6.2. РАТИФИКАЦИЯ КОНВЕНЦИИ
В отличие от двустороннего Соглашения Горбачев-Буш581, вступление в силу международной Конвенции о запрещении химоружия18 было неизбежным. И, несмотря на множество сомнений, оно было необходимым523,615. Изначально Конвенцию подписало так много стран, что наступление момента ратификации 65-ю странами, после чего предполагалось автоматическое вступление ее в силу, было делом по существу предрешенным.
Динамика была прогрессивной. Если к концу 1993 года — года подписания Конвенции — число ратифицировавших ее стран ограничилось 5-ю, то к концу 1994 года оно возросло до 20. Решающим стал 1995 год, к концу которого число стран, ратифицировавших Конвенцию, увеличилось до 47. Было ясно, что в 1996 году будет достигнуто заветное число 65. Таким образом, США и России — основные держатели запасов химоружия — должны были для себя решить, они со всем миром или же сами по себе. В США Конвенция была передана в Сенат на ратификацию еще в ноябре 1993 года, после чего началась длительная работа в рамках действующей в этой стране процедуры.
К сожалению, в России процедура ратификации Конвенции о запрещении химоружия18 иногда напоминала мыльную оперу, а не ответственные поступки исполнительной и законодательной властей великой страны.
Первая Государственная Дума РФ уже весной 1994 года начала изучение проблемы ратификации Конвенции о запрещении химоружия. Произошло это скорее в факультативном порядке, поскольку поводом для обсуждения стало появление в думских кабинетах конкурирующих концепций уничтожения химоружия, исходивших от двух химических генералов. К чести той Государственной Думы отметим, что на слушаниях 24 марта 1994 года генералам был дан совет создать согласованную концепцию, а сами парламентарии больше сосредоточились на общем вопросе — проблеме участия России в международных соглашениях о ликвидации химоружия611.
Это было серьезное обсуждение, закончившееся взвешенным решением. В нем были подробно проанализированы все «за» и «против». Активно участвовали в обсуждении и представители экологической общественности.
Среди прочего, было важная констатация: «Решение о подписании Конвенции 1993 г. принималось в условиях, когда отсутствовала утвержденная государственная программа уничтожения химического оружия, не было согласия регионов на размещение объектов по уничтожению этого оружия, [не были] утверждены размеры финансирования, методы уничтожения химического оружия, способы обеспечения экологической безопасности персонала и населения, а также мониторинга окружающей среды». Слушания рекомендовали исполнительной власти много мероприятия — от внесения в Думу пакета проектов 4-х законов, касающихся обеспечения правовой среды для всего процесса химического разоружения, до создания государственной программы уничтожения химоружия, создания правительственной комиссии по вопросам, связанным с захоронением и затоплением химоружия за период существования Советского Союза и создания федеральной программы по оценке экологического состояния мест прошлых работ с химоружием. И заключительным аккордом документа слушаний было заявление: «Реализация указанных рекомендаций могла бы стать основой для осуществления процесса ратификации Государственной Думой международных соглашений о ликвидации химического оружия»611.
Однако в тот год исполнительная власть России не расслышала своих парламентариев. А потом и среди парламентариев возобладала тенденция вместо законов, экологии, медицины и техники обсуждать ценность химоружия в рамках геополитических игр. Это произошло уже осенью того же 1994 года, после того, как армейский генералитет добился увольнения химического генерала с поста председателя конвенциального комитета и перешел по всему фронту в активное химическое контрнаступление.
Сценарий был стандартный.
Поначалу дела пошли так, как планировал ВХК — вопрос химического разоружения перекочевал из международного и экологического комитетов в оборонный, где на 11 октября были намечены слушания по вопросу ратификации Конвенции. И там завертелась большая интрига — армия захотела взять реванш и остановить процесс ратификации Конвенции о запрещении химоружия18 под предлогом соблюдения национальных интересов. Причем руководитель аппарата комитета по международным делам Государственной Думы В.Н.Трофимов счел для себя возможным объявить в прессе, что хотя химоружие будет поражать мирное население, «следовало бы еще раз подумать, правильно ли отказываться от такого эффективного и относительно дешевого оружия»521. Разумеется, эти сентенции не были личными соображениями парламентского клерка, а всего лишь озвучиванием армейского заказа523. Впрочем, и сама армия в лице генерала Ю.В.Тарасевича не забывала делать публичные намеки на тему, «не ослабит ли ликвидация химического оружия обороноспособности России»291, приправленные разговорами на тему отсутствия денег на химическое разоружение.
