«Химическое вооружение — война с собственным народом (трагический российский опыт)»

7.4. К ТОТАЛЬНОЙ ХИМИЧЕСКОЙ ВОЙНЕ

Думали ли в советском ВПК (и особенно в ВХК) о других ОВ, сверх ФОВ? Думали всегда. Именно поэтому в 1959–1964 гг. началась активная подготовка к строительству другого (кроме ГСНИИОХТа) научного центра для поиска новых ОВ и разработки технологических процессов их выпуска. При новом институте мыслилось иметь также опытную базу и даже станцию для снаряжения химических боеприпасов. Не забывали и сам ГСНИИОХТ — было предложено для него построить в 1959–1960 гг. новый корпус. Вот так ВХК породил постановление ЦК КПСС и СМ СССР от 28 июля 1960 г. (подписант — Н.С. Хрущев) о создании в пос.Шиханы филиала № 4 московского головного института химоружия — будущий ГИТОС. Его задачей стал поиск ответов на специфические «научные» вопросы, которые уже с трудом удавалось решать посреди Москвы, — промышленная отработка производств ОВ второго поколения, снаряжение химбоеприпасов, выпуск опытных партий новейшего химоружия[160].

В свою очередь Минобороны предложило перенести в течение 1959–1962 гг. свой институт химической войны ЦНИВТИ (НИХИ) из Москвы на военно-химический полигон на Волге[8]. Тогда же началось и обсуждение проблемы создания другого научно-исследовательского и испытательного полигона для испытания новых ОВ и боеприпасов под их применение: полигон в Шиханах уже не соответствовал уровню работ с новейшими ОВ. И эта идея тоже пробила себе дорогу в жизнь, воплотившись со временем в химический полигон в Нукусе[8] (он прожил до самого крушения советской власти[22]).

Однако сам принципиальный поворот советского ВХК к подготовке к тотальной химической войне случился во второй половине 60-х гг., когда позади были и «зариновый», и «зомановый» штурмы.

Тайная история советского химического вооружения в то время была отмечена совсем не теми приоритетами, которыми мыслили рядовые граждане. Как известно, смена власти в стране произошла в 1964 г. Однако качественный перелом в советском военно-химическом вооружении произошел позже — в 1967—1969 гг. Разведку боем осуществил в марте 1967 г. высокопоставленный дуэт. Уже упоминавшееся выше лживое обращение Начальника Генерального штаба ВС СССР М.В. Захарова и министра МХП Л.А. Костандова в СМ СССР[115] дало очень практический для ВХК результат: резкое усиление работ по подготовке СССР к тотальной форме наступательной химической войны. С той лишь разницей, что новые постановления ЦК КПСС и СМ СССР выходили за новыми подписями — вместо Н.С. Хрущева это были Л.И. Брежнев (1906–1982) и А.Н. Косыгин (1904–1980). 17 августа 1967 г. эта инициатива МХП и Генштаба была оформлена в виде постановления ЦК КПСС и СМ СССР, где было в явной форме намечено то, что начало закладываться в эпоху «оттепели», — новые меры по активизации подготовки к наступательной химической войне. Документом определялись задачи по резкому расширению активности в создании и новых ОВ, и соответствующих химических боеприпасов, а также работ по ускорению создания запаса мобилизационных мощностей. Было предусмотрено расширение работ по новым чрезвычайно токсичным ОВ, по ОВ психотомиметического (психотропного) действия, а также работ по аналогам многочисленных растительных и животных ядов. Как и всякое принципиальное решение, то постановление не могло не предусмотреть и резкое расширение фронта привлеченной к химической войне «науки», в особенности академической, — замкнутая спецнаука (прикладная наука) как в армии, так и в химической промышленности к тому времени захлебывалась от стоявших задач. В частности, было решено восстановить работы по поиску и исследованию новых ОВ в Институте элементоорганических соединений АН СССР (ИНЭОС, Москва, исполнитель — академик М.И. Кабачник). Было запланировано также расширение исследований по высокотоксичным ОВ и психотомиметическим веществам во многих иных институтах АН СССР и национальных академий Украины, Латвии, Узбекистана. Получили задания и два института Минздрава СССР — Институт токсикологии в Ленинграде и Институт фармакологии и токсикологии в Киеве. В свою очередь, «врачам» было поручено изучение механизма действия на живые организмы высокотоксичных ОВ и веществ психотомиметического действия[117].

