22.6. ЗАТОПЛЕНИЕ НА МОРЕ
Утопить ненужное в море соблазнительно. И чрезвычайно опасно.
Затопления химоружия были известны в СССР еще с довоенных времен. В те годы этот способ избавления еще не стал общепринятой мировой практикой. Однако для советских морских химиков он не был новинкой.
С точки зрения временной, можно говорить о четырех волнах морских затоплений химоружия Советского Союза — предвоенной, военной, послевоенной 1947 г. и той, что связана с химическим перевооружением 50-60-х гг.
Первые две волны документированы особенно слабо. И это вполне понятно — советские власти постарались не подпустить исследователей к архивам тяжелой войны, с тем чтобы они не обнаружили доказательств многих позорных ее страниц. Нижеследующие цитаты характеризуют практику морских затоплений химоружия в трудные дни первой половины Великой Отечественной войны.
Тихоокеанский флот
«В конце 30-х - начале 40-х гг. я исполнял должность начальника химической лаборатории Тихоокеанского флота (ТОФ). На складе ТОФ хранилось тогда много технического, неочищенного иприта. Склад этот находился в урочище и представлял собой открытую бетонированную площадку, на которой лежало более 200 стандартных стальных бочек с ипритом по 250 л в каждой. К началу 40-х гг. вещество в этих бочках потеряло текучесть, его нельзя было бы перелить в снаряды и бомбы. Это было очень опасное, но совершенно непригодное к использованию ОВ. В соответствии с правилами его «списали« с вооружения. И тут разразилась война с Германией. В таких условиях мы и получили в первых числах июля 1941 г. из Москвы приказ — затопить иприт. В назначенный день в уединенную бухту возле склада с ОВ пришли два старых тихоходных тральщика, береговая команда грузовиками возила бочки с ипритом к причалу, а морская — принимала их и укладывала на палубе. Рейс был совершенно секретный. Мы шли несколько часов, и были примерно в 200 км от Владивостока, когда последовала команда. Бочки с ипритом лежали вдоль бортов кораблей на рельсах для минных тележек. Матросы подкатывали бочки одну за другой к корме, где у них отвинчивали пробки, чтобы не оставалось запаса плавучести, и сталкивали за борт. Вскоре после «операции« из наших вод ушла прекрасная рыба — иваси.. »
«Известия», 11 августа 1992 г.
Черноморский флот
«20 июня 1942 г. немцы захватили Северную сторону и высадились в Троицкой балке, угрожая Корабельной стороне. В этой ситуации Рыбалко доложил Октябрьскому о необходимости уничтожения химического оружия — о его эвакуации морем в порты Кавказа не могло быть и речи, авиации в Севастополе в то время практически не оставалось. Химические боеприпасы вывозились в течение нескольких ночей к пристани Казачьей бухты, где грузились на шхуну «Папанинец«, которая с этим грузом выходила в указанную ей точку открытого моря с глубиной не менее 50 метров… К 29 июня операция была благополучно закончена. «
»Остров Крым», Симферополь,1992 г., № 9.
Затопление химоружия Черноморского флота было, пожалуй, одним из позорнейших эпизодов Отечественной войны. Как следует из приведенной цитаты, к 29 июня 1942 г. его судьба была решена, и это оружие до наших дней покоится в не известной для общества точке дна Черного моря, недалеко от осажденного тогда фашистами Севастополя. А документы о точных координатах затопления отбыли на Большую землю вместе с 1228 военными и партийными начальниками, которые сбежали от своих войск — навстречу медалям «За оборону Севастополя». Руководство во главе с командующим флотом вице-адмиралом Ф.С. Октябрьским (Ивановым) (1899-1969) и командующим Приморской армией генералом И.Е. Петровым (1896-1958) сбежало из Севастополя в ночь с 30 июня на 1 июля 1942 г.: окружение Ф.С. Октябрьского — на 13 самолетах, свита И.Е. Петрова — на 2-х подводных лодках. А оставленный для руководства остатками Красной Армии в Крыму генерал П.Г. Новиков сбежал на своем штабном катере 2 июля. Что до брошенных своим военным начальством 70956 защитников Севастополя, в том числе раненых, то они были обречены на смерть и плен. Лишь 4 июля 1942 г. Совинформбюро и ТАСС были уполномочены заявить, что будто бы «советские войска оставили город Севастополь». Это было враньем — наши войска были брошены в Севастополе на произвол судьбы, равно как и запасы химоружия. Стоит в связи с этим помнить, что в ноябре 1920 г. П.Н. Врангель не бросил никого — из Крыма уехали все, кто не захотел оставаться.
В отношении третьей волны морских затоплений химоружия имеются документальные данные648,817. Речь идет, главным образом, о затоплении в Балтийском море трофейного химоружия армии Германии.
Масштабное затопление химоружия поверженной Германии в Балтийском море в 40-х гг. было выполнено по решению Тройственной комиссии (США, Англией и Советским Союзом) в первые месяцы и годы после окончания Второй мировой войны. Для исполнения решений о «полном разоружении и демилитаризации», которые были приняты на Потсдамской конференции (1945 г.), Союзная Контрольная власть подготовила «Календарный план выполнения решений Потсдамской конференции по Германии», 25-й пункт которого определял «уничтожение всех средств ведения химической войны Германии». Ориентировочный срок исполнения — декабрь 1947 г. В сентябре 1945 г. на заседании военного директората Контрольного Совета рассматривался внесенный советской стороной документ «Уничтожение всех средств химической войны Германии», где предлагалось «уничтожить все средства химического вооружения, боевые химические вещества и военно-химическую промышленность на территории всей Германии» (ДМИЛ/11/45/14). Было решено «уничтожить все запасы военных химических веществ, химических боеприпасов; уничтожить, сжечь и потопить в море все средства химической войны». Подчеркнем, что в то время не существовало каких-либо договорных международно-правовых норм, которые бы регламентировали порядок сброса в море ядовитых или опасных по природе химических веществ. К тому же не существовало и самого понятия «континентальный шельф».
Во исполнение принятых решений Советский Союз в лице Советской военной администрации в Германии (СВАГ) провел в 1947 г. затопление трофейного германского химоружия, сосредоточенного в Вольгасте на севере Германии648. Было вывезено и затоплено в двух районах Балтийского моря 34-35 тыс. т оружия (в металле, чистый вес ОВ — 12 тыс. т), то есть примерно 600 тыс. единиц химических боеприпасов и емкостей с ОВ. Из них около 80% составляли артиллерийские химические снаряды, 15% — авиационные химические бомбы, остальное — химические фугасы, химические мины, другие емкости с ОВ. Все эти ОВ были расфасованы в следующие «емкости»: в снаряды калибров 75 мм, 105 мм и 150 мм, реактивные химические мины калибров 105 мм, 158 мм и 210 мм, химические авиационные бомбы калибров 50 кг, 250 кг и 500 кг, бочки емкостью 100 л, 150 л и 250 л и однотонные контейнеры. Были и менее распространенные типы (табл.6.10)648.