ИЗ ПУБЛИКАЦИИ ЛОББИСТА ВХК (1994 г.):
«Предложения регионов, министерств, ведомств и других заинтересованных организаций будут рассматриваться на заседании комитета по обороне Государственной думы после окончания ее каникул, уже 11 октября. Там должны выступить представители Генерального штаба, ответить на вопрос, не ослабит ли ликвидация химического оружия обороноспособности России. Затем материалы слушаний и сделанные по ним выводы и рекомендации будут переданы на рассмотрение палат парламента и президента России»291.
В ходе развернувшейся борьбы общественные организации дали отповедь В.Н.Трофимову в прессе523,525 и предприняли попытку повлиять на ход событий в процессе самого обсуждения в Государственной Думе.
ИЗ ПЕРЕПИСКИ:
«Руководителю аппарата Комитета по международным делам Государственной Думы Федерального Собрания РФ Трофимову В.Н.
Прошу включить меня, Федорова Льва Александровича, в список участников слушаний по вопросу ратификации Россией Конвенции по химическому оружию, которые состоятся 11 октября 1994 г. в Государственной Думе. Наше экологическое движение считает необходимым принять участие в заседании и в случае необходимости изложить нашу позицию.
Президент «Союза «за химическую безопасность»,
доктор химических наук Федоров Л.А., 7 октября 1994 г.»
Чтобы воспрепятствовать этому, слушания были переименованы в рабочее совещание, что по процедуре позволило не допустить «других заинтересованных организаций» (ими оказались все без исключения экологические организации и движения России). А уж среди своих представители Генштаба смело обосновали ожидаемое, после чего ратификация Конвенции о запрещении химоружия18 была отложена на много лет — правительство не стало представлять ее на ратификацию.
В свою очередь общественные организации собрали пресс-конференцию, где предупредили общество о заговоре медных касок против химического разоружения527.
«Российский парламент под давлением военных кругов может не ратифицировать Международную конвенцию о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия, которую Россия в числе прочих 131 государства подписала 13 января прошлого года. С таким заявлением обратился вчера к журналистам президент общественного объединения «Союз за химическую безопасность» Лев Федоров на своей пресс-конференции.
Беспокойство за судьбу ратификации у г-на Федорова вызывает отслеживаемая им в среде военных тенденция, направленная на сохранение и производство химоружия. Тенденция эта, по мнению доктора химических наук, стала набирать силу прошедшим летом, когда в некоторых газетах появились интервью с высокопоставленными чиновниками и армейскими чинами, ставящими под сомнение отказ от химоружия как средства ведения войны. Увенчалась же она закрытым обсуждением вопроса в думском комитете по обороне 11 октября, куда были приглашены все «заинтересованные организации», кроме общественно-экологических.
Г-н Федоров, ссылаясь на свой источник информации, заверил журналистов, что представитель Генштаба во время закрытых обсуждений в парламентском комитете назвал «подписание конвенции ошибкой» и доказывал, что процесс уничтожения химоружия «следует повернуть вспять», аргументируя свою позицию соображениями национальной безопасности России.
Признавая несовершенство текста конвенции, г-н Федоров сказал, что она должна быть ратифицирована хотя бы потому, что без международной поддержки Россия, не обладая ни достаточными финансами, ни соответствующими технологиями, не сможет в одиночку ликвидировать свои химарсеналы, которые, кстати, «стратегически бессмысленны» для ядерной державы.
Если парламентарии не ратифицируют Конвенцию, предупредил г-н Федоров, им придется иметь дело с волной протестов «населения» городов и сел, где производилось и теперь хранится химоружие»527.
Жизнь иной раз устраивает удивительные повороты. Старательный (или корыстолюбивый) лоббизм когда-то все-таки оплачивается. Лишь через много лет В.Н.Трофимов был вынужден прервать свои занятия по проталкиванию в Государственной Думе интересов «заинтересованных групп». «Взяли» его уже не на военной химии, а на ядерных делах, а открутиться от 9 лет колонии строгого режима с конфискацией неправедно нажитого он не сумел («Сегодня», 16 марта 2000 года). Впрочем, этот эпизод 1999-2000 годов был не только первым, но и, похоже, единственным примером осуждения думского дьяка за откровенный корыстный лоббизм.