А еще через год, 2 сентября 1968 г. в тайном кругу допущенных лиц появилось новое и поныне мало кому известное постановление ЦК КПСС и СМ СССР. В документе вновь предусматривалось расширение работ по подготовке к химической войне, включая создание новых типов ОВ — ВСД («веществ специального действия»; этот специальный эвфемизм был введен в те годы для сокрытия истинного смысла событий). Тем документом были установлены и задания по созданию в Павлодаре мощностей по выпуску химических боеприпасов (боевых частей ракет, авиахимбомб, ВАПов, артхимснарядов калибров 122 мм, 130 мм и 152 мм, реактивных снарядов) в снаряжении ФОВ — зарина и советского V-газа[118]. (Ракетные средства были в этом контексте очень на месте, если учесть, что к тому времени сообщество ракетных дивизий так разрослось, что в 1970 г. для управления ими пришлось создавать четыре новых ракетных армии — в Чите, Владимире, Оренбурге и Омске[766]. И это — к упоминавшимся армиям, созданным еще в 1960 г.). Постановлением было решено также организовать создание большого букета химических боеприпасов кассетного типа для применения с помощью авиации и ракетных средств[118].

Разумеется, мощных денежных вливаний требовало научное обеспечение наступательной химической войны. Поэтому документ[118], давший толчок подготовке СССР к тотальной химической войне, не обошел стороной и задачи развития ГСНИИ-403 (ГСНИИОХТ) — головного промышленного института химической войны по проблеме № 3 (так в секретном подполье именовалась тогда проблема создания новейшего химоружия). Наряду с созданием филиалов ГСНИИ-403 в Волгограде и Вольске, не забывали и об основном комплексе зданий в Москве, на шоссе Энтузиастов, где квартирует этот институт с послереволюционных времен. Этому, среди прочего, были посвящены постановления ЦК КПСС и СМ СССР от 2 сентября и от 14 сентября 1968 г.[118,732]. В общем, дело дошло до коренной реконструкции зданий института. Для секретных работ по химоружию, которые проводились под руководством академика М.И. Кабачника в ИНЭОС АН СССР (Москва), постановлениями ЦК КПСС и СМ СССР 1968–1970 гг. было решено построить специальный филиал в секретном научном городке в Черноголовке (Ногинский район, Московская обл.) — будущий Институт физиологически активных веществ АН СССР. Строительство этого «академического» учреждения было предусмотрено осуществить за счет средств МХП СССР. Построить для М.И. Кабачника решили два лабораторных корпуса — корпус химических исследований рабочей площадью 3000 м2 и корпус медико-биологических исследований рабочей площадью 2100 м2. Организаторы нового секретного центра химической войны так спешили, что выхлопотали себе право вести строительство непосредственно по рабочим чертежам, не дожидаясь завершения полного технического проекта[118,732].

И за этими решениями не последовала пауза. В очередной раз вопросы изготовления химоружия решались постановлением ЦК КПСС и СМ СССР от 16 декабря 1969 г. Волгоградскому химзаводу на 1972 г. был установлен срок окончания освоения мощностей по снаряжению зоманом авиахимбоеприпасов ПАС-500П в количестве 2 тыс. шт./год[449]. Другие боеприпасы с зоманом (XXIV) начали выпускать раньше.

Напомним о том общественно-политическом фоне, на котором происходил этот всплеск ничем не оправданной активности советского ВХК.

Считается, что 1968 г. был для всего мира в политическом смысле одним из тех переломных лет, что олицетворяли всю вторую половину XX века. В апреле в США погиб Мартин Лютер Кинг. В тот год в США поднялась мощная волна протестов против опостылевшей войны во Вьетнаме, включая ее химическую составляющую. В мае Францию потрясли студенческие волнения, и они, как считают по прошествии лет многие, изменили облик страны. Той же весной в Праге была опубликована «Программа действий» Пражской весны, изменившая расклад политических сил на востоке Европы.

