стала нормой, хотя и не была освящена соответствующими приказами и инструкциями.
Так, начиная с конца 40-х гг., в районе поселка Леонидовка было осуществлено массовое затопление в озере Моховое авиахимбоеприпасов, в том числе с фосгеном (XIII) и синильной кислотой (XV). Многие годы база авиахимвооружения в районе пос.Мирный (Марадыковский) уничтожала ненужные ей ОВ первого поколения (синильная кислота, фосген, иприт и люизит) сливом в воду43. Работы велись круглый год. Уничтожение химоружия в болотистых местах в районе города Буй (Костромская обл.) также не обходилось без использования болот для этих варварских работ. Работы по уничтожению химоружия с помощью затопления в водоемах производились и в районе Копорья (Ленинградская обл.). На рубеже 50-60 гг. в районе нынешнего Соснового Бора осуществлялась массовая ликвидация содержимого склада авиационных химических боеприпасов.
«Летом 1960 г. в 40 км от Ленинграда близ Копорья химические авиабомбы хранились под сгнившими брезентовыми тентами посреди леса и занимали 4 км2. Утечку смертоносных ядов предотвращали с большим трудом. У деревни Лопухинка в болотах вырыли траншеи, выделили взвод, чтобы разогнать местных и городских (собирали морошку и клюкву). В траншеи ставили бомбы и давали по ним ружейный залп: в 50 кг — две пули, в 100 кг — пять. «Готовые« бомбы ручным домкратом валили в траншеи, заполненные болотной жижей. Через два дня дырявые болванки увозили в металлолом. Когда оцепление сняли, военные оградили страшное место щитами с надписью «Стой! Опасная зона«. Продержались щиты всего один день, местные растащили их на растопку. И снова ходили на болота по клюкву. И травились, и помирали«.
«Комсомольская правда», 29 июня 1991 г.
В заключение этого раздела — о роли Волги в химическом вооружении.
На примере работы завода № 102 (Чапаевск, Самарская обл.) укажем, как происходило в годы войны избавление от отходов выпуска иприта и других ОВ. Выглядело все это чрезвычайно архаично и предусматривало обязательное использование реки Чапаевки, которая стала с тех пор технической канавой. И было это задолго до того, как Чапаевка перестала впадать в Волгу.
«В цехе № 4 нейтрализация стоков проходила по цепочке: через трап и трубу нейтрализованные кашицей хлорной извести стоки попадают в отстойник твердой фазы (два колодца глубиной 6 м и диаметром 3 м). Воды после отстойников попадают в емкости — хлораторы и затем выпускаются в реку. Технологи считали, что отстойники твердой фазы по своей емкости обеспечат многолетнюю эксплуатацию цеха. Вынужденный ремонт реакторов в цехе и спешка привели к тому, что отстойники полностью были заполнены уже к 43-му году и цех был практически остановлен. Но самое главное: в отстойниках, кроме твердой фазы, оказалась масса непрореагировавшего иприта. Никаких инструкций и технологий не существовало. Возникла ситуация, при которой даже в военное время нельзя было приказать выполнить эту работу. Нужно было искать добровольцев за дополнительные льготы (питание, одежда), готовых пойти на такую работу. Единственное, что для этого случая нужно было разработать инструкцию по работе в этой ситуации и назначить ответственного за безопасность, вывоз с завода этой жижи и ее уничтожение. Пришлось разработать специальный плот, чтобы не утонуть в дерьме, подготовить специальную телегу и бачки для погрузки на телегу, сшить для лошади резиновый комбинезон. По своей молодости и глупости руководителем операции был я и вполне мог быть привлечен к уголовной ответственности за отравление хотя бы одного участника бригады (всего работало 6 человек). Я набрал бригаду из самых сильных и опытных аппаратчиков и это обеспечило работу без потерь.«
»С.-Петербургские ведомости», 15 октября1992 г.
Сброс сточных вод цехов СОВ завода № 91 в Сталинграде (Волгограде) в предвоенные и военные годы в Волгу был нормой. В середине 70-х гг. сброс стоков из цехов ФОВ также осуществлялся прямо в Волгу: строительство оборотных циклов так и не было закончено. В очередной раз прекратить ядовитые сбросы в Волгу-кормилицу планировалось в завершающую пятилетку 80-х гг. Не успели, потому что кончилось все — и пятилетки, и породившая их советская власть. Остался лишь ВХК. В Березниках на заводе № 761 иприт (XX) производился в расчете на сброс стоков в Каму: очистные сооружения отсутствовали и в войну, и после нее. В Дзержинске стоки производств иприта и люизита (XXI) с завода № 96 были всегда ориентированы на сброс в Оку недалеко перед ее впадением в Волгу.
Приведем самый вопиющий пример. Сразу после окончания войны в ноябре 1945 г. военно-химическое училище ВМФ было решено переместить из Углича (Ярославская обл.) в Сортавалу. Люди и техника были переброшены быстро, как и предписывалось в приказе. А вот для ОВ не нашлось ни времени, ни транспорта — химоружие было затоплено прямо в Волге («Жизнь», Ярославль, 15 мая2002 г.).
В целом ситуация, складывающаяся в связи с захоронениями и затоплениями химоружия, неблагоприятна. Общество не располагает официальными и достоверными данными о том, где военные химики подложили ему химические мины в виде прошлых захоронений. Поэтому пока даже не поставлена задача разработки программ обследования и реабилитации этих территорий. В свою очередь, армия не расположена изменить свою антиобщественную позицию. Вряд ли такое противоестественное положение может оставаться неизменным слишком долго без ущерба для населения.
| « Назад | Оглавление | Вперед » |