«Химическое разоружение по-русски»

3.5.   ЧАПАЕВСКИЙ ПРОТЕСТ (1989)

Ключевое событие тех лет — Чапаевский протест.

Исторически это было первое событие, когда нашим властям пришлось, наконец, воочию узнать о существовании общественности. Это случилось в 1989 году в волжском городе Чапаевске, расположенном в получасе езды от Самары (Куйбышева)^556,573.

Химический завод в Чапаевске (завод № 102) в течение многих лет в обстановке глубочайшей тайны занимался подготовкой к химической войне, и пресса ничего не сообщала об этой стороне его деятельности^{111,119,156,238}. Однако жители не забыли ту грязную историю, отнявшую жизнь у тысяч людей, а здоровье — у всех. И они уже не могли простить власти приход на смену тайного химического вооружения также и бессмыслицу тайного разоружения.

Подпольный период продолжался два года. Началось все в ноябре 1985 года¹⁷⁷, когда ЦК КПСС и СМ СССР решили начать строительство в Советском Союзе объектов по уничтожению химоружия в связи с возможным заключением Конвенции о запрещении химоружия. Было определено, что первый объект будет опытно-промышленным. Он предназначался для уничтожения химических боеприпасов в снаряжении ФОВ. Технологические решения предусматривали создание производства, обеспечивающего: после строительства 1 очереди — уничтожение до 350 т в год ФОВ, находящихся в боеприпасах; по окончании строительства 2 очереди — уничтожение до 1000 т в год СОВ. Работа объекта предусматривалась лишь 100 дней в году и только летом. Зимой планировалась доставка химических боеприпасов и проведение профилактических работ.

Объект должен был возводиться на землях министерства обороны СССР.

Армия думала не очень долго, и 21 января 1986 г. начальник Генштаба МО СССР С.Ф.Ахромеев утвердил акт выбора места строительства завода по уничтожению химоружия. Выбор основывался на соответствующем приказе МО СССР, которым, среди прочего, устанавливалось требование об удаленности завода от крупных населенных пунктов. Фактически было избрана территория в/ч 42731 в Покровке возле Чапаевска. К моменту утверждения акта ни одно официальное лицо Куйбышевской области, включая первого секретаря обкома КПСС, не было извещено о назначении будущей стройки. Их известили позже⁵⁵⁶.

Дальше — больше, и 2 октября 1986 года было составлено экспертное заключение № 8620 государственной экспертизы и инспекции Минобороны в отношении технико-экономического расчета завода по уничтожению химоружия в Чапаевске. Расчет был рекомендован для дальнейшего проектирования завода «после согласования с Минздравом СССР вопросов мер безопасности и мероприятий по защите окружающей среды»⁵⁵⁶.

Фактически завод начали строить в 1987 году, до получения формального заключения Минздрава СССР.

Предусматривалось в 1989 году уничтожить 4,7 т ОВ, в 1990 году — около 100 т, а с 1991 года — по 350 т в год³³⁷.

Население Чапаевска узнало о том, что здесь («в степях») по решению ВПК и ЦК КПСС возводился секретный объект, из речи Э.А.Шеварднадзе, произнесенной 6 августа 1987 года в далеком зарубежном городе²⁶⁴. Между тем на объекте 1212, который находится в12 км от центра Чапаевска, предполагалось уничтожать химоружие, завозимое издалека прямо через центр этого города.

После речи министра подпольная жизнь завода продолжалась.

15 января 1988 года Минздрав СССР выдал экспертное заключение по проекту завода и было оно положительным. А 25 января 1989 года тот же Минздрав утвердил протокол, которым подготовленный проектной организацией проект завода по уничтожению химоружия был задним числом «рекомендован к производству работ». Правда, с этой рекомендацией они немного запоздали — к тому моменту строительство завода уже заканчивалось⁵⁵⁶.

Завод предназначался для уничтожения ФОВ из химических боеприпасов. Его промзона составила 18 га. Процесс расснаряжения химбоеприпасов должен был осуществляться на четырех технологических линиях: на двух — артснаряды с емкостью по ОВ до 8 л, на одной — ракетные и авиационные боеприпасы емкостью по ОВ до 260 л, на одной — ракетные боеприпасы емкостью по ОВ свыше 260 л. Кстати, трудностей с проектированием и изготовлением этих линий не было, поскольку только что — в 1986 году — в Новочебоксарске на заводе «Химпром» вошли в строй новые линии по снаряжению тех самых боеприпасов с ФОВ. Речь по существу шла о модернизации уже выполненного проекта.

