«Химическое вооружение — война с собственным народом (трагический российский опыт)»

«Не давайте интеллигентам играть с огнем»
Ж. Превер

ГЛАВА 9. «НАУКА» ХИМИЧЕСКОЙ ВОЙНЫ

В сентябре 1959 г. первую лекцию на химическом факультете МГУ первокурснику — автору настоящей книги — читал академик В.И. Спицын. А в утро 12 апреля 1961 г., когда в космос поднялся первый космонавт Ю.А. Гагарин, лекцию по органической химии читал сам президент АН СССР А.Н. Несмеянов, и мы мешали ему своими вопросами, как могли. Кстати, основным учебником по органической химии во время учебы в МГУ был для автора двухтомник академика А.Е. Чичибабина. Трудно было предполагать в те давние годы, что в будущем автор найдет в военном архиве запись об опытах, которые в стародавние времена доцент В.И. Спицын проводил по дегазации телеграфной и радиоаппаратуры, зараженной ОВ. Не ожидал автор найти в архивах и записи о разной роли академиков-химиков А.Н. Несмеянова и А.Е. Чичибабина на ниве химии ОВ. И многих других химиков, которые стали известными деятелями Академии наук СССР и сферы высшего образования.

Действительно, в создании научных основ химической войны советская власть, как и во всех иных делах, поначалу использовала доставшуюся ей в наследство недобитую интеллигенцию. Было три крупных этапа, когда ВХК был вынужден привлекать к своему секретному делу серьезную (академическую) науку — ведомственная «наука» не была способна решать принципиальные задачи. Первый этап включал получение и организацию выпуска ОВ первого поколения в первые годы после Гражданской войны[148-150]. Второй раз серьезная наука понадобилась в конце Второй мировой войны и в первые годы после нее в связи с необходимостью создания серии ОВ второго поколения, то есть ФОВ нервно-паралитического действия[176,202]. Третий раз ВХК был вынужден привлекать к своим делам фундаментальную науку в начале 60-х гг. для решения задачи получения мощных ОВ несмертельного типа (инкапаситантов)[117,118,732].

Разработка технологий производств ОВ и соответствующих химических боеприпасов связана с деятельностью сети организаций специальной химии — производственных, проектных и испытательных институтов армии и химической промышленности. Они гордо называли себя прикладной наукой, бесконтрольно потребляли немалую часть государственного бюджета, действовали в обстановке глубочайшей тайны и с обязательным участием НКВД и тому подобных ведомств. Помимо промышленности и армии, в разные годы обеспечением работ по созданию химоружия и вообще по подготовке к наступательной химической войне занимались также организации ряда других министерств и ведомств — Минсельхоза СССР, Минздрава СССР, Гидрометеослужбы и других.

Существовала и специальная система подготовки кадров для индустрии химической войны. Специалистов готовили несколько институтов — спецкафедра Московского химико-технологического института (МХТИ) им.Д.И. Менделеева, ряд кафедр Военной академии химической защиты (ВАХЗ) Красной/Советской Армии и ряд других.

9.1. АКАДЕМИК ИПАТЬЕВ И ЕГО ЭПОХА

Академическая наука в целом была не частью ВХК, а скорее, «подносчиком патронов». Эпохи, однако, бывали разные, так что начать следует прямо с 20-х гг.

Исторически сложилось так, что у истоков военно-химического дела в Советском Союзе стояла дореволюционная научно-техническая интеллигенция, а ее безусловным лидером был великий химик академик В.Н. Ипатьев[59]. Именно интеллект этого гражданского слоя общества был использован Красной Армией на первых порах для формулирования основных задач и поисков первых и самых трудных решений, что сама она сделать не могла — не позволяло происхождение.

Началось с того, что в начале 20-х гг. было создано множество химических, токсикологических и иных лабораторий, размещенных по Москве, за исключением тех, что приютились в Петрограде. Постепенно многие из них были собраны в специализированные учреждения — военно-химический институт ИХО-НИХИ и гражданский институт химической промышленности ГСНИИОХТ.