Происходили неординарные события и в Советском Союзе. 30 апреля 1968 г. начал тайно распространяться первый номер правозащитного бюллетеня «Хроника текущих событий». То было проявление нарождавшегося движения протеста против политических репрессий. А у советских властей в 1968 г. были свои приоритеты. Чтобы остановить движение Чехословакии к «социализму с человеческим лицом», 21 августа 1968 г. ночью советские войска вступили на ее территорию. То была шумная история, и она навсегда заняла место в истории.

Вспоминая о 1968 г., автор настоящей книги, как и очень многие люди, хорошо помнит ночь с 20 на 21 августа. Она была проведена на улицах Москвы в компании с приятелем, с которым мы вместе начинали лейтенантствовать в 1956—1957 гг. (я — по химии, он — по бронетехнике) в 73-й инженерной бригаде РВГК и который должен был отправиться в Чехословакию в составе второго эшелона советских войск вторжения. А в институте, где автор тогда служил, вскоре состоялось собрание в поддержку ввода советских танков в Чехословакию, которое пришлось покинуть, чтобы не связывать себя с тем грязным делом.

Возвращаясь к секретным военно-химическим будням 1967–1969 гг., подчеркнем, что СССР и США поступали в те годы не по обыкновению параллельно, а прямо противоположным образом.

Как известно, в 1969 г. США прекратили выпуск ОВ, и с тех пор смертельное химоружие в США больше не производилось. Конечно, это было сделано не по доброй воле, а под давлением обстоятельств: в США сложилось отрицательное общественное мнение после гибели от американского газа VX (XXVI) 6000 овец, случившейся в штате Юта 13 марта 1968 г. вне испытательного полигона, а также после утечки летом 1969 г. газа VX на военной базе США на острове Окинава, сопровождавшейся отравлением 23 человек[36]. Однако факт остается фактом: с 1969 г. и до 1987 г., когда Советский Союз остановил, наконец, свой конвейер химоружия[11], в США химоружие не производилось. Никакое — ни обычное смертельное унитарное, ни менее опасное в производственном отношении бинарное[36]. А новые разработки химоружия в США были ограничены лишь химоружием бинарного типа[765]. Не лишним будет помнить, что и Великобритания отказалась от новых ОВ еще в 1956 г.[36].

Между тем советские любители химической войны, в принципе не знакомые с таким фактором жизни, как общественное мнение, осуществили тогда военно-химический поворот, тайный поворот к ее новому качеству — к химической войне в тотальной форме. Решив ранее задачи химического перевооружения армии на ФОВ, советский ВХК во второй половине 60-х гг. резко расширил свою активность в рамках решения триединой задачи. Во-первых, как уже отмечалось, армия активно удовлетворяла свое желание иметь химоружие не только против «вероятного противника», но и против его растительности и животного мира. Во-вторых, речь шла о противодействии не только традиционным империалистам Запада, чьи армии и население предполагалось уничтожать химическими средствами — с помощью ОВ первого и второго поколения. В начале 60-х гг. в результате ссоры с КНР у Советского Союза возникла новая цель — противник большой массовости, чьи людские толпы уже невозможно было надеяться уничтожать смертельными ОВ, а предполагалось «выводить из строя» с помощью так называемых инкапаситантов, то есть ОВ, способных не уничтожать людей, а «выключать» их на время. В третьих, Советской Армии были близки и работы по созданию нетрадиционного способа применения смертельного химоружия — в так называемом бинарном исполнении (когда само смертельное ОВ возникало не в момент производства, а лишь в боевом полете в сторону вероятного противника). В противном случае было немыслимо обеспечивать масштабный выпуск более мощных модификаций смертельных ОВ без потери своих людей в «неприемлемых» количествах.

Разрешались все эти и другие задачи, вместе составлявшие сердцевину подготовки к тотальной химической войне, как в предвоенные годы, тоже вместе. Однако одновременно — и неизбежно — советскому ВХК пришлось более плотно заниматься и такими задачами, которые раньше ему были не очень близки, — организацией химической разведки ОВ вероятного противника на своей собственной территории, а также попытками обеспечения защиты своей страны от ОВ вероятного противника.

Разумеется, в ВХК ставились все новые и новые задачи по развитию промышленности химической войны, а также по созданию и масштабному выпуску новых типов ОВ и химических боеприпасов. И все это, конечно, происходило в обстановке великой тайны.