Официальная информация об этой операции скупа. В России редким исключением являются подробный армейский отчет 1992 г.648 и официальный доклад Минприроды, подготовленный для международных организаций на его основе817. Появились публикации в средствах массовой информации, добавившие к общему описанию событий детали (см., например, «Известия», 25 января 1991 г.). Справедливости ради укажем, что США и Великобритания не снизошли до представления мировому сообществу данных о своих давних мероприятиях по затоплению химоружия, подобных российскому отчету648.
Перед затоплением 60% химоружия, обнаруженного в советской зоне оккупации, было ж/д транспортом (42 эшелона) доставлено в порт Вольгаст и складировано на берегу реки Пене. Первоначально СВАГ планировала осуществить операцию силами НКМФ, причем плановый район затопления находился в Атлантическом океане в 200 милях к северо-востоку от Фарерских островов. Однако из-за занятости судов НКМФ перевозками трофеев из проигравшей войну Германии в Советский Союз для доставки химоружия использовали суда торгового флота Германии, арендованные в английской зоне оккупации648. А районы затопления были существенно приближены к месту его хранения (табл.6.10). Из Вольгаста химоружие доставлялось в выбранные районы в Балтийском море с глубинами 100-105 м. Сначала это был район в 65-70 милях юго-западнее Лиепаи (Ш-56o13‘, Д-18o54′), где было затоплено 958 т ОВ (примерно 5 тыс. т боеприпасов). В дальнейшем затопление продолжалось во втором районе в 14 милях к востоку от о. Христиансё (недалеко от о. Борнхольм, Ш-55o20‘, Д-15o37‘), где было затоплено 11077 т ОВ (около 30 тыс. т боеприпасов).
Практически затопление химоружия было проведено с июня по декабрь 1947 г. Погрузочно-разгрузочные операции проводила бригада грузчиков, набранных из жителей Германии. Балтийский флот участвовал в выборе районов затопления и навигационном обеспечении операции. Командовал операцией военный моряк К.П. Терсков1. В приводимых ниже дневниковых записях К.П. Терскова автор упоминает о второй (более удобной) точке затопления («датском о.Борнхольме»), однако не говорит о причине этого выбора. И это не удивительно. Дело в том, что Советская Армия захватила этот остров в процессе Второй мировой войны и потому столь спокойно распоряжалась не своей землей. Поскольку суда предстояло возвращать англичанам, затапливали лишь само химоружие путем выбрасывания за борт, тогда как Великобритания и США затапливали его вместе с судами. Авиабомбы, которые обладали положительной плавучестью, иногда не тонули, а лишь опускались на некоторую глубину. Поэтому случаи их выброса на побережье Швеции были неизбежны. Комиссия Генштаба Вооруженных сил СССР, назначенная для расследования этих случаев, предложила обеспечить безусловное затопление авиабомб с помощью приданных экспедиции двух тральщиков Балтийского флота Советского Союза. Тральщики расстреливали боеприпасы, оставшиеся на поверхности моря.
ИЗ ДНЕВНИКА К.П. ТЕРСКОВА1
«25 апреля 1947 г. г.Пиллау (Балтийск). Прибыл 22 апреля и только сегодня узнал о своем задании. Направляюсь в Мекленбургскую провинцию ГДР, где буду принимать участие от флота в разоружении Германии. Надо организовать затопление химбоеприпасов.
11 мая 1947 г. Итак, я в Вольгасте, неподалеку от Свинемюнде… Узнаю от полковника Ионова, что химбоеприпасы сосредоточены в городе Вольгасте. Моя задача будет состоять в том, чтобы их затопить в море на 100 м глубине… Прибыло в Вольгаст 42 эшелона. Кораблей еще нет…
25 мая 1947 г. С утра я на работе, на причалах и складах. Прием от железной дороги осуществляют два офицера-химика — капитан Бронштейн и старший лейтенант Новиков. У них имеется взвод солдат, охраняющих склады с химбоеприпасами. Из Любека Западной Германии прибыло два транспорта «Эльбинг-4« и «Эльбинг-8«. За один рейс каждый транспорт может взять 300 т груза, или 600 бомб… Береговая служба укомплектовала бригады грузчиков из жителей Вольгаста и близлежащих населенных пунктов.
1 июня 1947 г. Суда поставлены под погрузку, которая осуществлялась корабельными стрелами грузоподъемностью по 1 т. В период погрузки я согласовал приход наших военных тральщиков в Вольгаст, которые будут обеспечивать надежность затопления. Каждая бомба заполняется ОВ под давлением, остается воздушная подушка, образуя некоторую положительную плавучесть. Чтобы ее утопить, необходимо корпус бомбы продырявить, то есть надо ее расстрелять из пулемета или из пушки. На поверхности моря не должно плавать ни единой бомбы.
2 июня 1947 г. Прибыли БТЩ-729, командиром которого был капитан 3 ранга Дегтяренко, и РТЩ-361, которым командовал старший лейтенант Тихомиров. Я их проинструктировал и два транспорта «Эльбинг-4« и «Эльбинг-8« в сопровождении РТЩ-361 отбыли в первый рейс. БТЩ-729 оставлен в Вольгасте, чтобы с загрузкой транспортов «Юпитер« он вышел в море и обеспечивал надежность затопления второй группы транспортов. С первой группой на «Эльбинге-4« выбыл и я, чтобы убедиться в технологии затопления химбоеприпасов. Вышли при благоприятной метеорологической обстановке. Легли прямо на Либавский буй. Идти до 100 м глубины при скорости 8 узлов придется часов 30, не меньше. Как мы будем топить груз в совершенно открытом море? Место совершенно не подходящее для затопления…
6-12 июня 1947 г. Дошли до назначенного места. Ветер 5 баллов, море 3-4 балла, разгружать опасно. Транспорта ложатся до 15-20o на борт. Размах стрел велик, удержать стрелы руками невозможно. Решили лечь в дрейф. С рассветом ветер немного утих, волнение продолжается. Определив глубину, убедились, что находимся на 100 м изобате. Легли, удерживая суда на малом ходу, начали разгрузку. Дано указание работать только в защитной одежде, однако грузчики пренебрегают защитой. Бомбы брали крюками за стабилизатор и осторожно лебедкой выбирали из трюма. При выносе стрелы за борт крюк натяжением стопора отцеплялся, и бомба уходила в воду… В случае если бомба оставалась на плаву, тральщик подходил вплотную и расстреливал плавающую бомбу. В первом рейсе таких бомб оказалось всего 8 штук из 800. Работать в открытом море невозможно…
22 июня 1947 г… Надо менять место затопления. За один рейс транспорта могут взять 1200 т. Чтобы вывезти 45-50 тыс. т [так в тексте, на самом деле было 34-35 тыс. т. - Л.Ф.], потребуется 40 рейсов, т.е. 10 месяцев. Это при условии благоприятной погоды. Изучив южную часть моря, нашел глубину 101 м южнее о. Кристиансё, на NO от датского о. Борнхольм… Место отвечает условиям, которые установили страны-победительницы… Сегодня представитель от флота в СВАГ капитан 2 ранга Левченко сообщил, что руководство СВАГ дало «добро« на изменение точки затопления…
25 июня 1947 г. К 10 утра находились в точке затопления. Прикрыты островом от волны, начали разгрузку… Бригада грузчиков устает. В 18 ч прекратили разгрузку и пошли под берег о. Борнхольм на ночной отстой. На другой день в 18.30 закончили разгрузку. Рейс прошел благополучно.