Форумом, где поначалу происходило формулирование задач химического вооружения и где принимались первые решения, был военный орган — созданный В.Н. Ипатьевым Межсовхим-Химком[148-150]. А умонастроения цивильной науки первых лет этой работы достаточно характеризуют решения этого форума за 1923–1925 гг., пока не было создано чисто военное образование ВОХИМУ РККА, а интеллигенция не была отодвинута в сторону за ненадобностью.

Одно из первых обсуждений по вопросам химической войны состоялось на втором заседании «Постоянного совещания по химическим средствам борьбы» 11 декабря 1922 г. В тот день академик В.Н. Ипатьев доложил о переговорах «по привлечению петроградских ученых к работам по ОВ (университетская, технологического института, проф. Хлопина, ГОНТИ, проф. Лихачева)». Было решено, кроме ряда московских лабораторий (из химического института, Института экспериментальной ветеринарии и др.), привлечь к работам также петроградские лаборатории. Инициатива получила развитие, и на заседании, состоявшемся 13 января 1923 г., академик Н.С. Курнаков (1860–1941) был утвержден руководителем всех работ по ОВ, проводившихся в Петрограде. Было решено сосредоточить активность лабораторий Петрограда на конкретных направлениях: университет (проф. А.Е. Фаворский) — получение и изучение люизита, технологический институт (проф. А.А. Яковкин) — дифосгена, ГОНТИ (проф. В.С. Садиков) — бромбензилцианида и т.д.[148]

20 февраля 1923 г. «Совещание по химическим средствам борьбы» обсудило работы химических лабораторий Петрограда по созданию ОВ, ранее в стране не известных. Было доложено, что проф.А.А. Яковкин (1860–1936) — будущий чл.-корр. АН СССР — разработал пути получения полупродуктов, необходимых для изготовления дифосгена, и планирует вскоре получить сам дифосген, и что проф. А.Е. Фаворский (1860–1945) — будущий академик АН СССР — ведет подготовку к синтезу ОВ группы арсинов. В двух других лабораториях — у проф. В.С. Садикова и проф. А.А. Солонина — велась активная подготовка исходных веществ для синтеза бромбензилцианида и хлорацетофенона. Проф. А.А. Лихачев (1866—1942) в рамках проведения токсикологических работ пока изучал совместное действие хлора и фосгена, а также готовился к изучению синильной кислоты (для опытов им было дополнительно закуплено 25 кошек к уже имевшимся в его виварии). А проф. П.Я. Сольдау уже привел в порядок взрывную камеру для осуществления полигонных испытаний на Главном артиллерийском полигоне, ему доставлена серия химических снарядов марок Х, Ю и АЖО (так шифровались рецептуры ОВ на основе синильной кислоты, фосгена и хлорпикрина)[148].

На «Совещании» 10 марта 1923 г. были рассмотрены работы по ОВ в московском Химическом институте им. В.Я. Карпова (будущем Физико-химическом институте — ФХИ), директором которого тогда был А.Н. Бах (1857–1946) — будущий академик АН СССР. В тот день заведующий лабораторией этого института А.В. Аксенов доложил о синтезе для передачи в токсикологические лаборатории Петрограда и Москвы четырех ОВ — 30 г фенилдихлорарсина, 50 г дифенилхлорарсина, 50 г метилдихлорарсина и 30 г иприта. А по докладу проф. А.А. Дзержковича было решено изучить токсичность ряда смесевых ОВ, которые предполагались к снаряжению в артиллерийских снарядах, в частности фосгена с хлорпикрином, дифосгена с хлорпикрином и т.д.[149]

Чуть позже, 21 марта на заседании обсуждалась просьба проф. Г.В. Хлопина (1890–1950) — будущего академика АН СССР — о передаче ему для опытов по 200 г иприта, люизита и синильной кислоты. В тот день академик Н.С. Курнаков доложил об осуществленном в Петрограде синтезе бромбензилцианида и о результатах эксперимента по подрыву старого трофейного артснаряда с синильной кислотой. Детали сообщил проф. П.Я. Сольдау: токсичность ОВ сохранилась полностью — кошки погибли[148]. А на заседании 14 апреля уже под новым названием — «Междуведомственное совещание по химическим средствам борьбы» (Межсовхим) — совещание обсуждало новые достижения ученых Петрограда — об изготовлении в лаборатории проф. А.А. Яковкина первых 150 г дифосгена и об опытах проф. А.А. Лихачева по изучению токсичности дифосгена и хлорацетофенона[148].

