«Химическое разоружение по-русски»

5.4. БЕЗВРЕМЕНЬЕ МЕРОПРИЯТИЙ И КОНЦЕПЦИЙ (1993-1995)

У генералов — свои заботы.

Армия к тому времени оправилась от поражения, связанного с перехватом инициативы конвенциальным комитетом, и, воспользовавшись его ошибкой, перешла в контрнаступление. Армии удалось организовать издание распоряжения правительства России от 12 февраля 1993 года о первоочередных работах в области химического разоружения³⁷⁷, которые надлежало выполнять «до утверждения Комплексной программы поэтапного уничтожения химического оружия». Тот документ не только определял задачи министерства обороны и конвенциального комитета, но и устанавливал, что армия является государственным заказчиком основных работ по химическому разоружению, в том числе в таких важнейших вопросах, как выбор технологий уничтожения химоружия, разработка ТЭО объектов уничтожения химоружия, строительство природоохранных сооружений и др.

Не дремал и конвенциальный комитет. Летом 1993 года в официальных кругах начал обращаться новый вариант его проекта программы, названной как «Программа первоочередных мероприятий по выполнению Россией международных обязательств в области уничтожения химического оружия (1 этап)»⁶⁰⁸. Это был очень обширный документ.

В нем с запозданием было констатировано, что при подготовке прежних решений по возведению объектов по уничтожению химоружия «недостаточно полно учитывались сложившаяся в стране социальная обстановка, расширение прав субъектов федерации и органов местного самоуправления, а также общественное движение за сохранение окружающей среды». Были расписаны будущие работы по созданию законодательной базы химического разоружения, а также по экспертизе разоруженческой активности, с тем чтобы не превысить «допустимой степени нагрузки на окружающую среду». Не были забыты и технологии: «В ходе выполнения НИОКР все предлагаемые технологии уничтожения (утилизации) химического оружия пройдут апробацию на опытно-промышленных установках», причем по результатам НИОКР эти технологии должны были быть приняты на конкурсной основе, к тому же «по согласованию с общественностью». При этом на равных условиях рассматривались и объекты по ликвидации иприта и люизита, и объект по уничтожению все еще закопанного на полигоне в Шиханах адамсита. И уж совсем гимном гуманизму прозвучала идея о том, что объекты уничтожения химоружия «должны быть удалены от населенных пунктов с числом жителей более 10 тыс. человек не менее, чем на 10 км» и что «санитарно-защитная зона объектов должна составить не менее 3 км». Что касается перевозок химоружия, то их маршруты «не должны… проходить через районы, в пределах которых авария эшелона нанесет серьезный экологический ущерб окружающей среде».

В общем в новом документе конвенциального комитета были исправлены (во всяком случае на словах) некоторые ошибки прежнего. Однако далеко не все, тем более что опять рассматривалась не проблема в комплексе, а лишь ее часть, касающаяся уничтожения иприта и люизита. А недостатки у документа были прежние: 1) не предполагался отказ от уничтожения боеприпасов с ФОВ в Чувашии; 2) соответственно, не предусматривался отказ от перевозок химоружия по железным дорогам; 3) не планировался анализ прошлых работ с химоружием с последующей реабилитацией всех территорий, которые при этом пострадали.

Конвенциальный комитет сумел даже устроить издание заявления президента РФ Б.Н.Ельцина от 20 апреля 1993 года по проблемам уничтожения химоружия²⁶³. Этот был первый и, пожалуй, единственный опыт установления прямого контакта высшей власти с обществом. На самом деле то обращение было адресовано не всей стране, а жителям Чувашии, Удмуртии и Саратовской области. Можно понять искренность тех, кто готовил для Б.Н.Ельцина текст обращения, однако можно понять и жителей Чувашии, которые не поверили ни на чем не основанным обещаниям, вследствие чего от уничтожения химоружия на их территории властям пришлось отказаться. Время показало, что недоверие к центральной власти со стороны населения Чувашии оказалось абсолютно справедливым — государственная экологическая экспертиза обеих российских программ уничтожения химоружия, которые были приняты правительством после заключения Конвенции о запрещении химоружия¹⁸ (в 1996 и 2001 годах), так и не проводилась. И сделано это было вполне сознательно. А руководители Саратовской области поверили, и теперь обитатели пос.Горный вынуждены вкушать всю полноту обеспеченной им «первоочередной социальной защиты».

