«Химическое разоружение по-русски»

23.5.   ПОСЛЕ БАЛА

Итог уничтожения ОВ любой ценой таков.

Мощность I пускового комплекса (90 т ОВ в год) наши стахановцы III тысячелетия перекрыли более чем в 10 раз. Переход от опытного уничтожения иприта к промышленному был совершен без паузы, без какого-либо осмысления содеянного и несмотря на аварию. Поскольку стационарного склада для хранения токсичных реакционных масс, возникших при химической ликвидации иприта, возведено не было, их разлили по бочкам и расставили по складу⁵⁶⁹.

Что до начальников, то те из них, кто, в отличие от З.П.Пака, до триумфа дожил, поспешили с отчетом перед ОЗХО в Гааге и перед Кремлем в Москве.

Осталось сообщить о послевкусии.

У МПР оставались две занозы — перекрытие мощности объекта по иприту в 10 раз и отсутствие складских помещений для хранения реакционных масс из-под иприта. Вынули эти занозы по-братски. Росбоеприпасы попросили, а в МПР все исполнили, как просили. Как написал новый глава Росбоеприпасов генерал В.И.Холстов автору этих строк, «материалы по интенсификации работы установки уничтожения иприта получили положительные заключения в надзорных органах и прошли государственную экологическую экспертизу». Когда прошли? А начали как раз после февральской аварии (вспомним, что директор ГСНИИОХТ был в это время в Горном и охотно делился с прессой мыслями об «интенсификации»). Однако даже увеличение с помощью официальных экологов из МПР мощности объекта в 4 раза ничего не меняло — фактически она была перекрыта не в 4, а в 10 раз. То же самое — и с бочками, расставленными по территории объекта. Как и было велено, МПР быстренько собрал «экспертов» и те охотно проэкспертировали требуемое. Как написал мне в письме все тот же генерал В.И.Холстов, хранение реакционных масс в Горном теперь было «предусмотрено в бочкотаре до начала их переработки».

Оставалось, однако, немало иных проблем — медицинская, измерительная, социальная. В своем сообщении об исполнении первого обязательства России разработчики способа уничтожения иприта сообщили, что за это время будто бы было выполнено 11069 анализов содержания иприта в воздухе рабочей зоны и промплощадки, а также в сточных водах⁶⁹⁶. Потом те же товарищи уже в союзе с генералом В.И.Холстовым доложили, что вся эпопея расставания с ипритом будто бы сопровождалась проведением аж 23597 анализов на иприт везде (в воздухе рабочей зоны, в вентиляционных выбросах, в воздухе промплощадки, в сточных водах, в различных смывах), за исключением… атмосферы поселка Горный⁴⁸⁹. Ни одной конкретной цифры о содержании выполненных измерений, вестимо, в отчетах^489,696, посвященных разговорам важных лиц об «объективной информации» и даже о «безопасности», приведено не было.

Так что обсуждать эти «измерения» незачем. А про измерения иприта в окружающей среде пос.Горный сиятельные авторы⁴⁸⁹ даже не пытались писать — этих данных быть не могло. Между тем выбросы, конечно, были. И были они опасны настолько, что фиксировались даже слабо чувствительными приборами. Об этом свидетельствует, в частности, нижеследующий донос из официального учреждения Саратова.

Обсуждать этот донос не имеет смысла — на запрос о конкретных цифрах доносчики, получающие зарплату за обеспечение безопасной гигиенической среды в пос.Горный, не ответили. К тому же руководитель службы охраны природы области бодро доложил общественности, что в атмосфере пос.Горный «специфических загрязнений не обнаружено»⁷⁰⁷. Это он про иприт и люизит, для измерения которых в атмосфере населенных пунктов на уровне гигиенических стандартов у него приборов нужной чувствительности никогда не было.

Из событий, состоявшихся после стахановской вахты и отчета перед Гаагой, отметим, во-первых, следующее. Через месяц, то есть 27 мая, на объекте в Горном приступила, наконец, к работе долгожданная финская автоматическая система экологического мониторинга и контроля в хранилищах ОВ. Как радостно сообщала пресса, новые приборы будто бы реагируют на малейшее присутствие ОВ в атмосфере на объекте и будто бы сразу же сигнализируют об опасности. Причем компания «Envoronics» из Финляндии даже взяла на себя обязательства по гарантийному обслуживанию оборудования. Об ОВ в атмосфере населенных пунктов вокруг объекта разговор не возник — финские приборы на это в принципе не годны (напомним, что их объявленная^489,735 чувствительность на люизит в 1000 раз хуже ПДК для этого ОВ в воздухе рабочей зоны). Тем более никому не хотелось вспоминать про проеденные на эти цели немалые деньги TACIS.