24 апреля Межсовхим уже обсуждал результаты работ московских лабораторий — о синтезе этилдихлорарсина (Химический институт им. В.Я. Карпова) и о действии хлора на белых и серых крыс, а также кроликов (фармакологическая лаборатория проф. Н.А. Сошественского в Московском ветеринарном институте). Были утверждены также сметы расходов гражданских лабораторий Москвы и Петрограда на работы по химоружию[150]. Подчеркнем, что Н.А. Сошественский (1876–1941) стал основоположником советской ветеринарной фармакологии и токсикологии и создателем новой науки — токсикологии и патологии ОВ, автором теории действия боевых ОВ. Им были написаны такие книги, как «Патология и терапия отравлений животных боевыми отравляющими веществами» (Москва, 1928 г., 252 стр.), «Токсикология боевых отравляющих веществ» (Москва, 1933 г., 354 стр.) и ряд других.

Несколько позже, 10 мая 1923 г., Межсовхим вновь обсудил состояние работ по химоружию в Петрограде и Москве. Ученые Петрограда доложили об успехах их лабораторий за последние недели. У проф. А.Е. Фаворского было получено 148 г люизита, у проф. А.А. Яковкина — 400 г дифосгена, в лаборатории проф. В.А. Садикова — 400 г бромбензилцианида. У проф. А.А. Лихачева в опытах на кошках была исследована токсичность дифосгена (он оказался вдвое токсичнее синильной кислоты) и хлорацетофенона. А проф. П.А.Сольдау на Главном артиллерийском полигоне выполнил новые опыты по подрыву старых артхимснарядов калибра 76 мм в снаряжении синильной кислотой[150].

5 июня 1923 г. Межсовхиму было доложено об изготовлении в Химическом институте им. В.Я. Карпова 90 г иприта по французскому способу[149].

А на следующем заседании Межсовхима, состоявшемся 9 июня 1923 г., после доклада лабораторий Петрограда и Москвы о работах, выполненных с января, состоялось принципиальное событие. Действительными членами этого военно-химического органа была избрана большая группа профессоров различных специальностей. Новыми членами Межсовхима стали А.Н. Бах, А.Е. Фаворский, Н.Д. Зелинский (1861–1953), Н.А. Сошественский, Г.В. Хлопин, А.А. Лихачев, А.А. Яковкин, П.Я. Сольдау, В.А. Садиков, Н.А. Шилов (1872–1930), В.Н. Кравец, П.Я. Солонин, М.Н. Соболев, Н.П. Данилов, Г.А. Забудский и т.д.[150]

Одновременно с обсуждением данных лабораторных работ по получению ОВ и изучению их токсических свойств Межсовхим начал активно прорабатывать пути организации их промышленного производства в Советском Союзе.

