VI.3. НОРМЫ
Истинное лицо государства, его действительное отношение к человеку в процессе работ с химическим оружием проявляется через систему, которая организуется (или же не организуется) для обеспечения безусловной безопасности работника, поставленного на столь тяжелый участок работы. Речь — о санитарно-гигиенических нормах и стандартах, приборном инструментарии для определения реальной ситуации, а также о средствах защиты.
Из дебатов в Государственной Думе143.
Вопрос. “У вас есть в руках при оценке любой программы или концепции тот перечень нормативов, допустим, ПДК, на все компоненты химических веществ, которые могут воздействовать на человека?”
Представитель Минприроды: “Что касается воздуха и воды, они есть. Для почвы список ПДК вообще очень узкий. Ряд экологических нормативов нужно будет разрабатывать. Здесь, конечно, спешить нельзя”.
Представитель Госкомсанэпиднадзора: “Сейчас проводим ревизию нормативной базы. В ближайшее время мы сможем закончить ревизию и дать оценку, какие ПДК могут быть утверждены, какие требуют доработки. Без этого мы не сможем создать мониторинга, не сможем окончательно решить вопрос с отводами участков под размещение объектов по уничтожению химического оружия, а также вопрос гигиенической оценки предлагаемых технологий”.
К сожалению, процитированная дискуссия прошла не до, а через 4 года после Чапаевского протеста (раздел VII.1).
При обсуждении стандартов в первую очередь имеются в виду нормы предельного содержания ОВ — в воздухе рабочей зоны, в объектах окружающей среды. В принципе эти нормы могли существовать или не существовать, однако в силу секретности население страны об этом не знало. Раскрытие действующих норм было обещано генералом А.Кунцевичем в январе 1993 г.42, через много лет после передачи в США информации о советском химическом оружии и Чапаевского протеста. Фактически они были обнародованы в 1994 г.220.
Откровения токсиколога в 1994 г.:
«Как концептуальное понятие химическое рузоружение, по своей сути, означает гуманистическую систему мер по защите от угрозы химической войны и сохранению здоровья населения. Именно поэтому первостепенное значение уделяется вопросам обеспечения безопасности людей и защите окружающей среды. «Система безопаснсти» включает в себя комплекс мер. Стержневой основой «системы безопасности» являются санитарно-гигиенические нормативы для разных сред обитания человека, обозначаемые как стандарты безопасности»220.
Во времена, когда производство иприта и люизита только налаживалось, например на заводе в Чапаевске, никаких норм, в частности для воздуха рабочей зоны, не существовало, хотя опасные уровни зараженности были хорошо известны2:
- при воздействии в течение 45 мин. концентрация паров иприта 0,012 мг/л приводит к тяжелому поражению глаз и слизистых дыхательных путей;
- при вдыхании в течение 30 мин. иприт в концентрации 0,07 мг/л может привести к гибели человека.
Равным образом в те годы не было удовлетворительных методик измерения концентрации иприта и люизита в различных средах, а также средств, которые бы обеспечивали абсолютную защиту персонала от поражения.
Ситуация в Дзержинске, Сталинграде, Березниках отличалась лишь в деталях.
В первые месяцы войны вопрос о соблюдении норм просто не возникал, однако быстрый и неуклонный выход из строя персонала спеццехов потребовал наведения хотя бы минимального порядка. Одна из столичных санитарных комиссий, работавшая на заводе в Чапаевске в апреле 1943 г., констатировала: за первый квартал среди работников цехов NN 4 и 5 было 8 случаев профзаболеваний, закончившихся смертью, и 17 случаев тяжелых форм профзаболеваний, когда работники были переведены в профинвалиды. Кроме того, 144 работникам было «рекомендовано» работать вне контакта с ипритом. Причина всего этого комиссии была очевида — зараженность воздуха. По иприту и только во время проверки она доходила до:
- на зачистке налитых боеприпасов в цехе N 5 — 0,00015 мг/л,
- в третьей фазе цеха N 4 — 0,0017 мг/л,
- в санпропускнике — 0,0001 мг/л.