Вряд ли кто помнит, что 1970 г. был годом наступления в СССР первой стадии коммунизма. А ведь 14 сентября 1970 г. было издано постановление ЦК КПСС и СМ СССР, в котором не только решались очередные проблемы развития научно-исследовательских работ по созданию ВСД, в том числе в АН СССР, но также проблемы разнообразия химических боеприпасов, в том числе создания целостной системы химических боеприпасов кассетного типа[732]. Конечно, ничего этого советские люди не знали, потому что для них более известно было совсем иное постановление ЦК КПСС и СМ СССР от 14 сентября 1970 г. — о коллективном садоводстве и огородничестве, именно оно позволило членам садоводческих товариществ заиметь, наконец, личные «садовые летние домики». (Кстати, и сам тот год более памятен людям по случившемуся 5 февраля 1970 г. разгону редколлегии журнала «Новый мир» во главе с А.Т. Твардовским; впрочем, некоторые больше помнят состоявшийся 30 марта 1970 г. выход на экраны страны фильма «Белое солнце пустыни»). А тем временем ВХК сделал очередной шаг в развитии кассетной составляющей химического вооружения. Он был оформлен в январе 1974 г., когда была запланирована разработка восьми типов новейших кассетных химических боеприпасов — пяти типов для авиации и трех типов для ракет «Темп-С», «SCUD» и «Точка». При этом имелось в виду, что для снаряжения и сборки всех этих боеприпасов будет создана специальная промышленная база с производительностью 60 кассетных изделий в сутки (10 боевых частей ракет и 50 боеприпасов типа РБК-500)[440]. Вот так химзавод в Новочебоксарске (Чувашия) был обречен на строительство нового цеха — сборочного цеха № 74.

Следует подчеркнуть, что начавшийся в 1963 г. штурм такой важной для ВХК высоты, как овладение советским V-газом (XXV)[436], сопровождался параллельно множеством работ в других направлениях.

1971 г. для всего советского народа был годом подробно описанного в газетах очередного съезда КПСС, состоявшегося в марте-апреле. А тем временем постановлением ЦК КПСС и СМ СССР от 19 мая 1971 г. был введен в оборот новый «фигурант» в деле химического вооружения. Тем документом очередные задания по развитию мощностей давались не только заводам химоружия в Волгограде и Новочебоксарске, но также и ряду иных: на Украине — заводу «Кремнийполимер» в Запорожье (цех № 102), в Белоруссии — комбинату в Полоцке (цех № 50). Подчеркнем, что тем документом поручалось создание мобилизационных мощностей по выпуску ОВ и снаряжению ими боеприпасов в рамках проблемы, получившей в подполье ВХК наименование «Фолиант»[209].

Новый документ определял задания по масштабному выпуску в СССР не только высокотоксичных боевых ОВ, но также и несмертельных ОВ, способных временно выводить из строя большие массы людей. В частности, имелся в виду американский полицейский газ CS (VII) из класса ирритантов (динитрил орто- хлорбензилиденмалоновой кислоты). Выпуск самого газа CS предполагалось налаживать на химзаводе в Чувашии. А вот полупродукт для выпуска этого ОВ (орто-хлорбензальдегид) было решено производить в двух местах — на Украине, на химзаводе «Кремнийполимер» и в Волгограде, на химзаводе № 91[209]. Кстати, равнение на США при принятии этого решения209 было ошибочным — в самих США жизнь газа CS в то время шла к финишу, и в 1973 г. он был снят с вооружения полиции из-за сильного тератогенного (возникновение уродств) эффекта. Армия США узнала об этом в 1965–1972 гг. во Вьетнаме, вылив на головы вьетнамцев 6,8 тыс. т газа CS. Так что американцам было виднее — это ОВ было принято на вооружение полиции США еще в 1954 г., а на вооружение армии — в 1961 г.[7].

Тем же постановлением предусматривалось накопления особо токсичных ОВ в мобилизационный резерв страны. В рамках этой задачи было решено построить в стране дополнительные хранилища химоружия — вне Советской Армии. Речь шла о специальных складах на химических заводах для хранения боеприпасов с ОВ, которые выпускались или планировались к выпуску на заводах химоружия — «Химпромах» Волгограда и Новочебоксарска[209].

