«Химическое разоружение по-русски»

10.4.   ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ УНИЧТОЖЕНИЕ И ПСИХОТЕРАПИЯ

Рассмотрим, далее, два крайних случая использования пропаганды для решения проблем ВХК, помимо простой манипуляции общественным сознанием. Первый относится к попыткам осуществления психологического уничтожения неугодных — запугивания с использованием самой тяжелой пропагандистской артиллерии^653-657. Ну а второй касается психологической терапии, то есть попыток убаюкивания людей методами химической психопрофилактики.

Применение психологического уничтожения случилось, в частности, после того, как в декабре 1995 года общественные экологические организации организовали выход в свет книги Л.А.Федорова «Необъявленная химическая война в России: политика против экологии»¹.

На «решительный отпор» была брошена «Красная звезда». Сначала это был обыкновенный щелкопер⁶⁵³, а потом в ход пошла и тяжелая пропагандистская артиллерия⁶⁵⁴. Причем «артиллерист» тот был вполне подходящий — отставной химический генерал А.Н.Калитаев, который был подан как доктор технических наук, хотя на самом деле он относится к той ветви химического генералитета, которая раньше зарабатывала на жизнь выбором целей для советского химоружия на территории вероятного противника, а потом принялась подрабатывать на ниве сервильной журналистики.

Конечно, «Красная звезда» не раз стреляла против постановки и решения проблем экологии химической войны, однако разобрать стоит именно этот конкретный текст, поскольку он типичен для подхода и нашей армии, и всего ВХК в отношении реального информирования общества о серьезных проблемах.

Кстати, источник вдохновения отставного генерала вполне понятен. Его легко видеть из нижеследующей цитаты, принадлежащей тоже химическому генералу, только генералу в химических войсках самому главному и на тот момент еще не отправленному в заслуженную отставку.

Итак, приняв социальный заказ, химический генерал А.Н.Калитаев не постеснялся обвинить автора книги в искажении роли советских химических войск, приписывая им главное назначение — химическое нападение. И не нашел ничего более путного, чем сослаться на пропагандистскую брошюру российской армии 1992 года и на сделанное в 1993 году переназвание химических войск в войска «защиты»⁶⁵⁴. Это он зря — официальный документ Красной Армии еще в 1928 году декларировал: «Химические войска используются исключительно для целей химического нападения»⁶⁶². Такая у нас была военная доктрина в 1920-1980-х годах, чего ж теперь прятаться от того, что было.

Попутно автор книги¹ был обвинен в будто бы неправильном толковании цитаты из выступления академика А.Н.Баха в 1930 году на XVI съезде партии, полагая, что это было предупреждение человечества о подготовке к химвойне фашистской Германии. Тут генерал расписался в полном незнании истории своих войск. Дело в том, что в 1930 году предшественники генерала А.Н.Калитаева еще активно брали у дружественной Германии уроки — уроки химического нападения, и происходило это прямо на советской земле, на военно-химическом полигоне в Шиханах, где генерал А.Н.Калитаев бывал не раз^194,214. Более того, именно в те годы спецлаборатория по разработке средств химического нападения работала в институте, возглавлявшемся А.Н.Бахом, в специально построенном для этого здании. Вскоре она выделилась и на другом месте положила начало нынешнему ГСНИИОХТу (С.Л.Варшавский возглавлял ту лабораторию с 1931 года). И, наконец, фашисты пришли к власти в Германии много позже — лишь в 1933 году.

Далее, использовав обычную сицилианскую защиту, химический генерал обвинил автора в том, что он ничего не говорит о «защите от химоружия»⁶⁵⁴. Это — неправда. В книге очень много написано о нашей химической защите, только написано от противного. Если при изготовлении своего химоружия несколько сот человек погибли на месте, около сотни тысяч людей отравились на всю жизнь, а на несколько миллионов человек было оказано вредное воздействие, то что можно сказать об уровне защиты всей страны от вражеского химоружия? Увлечение наступательными задачами не проходит бесследно. И речь идет не об убежищах для руководства страны, а о защите всего населения от возможного вражеского химоружия или хотя бы своих специалистов от своего же химоружия. В книге об уровне «готовности» не писалось, чтобы не позорить свою страну перед миром. Но сейчас мы свободны от этого моратория, поскольку 15 февраля 1996 года начальник войск РХБ защиты генерал С.В.Петров написал в Государственную Думу РФ следующее откровение: «В XXI век Россия может вступить практически без средств защиты от опасных воздействий, как естественных, так и антропогенных факторов ядерно-энергетической, химической и биологической природы»⁵⁹⁸. Как видим, итог позорный, но не по вине автора книги — химические генералы С.В.Петров, А.Н.Калитаев и их сослуживцы столь же высокого ранга могут обсудить этот итог между собой.