А вот Верховный Совет Чувашии 19 октября 1993 года постановил, что на «территории Чувашской Республики запрещается производство, хранение, испытание и уничтожение химического оружия». Так что с осени 1993 года химический генералитет начал понимать, что переубедить Чувашию вряд ли уже удастся и был вынужден обсуждать идею отказа от перевозок химоружия. И уже 22 октября 1993 года «Красной звезде» было велено констатировать то, что было давно очевидно: «наиболее вероятным становится вариант ликвидации запасов химического оружия в местах его хранения.»²⁸⁵

Форма решения родилась после некоторого общественного успокоения, то есть после голосования по конституции России и выборов в Государственную Думу. Это произошло во время обсуждения проблем уничтожения химоружия на межведомственной комиссии Совета Безопасности России по экологической безопасности (СБ РФ), которое состоялось 14 декабря 1993 года³⁷². Помимо прочего, на том заседании выяснилось, что в стране не выработана общая концепция, единая система принципов в организации уничтожения химоружия. И конвенциальный комитет получил от СБ РФ поручение разработать, согласовать со всеми заинтересованными министерствами и ведомствами и до 1 февраля 1994 года утвердить концепцию уничтожения химоружия в России.

Как ни прискорбно, но после этого решения под ковром началась гонка ведомств. Химический генералитет решил сыграть на опережение и устроил себе решение коллегии министерства обороны от 17 декабря 1993 года о создании собственной концепции уничтожения химоружия в России. Этот проект был в ударном порядке составлен и 23 декабря направлен в конвенциальный комитет и другие министерства и ведомства. Конвенциальный комитет, в отличие от других ведомств, с армейской концепцией не согласился и не согласовал.

Прямая сшибка подходов к химическому разоружению (и стоящих за этим химических генералов) состоялась 8 февраля 1994 года при рассмотрении этого вопроса на научно-техническом совете (МНТС) при конвенциальном комитете⁵⁹². Позиции сторон были предельно обнажены. С одной стороны, армия в лице генерала Ю.В.Тарасевича уже была готова проводить уничтожение химоружия на только что объявленных обществу 7 складах его хранения. С другой, генерал А.Д.Кунцевич, не отрицая принципа уничтожения химоружия в местах хранения, настаивал на возможности вести этот процесс также и в местах производства химоружия. С подачи конвенциального комитета промышленность в лице Роскомхимнефтепрома вновь изъявила готовность принять на себя уничтожение боеприпасов с ФОВ и связанные с этим целевые ассигнования (разумеется, разместив головной объект на ЧПО «Химпром» в Чувашии).

Так был создан тупик, который можно было разрешить в более высоких властных кабинетах. В начале 1994 года одновременно циркулировали два фактически однородных варианта концепции уничтожения химоружия. Оба исходили из принципа, что из-за непреодолимого отказа Чувашии от создания в Новочебоксарске основного предприятия по уничтожению боеприпасов с ФОВ все работы по ликвидации химоружия придется осуществлять в местах его складирования. Различие между документами было лишь в одном, а именно в определении лидера процесса, который бы получал и распределял деньги между исполнителями и принимал у них работу.

Оба эти документа были направлены в правительство России, а оттуда перекочевали в Государственную Думу. Причем обеим ветвям власти необходимо было не только думать о согласовании амбиций генералов, но и о ратификации Конвенции о запрещении химоружия¹⁸, поскольку перед ними был пример США, где президент Б.Клинтон передал Конвенцию в Сенат на ратификацию еще в ноябре 1993 года.

Документ конвенциального комитета⁶⁰⁹, наконец-то, содержал не только перечень всех складов хранения химоружия, но и количества находящихся там ОВ (подчеркнем, что эти данные появились вовсе не для общества, а пока лишь в правительственном документе; между тем в США вся эта информация появилась в открытой для общества прессе еще с осени 1989 года, когда состоялся обмен данными о химоружии обеих сторон в рамках Вайомингского меморандума²⁵²).