С технологической точки зрения речь шла о повторении способа ликвидации ФОВ, который демонстрировался представителям иностранных государств 3-4 октября 1987 года на полигоне в Шиханах на передвижной установке КУАСИ²⁷⁵. Между тем эта установка предназначалась исключительно для ликвидации аварийных боеприпасов, не оснащалась какими-либо очистными устройствами и не предусматривалась для осуществления второй стадии процесса ликвидации ОВ (уничтожения реакционных масс).

В Чапаевске было запроектировано возведение объектов только по первой стадии (детоксикации самих ФОВ с образованием реакционных масс). А сами токсичные реакционные массы (3 т отходов на 1 т ФОВ) было решено вывозить ж/д транспортом для сжигания на химкомбинате в Новочебоксарске (Чувашская Республика), где об этом еще не знали⁵⁵⁶.

В отсутствие какой-либо информации произошел социальный взрыв и его причины очевидны.

Сначала жители Чапаевска в достаточно эмоциональной форме указали на неуместность состоявшегося таинства прибывшей в начале 1989 года комиссии во главе с С.А.Аржаковым, заместителем председателя ВПК. В ее состав входил генерал А.Д.Кунцевич, пообещавший предметно ответить на сомнения жителей. Ответа не последовало.

А в марте 1989 года проблема вышла, наконец, из кулуаров на страницы «Чапаевского рабочего» и больше уже в коридоры подполья ВХК не вернулась.

1 апреля 1989 года жители города обратились с открытым письмом к А.Д.Кунцевичу, указав «на остающуюся засекреченность нового объекта, его технологии, безаварийности, продолжающиеся сомнения в безопасности отдельных участков технологического процесса, доставки ОВ». И генерал, ставший членом АН СССР и Героем Социалистического Труда СССР за заслуги в создании новейшего химоружия по секретнейшей программе «Фолиант»¹ и предполагавший вскоре получить значок лауреата Ленинской премии за создание бинарного химоружия, так и не ответил на обращение обеспокоенных сограждан.

Первый митинг жители Чапаевска устроили 9 апреля 1989 года. Знающие люди утверждают, что столько людей, вышедших по доброй воле на массовое мероприятие, город не видел даже в дни государственных праздников. За день под письмом протеста подписалось 15197 человек. После того митинга Госкомитету СССР по охране природы пришлось назначить экспертную комиссию. Разумеется, этому предшествовало поручение СМ СССР от 17 апреля 1989 года, в соответствии с которым Госкомприроды должен был обеспечить вневедомственную экологическую экспертизу проекта завода по уничтожению химоружия. На построенном заводе к тому времени шли пуско-наладочные работы⁵⁵⁶. 19 мая 1989 года Госкомприроды назначил комиссию «для проведения государственной экологической экспертизы проекта завода по уничтожению химического оружия в г.Чапаевске». Она была осуществлена в мае.

Так выглядел состав комиссии в подаче высокопоставленного сотрудника Госкомприроды В.Васина. Действительный состав не соответствовал его идеалам «независимости» от ВХК. Комиссию возглавил И.В.Мартынов — эксдиректор головного института по созданию химоружия (ГСНИИОХТ) и лауреат Ленинской премии за внедрение в производство технологии выпуска зомана. Он к тому времени стал директором академического института по поиску принципиально новых боевых ОВ и в этом качестве возглавил комиссию. В комиссии было немало других представителей ВПК — руководитель лаборатории предприятия, «где руководителем т.Коротеев, Минобщемаша СССР», заместитель начальника Третьего главного управления при Минздраве СССР, начальник отдела НИИГП того же Третьего главного управления при Минздраве СССР, и т.д. Входил и «Кунцевич А.Д. — заместитель начальника химических войск Минобороны СССР».