Генерал А.Н.Калитаев очень напирал на то, что химические учреждения нашей армии занимались будто бы не подготовкой к химическому нападению, а разработкой и испытаниями средств защиты, индикации, химической разведки и т.д.⁶⁵⁴ Все это — чистая ложь. Если б дело было именно так, то наша армия ныне располагала бы средствами индикации ОВ, адекватными их опасности для людей. На самом деле все у нас наоборот. Официально объявленные нашей армией средства обнаружения новейших ОВ²⁵⁹ в 10 раз грубее по чувствительности официальных же ПДК⁴³⁶. Это для воздуха рабочей зоны, где люди — военные и гражданские — вынуждены работать с химоружием. Что касается жилых поселков непричастных жителей, которые волею судьбы находятся вблизи военно-химических складов, то армейские приборы по чувствительности в 1000 раз грубее гигиенических стандартов для этих мест. Такая вот у нас «защита» собственного населения.

Химический генерал обвинил автора также и в приписании некоторым учреждениям нашей армии несвойственных функций. И первым был назван ЦНИВТИ, который будто бы был всего лишь институтом военно-технической информации. И вновь имеет место ложь вперемежку, как ни прискорбно, с явным незнанием предмета. Изначально это учреждение было создано как военно-химический институт, и готовило армию и страну оно только к наступательной химической войне^34,66 (прикрывшись под видом учреждения ОСОавиахима). Какой смысл химическому генералу отказываться от истории своих войск? Тем более, что проведенное для дезинформации вероятного противника переназвание в Центральный научно-исследовательский военно-технической институт ничего не меняет — он всегда был исследовательским и испытательным и в Москве до 1961 года, и в Саратовской области — после (под именем 33 ЦНИИИ МО СССР, в переписке — Шиханы-2 или же Вольск-18). Кстати, генерал Н.С.Антонов — один из руководителей института времен его шиханского периода (потом он, кстати, занимался и военно-технической информацией в соответствующем институте и, в отличие от генерала А.Н.Калитаева, знает, что это такое) — охотно рассказывает, чем именно институт ИХО-НИХИ-ЦНИВТИ занимался во времена московского квартирования: «Перед войной и в годы войны институт разработал ряд рецептур отравляющих веществ, включая загущенные рецептуры. При участии ИХО создавались и испытывались химические боеприпасы»¹⁰.

Одной из форм работы ИХО-НИХИ-ЦНИВТИ^34,66 были испытания химоружия на живых людях. Это факт истории, который тоже нельзя отменить. Если генерал не верит автору книги, он может обратиться к своему сослуживцу полковнику химической службы в отставке Э.Е.Вилятицкому, чей организм и был одним из многочисленных объектов испытаний. И если он полагает, что «привлечение добровольцев преследовало только цели защитного характера», то мог бы защитить в первую очередь своего же полковника. Дело в том, что нынешнее Минобороны РФ, в отличие от генерала-критика, не признает факта испытаний химоружия на добровольце полковнике Э.Е.Вилятицком, равно как и на множестве других добровольцев.

Химический генерал не забыл направить стрелы в автора книги¹ и за то, что он будто бы способствует рождению сомнений в искренности поведения нашей страны, в правдивости представляемых ею сведений⁶⁵⁴. И тут же сам сообщает о наличии на вооружении нашей армии самого крупного в мире химического боеприпаса емкостью около 2 т. Но ведь осенью 1987 года на военно-химическом полигоне в Шиханах такой боеприпас не был показан военным и дипломатам и в официальном уведомлении в адрес конференции по разоружению в Женеве он не значился²⁴⁷. Более того, именно химические генералы В.К.Пикалов и А.Д.Кунцевич объявили на весь мир об отсутствии на вооружении СССР иных химических боеприпасов, кроме показанных тогда в Шиханах^248-251. Эту ложь заметил не только автор книги¹, ее обсуждали и осуждали многие. Так кто же способствует сомнениям в искренности наших действий?

