VIII.8. ВХК И ОБЩЕСТВО (чьи в лесу шишки)
Успешное уничтожение ОВ и вообще химического оружия невозможно без взаимопонимания и взаимодействия властей и населения. Для этого ВХК (союз армии, химической промышленности и секретной медицины) должен был перестроиться на выход из химического противостояния, в том числе на работу по уничтожению химического оружия — не только технически, но и психологически.
Бывший председатель Комитета по конвенциальным проблемам химического и биологического оружия РФ генерал А.Кунцевич как-то сказал, что «авторитет России на международной арене зависит от готовности населения сотрудничать” с комитетом38. Это чисто советская психологическая ошибка. Безосновательно выдав себя за всю страну, представитель власти спутал средства и цель и забыл о двух сторонах любого взаимодействия. Учет юридическими лицами химического разоружения (ВПК, Политбюро ЦК КПСС, МХП, армией, секретной медициной и их нынешними правопреемниками) интересов населения обычно не предполагался.
Во всяком случае законодательные акты, которые бы регламентировали права населения в процессе уничтожения химического оружия и цехов по его производству не существовали многие годы и отсутствуют поныне. Не были сформулированы ни система целей, преследуемых при выходе из многолетнего химического противостояния, ни средства их достижения.
Отсутствуют добротные технологии экологически безопасного уничтожения химического оружия. Население страны находится на голодном информационном пайке.
Поскольку отношение ВХК к населению практически не изменилось259, трудно отказаться от мысли, что с точки зрения психологической время, прошедшее после объявления в 1987 г. о прекращении в СССР производства химического оружия68, было потрачено непродуктивно.
Отношение населения к действиям ВХК было соответствующим.
Как следствие, в 1987-1994 гг. процесс подготовки к уничтожению химического оружия по существу топтался на месте. Сейчас ясно, что вряд оно будет ликвидировано в сроки, определенные Конвенцией по химическому оружию.
В военно-химическом противостоянии были задействованы многие министерства и ведомства СССР. Их российским правопреемникам предстоит практическое осуществление работ по химическому разоружению. Готовы ли они к смене амплуа, разрушился ли поведенческий стереотип ВХК? Трудно пока ответить на эти вопросы положительно.
Необходимость осуществления химического разоружения с минимальными потерями потребовала организационной и психологической перестройки ВХК, выработки нового подхода ко многим вещам, раньше казавшимся очевидными. Эта перестройка оказалась много сложнее, чем представлялось первоначально.
Нельзя, однако, не обратить внимания на стремление руководства армии найти предлог для продолжения подготовки к наступательной химической войне.
Из надежд.
Генерала И.Евстафьева:
“Нельзя остановить исследования на грани химии и биологии, изучение и всестороннее обследование все новых и новых классов биологически активных веществ, воздействие их на мишени в организме человека«47.
Генерала А.Кунцевича:
“Конвенция не закрывает науку в области физиологически активных высокотоксичных химических соединений. Фундаментальный поиск в этом направлении выводит на высокоэффективные лекарства и стимуляторы роста”56.
Сами по себе эти соображения резонны. Только вряд ли разумно допускать, чтобы подобные озабоченности исходили не от ученых из мирных отраслей знания, а от генералов войск «химической защиты».
По существу тот же вывод следует из рассмотрения проекта Уголовного кодекса РФ, который после первого чтения в Государственной Думе РФ (декабрь 1994 г.) еще не приобрел формы, адекватной Конвенции по химическому оружию.
Из проекта Уголовного Кодекса РФ:
“Статья 333. Производство или распространение оружия массового уничтожения.
Производство, приобретение или сбыт химического, биологического, а также другого вида оружия массового уничтожения, запрещенного международным договором Российской Федерации, наказывается лишением свободы на срок от пяти до десяти лет.”
Как видим, запрет на разработку химического оружия все еще из документов “выпадает”.
Причина психологической инерционности ВХК очевидна.
Армия в лице МО СССР всегда выступала заказчиком работ по химическому вооружению страны. Соответственно, МО РФ — единственный обладатель запасов химического оружия бывшего СССР и держатель особенно большого массива информации о прошлом и настоящем этого оружия — его хранении, испытаниях и, что особенно важно, его захоронении и затоплении. Часть информации относится к странам ближнего зарубежья (Казахстану, Украине, Узбекистану, Беларуси и т.д.).
Из ответов генерала Ю.Тарасевича Государственной думе.