Так, уже на втором заседании, состоявшемся 11 декабря 1922 г., проф. А.А. Дзержковичу было поручено подготовить доклад о создании опытного военно-химического завода, причем было «признано желательным устроить такой завод в Москве»[148]. И уже через неделю А.А. Дзержкович доложил об обследовании бывших «химических заводов с целью подыскания подходящего для опытного военно-химического завода». Было рекомендовано начать с Ольгинского завода в Москве (бывш. завода Беккеля). Поручение это получил инж. Г.Ф. Курагин[369]. Однако, поскольку исполнитель был вскоре арестован и встал вопрос об его использовании по линии первых «шарашек»[149], лишь на заседании 22 мая 1923 г. представитель Химического института им. В.Я. Карпова А.В. Аксенов рассказал о результатах осмотра Ольгинского завода и технологических подходах к опытному производству на нем арсинов и иприта (в случае выделения ассигнований предполагалось достичь мощности по иприту — 10 пудов в сутки)[369]. А на заседании 12 июня 1923 г. академик В.Н. Ипатьев сообщил о начале работ по проектированию двух первых установок по производству СОВ и НОВ. В Москве на Ольгинском заводе было намечено сооружение опытной установки по выпуску иприта, а в Петрограде, в Институте прикладной химии на Ватном острове, — установки по выпуску дифосгена (руководитель проф. А.А. Яковкин). Тогда же представитель института им. В.Я. Карпова А.В. Аксенов доложил известные способы получения иприта[149]. И уже через месяц работы этого института по изучению способов синтеза иприта — немецкого, английского, французского — были обсуждены особенно подробно[149]. А еще через месяц Межсовхим вновь вернулся к организации выпуска ОВ. Обсуждалось состояние разработки методов производства ОВ кожно-нарывного действия: иприта в институте им. В.Я. Карпова, люизита — в Петроградском университете (проф. А.Е. Фаворский)[150]. И, наконец, в сентябре 1923 г. — после появления возможности поступления денег — было принято окончательное решение, с каких ОВ начать опытный выпуск: с иприта в Москве и дифосгена в Петрограде[150].

А через год (13 сентября 1924 г.) и уже под новым названием (Химком) организация В.Н. Ипатьева приняла решение просить проф. Н.Д. Зелинского — чл.-корр. АН СССР с 6 декабря 1924 г. и академика с 1929 г. — приступить к исследованию способа получения ОВ раздражающего действия бромбензилцианида. Тогда же было решено просить член-корреспондента АН СССР А.Е. Фаворского (академика с 1929 г.) изготовить по 100 г карбонилов никеля и железа для проверки их в качестве ОВ, способных «пробивать» вражеский противогаз[150]. И той же осенью 1924 г. В.Н. Ипатьев смог констатировать, что опытное производство дифосгена готово к пуску (производительность — 6 пудов в сутки)[371].

В конце все того же 1924 г. трудами Химкома начала вставать на путь практической реализации идеология создания серии опытно-промышленных установок по получению малых количеств ОВ. Докладывал по этому вопросу К.И. Шпитальский. На 1925 г. планировался выпуск не только иприта, но и малых количеств хлорацетофенона и дифенилхлорарсина[370].

Пожалуй, не совсем вписалось в общую струю взаимодействия армии и научной профессуры обсуждение, которое состоялось в Межсовхиме 16 мая 1924 г.[179] Речь зашла о заявлении проф. А.Е. Чичибабина, русского химика-органика, одного из ярчайших организаторов отечественной химико-фармацевтической промышленности, которому «было предложено принять участие в работах Совещания по изысканию усыпляющих средств» для военных целей. Форма оплаты за работу предполагалась сдельной, и А.Е. Чичибабин не согласился на участие — в столь трудной поисковой работе, по его мнению, было невозможно говорить о сроках выполнения.

Было ли это лишь предлогом, сказать сейчас трудно. Однако с 1930 г. А.Е. Чичибабин (академик АН СССР с 1928 г.) жил за границей, а в 1936 г. он был лишен звания академика. Что до инкапаситантов — одном из мощнейших ОВ несмертельного типа,- создать которые руководство Красной Армии предложило проф. А.Е. Чичибабину в 20-х гг., то история этого дела на том эпизоде не остановилась. Впоследствии случилось много событий, и в них участвовала уже наука 60–70-х гг. И этот вид химоружия появился в Советском Союзе и был поставлен на вооружение в разных ведомствах в 70–80-х гг.. И проверен на собственных гражданах во время «контртеррористической операции» осенью 2002 г.[710]. И не снят с вооружения до наших дней.

Ниже мы еще вернемся к Академии наук, а пока обратимся к рождению прикладных наук химической войны.

« Назад

Оглавление

Вперед »