Много строк генерал посвятил затопленному химоружию и вновь в виде известной новеллы, как трофейное немецкое химоружие было затоплено в 1947 году в международных водах. Попутно он приписал критикуемому автору книги¹ даже постановку «вопроса о подъеме и уничтожении химического оружия, затопленного в Балтийском море»⁶⁵⁴. И это — тоже ложь. Автор книги¹ вообще ставил вопрос не о немецком, а советском химоружии. И речь шла не о подъеме его со дна морского, а о предоставлении всему обществу информации о районах масштабного затопления в 1950-1970-х годах в зоне наших же экономических интересов. Информация эта носит исключительно экологический характер и она важна для жителей тех регионов, которых затронула акция затопления советского химоружия. И которые ловят там рыбу, потребляемую потом всей страной.

Генералу почему-то не ясна полезность подобной информации, и это его личное дело. Однако прискорбно, когда критик приписывает автору «требование неограниченного рассекречивания информации»⁶⁵⁴. Все это — явная неправда, ничего подобного в книге не написано. Дело в другом. Когда химический генерал пытается говорить о юридических основах использования экологической и медицинской информации, он узурпирует права, принадлежащие не ему, а всему обществу. Хотелось бы подчеркнуть, что вся эта информация не может быть секретной по ныне действующему федеральному закону, вне зависимости от мнений целых ведомств или же отдельных генералов. И никому не дано право выступать селекционером — и экологическая, и медицинская информация должны принадлежать обществу целиком, без каких-либо изъятий. Так что «излишней информации», о которой сокрушается генерал, не может быть в принципе. Что касается упомянутого им постановления правительства от 30 марта 1993 года, то оно официально опубликовано не было и потому, в соответствии с действующим в России законодательством, не может быть принято гражданами к исполнению как незаконное. А если этот документ будет опубликован, то исполнять его граждане нашего правового государства смогут лишь при условии, что Конституционный Суд не усмотрит в нем нарушений. А они уже есть.

Химический генерал приписывает автору книги¹ будто бы осуждение создателей химоружия⁶⁵⁴, хотя, по его мнению, нужно бы было их благодарить за труд. А вот это — уже сознательная подтасовка. Напротив, именно защите прав создателей советского химоружия, забытых бюрократическим государством и выступающими от его имени генералами и чиновниками, посвящено множество страниц книги¹. Особенно нетерпимо положение тех примерно 200-300 человек, кто участвовал в производстве ОВ в годы Великой Отечественной войны и чьи права не признаны до наших дней. В защиту прав этих забытых людей имеется даже решение МВК по экологической безопасности СБ РФ от 24 января 1995 года³⁷³. Однако именно армия, которая не имеет к их судьбе прямого отношения, вмешалась и сознательно сорвала выполнение того решения.

Из контекста критикуемой генералом книги вовсе не следует, что ее автор относится враждебно к советскому периоду истории своей страны, как это было приписано критиком. Автор¹ лишь обращает внимание, что если руководители страны, министерств и их подразделений совершали ошибочные действия, чем наносили ущерб людям и природе, то: 1) эти действия должны быть названы, 2) люди должны получить компенсацию за причиненный ущерб. Мы живем в правовом государстве. Если же власти правового государства этого не делают, то как можно квалифицировать их действия, если не преступной деятельностью против своего народа? Что касается истории, то она у нас может быть только одна — та, что реально была. И она не нуждается в приукрашивании.

Кстати, генерал напрасно ставит под сомнение возможность ущерба для людей в результате применения химоружия в Тбилиси в апреле 1989 года. Этот вопрос уже решен историей⁶⁶³. То, что химоружие тогда реально применялось, известно уже из официальных источников. Данные о том, что «несмертельные» ОВ в определенных условиях могут приводить к смерти, тоже документированы. И все же критик, не анализируя факты и документы, ограничивается обвинением автора книги в том, что им «поддерживается лживая версия о смертельном химическом поражении участников митинга» (кстати, митинг тот был не в 1979 году, как пишет критик, а десятью годами позже). Зачем же так грубо?

Особенно интересен кульбит, который совершил наш генерал, когда в обоснование своих ошибочных исторических построений привел текст из документа СИПРИ (Международного института исследования проблем мира в Стокгольме) времен 1971 года («Русские никогда не были инициаторами создания химического оружия или сторонниками гонки химического вооружения… Превосходство Запада в области химической индустрии привело к тому, что советские интересы сосредоточивались главным образом на мерах по обеспечению обороны.»)⁶⁵⁴. И дело даже не в том, что в условиях тотальной секретности, которая существовала в СССР в 1920-1990 годах в отношении химоружия, иностранные разведки и действовавшие в сцепке с ними так называемые «прикладные» институты вроде СИПРИ в Швеции, в принципе не могли иметь серьезных данных о подготовке Советского Союза к наступательной химической войне^15-17.