Само же уничтожение химоружия предполагалось разбить на два этапа. На первом этапе предполагалось уничтожить химоружие, хранящееся на четырех складах — СОВ на складах в Камбарке и в Горном, а также ФОВ в боеприпасах на артхимскладах в Кизнере и в Марадыковском. На втором этапе планировалось уничтожить ФОВ в боеприпасах, хранившихся в Леонидовке, Почепе и Щучьем. Создатели концепции видели, что справиться с делом в сроки, определенные Конвенцией о запрещении химоружия¹⁸, уже не удается. Поэтому в тексте даже констатировалось годичное отставание от них. Разделение труда предполагалось осуществить по-братски: выработка единой государственной политики в области химического разоружения, координация работ и добыча зарубежных денег — за конвенциальным комитетом, а исполнение самих работ в качестве их заказчика и основного исполнителя — за министерством обороны.

В окончательном документе армии⁶¹⁰, который 2 марта 1994 года был подписан министром П.С.Грачевым, указывалось, что конвенциальный комитет должен исполнять функции национального органа, призванного координировать вопросы уничтожения химоружия и осуществлять связь с Организацией по запрещению химоружия (ОЗХО) в Гааге по вопросам исполнения Конвенции о запрещении химоружия, лишь на временной основе. По мнению армии, постоянный орган для решения этих задач должен быть создан заново, причем не при президенте, а при правительстве. А в качестве ответственного министерства за организацию работ по ликвидации всех запасов химоружия (выбор технологий его уничтожения, создание ТЭО на отдельные объекты, возведение самих объектов, организацию и проведение экологического контроля в местах хранения и уничтожения химоружия) армия определила себя.

В процесс включилась и молодая Государственная Дума. В ее стенах 24 марта 1994 года были проведены слушания «Об участии РФ в международных соглашениях о ликвидации химического оружия», организованные комитетами по международным делам, обороне, экологии и по безопасности⁶¹¹. Перед членами парламента выступили конкурирующие химические генералы (А.Д.Кунцевич — от конвенциального комитета и Ю.В.Тарасевич — от армии), хотя самих депутатов больше занимали иные вопросы химического разоружения, в первую очередь проблема ратификации Конвенции. Тем не менее по окончании слушаний парламентарии решили «Рекомендовать комитету по конвенциальным проблемам химического и биологического оружия при Президенте РФ и Минобороны России совместно с другими министерствами и ведомствами разработать согласованную с другими организациями и ведомствами концепцию безопасного уничтожения химического оружия в Российской Федерации», после чего представить ее — для обсуждения в Государственную Думу, а затем — на утверждение в правительство.

Однако химический генерал от гражданского ведомства А.Д.Кунцевич ничего не понял. Это видно из его одного из последних перед крахом интервью, где он всем воздал по заслугами, всем поставил задачи. Забыл лишь себя.

Что до армейских генералов, то они не стали следовать рекомендациям парламентариев и создавать единый согласованный документ — в то время армии было много проще подыскать другие, более характерные для России, способы удовлетворения своих амбиций. В первых числах апреля 1994 года армия сумела устроить удаление генерала А.Д.Кунцевича из кресла главы конвенциального комитета. Конечно, освобождение важного поста на долгое время от известного химического генерала с назначением на него через год куда менее значимого полковника²⁹⁷, к тому же из недр уже не химической, а биологической войны, гарантировало армии безусловное лидерство в химическом разоружении.

После этого армия запустила в очень «Независимую газету» критику концепции А.Д.Кунцевича⁵²⁰. Ну а в сентябре того же года верный армейский лоббист известил общество в доверенных «Известиях», что глава правительства подписал именно армейскую концепцию уничтожения химоружия, после чего она будто бы легла на стол президента Б.Н.Ельцина²⁹¹.

Впрочем, армейская концепция так и не стала окончательным решением. После освобождения от конкурента для министерства обороны было лишь делом подковерной техники устроить выход постановления правительства от 2 июля 1994 года, которым именно армии, а не конвенциальному комитету было поручено создать новую, третью по счету, программу уничтожения химоружия³⁸⁰. А также устроить в октябре в Государственной Думе приватное и достаточно воинственное обсуждение — с позиции сохранения химоружия⁵²⁷.

А 24 марта 1995 года появился указ президента³⁴⁷, где конституировался новый поворот в химическом разоружении, как если бы отошло время создания программ уничтожения химоружия и формулирования концепций на эту тему, а страна вступила в эпоху, когда тяжелейший политический, экономический, социальный и экологический вопрос можно решить всего лишь в рамках «плана мероприятий»⁵³³. По крайней мере так было определено указом, и это — спустя два года после подписания Россией Конвенции о запрещении химоружия¹⁸.