15 августа 1947 г. 10 августа звонил из Берлина капитан 2 ранга Левченко и сообщил, что поступила жалоба в СВАГ о том, что на пляжах Швеции обнаружены авиационные бомбы, начиненные ОВ. Подписана представителями Скандинавских государств. Я заверил, что корабли ВМФ надежно обеспечивают затопление и что на поверхности моря в месте затопления не остается ни одного плавающего предмета…
28 августа 1947 г. Все разгружаются в кабельтове друг от друга. РТЩ на малом ходу обходит разгружающиеся транспорта. На поверхности моря ни одна бомба не всплыла. Мы с комиссией побывали на всех транспортах и видели организацию разгрузки. Организация затопления правильная. Проверяющий возмущался тем, что грузчики работают не в защитной одежде. Немцы отмахивались, объясняя, что в костюмах работать стесненно, душно в трюме и жарко. И надеть защитную одежду грузчики отказались. Собравшись в кают-компании, мы обсудили виденную разгрузку. Комиссия пришла к выводу: 1.Организация затопления химбоекомплектов отработана четко и замечаний не имеет. 2. На поверхности моря плавающих бомб не обнаружено, а в случае появления их уничтожает дежуривший тральщик. Члены комиссии составили по этому случаю акт.
25 сентября 1947 г. 20 числа я вышел вновь. Все шло нормально, но в один из подъемов бомба ударилась и одному из грузчиков струя иприта ударила в лицо. Подходим уже поздно вечером к причалу, город зажегся огнями. Вызвали машину скорой помощи, я же, в свою очередь, связался по телефону с послом в Копенгагене. Доложил о цели захода в порт Нёксе. Кстати, о наших мероприятиях ему известно. На следующий день возвратились в Вольгаст.
28 декабря 1947 г. Настал момент, когда надо подвести итоги сделанного. На площадках складов не осталось ни одного ящика с ОВ. Вчера прибыл с рейса последний «Юпитер«, поставивший точку над запасом ОВ Германии, сосредоточенным в регионе СВАГ. Замечаний и претензий к флоту не высказано. Работой флота и флотскими людьми довольно все начальство. Операция по затоплению химбоеприпасов продолжалась с 6 июня по 27 декабря 1947 г. Задание партии и правительства выполнено. Отправил транспорта в Любек. Благодарил капитанов и береговиков за совместную работу. Дал радиодонесение начальнику штаба об окончании работ.
Химоружие затапливалось «цивилизованными странами» в конце 40-х гг. для того, чтобы больше о нем не вспоминать. Однако этого достичь не удалось — затопленное химоружие оказалось чрезвычайно опасным для людей и природы и оставило серьезную память на многие годы. В прессе на этот счет публикуется немало данных. Еще больше данных все еще находится в архивах. Приведем лишь один пример — документ, найденный в рассекреченной «Особой папке Сталина» и относящийся к событиям лета 1948 г., то есть сразу после окончания операции по затоплению37.
Совершенно секретно
2 июля 1948 г.
№ 3215/к
Товарищу Сталину И.В.
В первых числах июня месяца с.г. три экипажа рыбацких катеров, принадлежащих базе активного лова Министерства рыбной промышленности Литовской ССР, в 70-75 милях к западу от города Клайпеды производили лов рыбы. С глубины 100-120 метров неводами вместе с рыбой на борт катеров были подняты три немецкие 250 кг авиахимбомбы, снаряженные ипритом…
9 июня с.г. в Лиепайскую городскую больницу Латвийской ССР доставлены 9 рыбаков рыболовецкого катера ЗМР-93 «Бауска« с признаками отравления ипритом.
Предварительным расследованием установлено, что рыбаки, находясь в море на расстоянии 40-50 км от Паланги, 9 июня выловили вместе с рыбой ящик весом 250 кг с надписью на немецком языке. При вскрытии ящика в нем была обнаружена авиабомба с надломленным концом, издававшая сильный запах.
Ящик с авиабомбой рыбаками был сброшен в море…
По имеющимся в МВД СССР сведениям, в 1945 г. нашими войсками было захвачено 35 [тысяч. - Л.Ф.] тонн химического оружия, в том числе и химические авиабомбы, которые трофейными командами были вывезены в море и затоплены между берегами Советского Союза и Швеции.
Приняты меры к обнаружению других бомб.
Министр внутренних дел СССР С. Круглов.
(ГАРФ, фонд 9401, оп.2, д.200, л.306-307)
В 40-50-х гг. случаи затраливания мирными судами химических авиабомб и емкостей с ипритом в Балтийском море продолжались. При этом во время инцидентов происходило их фактическое «расползание». Даже в тех случаях, когда опасные предметы затраливались в обозначенных на картах запретных районах, сбрасывались они — после чистки сетей — уже в «чистых» акваториях. В этих встречах с химоружием — встречах второго порядка — поражения от ОВ вновь пришлись по гражданским морякам. И в дальнейшем рыбаки во время промысла в Балтийском море регулярно вылавливали ржавые емкости, из которых вытекала густая жидкость. По данным Международного центра конверсии в Бонне, за десятилетие 1992-2001 гг. было отмечено 353 случая, когда датские траулеры вместе с рыбой поднимали в сетях старые химбоеприпасы. И все же в 1995 г. специалисты из Хельсинкской комиссии по защите Балтийского моря пришли к выводу, что экологической угрозы от боеприпасов, рассыпанных поодиночке, уже нет и вряд ли она появится. Тем более от них не могла исходить угроза залпового выброса ОВ. Согласно докладу той комиссии, опубликованному в октябре 2004 г., только в 2003 г. рыбаки вытащили с сетями 25 химснарядов и химбомб (большинство — проржавели). Большинство опасных находок попадается обычно к востоку от о.Борнхольм. И это самая серьезная статистика за последнее десятилетие. В 1995-2002 гг. сообщалось о 3-11 случаях обнаружения химоружия в год. Рекордно много было обнаружено в 1991 г. (103 случая). В последние годы статистика стала более ободряющей: в 2006 г. — 1 случай, в 2007 г. — 2 случая.
