в). Как это было в СССР
“Как провожали пароходы”? Совсем не так, как у людей.
Наш рассказ будет неполным, если мы не разберем методы расставания с той частью химоружия, которое перестало быть нужным армии и которое было якобы “уничтожено” в предвоенные годы. А равно и практику его хранения.
“Экологическим стандартом” Рабоче-крестьянской Красной Армии (РККА) практически в течение всех лет между мировыми войнами был самый неэкологичный подход из всех мыслимых — метод закапывания испорченного или же ненужного химоружия. Осуществлялась эта варварская практика на военно-химических, артиллерийских и иных полигонах и складах, в военных лагерях и во множестве других мест. А распространялась она как на химические боеприпасы, так и на сами ОВ.
“Стандарт” этот утвердился в Красной Армии очень давно, задолго до того, как “химическую погоду” в ней стали определять бывший луганский слесарь К.Е.Ворошилов в качестве наркома обороны и бывший “дипломированный” химик и бывший эсер Я.М.Фишман на посту начальника военно-химического управления (ВОХИМУ). И даже до того, как было принято решение о приемлемости химоружия в качестве средства вооруженной борьбы.
Дело в том, что “Инструкция для хранения баллонов с удушливыми газами в мирное и в военное время” появилась еще в июле 1919 года, то есть за месяц до постановления Реввоенсовета республики о целесообразности использования химоружия в качестве боевого средства РККА. Именно в ней указывалось, что “баллоны с фосгеном или другими смесями газов, давшие течь, при невозможности наложения свинцового пластырязакапываются в землю…”. Единственное, что было неясно из той инструкции, так это где именно должны были закапываться “потекшие” баллоны с ОВ, поскольку двумя параграфами выше утверждалось, что неисправные баллоны “должны быть удаляемы из помещения склада”.
Для химических снарядов действовал аналогичный “стандарт”. Так, например, в отношении снарядов, снаряженных синильной кислотой, еще в дореволюционной инструкции содержалось недвусмысленное предписание: “…снаряды, оказавшиеся негерметичными, подлежат уничтожению взрывом или закапыванием на 1,5 аршина глубины”.
из старых документов (1920-1929 гг.):
“Начальнику Торопецкого отдела...
склада огнестрельных припасов
По осмотре Комиссией под моим председательством вверенного Вам отдела предписываю принять к исполнению нижеследующее указание:
...4) принять меры к немедленной рассортировке огнеприпасов и особенно в завозном сарае № 2 и уничтожить находящиеся в этом сарае: а) химические снаряды, дающие утечку, закопав их для этого в землю на глубину не менее 1 1/2 аршин, б) всю россыпь капсюлей и трубок подорвать...
Начальник ГАУ А.Зотов, 10 марта 1920 года”
“По поводу химических снарядов с неподдающимися вывертыванию взрывателямив Шуйском артскладе, 15 апреля 1924 года.
...В Шуйском отделе... хранятся химические снаряды и патроны с невыворачивающимися взрывателями в общем количестве 857 штук...
Кроме невозможности вывернуть взрыватели у склада существует предположение, основанное на ранее имевших место случаях, что снаряды дали в головной части течь и вытекающая жидкость лишь удерживается сильно заржавевшими в резьбе... взрывателями.
До сего времени негодные (текущие) химические снаряды зарывались в землю, но количество их не превышало 10-15 штук за полугодие. Поступить таким образом с тем большим количеством снарядов, какое имеется в данном случае, ОКАРТУ считает невозможным из опасений отравить местность, окружающую зарытые в землю химснаряды.
На основании сего испрашиваются соответствующие разъяснения и указания”.
“АКТ, 21 декабря 1928 года, г.Рыбинск.
Мы, нижеподписавшиеся военнослужащие 1-го отдела военного склада № 34 старший пиротехник т.Суслов, младший пиротехник т.Степанов и надзиратель т.Трушин составили настоящий акт в том, что 21-го сего декабря периодически при осмотре 76 мм химснарядов марки Х3-17 г. обнаружены три (3) снаряда означенной марки с течью - два через запальный стакан и один через дно (под обтирирующей пластинкой). Протекающие снаряды закопаны в землю... Все изложенное свидетельствуем своими подписями”.