Вопрос. Текст Конвенции разрешает проведение поиска и разработки высокотоксичных физиологически активных веществ. Это одна из наиболее уязвимых сторон Конвенции. Что вам известно о разработках такого рода в США, странах, приграничных к СНГ?
Ответ. Это вопрос, который мы хотели рассмотреть на закрытом заседании.
Вопрос. Вы сказали, что нами было заявлено 40 тысяч т химических вооружений. В то же время, в соответствии с Конвенцией, химическим оружием считаются также боеприпасы, захороненные после 76-го года и затопленные после 84-го года. Учитываются ли захороненные боеприпасы в 40 тысячах тонн?
Ответ. Этот вопрос тоже имеет закрытый характер.
Вопрос. Ведутся ли в России работы по усовершенствованию существующих и разработке новых ОВ?
Ответ. Будем рассматривать на закрытом заседании” 143.
Государственная Дума не получила ответов на эти и другие очевидные вопросы — ни на открытом, ни на закрытом заседании. Такова принципиальная позиция МО — не давать никакой информации. Как армия распоряжается информацией, легко видеть, например, из письма в Совет Безопасности РФ министра В.Данилова-Данильяна, отвечающего за экологическое благополучие страны:
Из экологических слез на армейском мундире (1994 г.):
“Минприроды России до сих пор не имеет официальных сведений по данному вопросу (речь идет о затоплениях химического оружия в Балтийском море после 1947 г.- Л.Ф.), несмотря на неоднократное обращение в Минобороны России о предоставлении имеющихся в его распоряжении сведений. Остался также без ответа запрос Минприроды России о предоставлении Минобороны России имеющихся сведений о затоплении химического оружия на морских акваториях других регионов”.
О сухопутных захоронениях и местах испытаний и многочисленных войсковых учений с применением химического оружия экологическое министерство даже не ставит вопроса — оно уже стоит перед глухой стеной, сооруженной армией в информационной области.
Из откровений генерала Ю.Тарасевича:
Вопрос: Химическое оружие — где и сколько произведено, где и сколько уничтожено, где и сколько хранится, где и сколько затоплено и закопано? Есть ли шанс, что такие данные появятся?
Ответ: Это вопрос очень серьезный. Если им заниматься, то это огромный труд. Нам надо поднимать архивную часть, это надо разбираться и истинно выяснять, ехать обследовать места. Сегодня МО не в состоянии выдать такие данные”143.
МО РФ было и остается не только мощным источником экологически опасных выбросов, затрагивающих интересы всего населения России. Оно является и распорядителем многочисленных участков российских земель, использовавшихся для подготовки к тотальной химической войне, а ныне нуждающихся в реабилитации перед их возвращением в народнохозяйственный оборот. Мощная армейская система еще не почувствовала новой, диктуемой временем задачи — необходимости всерьез проводить работы по реабилитации земель после устроенного ею химического пикника на обочине России.
Тем более армейская система не почувствовала над собой власти Закона РФ о государственной тайне, в части, касающейся запрета на сокрытие от общества экологической информации.
Исполнителем армейских требований по созданию средств химического нападения был МХП СССР. Его права и обязанности унаследовал Комитет РФ по химической и нефтехимической промышленности (Роскомхимнефтепром). Заводы этого министерства — владельцы промплощадок, загрязненных при производстве химического оружия, в том числе в странах ближнего зарубежья. Эти заводы ответственны и за загрязнение прилегающих к ним кварталов Чапаевска и Дзержинска, Волгограда и Новочебоксарска, за здоровье обитателей этих кварталов. Именно Роскомхимнефтепром даже в эпоху конверсии (и интенсивных поисков денег на ее осуществление315) не только не занимается технической подготовкой к обеззараживанию заводских промплощадок, но и не рассекречивает документы, касающиеся экологических и медицинских последствий производства химического оружия, даже документов 1939-1963 гг. Однако без обнародования этой информации невозможна даже постановка задачи по реабилитации земель и отдаче социального долга работникам заводов, пострадавшим в период производства химического оружия, а также всему населению.
Ответственность за благополучие людей и природы в связи с прошлой подготовкой к химической войне несут органы Минздравмедпрома (в том числе печально известное ведомство секретной медицины — бывшее Третье Главное управление при МЗ СССР) и Госсанэпиднадзора, а также Министерство охраны окружающей среды и природных ресурсов РФ (Минприроды России) и Федеральная служба по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды (Росгидромет). Им предстояло после 1987 г. перестроить сознание, целевые установки, в части касающейся вопросов подготовки к химической войне. Этого не произошло.