Что касается четвертой волны затоплений советского химоружия, то эти события происходили в течение нескольких десятилетий, причем в более значительных масштабах и в самых различных акваториях страны. Относительно европейской части в настоящее время первичная картина (хронология и география) уже может быть воссоздана в немалой степени. Попытаемся нарисовать эту картину событий на основе имеющейся информации1,37.
Точками отправления химических боеприпасов на затопление служили многочисленные сухопутные хранилища: Покровка-Чапаевск, Леонидовка, Горный, ст.Обозерская (Архангельская обл.), Копорье (Ленинградская обл.) и т.д.
Маршруты движения были самыми разнообразными: со ст.Обозерской — в Северодвинск, Лиепаю, Клайпеду; из Копорья — в Печенгу; из Чапаевска — в Печенгу, Северодвинск; из Леонидовки — в Печенгу, Северодвинск, Таллин, из Горного — в Печенгу и на Дальний Восток.
Перевалка этих опасных грузов на морские суда происходила в соответствующих транспортных узлах:
* на станции Печенга (Петсамо) в порт Лиинахамари (Мурманская обл.) — автотранспортом с ориентацией на затопление в Баренцевом и Карском морях ( — 1959-1962 гг.);
* в военном порту Северодвинск (Архангельская обл.) — с последующим затоплением в Белом и Баренцевом морях (1947-1956 гг.);
* в портах Посьет и Находка (Приморский край) — с ориентацией на затопление в Японском море; годы (1946,1951,1953,1961 гг.);
* в многочисленных балтийских портах (Палдиски, Таллин, Лиепая, Клайпеда, Ораниенбаум, Вентспилс) — с последующим затоплением на Балтике и т.д. (1945-1946,1951-1955,1969-1972,1975 гг.).
Подчеркнем, что советские порты на Балтике участвовали в затоплениях химоружия не меньше, чем на остальных морях. Однако этот факт показателен в том отношении, что он разрушает официальную версию о «немецком» характере затоплений в Балтийском море (якобы только из немецкого порта Вольгаст).
Перевозчиками служили корабли ВМФ СССР с широким привлечением гражданских судов.
Районы затопления, с точки зрения официальной информации, тоже не являются столь уж неизвестными. Их можно найти, например, на морских навигационных картах, где эти места, как правило, шифровались под «свалки взрывчатых веществ«. Два района затопления ОВ значатся на навигационной морской карте Белого моря северо-восточнее Соловецких островов (районы №№ 120 и 121), всего же на этой карте временно закрытыми для плавания обозначены 16 районов. Район затопления химоружия в65 милях к юго-западу от Лиепаи на карте Балтийского моря обозначен как № 214 (легенда: «затопленные взрывчатые вещества»). В районе о.Борнхольм имеется пометка «Затопленные химические и взрывчатые вещества». В других морях очевидцы называют следующие районы затопления: в Баренцевом море — район Шпицбергена, на границе Баренцева и Карского морей — участок моря недалеко от Новой Земли в районе мыса Желания, в Японском море — район южнее мыса Поворотный (от 12 до20 миль) и т.д.
Номенклатура химоружия, затопленного во все 4 периода, включала советские ОВ в боеприпасах (артиллерийских и авиационных) и иных емкостях. Немалую долю составляли немецко-советские боеприпасы: те, что были привезены из Германии в 40-х гг. и включены в действующий арсенал Советской Армии. С большой вероятностью среди них могли быть и боеприпасы с табуном и азотистым ипритом.
Очевидцы затоплений — это тысячи жителей бывшего Советского Союза (военные химики, военные и гражданские моряки). Они лично участвовали в операциях по затоплению советского и германского химоружия.
При разборе операций затопления советского химоружия в рамках четвертой волны неоднократно «всплывают» также германские трофейные боеприпасы, однако уже в связи с советскими операциями более поздних лет. Они осуществлялись в течение нескольких десятилетий, причем в более значительных масштабах и в самых различных акваториях страны.
«По приказу маршала Советского Союза Р. Малиновского от 16 декабря 1949 г. была проведена проверка на складах, где хранились трофейные вооружения немецкой, итальянской, румынской и японской армий: в основном авиационные бомбы, артиллерийские снаряды, противопехотные мины и отравляющие газы в баллонах. Проверку закончили к началу октября 1950 г., при этом было обнаружено несколько тысяч зарядов, не соответствующих стандартам безопасности. Через месяц было принято решение о затоплении боеприпасов в море. Для захоронений, по предложению маршала Р. Малиновского, было выбрано три региона: районы Белого и Баренцева морей, а также Балтийского моря. Один из самых больших складов располагался на станции Обозерская Архангельской обл. Большая часть боеприпасов — противопехотные мины и артиллерийские снаряды — вывезены и затоплены в Белом море. Но около 200 т боеприпасов, в основном авиационные бомбы массой от 50 до 100 кг, содержащие иприт, люизит производства 1938-1939 гг., были переправлены в порты Лиепая и Клайпеда для затопления в Балтийском море. Часть боеприпасов производства 1941-1943 гг., хранившихся на складах на станции Леонидовка, были направлены в Таллинский порт.«
«Зеленый мир», Москва,1993 г., № 26.
Информация о дальневосточной части затоплений химоружия более скупа. Приведем примеры из практики, относящейся к затоплению химоружия силами Тихоокеанского флота (ТОФ) в рамках четвертой волны затоплений.
Так, в приказе командующего ТОФ № 0561 от 27 ноября 1946 г. получили отрицательную оценку действия руководящих лиц ВВС флота, которые неудовлетворительно организовали затопление 15859 шт. химавиабомб ХАБ-5с. В результате неумелой работы команда получила массовое поражение СОВ. Планировалось затопление провести в течение 10 дней июля 1946 г., однако из-за отсутствия транспорта оно закончилось лишь к ноябрю. Затопление проводилось в соответствии с приказом НК ВМФ № 00165-45. История получила продолжение через 13 лет. Район затопления был объявлен опасным для лова рыбы придонными тралами после того, как в 1959 г. поразились ипритом (XX) приморские рыбаки, затралившие вместо рыбы бомбы с ипритом. Извещения мореплавателям №№ 75 и 76 были даны 26 марта 1959 г., а необходимая информация была внесена в навигационные карты.
В июле 1951 г. в открытом море за о.Аскольд было затоплено 5-7 тыс. ЯД-шашек (вот они — следы пропавшего адамсита (III)). Приказом командующего ТОФ № 0408 от 11 августа 1952 г. был установлен район затопления партии химбоеприпасов, в том числе 1618 химических мин, снаряженных ипритом (XX), - в 20 милях южнее мыса Поворотный. Приказ был исполнен в мае 1953 г.