Возвращаясь к проблеме ратификации Конвенции, отметим, что причина сопротивления ВХК на том этапе была очевидна — стремление как можно дольше сохранить военно-химическое превосходство над партнерами по переговорам о химическом разоружении513.
Так что обществу пришлось подождать новую Государственную Думу.
И ждать явления государственной мудрости у власти пришлось долго.
Между тем в апреле 1996 года генерал С.В.Петров уже не мог скрыть от межведомственной комиссии по химическому разоружению, что «мировой ратификационный процесс выходит на завершающую стадию»597. В самом деле, на тот момент уже 51 страна мира ратифицировала Конвенцию о запрещении химоружия18 и, чтобы не отстать от уходящего поезда, надо было, наконец, начать принимать решения. Речь, на его взгляд, шла об очень серьезных вещах — о «проблеме участия российских специалистов в рабочих органах ОЗХО»597.
Ну а 31 октября 1996 года включился отсчет часов, когда в ООН была сдана на хранение 65-я по счету ратификационная грамота — это была грамота Венгрии. И в тот же день начался отсчет 180-дневного срока до теперь уже необратимого дня вступления Конвенции в силу — с Россией или без России — дня 29 апреля 1997 года.
А в Кремле и Белом доме все продолжались битвы под ковром.
ИЗ НЕДАЛЕКОГО ПРОШЛОГО:
«Комитет по конвенциальным проблемам
химического и биологического оружия
при президенте России Сюткину П.П.
Из газет нам стало известно, что президент РФ внес в Государственную Думу РФ предложение о ратификации Конвенции о химическом оружии.
Союз «За химическую безопасность» считает этот шаг рациональным и намерен поддержать идею скорейшей ратификации Конвенции. В связи с этим просьба дать указание сотрудникам Вашего аппарата о передаче Союзу «За химическую безопасность» копий официального письма президента РФ в Государственную Думу и других сопутствующих документов.
Разумеется, наша поддержка идеи скорейшей ратификации Конвенции о химическом оружии не распространяется на проекты законов о химическом оружии. Мы считаем эти документы антигуманными и антиэкологичными и будем настаивать на их доведении до уровня, достойного современного цивилизованного государства.
Президент Союза «За химическую безопасность»
Федоров Л.А., 19 марта 1997 года».
И лишь 17 марта 1997 года президент и правительство России внесли на рассмотрение Государственной Думы проект закона о ратификации Конвенции. Однако, как и прежде, забыв сообщить, где они возьмут 4-5 млрд долларов, необходимых на уничтожение всех запасов химоружия. Разумеется, бумаги для президента и правительства готовил не конвенциальный комитет, состоявший при президенте, а химический генералитет из министерства обороны.
Сенат США, который получил Конвенцию для подготовки к ратификации не за полтора месяца, как в России, а за четыре года до самой ратификации, к 29 апреля уложился.
Ну а у Государственной Думы России в отсутствие разъяснений нашлись другие дела, так что ратификация перекочевала на осень. При этом думский генералитет не забывал шумно извещать общество о своем существовании.
ДУМСКИЙ ГЕНЕРАЛИТЕТ — О КОНВЕНЦИИ (ЯНВАРЬ 1997 г.):
Генерал А.Макашов, комитет по обороне:
«Конвенцию я бы сегодня не подписал, потому что ее выполнение уничтожит нашу химическую промышленность. По этой Конвенции мы должны уничтожить все заводы, на которых изготовлялось химическое оружие, а мы их делали практически на всех заводах…
Если депутаты совсем сдуреют, если они разучатся считать деньги народные, если они не будут думать об интересах налогоплательщика, то они могут ратифицировать что угодно».
Генерал Н.Столяров, комитет по международным делам:
«… ситуация сейчас изменилась. У нас есть свои геополитические интересы, которые мы начинаем учитывать и учимся защищать.
… к факторам финансово-экономического и организационного плана, препятствующим ратификации Конвенции, в настоящее время добавились серьезные политические, связанные с проблемой расширения НАТО на восток…
Многие российские политики всерьез задумываются о последствиях натовской экспансии на территории, которые входят в сферу геополитических интересов России».
Химическое оружие и проблемы его уничтожения»,
№ 3, зима 1996-1997 г., Центр ПИР, Москва.
