«Не верь, не бойся, не проси».
Мудрость обитателей Зоны
ГЛАВА 23. ПРОКЛЯТОЕ СОВЕТСКОЕ ХИМИЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ
Автор этой книги никогда бы не мог предположить, что придется лично пройти по «химическому следу« маршала К.Е. Ворошилова. А пришлось3-5,823. Ныне уже вряд ли для кого-либо может стать неожиданной мысль, что наше общество имеет дело с большой «химической» пропажей: химоружие, официально предъявленное нашей армией и всему миру, и собственной стране, — это много меньше того, что было произведено для Красной/Советской Армии нашей страной ценою здоровья и жизней многих тысяч людей. И эту пропажу надобно найти. Во имя химически безопасного будущего России. Для преодоления последствий, которыми обернулась для всех нас гигантская авантюра армии — многолетнее и неумеренное химическое вооружение.
Разумеется, мы не можем не понимать, что даже в наши дни проблема экологизации химического разоружения так и не стала для армейского руководства, для промышленности да и для всей нашей властной бюрократии естественной гуманистической нормой. Не говоря уж о временах более далеких.
23.1. НЕСОВМЕСТИМОСТЬ ВПК И ЭКОЛОГИИ
Рассмотрим экологические последствия масштабной подготовки Страны Советов к наступательной химической войне. Имея в виду очевидную истину, что у наших военных всегда были свои собственные «стандарты», весьма далекие от необходимости беречь природную среду своей страны.
Анализ запланированной экологической беды можно начать, пожалуй, с 26 сентября 1925 г., когда начальник ВОХИМУ Я.М. Фишман обратился в РВС СССР с предложением о сооружении установки по выпуску иприта (XX) в заводском масштабе мощностью 1000 т/год374. Обосновывая необходимость ее строительства непосредственно в Москве на Ольгинском заводе, с которым соседствовал тогда Лефортовский артсклад, авторы пояснительной записки не отягощали себя сомнениями. Из нее следовало, что размещение выпуска иприта (вещества «Н») в Москве, могущее «вызвать опасения… в смысле вредности и опасности для населения в случае каких-либо катастроф, не играет существенной роли для таких ОВ, как вещество «Н». Вещество типа «Н», действующее, главным образом, при непосредственном попадании на кожу,… даже в случае пожара… прежде всего будет полностью разлагаться и сгорать на воздухе»374. И это при том, что уже тогда многие знали об опасностях выпуска ОВ. Во всяком случае инспектор наркомата РКИ 15 декабря 1925 г. в докладе руководству писал, что речь идет о «производствах, требующих… удаления до известной степени от города для безопасности окружающих и возможности пользования специальной канализацией для отбросных жидкостей».
Вот так ВХК закладывал на будущее экологические бомбы замедленного действия коллективного пользования. Конечно, в 1925 г. об общетоксическом действии иприта даже советская спецнаука знала еще очень мало, не говоря уже о простых жителях страны: этот масштабный опыт на массах людей тогда только начинался. Тем более не знала спецнаука о диоксинах (XXX), образующихся при сгорании иприта653. Однако и современникам, и потомкам Я.М. Фишмана от этого легче не было. Сотни тысяч жителей Чапаевска и Москвы, Дзержинска и Сталинграда (Волгограда), Березников и Сталиногорска (Новомосковска), которые были вынуждены глотать иприт в воздухе родных городов и заводских поселков, даже не знали о том должностном лице, которое сочло, что иприт в воздухе «не играет существенной роли», поскольку он будто бы действует «главным образом, при непосредственном попадании на кожу»374.
Стойкие ОВ (иприт, люизит и разнообразные смеси на их основе) армия активно использовала для боевого заражения почв в самых различных местах СССР. Началось с военно-химического полигона в Кузьминках близ Москвы298. Потом эти опыты были перенесены на множество иных территорий. Способы заражения были самыми изощренными, какие только могли придумать военные лица, не обремененные экологическими запретами. Причем заражения были не только опытные, но также учебные и боевые. Боевые заражения с помощью артиллерийских средств включали обстрел артхимснарядами и химминами. Авиационные заражения включали в основном бомбометание с воздуха с использованием авиахимбомб, а также полив территорий из ВАПов. Наземные способы заражения включали полив земель из носимых приборов заражения и многочисленных боевых химических машин (БХМ), одна из которых (БХМ-1) впоследствии стала называться мирной автомобильной разливочной станцией (АРС). Заражали советские территории и подрывом химфугасов. На полигонах химбоеприпасы испытывали также путем подрывов на земле. Специальные заражения земель использовались и для проверки действия иприта и вообще СОВ на живые организмы (не только на лошадей, собак и кошек, но и представителей вида homo sapience515), а также для изучения способов дегазации почв.