Обращаясь к экологическим последствиям затоплений химоружия и, в частности, к поведению химоружия в воде, важно учитывать не только сами ОВ, но и свойства металлических оболочек, в которые они заключены (корпусов боеприпасов, контейнеров). То, что это существенно, можно видеть на примере прогноза состояния корпусов трофейных немецких химбоеприпасов и емкостей, затопленных в 1947 г. Проведенное Советским Союзом затопление в Балтийском море трофейного химоружия оставило серьезную память. Оценки, выполненные в начале 90-х гг., привели к следующим результатам. Утрата герметичности могла начаться уже через 8 лет после затопления (начало разгерметизации простых металлических банок) и закончиться через 390 (конец разгерметизации артхимснарядов с наиболее толстыми стенками). Таким образом, попадание ОВ в воды Балтийского моря, в частности иприта, стало важным фактором экологической обстановки для региона, где живет около 50 млн. человек. Авторы спрогнозировали три периода поступления иприта в морскую воду, связанные с последовательным разрушением сначала емкостей (бочек и фугасов; продолжительность этого периода примерно 26 лет), затем авиахимбомб (продолжительность — 60 лет) и, наконец, химмин и артхимснарядов различных калибров (продолжительность — 150 лет). Максимальная скорость поступления иприта в первый период ожидается примерно через 60 лет с момента затопления, а во второй период — через 125 лет. Наиболее опасным для биосферы Балтийского моря предполагается второй период — время максимального поступления иприта. Его количество в морской воде может составить для района возле г.Лиепаи более 600 т, для района возле о.Борнхольм — более 7000 т648.
Разрушение в морской воде корпусов химбоеприпасов и емкостей связано с электрохимическим механизмом коррозии с кислородной деполяризацией. Наиболее характерные виды коррозии — общая и местная (питтинговая, щелевая и контактная). Наиболее вероятная скорость общей коррозии корпусов составляет 0,05-0,07 мм/год, а местной — 0,13-0,58 мм/год. При оценке времени начала и конца разгерметизации химбоеприпасов и емкостей выявилось следующее. Начало разгерметизации авиахимбомб — через 23 года после затопления, конец — через 80 лет. Для артхимснарядов: начало разгерметизации снарядов калибра 75 мм- через 69 лет, конец — через 240 лет; для снарядов калибра 105 мм начало — через 82 года, конец — через 313 лет; для снарядов калибра 150 мм начало — через 100 лет, конец — через 390 лет. Конечно, раньше должны разгерметизироваться барабаны, бочки, банки и т.п. емкости648.
Следует учитывать и такое обстоятельство, что скорость образования донных отложений в Балтийском море составляет около 5 мм/год. Очевидно, что по мере высвобождения ОВ из прокорродировавших боеприпасов и емкостей они будут частично растворяться в морской воде с последующим гидролитическим разложением, а нерастворившаяся часть ОВ будет поглощаться донными отложениями. Накопление ОВ в морской воде осуществляется в рамках трех процессов — диффузии, растворения и гидролиза. При этом фитопланктон, особо чувствительный к иприту, может подвергаться и острому отравлению648.
Что касается других морей, то для них оценки аналогичны, с учетом лишь разницы в характеристике затопленных предметов, а также особенностей мест затопления (глубин, солености и т.д.). Ну и аналогичные последствия неизбежны. Отметим, в частности, случаи заболевания тюленей Белого моря раком крови. Химический анализ крови указывает на воздействие на организм не только радиации, но и ОВ.
Еще один фактор связан с невольным биосферным участием в «судьбе» затопленного химоружия. Примером может служить благородное желание людей трудоустроить дельфинов, которые были освобождены от воинской службы на Черноморском флоте. А назначили их служить миру именно там, где летом 1942 г. были затоплены все запасы химоружия Черноморского флота. И забыты.
«Дельфины-сыщики подняли со дня моря около 50 потерянных торпед. По 15-20 лет служили в боевом строю Черноморского флота дельфины Ева, Незнакомка, Шалунья, Геркулес…Старший научный сотрудник Л. Богданова разработала проект создания зоологического заказника, в Казачьей бухте планируется организовать разведение морских млекопитающих. На противоположном берегу бухты построен нефтяной терминал, планируется организовать здесь свободную экономическую зону.«
«Известия», Москва, 17 мая 1995 г.
Обращаясь к информационной составляющей проблемы, отметим, что официальные лица обычно морские затопления химоружия относят к Балтийскому морю (1947 г.) и к трофейному химоружию армии Германии. Иной раз сообщения сопровождаются и политическими изысками.
«Россия на себя не берет ответственности за те затопления, которые являются результатом Второй мировой войны. Мы — победители. Поскольку Россия не имеет затоплений в зоне своих экономических интересов, мы на себя брать проблему обследования этих запасов не будем.«825
Генерал-победитель А.Д. Кунцевич был освобожден от государственных обязанностей в России через несколько дней после этих откровений, и его мнение, относить или нет Белое и Охотское моря к зоне экономических интересов России, вряд ли заслуживает интереса. Важно иметь в виду точку зрения министра охраны окружающей среды и природных ресурсов РФ тех лет.
«Министерство, занимаясь сбором, анализом и обобщением материалов, связанных с проблемой уничтожения химического оружия методом затопления на морских акваториях России, пришло к предварительному заключению, что такого рода антропогенному прессингу на протяжении более чем 50 лет подвергались Балтика, Белое, Баренцево, Карское, Охотское, Черное, Японское моря«45.
Вопрос о предоставлении обществу информации о местах морских затоплений и номенклатуре химоружия, затопленного в зоне экономических интересов России, уже в первые годы возникновения проблемы оброс перепиской.
Министр — народному депутату РСФСР (январь 1991 г.):
«Ваш обращение о захоронении боевых ОВ в Балтийском море рассмотрено. Выяснено, что захоронения трофейных ОВ производились в 1947 г. В настоящее время по этой проблеме Министерством обороны СССР производится розыск архивных документов.
Д. Язов«.
Лубянская ЧК — партии зеленых (ноябрь 1991 г.):
«Ваше обращение по вопросу о захоронении трофейного химического оружия в Балтийском море в Комитете государственной безопасности СССР рассмотрено. Информация по данному вопросу Комитетом государственной безопасности была доложена Президенту СССР в августе 1990 г. По его указанию в феврале с.г. принято решение Государственной комиссии СМ СССР по военно-промышленным вопросам. Во исполнение этого решения заинтересованными министерствами и ведомствами осуществляется поиск архивных материалов.
Зам.Председателя Комитета А. Алейников«.