Дело в другом — превосходства над США в области средств химического нападения СССР добился не до, а после 1971 года. Мощный завод химоружия в Новочебоксарске заработал в 1972 году и выпустил до 1987 года 15000 т советского V-газа. А с учетом выпуска ОВ на заводе в Волгограде очевидно, что основная часть запасов советского химоружия была создана после 1971 года. Что касается США, то после известного скандала с отравлением овец газом VX (1968 год) выпуск ОВ там был вообще прекращен^10,664. Другими словами, пока советские заводы ФОВ в Новочебоксарске и Волгограде работали на полную мощность, военно-химические заводы США в штатах Индиана и Колорадо стояли. Этот реальный факт быть может найдет отражение и в трудах СИПРИ, только вряд ли это уже кому-либо нужно — информировать мировое сообщество о реальном положении дел надо было раньше.

К сожалению, генерал не погнушался явных подтасовок. В книге¹ автором были приведены факты влияния выбросов производств ОВ на здоровье людей и состояние природы в конкретных точках нашей страны. А ему в ответ дано не опровержение фактов, а общее рассуждение: «Известно, что загрязнение воздуха производствами ОВ ничтожно мало по сравнению с «вкладом» многих предприятий химической, нефтехимической и других отраслей промышленности»⁶⁵⁴. Зачем же «заслуженному деятелю науки и техники, доктору наук и профессору» обременять себя подменой тезиса!? Мы не на базаре.

А еще химический генерал пишет, что «рассекречивание данных о возможных новых типах токсичных химикатов, которые могут быть получены в ходе научных исследований, будет способствовать их распространению в мире и создаст угрозу химической безопасности». В этом построении все перепутано и/или подтасовано. В документах, вышедших за подписью президента России в 1992³⁴³ и 1994 годах³⁴⁶, которые определяют запрет на экспорт из нашей страны токсичных веществ, оборудования и технологий, могущих быть использованными при создании химоружия, кем-то не были внесены те токсичные вещества, которые не будут, а уже созданы в России. Их существования никто не отрицает. И именно это умолчание — есть фактическое разрешение на экспорт этих опасных химикатов, то есть способствование их распространению в мире и угроза химической безопасности всего мира.

Критик упрекает автора в надуманности данных «о количественном и качественном составе системы химического оружия России»⁶⁵⁴. Пожалуй, с этим он выступил чуток поздновато. Например, о существовании в России кассетных химических боеприпасов раньше действительно говорил лишь автор книги¹ (и то лишь потому, что непризнание этого типа боеприпасов может вызвать серьезные экологические беды при практической работе по химическому разоружению — их разборке и уничтожении). Однако ныне такую информацию можно найти, например, в официальном письме генерала С.В.Петрова в Государственную Думу РФ⁵⁹⁸. Какова же в таком случае цель умолчаний? Она, очевидно, в том, чтобы скрыть от жителей России, что именно миролюбивый Советский Союз произвел химоружия вдвое больше, чем фашистская Германия, а иприта — втрое больше. Критик, имеющий вкус к историческим изысканиям, мог бы прояснить нам, верна или неверна эта находка автора книги¹ и, если верна, то куда именно подевались советские запасы химоружия (о немецких сказано много и подробно; цифры же советских боеприпасов пока дает лишь автор книги, а не заказавшие их химические генералы). И пока этого не произошло, стоило бы и поддержать усилия эколога — автора книги¹ — по поиску в высшей степени опасного для людей и природы наследства, о котором они (люди) почему-то не информированы.

Генерал без обсуждения, как очевидность, привел в критической подаче следующее суждение автора: «Гарантии необратимости отказа государства от подготовке к химической войне отсутствуют». Если это суждение неверно, то зачем критик сам пишет «о возможных новых типах токсичных химикатов, которые могут быть получены»? По какому праву кто-то у нас в стране будет такие ОВ создавать? Впрочем, чтобы не углубляться в этот юридически ясный предмет, сошлемся на мнение еще большего авторитета, чем генерал-критик. О том же, что и автор критикуемой книги¹, писал, например, генерал-отставник А.Д.Кунцевич (The Wall Street Journal, 30 апреля 1996 года). Мы надеемся, что химический генерал А.Н.Калитаев не будет обвинять химического генерала А.Д.Кунцевича в инспирировании в зарубежной прессе тенденциозных статей «для колорита»!