Ну а через два месяца, 21 июня, в «Российской газете» под эти приборы были опубликованы и гигиенические стандарты⁴³⁶. То было долгожданное (в смысле обещанное еще на слушаниях в Государственной Думе РФ в марте 1994 года⁶¹¹) постановление главного государственного санитарного врача России Г.Г.Онищенко об утверждении расчетных цифр на допустимое загрязнение ипритом атмосферного воздуха населенных пунктов.

С использованием этого узаконенного, наконец, гигиенического стандарта финские приборы могли бы сообщить жителям пос.Горный о превышении концентрации иприта в атмосферном воздухе над допустимой и подать сигнал опасности. Если бы смогли измерить. А вот этого те приборы никак не могли — не проходили по чувствительности. И не только финские приборы, но и наши, отечественные (от г.В.Н.Чуписа и многочисленных иных «фирм»)⁵⁶⁹.

Был, впрочем, тут и момент государственного бесстыдства. Г.Г.Онищенко и в июне 2003 года не утвердил стандарт на содержание иприта в воздухе рабочих помещений, где были установлены хваленые финские приборы. Однако это никого не взволновало — ни самого Г.Г.Онищенко, чьи саратовские подчиненные спокойно разрешали уничтожать иприт в Горном без соблюдения необходимых правил, ни тем более военных, которых меньше всего интересовало соблюдение правил безопасности, действующих в России.

Однако, даже на этом фоне особенно тяжко смотрится социальная беда.

Еще летом 1998 года экологические активисты получали из правительства РФ потрясающие письма. Оказывается, его (правительство) очень уж заботят «наиболее трудоемкие и длительно строящиеся «составляющие» объекта, такие как: подведение к предполагаемым районам размещения объектов сетей электро-водо- и газоснабжения, строительство дорог, водозаборных и очистных сооружений, а также отдельных объектов социальной инфраструктуры, опережающее строительство которых предусмотрено Федеральным законом «Об уничтожении химического оружия» (статьи 4 и 7 указанного закона)». Письма те подписывал административный начальник в Белом доме А.А.Пискунов (в прошлом и ракетный генерал, и думский депутат), а готовила неутомимая Н.И.Калинина, в те поры служившая в правительстве.

Разумеется, жители поселка Горный, тщетно ожидавшие первоочередного пуска объектов социальной инфраструктуры в виде водопровода, газопровода и канализации, остались на бобах в ударном 2003 году.

Впрочем, в том же положении были их дела и в 2005 году, когда спешки с отчетами перед Гаагой давно уже не было.

Ну и последнее. Как сообщила пресса, жидкий иприт, который удалось ликвидировать, закончился 17 ноября 2003 года. Его оказалось 622,3 т, зато теперь предстояло возиться с 1371,6 т образовавшихся реакционных масс. Но и это еще не все. Осталось, по мнению прессы, будто бы 50 т иприта в виде густой смеси, размазанной по стенкам многочисленных цистерн. Но это что-то маловато — изначально его числилось 690,7 т⁶²², так что соскребать со стенок предстояло немало. Впрочем, в таком деле, как соскребание иприта со стенок, особой спешки не было — по сообщению вездесущего ТАССа, количество иприта, который был записан в разряд уничтоженных, возросло до 657,6 т и на этом дело встало. Кроме того, в Горном имелись запасы смеси иприта с люизитом.

Решать эти вопросы на финише, однако, Д.Ф.Аяцкову уже не пришлось — в начале марта 2005 года он был освобожден от должности губернатора. А чуть раньше мимо С.В.Кириенко прошелестела должность руководителя только что учрежденной правительством России Комиссии по вопросам биологической и химической безопасности. А он так стремился — очень уж хотелось стать главным «химиком» страны. Пришлось податься в «ядерщики» и перестать заниматься делами Государственной комиссии по химическому разоружению. После этого от имени осиротевшей и потерявшей и силу, и смысл комиссии вещать стал уже не С.Кириенко, а лицо, которое раньше подносило ему бумаги на подпись⁴⁹⁸ (разумеется, если внимательно порыться в биографии, военный химик).

Восстановлена возможность для нормальной координационной деятельности госкомиссии по химическому разоружению была лишь в сентябре 2007 года³⁵⁶. На что со знанием дела откликнулся депутат Государственной Думы России В.И.Илюхин, напомнивший, что средства, выделяемые на химическое разоружение, «используются не по целевому назначению». Что ж, ему виднее — он много лет служил прокурором.

В общем жизнь покатилась дальше.