Конечно, иприт, люизит (XXI) и рецептуры на их основе никогда не были настолько стойкими ОВ, чтобы сохранить свои боевые характеристики на многие годы (хотя в отдельных случаях не исключается и это). Важно другое. Стойкость боевая (как ОВ), которой оперируют военные, и стойкость экологическая, о которой они стараются не упоминать, если вообще понимают, о чем идет речь, — это абсолютно разные понятия. Химоружие на основе СОВ, которое прошло по многим землям Советского Союза, перестало быть оружием боевым, однако оно зачастую осталось оружием экологическим. Причем более чем стойким — на десятилетия, если не дольше659.
Скажем, вряд ли наша армия расположена обсуждать событие 18 августа 1935 г. В тот день было проведено заражение колодезной воды ипритом (600 г) в районе инженерного полигона РККА в Московской обл. близ ст.Нахабино (между базой полигона и инженерным городком). Через 20 суток концентрация иприта в воде колодца составляла 100 мг/л. Через 21 сутки иприт проник на 5 смв грунт на его дне. На этом интерес армии иссяк, поскольку принципиальная возможность диверсионного заражения источников водоснабжения на землях «вероятного противника» была исследована (ими оказалась территория вне полигона)182. Что до дальнейшей судьбы загрязненного ипритом колодца, ее армия исключила из сферы своего интереса.
В такого рода опытах отличалась не только армия. Иной раз ей успешно ассистировали и цивильные «ученые». Видимо, именно этот тандем инициировал издание 6 августа 1949 г. распоряжения СМ СССР, которое было подписано И.В. Сталиным и в котором заинтересованным организациям было предписано провести полевые работы по борьбе с картофельным раком на полях с использованием таких СОВ, как иприт и люизит814. В Ленинградской обл. и в районе г.Риги были обработаны ипритом и люизитом участки полей, зараженных картофельным раком. Рак, вестимо, не победили, а экологические шрамы на земле от заражения ее СОВ остались. И жители тех мест об этом не знают.
Что касается живой природы, то при обсуждении влияния химоружия на ее объекты очень многое зависит от экологической подготовленности тех, кто занимается химическим вооружением-разоружением по долгу службы.
«Выводы из работ НИХПа (т. Бабушкина) о влиянии иприта и люизита на растительность и плодородие почвы:
I. Полная гибель растений, пораженных ипритом, наблюдается не часто. В большинстве случаев растения даже при значительном количестве ОВ, теряя те или иные свои органы, до основания не гибнут и оказываются вполне жизнеспособными.
II. Растения, зараженные люизитом, чаще полностью гибнут, чем при заражении ипритом, но и здесь значительное количество растений, особенно крепкие и взрослые растения, переживая сильные нарушения жизненных функций, остаются в дальнейшем жизнеспособными…
Управделами НТК ВОХИМУ А. Пауль, 14 января 1930 г.«814.
Процитированный отрывок — это лишь обобщение данных, которые можно найти в докладе, находившемся в ИХО-НИХИ-ЦНИВТИ и оказавшемся на военно-химическом полигоне Шиханы после 1962 г. при переезде института из Москвы в Саратовскую обл. Вместе с его богатейшим и поныне недоступным обществу архивом. Тем удивительнее, что руководство армии в 90-х гг. не стало читать старые и давно несекретные (по закону) доклады о мало ценных наблюдениях, а предпочло подкормить профессуру Саратовского университета, заказав ей на деньги налогоплательщика повторение (или переписывание?) стародавних бесхитростных наблюдений. Впрочем, вполне наукообразных — в духе конца XX века (см., в частности818).
В этом отношении опасны недостаточное знание и банальное мышление, если на них базируются действия или же бездействие. Особенно показателен стереотип поведения представителей армии и промышленности — «стихийных экологов», чье незнание экологии химической войны, наряду с самомнением и истовым поддержанием режима секретности, привело к тому, что наше общество в осознании проблемы застряло практически на старте. Наблюдая за окружающей их жизнью, наши «стихийные экологи» делают весьма доморощенные выводы о степени вреда химоружия для человека и природы.
О Горном: «На территории базы зайцы скачут, а голуби залетают в хранилища с ОВ — животные и птицы, как уверяют военные химики, являются естественными приборами. И жены наши вместе с детьми живут рядом с частью.«816
О Горном и других местах хранения: «Наши арсеналы маскировались под хранилища удобрений. В районы их размещения никого не пускали. Между тем именно неподалеку от арсеналов буйная растительность, много животных, в том числе лосей, лис и зайцев. Нет никаких проблем со здоровьем у людей, десятки лет работающих на арсеналах, абсолютно здоровы и дети офицеров, живущих по соседству, — это подтверждено многочисленными медицинскими обследованиями«.
«Новые известия», Москва, 24 мая 2002 г.
О Шиханах: «Поражало обилие лесов и рощ на территории объекта. В этих лесах водятся лоси, кабаны, лисы. Здешние места облюбовали и сурки. Их колония тут самая многочисленная во всем Поволжье.«14
Снова о Шиханах: «Рекультивация полигонов? На наш взгляд, такой проблемы не существует — на Шиханском полигоне проживает даже колония сурков«.
«Столица», Москва, 1993 г., № 8.