Учитывая данные2 о концентрациях иприта, приводящих к тяжелым формам поражения и смерти, весь персонал был обречен.
Однако по существу эти цифры зараженности воздуха ипритом были близки к разрешенным. Поскольку официальные санитарные нормы отсутствовали, по указанию ПГУ МХП СССР, дирекция завода и цеха должны были добиваться, чтобы концентрация иприта в воздухе рабочей зоны не превышала следующих значений:
- на наливе ОВ — 0,00012 мг/л (фактически в первом полугодии 1943 г. концентрации составляли 0,001 мг/л, по данным ЦЗЛ, заведомо заниженным),
- в кабине смешения — 0,00012 мг/л (факт — 0,0072 мг/л),
- на чистке и укупорке боеприпасов — 0,00005 мг/л (факт — от 0,00007 до 0,00012 мг/л),
- на вылежке боеприпасов — 0,00008 мг/л (факт — от 0,00017 до 0,0003 мг/л).
Лишь 26 февраля 1945 г., когда выпуск иприта в Чапаевске уже давно прекратился, а в Дзержинске резко снизился, Главная государственная санитарная инспекция СССР объявила временную предельно допустимую концентрацию (ПДК) паров иприта в воздухе рабочих помещений — 0,00002 мг/л (2.10-5 мг/л, то есть 2.10-2 мг/м3). Если исходить из этой нормы, естественно сделать вывод, что фактически всю войну администрация (заводы и МХП СССР) держала людей в заведомо отравленной атмосфере и что их поражение было неизбежным.
Это было организованное перемалывание жизней персонала.
Изменения, произошедшие в последующие годы, были минимальными. Даже через полвека, к весне 1994 г., когда в живых осталось лишь около 250 человек, получивших поражение ипритом и люизитом в годы войны, утвержденная ПДК для иприта в воздухе рабочей зоны так и не появилась220. Существовала лишь не утвержденная, но реально действовавшая норма — 2.10-4 мг/м3, с которой предстоит столкнуться международным контролерам, которые прибудут в поселок Горный для проверки хода уничтожения запасов иприта.
Необходимо, однако, подчеркнуть, что норма по иприту 90-х гг. для воздуха рабочей зоны в 100 раз более строга по сравнению с той, что была установлена в конце 40-х гг. Соответственно, она в 1000-10000 раз более жесткая, чем нормы, объявленные распоряжением ПГУ МХП СССР. Расхождение же между ныне действующей нормой и фактическими концентрациями иприта в воздухе цехов завода N 102 в годы войны доходило до 100000 и даже миллиона.
Остается констатировать, что государство не собирается как-либо компенсировать своим выжившим согражданам отравление ипритом, осуществленное почти сознательно. Ведь они были поставлены на производство иприта в отсутствие технической возможности обеспечения их личной безопасности.
В связи с этим важно подчеркнуть, что санитарно-гигиенических норм для ипритно-люизитных смесей, с которыми работали в Чапаевске, Дзержинске и Сталинграде, не существовало никогда. Нет их и сейчас. Между тем именно боеприпасы с ипритно-люизитными смесями составили основу советского химического арсенала и именно от этих смесей получили поражение большинство рабочих, поставленных государством на налив ОВ в боеприпасы.
Одно из последних действий санитарно-эпидемиологической службы, прежде чем она была отставлена от надзора за работами с химическим оружием, — утверждение ПДК на зарин в воздухе производственных помещений (1.10-7 мг/л, то есть 1.10-4 мг/м3). Хотя эта норма была известна давно, утверждена она была 30 июля 1968 г., через 9 лет после начала массового выпуска этого ОВ (опытные партии зарина производились с конца 40-х гг.), и просуществовала долгие годы.