Работала комиссия недолго. 25 мая 1989 года ею уже был подписан «Акт экспертной комиссии по экологической экспертизе проекта завода по уничтожению химического оружия в г.Чапаевске»⁵⁸². В документе было отражено, что для комиссии был «проведен показ основных технологических сооружений объекта». Была указана фактическая последовательность операций по уничтожению боеприпасов с ФОВ: транспортировка изделий с химскладов в Чапаевск, детоксикация ОВ химическим методом, отгрузка образующихся при этом реакционных масс на химкомбинат в Новочебоксарске.

Комиссия была вынуждена принять решение «рекомендовать МО СССР проработать вопрос транспортировки ОВ, минуя станцию Чапаевск». Более того, комиссия не смогла избежать вывода, который обесценивал предыдущие работы по проектированию и строительству объекта (орфография сохранена): «Предложенные технология и проект цеха уничтожения ОВ при безаварийной эксплуатации является экологически безопасным»⁵⁸².

Практически ничего этого жители Чапаевска, пережившие за XX век немало аварий на химических заводах города (они часто посещают коллективные памятники на старом городском кладбище), по-прежнему, не знали, однако основное они из «экспертизы» поняли. В частности, их совершенно не устроил контроль воздушной среды объекта, который в безаварийный период должен был осуществляться с помощью приборов ФК-0072, ГСА-80 и СБМ-1М. Приборы эти имели чувствительность, по мнению комиссии, только лишь на уровне ПДК. Между тем сами ПДК к тому времени ни жителям Чапаевска, ни остальным гражданам страны известны не были, к тому же некоторые виды ПДК просто отсутствовали. Жители Чапаевска сформулировали собственные требования к проекту завода, исходя из очевидных для них недостатков, а сам перечень недостатков подлежащих устранению, направили в столицу⁵⁰².

Была и другая «экспертиза». Западные специалисты, посетившие Чапаевск, нашли, что на вновь сооруженном заводе реализованы технологии 1950-х годов, а решения вопросов безопасности и экологического контроля сомнительны. Как приговор прозвучал вывод: завод чреват будущими бедствиями, по сравнению с которыми чернобыльская катастрофа будет напоминать пикник в воскресной школе («Chemical and Engineering News»(USA). 13 August 1990, p.19). со стороны советских официальных лиц опровержений не последовало, и это было разумно. Через очень много лет участник Чапаевской стройки полковник В.М.Панкратов — ныне активный деятель Зеленого креста — уже на новом месте работы начал кое-что припоминать («Там было выявлено порядка пяти тысяч ошибок — от мелких до серьезных. А в процессе отладки на нейтральной среде еще около двух тысяч», «Новая газета — Мир людей», Пенза, 4 августа 2004 года; «Во-первых, отвратительный менеджмент… высшее руководство не представляло, что делает. Например, люди путали, как и сейчас, иприт с фосфорорганикой. Или собирались уничтожать на одной очереди иприт с зарином», «Вестник», Пенза, 29 октября 2003 года). К сожалению, память у отставных полковников, как правило, начинает просыпаться слишком поздно и далеко не полностью.

Ну а тем временем дела шли своим чередом. Во всяком случае 11 июля 1989 года в постановлении ЦК КПСС по общим и международным аспектам химического разоружения, принятом на основании записки Л.Зайкова, Э.Шеварднадзе, А.Яковлева, Д.Язова, О.Бакланова, И.Белоусова, Ю.Беспалова, В.Крючкова, среди прочего, говорилось удивительное. Высокие должностные лица обнаружили, наконец, что в деле химического разоружении «проведение предварительной работы с общественностью имеет особое значение»³³⁷.

И 28 июля 1989 года вышло постановление ЦК КПСС о создании правительственной комиссии по оценке экологической безопасности объекта. Ее целью было не столько изучить экологические вопросы, сколько оценить социально-политическую обстановку в районе возводимого завода. Возглавил комиссию заместитель председателя правительства Н.П.Лаверов. После изучения материалов МО и МХП комиссия с удовлетворением решила, что «технология уничтожения химического оружия, реализованная на созданном объекте, является экологически безопасной и может быть использована для создания полномасштабных производств для уничтожения запасов химического оружия». Тем не менее, комиссия была вынуждена информировать СМ СССР, что уже сложившаяся социальная напряженность в Чапаевске и Куйбышевской области «делает невозможным ввод объекта в эксплуатацию на реальных средах»^573,583.