Подводя итог разбора генеральской критики⁶⁵⁴, следует отметить главное. Обсуждаемая и осуждаемая им монография¹ была написана для того, чтобы дать гражданам России экологический взгляд на проблему подготовки к химической войне. У автора книги была цель — дать представление о последствиях для людей и природы, к которым привела бездумность многих действий, совершенных при этой подготовке. И этой цели автор достигал, подтверждая все свои положения фактами. Можно лишь сожалеть, что химический генерал, не найдя свидетельств против выдвинутых автором положений, занялся стандартным отрицанием. Поэтому его многочисленные декларации о необъективности, тенденциозности автора и т.п. — это неправда, это — от слабости.

Подобная критика хорошо памятна нам по прошлым временам, она не очень уместна со стороны человека, который именует себя доктором наук. Она вообще не достойна человека.

Примером работы ВХК в сфере психологической терапии может служить содержимое нижеследующего бокса.

Не будем заблуждаться насчет реальной цели авторов. Все их усилия в области хемофобии и психопрофилактики — не более чем неудачное исполнение заказа ВХК. На самом деле все это словоблудие и наукообразие понадобилось им только для одной цели — «научно» обосновать необходимость отказа от платежа со стороны государства тем людям, которые пострадали от реальных, а не выдуманных химических и радиационных загрязнений. Кстати, вместо трех можно ограничиться разбором квалификации и роли лишь одного из авторов — П.Е.Шкодича. Именно он очень многие годы являлся директором Института гигиены, токсикологии и профпатологи (г.Волгоград) и потому лично отвечает за все, что написано и в этой книжонке и во множестве иных, ей подобных.

Этот человек именует себя доктором медицинских наук, хотя под этим именем ни в одном каталоге страны не числится ни кандидатская, ни докторская диссертация. А не числятся они потому, что П.Е.Шкодич — не врач, а токсиколог, а диссертации этого племени «ученых» всегда укрывались от общества. Отличия врачей от токсикологов принципиальные: врачи (людские и ветеринарные) лечат все живое, токсикологи губят живое — мышей, крыс, кроликов. А советские токсикологи не гнушались и наблюдениями за тем, как химия губит людей. Этим самым как раз и занимался волгоградский институт во главе со своим многолетним и многоопытным директором П.Е.Шкодичем. Институт тот вырос из волгоградского завода «Химпром» и занимался в основном им. Потому что этот завод входил в число важнейших советских заводов, занимавшихся выпуском химоружия (этот — с 1930-х годов).

В послевоенные годы на волгоградском «Химпроме» (заводе № 91) было налажено производство токсичнейших фосфорорганических веществ — пестицидов и химоружия (с точки зрения химии разницы никакой — только с позиции токсичности: особо сильная отрава шла на оружие против людей, а отрава послабее направлялась на борьбу с насекомыми). И нужны были «врачи», которые бы изучили действие этих веществ на людей во время производства. Задач было две. Одна — изучить действие токсичной «химии» на своих людей, чтобы знать, что случится во время химической войны с людьми из стана вероятного противника. Вторая — доказать своим изготовителям химоружия, что болеют они (а болезни начались у всех без исключения) от чего угодно, но не от химии. Господин Шкодич справился блестяще.

В производстве отравы участвовало более 5000 рабочих «Химпрома». Однако лишь примерное 200 человек были награждены званием профинвалид (и соответствующими грошовыми льготами и ничтожными преимуществами) — те, кто получили на рабочем месте острое химическое отравление. Тут отвертеться было невозможно. Все остальные (все 5000!) получили хроническое отравление при производстве отравы. Так вот, г-н Шкодич сумел взять от них все (все «научное» знание, переплавленное в диссертации его многочисленной команды) и не дать им ничего — ни звания профинвалид, ни денег. А тех, кто возражал, наградил званием «химический симулянт». Сам же круг вопросов, связанных с описанием здоровья и поведения отравленных государством людей, обозначил в виде «науки хемофобии».

Кстати, у П.Е.Шкодича нашлись благодарные последователи. Одним из них стал С.В.Кириенко, который, хотя и не является по своей профессии врачом, начал ставить диагноз «хемофобия» всем людям, которые живут под стенами складов химоружия и которые недовольны тем, как власти реально с ними обращаются в ходе химического разоружения. Кстати, и Зеленый крест охотно подхватил «хемофобическое» знамя и истово несет его в широкие массы⁶⁴⁴.

« Назад

Оглавление

Вперед »