В наши дни ПДК для зарина в воздухе рабочей зоны более жесткая (2.10-5 мг/м3)220 Однако эта норма если кому и поможет, то только международным контролерам, которые будут проверять ход уничтожения в России боеприпасов с зарином и которые будут обеспечены соответствующими приборами. Рабочие Волгограда, работавшие без правил или по очень старым правилам и потерявшие на этом здоровье, вряд ли об этом догадываются.
Положение с нормами, относящимися к V-газу, аналогично. ПДК его паров в воздухе рабочей зоны 5.10-6 мг/м3 была утверждена в 1970 г., хотя опытное производство этого ОВ началось в Сталинграде еще в конце 50-х гг. ПДК для воды водоемов санитарно-бытового пользования 2.10-6 мг/л была утверждена в 1979 г. — после всех важнейших инцидентов (пожара и аварий), сопровождавшихся попаданием V-газа в окружающую среду Новочебоксарска. Наконец, расчетный ОБУВ (ориентировочный безопасный уровень воздействия) для атмосферного воздуха населенных мест 5.10-8 мг/м3 был зарегистрирован лишь 15 мая 1990 г., когда V-газ уже не мог попасть в воздух Новочебоксарска. Называть эту норму «расчетной» вряд ли корректно, потому что, в соответствии с существующей мировой практикой, она просто в 100 раз более жесткая, чем для рабочей зоны. Однако на добавление этих двух нулей государству и работающим у него на службе токсикологам потребовалось 20 лет.
С другой стороны, говорить о том, что в период производства V-газ ни разу не попал в атмосферу города Новочебоксарска, тоже некорректно, если в тот период не было не только норм, но и адекватных им средств измерения.
То же самое относится к Волгограду. Приказ на разработку методов определения ОВ в производственных условиях ГСНИИОХТ получил лишь в 1961 г., то есть двумя годами позже начала промышленного выпуска зарина в Волгограде. К этому времени завод уже много лет вел опытный выпуск зарина, зомана и даже V-газа. Однако официально предъявленных обществу приборов, которые способны обнаруживать фосфорные ОВ на безопасном уровне нет и поныне.
Остается добавить, что введение этих норм мало чем поможет нынешним жителям Новочебоксарска и Волгограда, пострадавшим при выпуске ОВ. ПДК для V-газа на поверхности кожи человека отсутствует даже в наши дни220. Между тем именно через кожу получили поражение подавляющее большинство рабочих, занимавшихся опытным и серийным производством химического оружия на основе V-газа. И все эти люди заведомо поставлены в условия, когда они не смогут доказать Государству, что являются профбольными и профинвалидами.
Попутно необходимо отметить, что иногда переписка по установлению норм происходила на уровне курьезов.
Из санитарно-гигиенической переписки (1955 г.):
Запрос. “Прошу сообщить предельно допустимые концентрации ОВ “карботан” и “кумол-1” в воздушной среде рабочих помещений.”
Ответ. “Всесоюзная государственная санитарная инспекция не располагает данными о токсических свойствах “карботана” и “кумола-1”, а также о ПДК этих продуктов”.
Такая у нас была инспекция. Ирританты в служебной переписке тех лет шифровали следющим образом: “карботан” — это хлорацетофенон (“черемуха”), а “кумол-1” — адамсит. В другие времена действовали иные шифры. Враг не смог догадатья о выпуске этих ОВ, однако, санитарно-гигиеническая служба, похоже, — тоже. Данными о ПДК для этих ОВ мы не располагаем и поныне.
Ныне действующие нормы и стандарты России или сходны с американскими или же более жесткие220. Автор полагает, что необходимо «активизировать работу по обоснованию стандартов безопасности по всему перечню веществ и завершить ее до вступления Конвенции в силу«. Это, безусловно, важно, однако запоздалый гуманизм уже не облегчит жизнь десятков тысяч рабочих, производивших химическое оружие безо всяких норм, и жителей населенных пунктов, где это оружие выпускалось и хранилось. Он поможет лишь заграничным контролерам, которые будут приезжать для проверки хода химического разоружения и чье здоровье, безусловно, необходимо беречь.
| « Назад | Оглавление | Вперед » |