О Нукусе: «На полигоне есть военный городок Жаслык, там находится часть, живут семьи, в том числе и дети. И ничего, никто не болеет.«22
О Новочебоксарске: «Сладкоречивые заверения, что у них все в порядке, что, дескать, сам Шевницын [директор ПО "Химпром" тех лет, возглавлявший производство V-газа; сейчас, по мнению знающих людей, место жизни этого лица сильно улучшилось. - Л.Ф.] живет в Новочебоксарске, никого уже сегодня успокоить не могут.«815
О Чапаевске: «Идем к складам-накопителям, предназначенным для длительного хранения оружия. Дорога к ним ведет через … огороды. Два пугала смотрят в небо, защищая овощные культуры. Внимание привлекли ряды клеток под деревьями. «А это наши кролики,« — перехватив мой взгляд, пояснил майор. — «Растут. Воздух чистый«.
«Волжский комсомолец», 10 августа 1991 г.
О Почепе: «Экология вокруг складов не нарушена. Поют и гнездятся птицы, не потревожены муравейники.«
«Сельская новь», 7 февраля 1995 г.
О Мирном (Марадыковском): «- Анатолий Кириллович, а вы сами-то не боитесь тут жить? — спросили полковника. — Мы с женой на объекте 18 лет — и ничего не боимся! — уверенно заявил Смолянинов. — Если, не дай Бог, что-то случится, для этого существует специальный отдел по ликвидации аварийных ситуаций «
«Комсомольская правда», 25 февраля 2005 г.
Как правило, сами «стихийные экологи» исчезали из поля зрения сразу же после того, как им представлялась возможность. Во всяком случае вряд ли стоит искать бывшего директора «Химпрома» Л.С. Шевницына в Новочебоксарске, а полковника А.К. Смолянинова — в Мирном (Марадыковском). Их там уже нет.
К сожалению, отечественные данные о долговременном воздействии ОВ на людей и экосистемы, в особенности их микроколичеств, пока действительно не обобщены (или не раскрыты?). Между тем уже идентифицированы не очень заметные, но достаточно глубокие последствия для биосферы работ с химоружием.
Мы не нашли соображений «стихийных экологов», касающихся обстановки в районе Мирный (Марадыковский). А вот результаты нахождения там склада химоружия (и имеющегося на его территории полигона захоронения) привели к очень серьезным последствиям822. Эти последствия — свидетельство того, что отрицательное воздействие ОВ на биосферу происходит постепенно, зачастую незаметно для людей. Однако когда люди начинают видеть результаты этого воздействия, они могут оказаться уже необратимыми.
Впрочем, даже если мы располагаем серьезными фактами, важно, кто и как их интерпретирует. Бывают случаи, когда ведомственные интересы серьезно влияют на выводы, делаемые с опорой на одни и те же факты. Так, на основании довольно большого объема данных, касающихся затопления Советским Союзом химоружия Германии в Балтийском море в 1947 г.648, различные ведомства сделали идейно непохожие заключения.
«Опасности для гидросферы Балтийского моря высвободившиеся в результате коррозии корпусов химических боеприпасов ОВ представлять не будут. В районах затопления химического оружия вследствие разгерметизации химических боеприпасов и емкостей, растворения и гидролиза ОВ в морской воде опасности для гидробионтов Балтийского моря ожидать не следует«648.
ВЫВОД МИНПРИРОДЫ РФ НЕОПРЕДЕЛЕНЕН:
«В настоящее время невозможно оценить опасность, связанную с затопленным химическим оружием для биотической компоненты гидробиоценозов Балтийского моря и, как следствие, для человека как высшего консумента трофических уровней морских экосистем«817.
Выше мы рассматривали эти проблемы подробнее. А здесь осталось лишь привести последний штрих, который однозначно характеризует бюрократию Страны Советов и ее ВПК в частности. В феврале-марте 1981 г. состоялся ныне прочно забытый XXVI съезд КПСС — последний съезд полуживого главы страны. А незадолго до этого случайно обнаружилось, что здание Госплана СССР, заминированное в октябре 1941 г. по приказу товарища И.В. Сталина-Джугашвили, так и продолжало жить неразминированным (именно незадолго до съезда в его стенах были найдены детонирующие шнуры, а в подвалах — множество ящиков с тротилом). Так вот, тогда Госплан был лихорадочно и очень тайно разминирован в течение дней этак 10-12, а его обитатели продолжали трудиться над будущем страны, не ведая о своем настоящем. Кстати, разминировать расположенную рядом гостиницу «Москва» тогда никто не стал (взрывчатку в ее подвале нашли лишь в 2005 г. и тоже случайно), тем более никто не стал размышлять на тему, что заминировано в центре Москвы в октябре 1941 г. было вовсе не два официальных здания, а великое множество зданий и что некоторые из них и поныне стоят, скорее всего, неразминированными.
Такова реальность жизни. Наша бюрократия (и ее сердцевина — ВПК) более способна прятать и закапывать, а не искать и раскапывать. А уж тем более думать и нести за что бы то ни было ответственность.
| « Назад | Оглавление | Вперед » |