в). Эволюция законодательной власти
Инициативы Президента и главы Правительства в отношении старого химоружия родились не на пустом месте — были и внешние импульсы. Одним из их инициаторов был депутат Верховного Совета РФ В.Ф.Меньщиков.
Из воспоминаний депутата В.Ф.Меньщикова (1996 г.):
“В июле 1992 года Верховный Совет РФ, членом которого я являлся, принял постановление “Об обеспечении выполнения международных обязательств Российской Федерации в области химического, бактериологического (биологического) и токсинного оружия”... Приступив к внимательному изучению проблемы, я увидел, что планы уничтожения химического оружия уже есть, а данных о прошлом оружии просто нет. Тогда осенью того же года я от своего имени направил депутатское обращение на имя Президента России с предложением изучить последствия деятельности, связанной с производством и накоплением химического оружия, создать Государственную комиссию для полного изучения этих вопросов.
... я получил в декабре 1992 года ответ. Был он, правда, от председателя Комитета по конвенциальным проблемам Анатолия Кунцевича, однако вполне положительный: комитет поддержал мои предложения, и с сентября 1992 года по своей инициативе начал решение этой проблемы поэтапно”.
В.Ф.Меньщиков, “Химическое оружие и
проблемы его уничтожения”, № 6, осень-зима
1998-1999 гг., Москва ПИР-центр.
Еще острее проблема старого химоружия обнажилась после подписания 13 января 1993 года Конвенции, когда Россия начала готовиться к выполнению принятых на себя обязательств. Естественно, к ней обратили свой взор все высшие руководящие органы страны — парламент (Верховный Совет РСФСР, а затем Государственная Дума РФ) и, как уже упоминалось, СБ России.
Обращаясь к работе над проблемой старого химоружиязаконодательного органа страны, отметим, что уже в решении парламентских слушаний, которые провели через 6 дней после подписания Конвенции о химоружии Комитеты по промышленности и по экологии и рациональному использованию природных ресурсов Верховного Совета РФ, было зафиксировано два момента. Во-первых, правительству было поручено “представление в Верховный Совет Российской Федерации списка территорий и акваторий, где за последние 70 лет производилось захоронение и уничтожение химического оружия” (при этом парламентарии не стали обращать внимания на то, что подписанная в течение той недели Конвенция вывела из сферы международного обсуждения места захоронения химоружия до 1977 года и места его затопления до 1985 года — парламентарии тре6овали сведения не для ОЗХО в Гааге, а для себя, высшего законодательного органа РФ). Во-вторых, себе парламентарии оставили задачу “Разработать федеральную целевую программу по ликвидации последствий производства химического оружия в Российской Федерации” (имелись в виду последствия “ранее производившихся захоронений, испытаний, производства и уничтожения химического оружия”).
В ответ на это обращение парламента армия вновь не сделала ничего. Министерство обороны на поручение насчет “списка территорий и акваторий”, которое было дано ему 18 марта 1993 года правительственным поручением ГХ-П7-09534, никак не отреагировало. А свою задачу насчет “федеральной целевой программы по ликвидации последствий” Верховный Совет выполнить не успел, поскольку на рубеже 1993-1994 годов вместо него начал работать уже иной орган — Государственная Дума России.
Впрочем участники парламентских слушаний по химоружию, состоявшихся 24 марта 1994 года в Государственной Думе РФ, поняли свою задачу должным образом. Во всяком случае в их решении был записан и пункт, касающийся прошлой деятельности с химоружием: “Пока остается не до конца ясным, какая часть химического оружия бывшего Советского Союза и где конкретно была ранее уничтожена, захоронена или затоплена. Данные об этом необходимы как для обеспечения безопасности населения, так и для оценки затрат России по их обезвреживанию и уничтожению, как этого требует Конвенция 1993 года о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении”.
И это решение Государственной Думы Минобороны России “не заметило”.
Попутно отметим, что парламентарии видели проблему, которая была обозначена в п.8 решения СБ РФ от 24 января 1995 года насчет учета в законодательных актах последствий прошлых работ с химоружием. Во всяком случае в решении Комитета по экологии Государственной Думы, которым подводился итог парламентских слушаний “Об экологической безопасности уничтожения химического оружия”, состоявшихся 21 мая 1996 года, было зафиксировано такое поручение в адрес Правительства: “Ускорить представление в Государственную Думу пакета законопроектов по всему комплексу вопросов социальной защиты населения в процессе прошлых работ по производству, испытаниям, хранению, захоронению и уничтожению химического оружия и будущих работ по уничтожению запасов химического оружия”.
Правительство не отреагировало на это поручение законодателей — армия не предоставила в его распоряжение необходимых исходных данных о местах “прошлых работ” с химоружием. А сама эта тема с тех пор стала менее близка прагматичным парламентариям. Во всяком случае все, кому нужно, заметили новое направление ветра. Так что 28 июня 2001 года, через 6 лет после решения СБ РФ от 24 января 1995 года, которое по-государственному ставило вопросы экологических аспектов старого химоружия, заместитель председателя Комитета по обороне Государственной Думы России генерал Н.М.Безбородов написал в адрес автора настоящей книги по-солдатски просто: “Российская Федерация старого химического оружия не имела”.
Вот так обходятся с российским обществом безответственные генералы — у Бельгии и Франции, Германии и Панамы, Китая и Японии старое и/или оставленное химоружие есть. А у России его будто бы нет и даже, как полагает не совсем ответственный генерал и депутат Государственной Думы от Курганской области, будто бы и вовсе не было.
| « Назад | Оглавление | Вперед » |