При выходе из химического противостояния вновь создаваемые органы, не связанные с закостеневшими традициями ВХК, могли бы практиковать новые подходы к работе с населением.
Таким органом, например, мог стать Комитет по конвенциальным проблемам химического и биологического оружия при Президенте РФ, о создании и содержании работы которого было объявлено Указами Президента РФ N 160 от 19 февраля 1992 г. и N 523 от 25 мая 1992 г. Основной задачей Комитета была определена координация деятельности органов государственного управления по выработке и осуществлению единой государственной политики России в обеспечении выполнения международных обязательств по двум видам оружия массового уничтожения — химического и биологического90.
Однако, среди многочисленных задач, относящихся к уничтожению химического оружия и носящих скорее международный характер, в положение о Комитете была записана лишь одна, являющаяся в том числе внутренней: Комитет «осуществляет анализ информации по обнаруживаемым местам захоронения старого химического оружия, определение степени и масштабов опасности этих мест, разработку мероприятий по ликвидации возможных очагов опасности«. Речь, таким образом, идет лишь о местах старых захоронений химического оружия, информацией о которых располагает лишь армия. Остальные места потенциальной опасности, часть из которых могла бы определяться невоенными структурами, остаются в стороне от задач Комитета и вообще какого-либо государственного органа России. В частности, в задачи Комитета не включены поиск и определение опасности мест прошлых производств, испытаний и хранения химического оружия, а также его затопления.
Положение вряд ли изменится после образования Указом Президента РФ от 24 марта 1995 г. за N 314 еще одного координирующего органа — Межведомственной комиссии по химическому разоружению. Новой комиссии вменено в обязанность совершенствование механизма координации деятельности органов исполнительной власти, а не обеспечение решения внутрироссийских национальных задач (главным образом экологических и медицинских), связанных с выходом из химического противостояния355.
Минприроды должно было выполнить экологическую экспертизу объектов по уничтожению химического оружия в Чапаевске и Чувашии, однако жители результатов экспертиз не получили32. Это же ведомство при организации в 1990 г. экспертизы одной из первых, еще не открытой для общества «Государственной программы уничтожения химического оружия», включило в состав «экспертов» почти исключительно представителей ВХК или же лиц, с ним тесно связанных94,139. Проект программы уничтожения химического оружия 1992 г.123 Минприроды перед передачей в Верховный Совет РФ завизировало без экспертизы356.
Показателем готовности ВХК к реальной защите экологических интересов населения, затронутых подготовкой к химической войне, является его способность решить проблему представления обществу информации о «прошлой деятельности».
В США армия получила от Конгресса такое задание на 1993 г., и к ноябрю того же года она представила доклад с подробным перечислением и описанием всех 215 мест на территории США, где в прошлые годы осуществлялись операции по производству, испытанию, хранению и уничтожению химического оружия357.
В России «заинтересованные» министерства и ведомства получили такое же задание раньше — несколькими поручениями правительства и поручением Президента РФ от 26 сентября 1992 г. N 1714141. Задание не выполнено до настоящего времени, а причина в четкой форме была изложена генералом С.Петровым на заседании МВК по экологической безопасности Совета Безопасности РФ 24 января 1995 г. На вопрос, когда же армия представит обществу информацию о местах прошлой деятельности, связанной с химическим оружием, генерал ответил тоже вопросом: «А зачем Вам это знать?» Не удивительно, что в последнее время Минприроды неоднократно декларировало свое незнание экологической обстановки на территориях прошлой деятельности по химическому оружию — производства, испытаний, хранения и уничтожения161,358.
В настоящее время цель армии достигнута — Указом Президента РФ от 24 марта 1995 г. вопрос о ее прошлой деятельности по химическому оружию уже не ставится. Теперь новые деньги можно потреблять, не отчитываясь за прошлое.
Таким образом, ВХК и обслуживающие его государственные службы так и не смогли найти в себе силы измениться, трансформироваться для эффективного решения новых проблем302. За исключением технической задачи прямого уничтожения химического оружия, государственные органы еще не способны понять необходимость решения иных задач. Они оказались не способными к психологической перестройке. Не удивительно, что власти упустили из поля зрения комплексную задачу преодоления опасных экологических и медицинских последствий подготовки к химической войне. Эта задача не стояла никогда и не стоит сейчас ни перед одним государственным органом России11,102,103,122.
| « Назад | Оглавление | Вперед » |