Не будет лишним указать, что сопротивление началу практических работ по химическому разоружению во властных верхах страны принимало, среди прочего, и самые эффективные — финансовые — формы. Во всяком случае органы власти страны (правительство и Государственная Дума), которые должны были обеспечивать устойчивое финансирование первых (быть может несовершенных) подготовительных работ через бюджет, на самом деле делали это более чем неаккуратно. Показателем может служить нижеследующая таблица запрошенных и фактически выделенных сумм474:
|
Годы |
Плановый объем финансирования |
Фактически выделено |
|
|
млрд руб. |
млрд руб. | в % от плана | |
| 1995 |
69,4 |
26.8 |
38,6 |
| 1996 |
144,1 |
5,9 |
4,1 |
| 1997 |
120,0 |
52 |
43,0 |
Осенью 1997 года мыльная опера зазвучала с новой силой. И у каждого российского начальника нашлась своя правда. Депутат С.Сулакшин, например, не без оснований указал на ряд важных моментов (которые прежде его не так уж и волновали): что в 1996 году на программу уничтожения химоружия из бюджета денег практически выделено не было, что нет надежной технологии уничтожения ОВ, что сама программа не прошла государственной экологической экспертизы, несмотря на то, что этого и требовали профильные комитеты Государственной Думы, и это обязательно по закону359.
«Председателю Комитета Государственной Думы по экологии
… в Конвенции существуют две позиции — десятилетний срок уничтожения химоружия… и обеспечение экологической безопасности. Однако если мы будем выполнять международные обязательства только с позиции сроков уничтожения, то мы будем вынуждены уничтожать химическое оружие в спешке и в ущерб национальной экологической безопасности… Поэтому при предстоящей ратификации Конвенции по химоружию России целесообразно подчеркнуть приоритет экологической безопасности перед сроками выполнения Конвенции.
Председатель МВК Совета Безопасности РФ
по экологической безопасности А.Яблоков, 20 мая 1994 года».
Тем не менее при формулировании самого закона, с помощью которого был оформлен акт ратификации Конвенции о запрещении химоружия253, высший законодательный орган страны все-таки явил государственную мудрость в ожидании будущих возможных неприятностей. Поскольку к тому моменту исполнительная власть, проспавшая целых 4 года, уже проявляла склонность к проведению работ по уничтожению химоружия любой ценой, Государственная Дума сделала то, что нужно было для дела, для сохранения престижа страны и для исполнительной власти, однако, она сопроводила закон о ратификации Конвенции оговорками, важными для защиты интересов страны и ее населения.
Вот одна из них, касающаяся сроков: «Президент Российской Федерации… устанавливает исходя из положений Конвенции сроки уничтожения химического оружия с учетом экономической ситуации в Российской федерации и необходимости использования наиболее безопасных технологий уничтожения химического оружия». Это было сделано по настоянию комитета по экологии, руководителем которого тогда была Т.В.Злотникова. А еще в ст.4 было сделано столь же существенное уточнение: «если чрезвычайные события, в том числе экономического и техногенного характера, касающиеся предмета Конвенции, поставят под угрозу высшие интересы Российской Федерации, используются процедуры, установленные разделом V «Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации» — «Прекращение или приостановление действия международных договоров Российской Федерации».
Гордясь этими оговорками, не будем, однако, забывать, что Сенат США обставил свою ратификацию Конвенции много большим количеством оговорок, которые самым надежным образом защитили эту страну от любых случайностей международного и внутреннего плана. Так, в 27-м условии к резолюции о ратификации содержатся пункты, определяющие подходы и сроки уничтожения химоружия. В частности, установлена процедура продления срока окончания работ, если будут созданы хотя и более безопасные и экологически приемлемые методы уничтожения химоружия, однако не позволяющие завершить сам процесс в сроки, установленные Конвенцией474.
В общем, несмотря на активное военное боксирование и на политической сцене, и под ковром, Конвенцию России пришлось ратифицировать — 5 ноября 1997 года соответствующий Федеральный закон вступил в силу253.
Что до сроков выполнения ее мероприятий, то запоздалое прозрение наших парламентариев уже изменить ничего не могло — срок исполнения первого этапа Конвенции18 должен был настать 29 апреля 2000 года, а последнего — 29 апреля 2007 года. И для всего мира, и для России.
| « Назад | Оглавление | Вперед » |