В 1972 г. состоялся, наконец, долгожданный пуск производства советского V-газа (XXV) на заводе в Чувашии. Так было достигнуто, наконец, равенство с США, где выпуск VX (XXVI) на заводе в Нью-Порте был закончен в 1968 г.[36]. К сожалению, это обстоятельство не побудило энтузиастов советского ВХК сделать передышку и провести общий анализ проблемы, а вызвало лишь новый всплеск активности и желание обойти США на фронте тотальной химической войны. Очередные вопросы развития производств химоружия решались в постановлении ЦК КПСС и СМ СССР от 8 июня 1973 г.[439]. Гражданам Страны Советов 1973 год был памятен не тем, что тоталитаризация химической войны шла по всем направлениям, а совсем другим — в августе по телевидению СССР началась демонстрация телесериала «Семнадцать мгновений весны». В красивую сказку поверили очень многие, и они не знали о секретном постановлении[439], где ставились задачи по развертыванию выпуска химоружия на основе V-газа (XXV) на химическом комбинате в Павлодаре (Казахстан), а также решались задачи по организации в цехе № 102 Запорожского химзавода «Кремнийполимер» производства нового химоружия по проблеме «Фолиант».

Эта тайная активность советского ВХК могла продолжаться бесконечно. Страна жила своей жизнью, а энтузиасты химической войны — своей. И они даже не захотели вдуматься в глубинный смысл события, случившегося 10 октября 1975 г., когда академику А.Д. Сахарову — создателю самого мощного на свете образца ядерного оружия — была присуждена Нобелевская премия мира.

В качестве логической точки для этой части настоящего обзора укажем еще на одно событие тех лет. В 1977 г. в объединении «Союзоргсинтез» МХП, созданном для подготовки к тотальной химической войне, обсуждались перспективы развития химического завода в Славгороде («Алтайхимпром», Алтайский край) до 1990 г. Так вот, помимо прочего, перед заводом была поставлена задача: расширить производство фторотана (XII) с 40 до 200 т/год. Фторотан (на Западе его часто именуют галотан) является мощнейшим наркотическим средством и «в миру» он нашел себе применение для наркоза при хирургических операциях[736]. Вряд ли лица из ВХК, составлявшие свои секретные планы развития СССР до 1990 г., располагали наметками Минздрава СССР об увеличении числа хирургических операций в 5 раз. Такого не было. Речь шла совсем о другом — об использовании фторотана и других веществ этого класса (то есть жидких и летучих фтор-, хлор- и броморганических соединений) в качестве инкапаситантов — ОВ для усыпления «вероятного противника». Вот так обозначился еще один фигурант будущей химической войны из числа обитателей секретного советского промышленного объединения «Союзоргсинтез». Помимо заводов в Волгограде, Новочебоксарске (Чувашия), Павлодаре (Казахстан) и Запорожье (Украина), на тропу химической войны начал выходить и завод в Алтайском крае, много лет живущий на берегу озера Яровое.

В заключение — несколько слов о создании в СССР химоружия третьего поколения. Достаточно наивно выглядят попытки нынешних продолжателей давних дел ВХК делать вид, что в те годы они только и думали о химическом разоружении. Во всяком случае генералу В.П. Капашину вряд ли стоило ставить свой генеральский знак качества на книге 2005 г., где о той давней уже эпохе написано следующее: «Мероприятия по уничтожению запасов химического оружия можно условно разделить на следующие этапы: проведение подготовительных мероприятий — 1980–1989 гг.»[805]. Заявление то — чистое вранье. Для демонстрации ограничимся двумя документами эпохи, наставшей после торжеств по случаю 75-летия (21 декабря 1981 г.) и кончины (ноябрь 1982 г.) генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева (вряд в мире кто-либо будет помнить это событие: скорее, будут помнить, что 7 октября 1982 г. в Нью-Йорке состоялась премьера мюзикла-долгожителя «Кошки»). Перемены, которые постепенно начинались в Советском Союзе, не помешали ВХК издавать один за другим документы об очередных усилиях по подготовке к наступательной химической войне. Лишь подписи под ними ставили генеральные секретари с другими фамилиями — Ю.В. Андропов (1914–1984) и М.С. Горбачев. Этими документами ВХК решал новые задачи на одну и ту же тему.