Лубянская ЧК — Верховному Совету РФ (апрель 1993 г.)
«В МБ изучены вопросы, связанные с захоронением ОВ на территории России и в примыкающих к России акваториях. В оперативных подразделениях и архивах МБ России документальных материалов по указанной проблеме не имеется. Вместе с тем, нами установлено, что данные по захоронению ОВ находятся только в Центральном Военно-морском архиве МО России (г.Гатчина Ленинградской обл.) в деле 320 (фонд 2, опись 03070).
Первый заместитель министра Н. Голушко«.
ИЗ ГАЗЕТЫ (ИЮЛЬ 1994 Г.):
«Молчит господин министр. Молчат и адмиралы, производившие затопления химического оружия в морях, омывающих берега России, в зоне ее экономических интересов. Говорить правду труднее, чем рассуждать о традициях российского флота и офицерской чести.«
«Общая газета», Москва, 15 июля 1994 г.
Если же отойти от практически не существующих официальных данных, то выяснится, что в дело обстоит много сложнее. ВХК определился в вопросах гласности о ликвидации советского химоружия вполне определенно. Его приговор, который был озвучен генералом С.В. Петровым, однозначен — информацию населению не давать665,849. Не следует забывать, что за нежеланием ВХК предоставить гражданам России факты о морских затоплениях химоружия стоит вполне прозаическая причина. В Советском Союзе в 70-80-х гг. действовала секретная программа затопления в морях опасных материалов — химических и радиоактивных («Комсомолец севера», Архангельск, 21 февраля 1992 г.). И эта программа ревностно осуществлялась нашей армией, вопреки принятым в те годы международным документам. Укажем некоторые из них. Так, Конвенция по предотвращению загрязнения морей сбросами отходов и других материалов, принятая в декабре 1972 г. в Лондоне (Лондонская конвенция; 30 августа 1975 г. она обрела статус международного соглашения), запрещает сбрасывать в море в какой бы то ни было форме отходы или другие материалы, изготовленные для ведения химической и биологической войны (ст.IV, приложение I). Конвенция по предотвращению загрязнения моря с судов 1973 г. запрещает сброс в море ядовитых и вредных веществ, перевозимых как наливом, так и в любой упаковке, и относит Балтийское море к «особым районам», наиболее уязвимым в экологическом отношении, где должны действовать особо строгие правила предотвращения загрязнения (приложения I-III). Аналогичные меры записаны и в Конвенции по защите морской среды района Балтийского моря от 22 марта 1974 г., в которой действующие нормы и правила защиты окружающей среды конкретизируются применительно к этому морскому бассейну. Конвенция ООН по морскому праву 1982 г. обязывает государства принимать все меры по уменьшению выброса токсичных, вредных и ядовитых веществ и не допускать их захоронения на континентальном шельфе без одобрения прибрежного государства и после рассмотрения этого вопроса с другими государствами, на которые захоронение может отрицательно сказаться (ст.ст. 194 и 210). Именно желание скрыть неприглядные поступки тех лет стоит за действиями (и нынешним бездействием) генералов, адмиралов, а также других деятелей ВХК, инициировавших и осуществлявших в свое время эту программу — преступную не только экологически, но и юридически. И в настоящее время заметающих следы исключительно в личных целях.
Однако эти хлопоты ВХК, скорее всего, напрасны: скрыть от граждан России факты масштабных затоплений химоружия в зоне ее экономических интересов вряд ли удастся. Даже если ВХК мобилизует для этой цели свой сговор с США о взаимном непредоставлении информации о морских затоплениях химоружия, осуществленных в послевоенный период с 1.1.1946 до 1.1.1985 гг. (тот сговор был материализован для взаимного удобства сторон в Конвенции о запрещении химоружия57). Этот их сговор противоречит Конституции РФ, Закону о государственной тайне и ряду других документов РФ и потому не может и вряд ли будет приниматься гражданами России всерьез.
Поскольку официальная картина затоплений пока отсутствует, приведем письма жителей России, пожелавших ознакомить общество со своим личным знанием. Здесь приводится лишь несколько фрагментов из писем и публикаций, содержавших воспоминания участников и очевидцев затоплений химоружия1. Однако и из этой мозаики фактов складывается вполне убедительная картина.
ИЗ ПИСЕМ УЧАСТНИКОВ И ОЧЕВИДЦЕВ ЗАТОПЛЕНИЙ1
«В прошлом с одного из складов химического оружия близ города Находка, старые емкости с ипритом, которые грозили проржаветь, вывозили на плавсредствах в воды близ Находки (залив Петра Великого), сбрасывали в воду и расстреливали с целью их затопления«.
«Был 1961 г. Я работал на т/х «Н. Островский« ДВ пароходства. Однажды судно сняли с какого-то рейса и направили в Посьет. Каждому из членов экипажа выдали индивидуальный противогаз. А потом выход в море и в каком-то квадрате Японского моря производилась выгрузка груза. А груз оказался обыкновенными бомбами с химической начинкой. Район выгрузки на карте назывался «свалкой взрывчатых веществ«. Все делалось только ночью. Работали мы около месяца, сделали три рейса«.
«В 1945-1946 гг. я служил командиром транспорта (отдел вспомогательного флота КБФ). Периодическая бункеровка происходила в порту Ораниенбаум, на угольном причале. Это мол, прикрывающий гавань. По молу проходила железная дорога, по которой и доставлялся уголь. В одну из бункеровок я обратил внимание на груз, лежавший на конце мола, внимание привлекла необычная маркировка. Весь груз — ящики, бочки — имел цветные метки (полоски) — синие, красные, желтые и др. в различном сочетании. Командовал армейский капитан. Он сказал — это ОВ, грузим на баржи, вывозим в залив и вываливаем на меридиане Таллина«.
ИЗ ПИСЕМ УЧАСТНИКОВ И ОЧЕВИДЦЕВ ЗАТОПЛЕНИЙ
«Мы занимались вывозом боеприпасов с мая 1951 по ноябрь 1955 г. В Таллинском порту перегружали авиабомбы из эшелонов на баржи тамошнего морского пароходства, зафрахтованных Министерством обороны. Насколько я знаю, боеприпасы топили прямо в акватории порта, а некоторые отвозили в район острова Саарема. Некоторые бомбы были расстреляны для облегчения затопления«.
«Я служил в поселке Печенга с 1959-го по 1965 год. 2 года в летний период, когда солнце не заходит за сопки круглые сутки, я со своим мотострелковым взводом занимался выгрузкой химических авиабомб на железнодорожной станции Печенга, погрузкой их в автомашины нашего автобата. В кузова тяжеловозов — опилки, на них и грузили, затем 18 километров до причала, складирование. С прибытием морского судна — погрузка в трюмы опасного груза. Для большей вместимости бомбы освобождали от ящиков: немецкие с табуном — 100 и 250 кг, русские с ипритом и люизитом и пр. Русские бомбы упакованы просто: деревянные рейки обиты проволокой, а немецкие с табуном в отличных ящиках, все это сжигалось. Прибывало по эшелону в 3-4 дня. Как нам сообщали члены команды, эти бомбы отправляли в район Новой Земли«.