В дальнейшем произошло немало других событий. Жители получили даже «открытое письмо» от начальника химических войск генерала С.В.Петрова — ответ и на письмо, направленное четырьмя месяцами раньше генералу А.Д.Кунцевичу, и на их активность в борьбе за собственную жизнь. Власти не сдавалась, однако что-либо изменить в ходе событий уже было невозможно. В начале августа в городе прошла серия массовых митингов и собраний. А с 5 августа в поле вблизи объекта экологические активисты других территорий развернули палаточный городок протеста. На 10 сентября была назначена забастовка предприятий всего региона — Чапаевска, Куйбышева, Новокуйбышевска. Общественность стала столь частым «гостем» объекта, что власти были вынуждены в тайне от экологических активистов вывезти с него эшелон завезенных для опытов химбоеприпасов⁵⁷³.

Так что возникновение идеи о «перепрофилировании» объекта в учебно-тренировочный центр было неизбежно⁵⁸³. После утверждения постановлением ЦК КПСС от 5 сентября 1989 года³³⁹ эта идея стала законом и была доведена до населения («Правда», 7 сентября 1989 года).

Впоследствии звучало немало упреков, особенно в адрес несговорчивого населения²⁷⁸. Называлась плохая экологическая обстановка в Чапаевске²⁹⁶, неумение работать с населением³⁰⁵ и многое другое. Причина же, приведшая к неприятию населением решения ВПК, на поверхности: с людьми, как и прежде, попытались обращаться императивно, им откровенно лгали^502,573.

Кстати, никто не извинился перед жителями за ад прошлых лет, связанный с производством СОВ¹³. Во всяком случае комиссия, прибывшая в Чапаевск в августе 1989 года, отправилась в клуб уговаривать население отказаться от протестов и не нашла времени возложить венки на могилы погибших в войну и в послевоенные годы из-за участия в производстве иприта и люизита. Кладбище это еще в 1960-х годах было разорено.

Впоследствии власти не один раз предпринимали попытки задействовать Чапаевск в работах по уничтожению химоружия³⁷².

Остается добавить, что проектом почти построенного в Чапаевске объекта и отвергнутого его жителями не предусматривалось осуществление полного, двухступенчатого цикла уничтожения химоружия.

И генерал С.В.Петров, равно как и другие руководители, говорят всегда неправду. На самом деле, комиссия Госкомприроды, назначенная для проведения экологической экспертизы завода, обнаружила, что продукты детоксикации ФОВ (а в случае зомана и V-газа, как уже упоминалось, образуются продукты I класса опасности⁵⁷⁸) уничтожать на месте не планировалось. Напротив, их для снижения токсичности предполагалось разбавлять промышленными стоками, перегружать в складские емкости и по накоплении реакционных масс отгружать их в ж/д цистернах «на дальнейшую переработку» на другом предприятии. И тогда, и в наши дни мало кто знал о географическом аспекте этой части плана. Не знало общество, не знали даже жители той территории, куда должны были завозиться те токсичные реакционные массы. Предприятие то располагалось в Чувашии.

*   *   *

            Почему советские власти вели себя в 1989 году именно так, а не иначе? Потому что других быть не могло в принципе. В 1989 году в продаже впервые появились карты Москвы, по которым можно было реально ориентироваться. А до этого продавались лишь карты-схемы Москвы и других городов, абсолютно искажавшие картину. К секретности все это не имело отношения — на Западе в любом киоске можно было купить абсолютно достоверные карты.

Промежуточный финиш этой истории настал ровно через 15 лет — 16 марта 2004 года. В тот день группа общественных организаций направила президенту России обращение, в котором констатировалось, что «население, проживающее в местах уничтожения химического оружия, лишено положенных по закону льгот и компенсаций, а также лишено права возмещения ущерба в случае аварий»^573,584.

Бурбоны из числа тех, которые ничему не научились, водятся не только во Франции. И в России даже после того, как рухнул советский строй и исчезла с политической арены КПСС, многое из их наследия уцелело. В первую очередь сохранилось презрение к рядовому человеку, который всегда был и по-прежнему остается не более чем объектом эгоистической активности хищников из ВХК.

« Назад

Оглавление

Вперед »