Прежде, чем обращаться к практическим делам ВХК по созданию в СССР химоружия по программе «Фолиант», приведем перечень документов, которые прошли через Политбюро ЦК КПСС в 1981–1986 гг.:

•• 22 января 1981 г. Минхимпром. «О плане выпуска и поставок на 1981 г. основных элементов боеприпасов по проблеме „Фолиант“».
•• 31 марта 1981 г. Минхимпром. «План работы по проблеме „Фолиант“ на 1981 г.».
•• 13 апреля 1981 г. Минхимпром. «По итогам выполнения НИР проблемы „Фолиант“».
•• 13 августа 1981 г. Минхимпром. «О результатах выполнения НИР в 1976—1980 гг. по созданию средств применения веществ проблемы „Фолиант“».
•• 8 октября 1981 г. Минхимпром. «О присуждении Государственных премий СССР работникам Минхимпрома, Минобороны и др. за создание нового вида оружия по проблеме „Фолиант“»[806].
•• 1 февраля 1982 г. Минхимпром. «О плане выпуска и поставок на 1982 г. основных элементов боеприпасов по проблеме „Фолиант“, снаряженных специальными продуктами».
•• 12 марта 1982 г. Минхимпром. «О состоянии фундаментальных и поисковых исследований по проблеме „Фолиант“ и план работы НТС на 1982 г.».
•• 7 июня 1982 г. Минхимпром. «О развитии средств применения компонентов веществ проблемы „Фолиант“».
•• 1 ноября 1982 г. Минхимпром. «О дополнительных работах в области веществ проблемы „Фолиант“».
•• 25 ноября 1982 г. Минобороны, ВПК, Госплан. «О плане выпуска и поставок комплексных боеприпасов и изделий по проблеме „Фолиант“ на 1983 г.».
•• 2 февраля 1983 г. Минхимпром. «О плане выпуска и поставок на 1983 г. основных элементов боеприпасов по проблеме „Фолиант“, снаряженных специальными продуктами“».
•• 25 февраля 1983 г. Минхимпром. «План работы НТС по проблеме „Фолиант“ на 1983 г.».
•• 3 марта 1983 г. Минхимпром. «Отчет о выполнении ОК и НИР проблемы „Фолиант“ по состоянию на 1.1.1983 г.».
•• 18 августа 1983 г. Минхимпром. «Об основных направлениях вооружения по проблеме „Фолиант“ до 1995 г.».
•• 6 декабря 1983 г. МО, Госплан, ВПК. «О плане выпуска и поставок боеприпасов и изделий по проблеме „Фолиант“ на 1984 г.».
•• 19 апреля 1985 г. Минхимпром. «О плане выпуска и поставок основных элементов боеприпасов по проблеме „Фолиант“ на 1985 г.».
•• 4 апреля 1986 г. «О плане выпуска и поставок элементов боеприпасов по проблеме «Фолиант» на 1986–1990 гг.»[47].
•• 23 апреля 1986 г. Минхимпром. «О рассмотрении итогов выполнения в 1981— 1985 гг. заданий по проблеме „Фолиант“».

В целом по «фолиантовой» линии премиями были увенчаны две группы активных товарищей[806,807].

31 января 1983 г. ЦК КПСС и СМ СССР утвердили долгосрочную целевую программу создания химоружия третьего поколения[733].

 

Соответственно, в переписке в подполье ВХК шло активное обсуждение проблем, связанных с секретными объектами заводов химоружия: объектом № 011991 — на химзаводе в Волгограде, производством № 8 — на химзаводе в Павлодаре, производством № 3 — на химзаводе в Новочебоксарске, производством № 102 — на заводе «Кремнийполимер» в Запорожье, объектом «гамма» (корпус № 199) — на заводе «Алтайхимпром» в Славгороде. А чтобы у исполнителей не возникло затруднений во время будущей химической войны, на этих объектах В/О «Союзоргсинтез» были созданы «защищенные хранилища технической документации оперативного фонда военного времени». Места размещения тех подземных хранилищ вполне очевидны — заводы химоружия в Волгограде, Новочебоксарске, Павлодаре и Запорожье, а также институты химической войны в Москве (ГСНИИОХТ), Вольске (ГИТОС) и Волгограде[47].

« Назад

Оглавление

Вперед »