«Я проходил военную службу с 1959 г. до 1964 г. в Мурманской обл. В нашей части был взвод химической защиты. Он принимал участие в обеспечении безопасности при перевозках. Началась работа где-то с мая 1960 г. до сентября и так же в 1961 г. Эшелоны шли один за другим, работали водители круглые сутки, возили химические боеприпасы всех видов, устаревшие. Вагоны приходили со всего Союза на ст.Печенга Мурманской обл. Потом их грузили на автомобили и возили в порт Лиинахамари, а там грузили на баржи и увозили в неизвестном направлении и так два северных лета, и днем и ночью, и в будни и в выходной«.
«Возили эшелонами авиабомбы в Печенга-Петсамо, выгружали их в основном в Печенга-город, это было в 1959 г., мы уже их топили, а топили недалеко от Лиинахамари. В Печенге их грузили на баржи, катерами военными отбуксировали в море, там мы их «раздевали«, то есть вытаскивали их из ящиков и уже «голыми« кидали за борт. Как нам гнало тюльку военное начальство, на дне моря имеется глубокая впадина, через которое проникают подлодки, поэтому есть приказ завалить эту впадину. Тару возили обратно на Печенгу-станцию и грузили в вагоны, отправляли на Большую Землю«.
ИЗ ПИСЕМ УЧАСТНИКОВ И ОЧЕВИДЦЕВ ЗАТОПЛЕНИЙ
«Я, бывший матрос Северного флота, 32 года назад [письмо датировано 1992 г. - Л.Ф.] откликнулся на призыв добровольно — обещали, что после выполнения Правительственного задания я буду демобилизован. Из порта Печенга (Петсамо) мы вывозили авиационные бомбы, начиненные ипритом и люизитом, которые уже хранить было нельзя из-за утечек (проржавели) и топили их в Карском море, за 80 параллелью, а оттуда, как нам говорили, течением все это уносило в Канаду. Те, которые не тонули, мы расстреливали. Работали в легких водолазных костюмах, запах чеснока ощущали. Воздух был разрежен, связь прерывалась, спасательной службы не было организовано (в случае чего мы погибали), кислорода не хватало, десны кровоточили, выпадал волос. Но уже в другие рейсы, пройдя Карские ворота, мы были встречены плавающими ледниками и айсбергами, а команды никакой не было, поэтому мы эти бомбы топили тут же у острова Новая Земля«.
«Осенью 1962 г… нас повезли в порт на разгрузку. Из вагонов мы разгружали ящики длиной до 3-х м и шириной метр. Ящики были черного цвета с четырьмя ручками, с запломбированным замками, с надписями на немецком языке. Весом они были до 200-300 кг. Мы узнали, что в ящиках были бомбы с ипритом. Ящики с бомбами мы складывали в штабеля, а другая команда грузила их на суда. Третья, спецкоманда, в противохимическом обмундировании отправлялась на судах в район Новой Земли, где бомбы сбрасывались в море. Хранение ипритных бомб на складах стало опасным из-за окончания срока хранения и возможности утечек. По рассказам ребят из спецкоманды, при выгрузке бомб в море некоторые давали утечку«.
«В августе 1960 г. мне, курсанту Мурманской мореходки, проходившему практику на теплоходе «Кашира«, пришлось принять участие в одной операции по захоронению химических боеприпасов. Вместе с «Каширой« действовали еще два теплохода, приписанные к Архангельску. Теплоходы совершили по три рейса, грузы сбрасывали северо-западнее Новой Земли«.
«Операция по захоронению проходила и летом, и в начале осени 1954 г., примерно 3-4 месяца. На погрузке было задействовано достаточно много людей… Солдаты работали круглосуточно, благо летом на Белом море ночью светло, как днем. Эшелоны со снарядными ящиками разных размеров приходили в военный порт в Северодвинске, где грузились на большегрузные баржи. Баржи уходили в море и возвращались через 10-12 часов порожними. Ходили упорные слухи, что это химическое оружие«.
ИЗ ПИСЕМ УЧАСТНИКОВ И ОЧЕВИДЦЕВ ЗАТОПЛЕНИЙ
«После окончания училища в 1961 г. мы были направлены матросами на суда Севморпароходства. Мой друг Владимир был направлен на пароход «Могилев«, на котором они… вывозили и сбрасывали в Белое море снаряды и бомбы. Были среди них и химические, так как заставляли их работать в противогазах. Все работающие на этом судне давали подписку о неразглашении и получали намного больше нас, работавших на судах, перевозящих обычные грузы. Минимум два парохода в течение нескольких навигаций вывозили такой же смертоносный груз и сбрасывали в Белое море«.
«Когда я находился в армии, меня лично и других командировали в 1961 г. в Чапаевск, где находились трофейные немецкие бомбы. Мы несколько тысяч бомб загружали в железнодорожные составы. И нам кто-то говорил, что их будут топить в Белом море«.
«Уже известно, кто вез химические авиабомбы, кто их сбрасывал в море. А я сообщу, что я их грузил, служа в армии в 1961-1962 гг. в химических войсках Приволжского военного округа. Эти авиабомбы были с отравляющим веществом жидким. Они были немецкие, сделанные в 1937-1938 гг. Мы их грузили в составы из складов на территории Куйбышевской обл. Нам говорили, что их в море будут бросать«.
«На пароход «Могилев« Северного морского пароходства (Архангельск) я поступил девятнадцатилетним юношей после курсов кочегаров… Это грузовое судно было чисто гражданского назначения. Летом 1960 г. без согласия экипажа нас отправили в так называемый «спецрейс«. В неведении пришвартовались к пристани Линнахамари около города Печенга Мурманской обл. Здесь нас встретили военные, перед командой выступил контр-адмирал ВМФ, который ввел в курс дела: по заданию правительства надо ликвидировать химические бомбы, которые сыграли определенную роль в войне и теперь приходят в негодность. Вскоре началась погрузка. В условиях строжайшей секретности мы затаривали трюмы бомбами немецкого и советского производства в упаковке. Затем шли в северную точку близ Новой Земли, где большие глубины, и сбрасывали смертоносный груз за борт. Нас сопровождала группа солдат: именно они должны были заниматься работой по ликвидации бомб и устранять возможные утечки химических веществ… Когда они тонули, на определенной глубине слышались глухие хлопки — это корпуса лопались под давлением воды. Иные, наполненные «химией« наполовину, плавали на поверхности, тогда военные расстреливали их из автоматов, чтобы утопить… Как мы узнали позже, в акции уничтожения ОВ параллельно с «Могилевым« участвовали еще как минимум два судна — «Донецк« и «Иван Рябов«. Девять человек на одном из них крепко отравились«.
В заключение раздела рассмотрим современное состояние дел.
В последние годы проблема затоплений химоружия заинтересовала, наконец, специалистов-океанологов и работников МЧС России. И, скорее всего, не из общеэкологических соображений, а с позиции добычи грантов на «спасение Балтики, погибающей от затопленного немецкого химоружия». На путешествия в Белое и Японское моря деньги дают не столь охотно, а вот спасать Балтийское море — это вполне почтенно. Похоже, эти экспедиции проводятся в отсутствие серьезных исходных данных — наша армия не делится информацией даже со «своими», а сидеть в пыльном архиве нынешним специалистам менее интересно, чем гулять в морской фуражке по палубе судна во время морского похода.
В качестве иллюстрации эффективности всей этой активности приведем некоторые данные из справки, фигурировавшей на парламентских слушаниях «О захоронении химического оружия в Балтийском море». Они состоялись в Государственной Думе РФ 12 апреля 2002 г.
Первые комплексные обследования зон затопления химоружия были проведены в 1996 г. и поначалу они касались того, что имело отношение к советской активности 1947 г., то есть к районам г.Лиепая и о.Борнхольм. Результаты: «впервые полученные сведения о наличии геохимических аномалий в зонах захоронения». С 1997 г. эти работы приняли уже мониторинговый характер, и их результат был серьезен: «впервые было обращено внимание на распределение повышенных концентраций мышьяка как индикатора загрязнений донных отложений химическими отравляющими веществами и продуктами их распада». В 1998 г. морские работы были распространены и на пролив Скагеррак, где химоружие затапливали западные страны. Результат: «установление прямых связей между гидрофизическими, геохимическими и микробиологическими аномалиями». В 1999 г. на пролив Скагеррак было обращено особое внимание, и это сказалось на результате: «было обнаружено 15 подводных объектов,.. требующих изучения». В 2000 г. в проливе Скагеррак были «обнаружены и обследованы затопленные суда с химическим оружием в трюмах». А в 2001 г. около о.Борнхольм случилось «подтверждение прежних аномалий по мышьяку и выявление новых».
Мы процитировали научные достижения Всероссийского геологического института им. А.П. Карпинского. У других они были такого же свойства. В 2000 г., например, представитель Института океанологии им. Ширшова РАН сообщил прессе, что во время экспедиции в пролив Скагеррак, где американцы топили химбоеприпасы Германии не россыпью, а вместе с морскими судами, армейский индикатор будто бы сработал на зарин (XXIII). Конечно же, это немыслимо: зарин гидролизуется в воде в первые же дни после попадания, так что дожить до встречи с нынешними любителями морских прогулок он бы не смог. Тем более что, как уже говорилось, немецкий зарин после 1945 г. отбыл вовсе не на Балтику, а в сторону США и не для затопления, а для использования по прямому назначению. Кстати, во времена «химической» молодости автора настоящей книги индикатор из армейского прибора химической разведки иной раз реагировал на всякие запахи, в том числе на конский навоз.
А недавно за спасение Балтики от затопленного химоружия взялся даже известный бард, по основной профессии океанолог. И в январе 2004 г. он уполномочил ТАСС заявить, что «в ближайшие годы Балтийскому морю грозит экологическая катастрофа». Ну что ж, бывает и такое.
В целом же серьезных результатов у нынешних работ пока нет: ни в отношении корректного формулирования опасности затопленного химоружия, ни насчет спасения от нее. Это все еще предстоит сделать, правда, после того, как к океанологам и работникам МЧС присоединятся, наконец, серьезные экологи.
Осталось рассмотреть совсем уж новейший сюжет.
Как известно, 8 сентября 2005 г. в Берлине ОАО «Газпром», «БАСФ АГ» и «Э.ОН АГ» подписали соглашение о строительстве «Северо-Европейского газопровода» (СЕГ), трасса морской части которого пройдет по дну Балтийского моря — от бухты Портовая в России (г.Выборг) до побережья Германии (бухта г.Грайфсвальд). Запланированы две параллельные нитки протяженностью около 1200 км каждая. Строительство началось в 2005 г. Ожидается, что первая нитка заработает в 2010 г., вторая — в 2013 г.
Волнения в политических кругах начались немедленно. Причем настолько шумно, что за ними стали иной раз утрачиваться и цель, и реалии. В качестве предлога для волнений было избрано затопленное в 1947 г. в двух районах Балтийского моря химоружие Германии. В начале 2006 г. представитель фирмы, прокладывающей газовую трубу на Балтике, сообщил автору настоящей книги, что военные предложили провести дорогостоящую мониторинговую экспедицию. Желание армии подзаработать, конечно, понятно, однако военные зачем-то собрались мониторить кислотность морской среды по трассе. На что, для смеху, им было предложено измерять продукт гидролиза иприта тиодигликоль, потому как они все равно ничего не найдут (твердый иприт переходит в жидкость при 14,5 градуса Цельсия, а температура придонной воды на 5-10 градусов ниже, так что жидкий иприт еще поискать; тем более что и при ржавлении боеприпасов трудно ожидать появления из образовавшихся дырок струй иприта). Восприняли почему-то всерьез. Во всяком случае уже летом 2006 г. через РИА «Новости» общество узнало от Н.И. Калининой, «крупнейшего российского специалиста по химоружию», про желеобразную массу, которой за долгие годы, проведенные под водой, «укутался» иприт (XX). Конечно, специалист сей не видела иприта никогда, потому как ее ведомство секретной медицины ипритом просто не занималось. А лично она изучала действие на людей вовсе не иприта, а ФОВ, что и обобщила в виде секретной докторской диссертации по медицине…
Впрочем, поднят тот политический шум был, скорее всего, напрасно — будущая газовая труба пройдет по дну Балтики примерно в 100 км от первого участка затопления и в 30-50 км от второго участка. Не лишним будет помнить и о том, что для затопления химоружия в 1947 г. избирались довольно глубокие участки моря (100-105 м).
* * *
Руководители армии России предприняли недюжинные усилия по сокрытию от сограждан фактов масштабного уничтожения химоружия в прошлые годы, а в особенности — об экологических последствиях этих деяний. Однако вряд ли это им удастся в полном объеме. И если они не поймут, что раскрытие этой информации — это единственный способ отмыться от обвинений в разграблении бюджета на совершенно ненужную и очень разорительную подготовку к наступательной химической войне, то останутся в истории нашей страны инициаторами и виновниками самой бессмысленной и экологически преступной авантюры.
| « Назад | Оглавление | Вперед » |