“АКТ, 5 октября 1929 года, г.Карачев.
Мы, нижеподписавшиеся комиссия в составе... составила настоящий акт по результатам осмотра химснарядов, хранящихся при вышеуказанном складе № 28и установила следующее...
Все снаряды размещены... в 5 хранилищах, ни одно из которых не удовлетворяет целиком правилам на хранение химснарядов: отсутствие вентиляционных приспособлений, соответствующих окон, дверей... Кроме того, хранилища за №№ 59 и 62, в которых размещены 76 мм снаряды,.. расположены в низовьях протекающей здесь же реки, которая во время половодья затопляет эти хранилища и, несмотря на принимаемые меры, частично заливает снаряды, что приводит к неоправданной затрате средств для приведения снарядов в исправный вид... Хранилища № 60 и 61 с 76 мм и 152 мм снарядами снаряжения 16-17 г., находившиеся ранее в тех же условиях, как и № 59 и 62, в настоящее время перенесены в другое место...
Количество потекших отравляющим веществом снарядов, которые до настоящего временине разряжались и закопаны в землю, указано в таблице...
Складу необходимо озаботиться о приобретении всех средств по производству разрядки химснарядов всех категорий (ключей, тисков, спецодежды и пр.), что необходимо для разрадки потекших ОВ снарядов...”
Впрочем, в зависимости от эпохи можно обнаружить какие-то различия в деталях исполнения. Скажем, в документе Артиллерийского комитета РККА, датированном 22 сентября 1923 года и относящемся уже к эпохе начала упорядочения артиллерийского дела после гражданской войны, можно прочитать следующую запись: “Неисправные снаряды… уничтожаются подрывом. В случае обнаружения снарядов… с протекающей жидкостью или издающих запах горького миндаля (или горчицы) с такими снарядами следует обращаться крайне осторожно: работу вести с надетыми противогазами… Снаряды, обладающие указанными дефектами, после рассоединения их с гильзами подлежат уничтожению путем закапывания их в землю на глубину в два аршина… В одну яму зарывать не более 5 штук снарядов”. Эта запись вовсе не была личной инициативой мелких артиллерийских клерков — на подлиннике инструкции имеется и руководящая надпись, которая принадлежала перу генерал-лейтенанта царской армии, а на тот момент начальника артиллерии Красной Армии Ю.М.Шейдемана: “Очень интересный опыт, прошу о ходе этих работ докладывать по мере поступления сведений”.
А в 1927 году, когда уже ожидались социалистические преобразования, “Инструкцией по хранению химических снарядов на складах военного ведомства”, изданной ВОХИМУ и утвержденной в прошлом революционным матросом, а на момент утверждения начальником снабжения РККА П.Е.Дыбенко, был зафиксирован более экономичный подход к судьбе многочисленных потекших химических снарядов любой из семи выделявшихся тогда категорий: “снаряды, которые не удалось разобрать,.. уничтожаются путем их подрыва”. Только снаряды 6-й категории (содержимое — иприт), перед подрывом все равно “закапываются в землю на глубину около 1 метра так, чтобы при взрыве не образовывалась воронка”. Причина была более чем прозаической — бедность на снарядную сталь. Осколки от любых подорванных снарядов тогда в обязательном порядке собирались, дегазировались и переправлялись на “оборонные заводы”.
Впрочем, продолжались эти мучения со сбором осколков недолго. Уже в 1933 году, в связи с досрочным окончанием первой сталинской пятилетки в изданной ВОХИМУ “Временной инструкции по мерам безопасности при работах с боевыми химическими веществами (БХВ) и материальной частью военно-химического вооружения” содержалась недвусмысленная запись: “…если же по каким-либо причинам разрядку и переливание произвести невозможно, тара или оболочки с ОВ после предварительной поверхностной дегазации отвозятся в заранее отведенное место, где и закапываются в землюна глубину не менее полутора метров…”. И это “экологическое указание”, отличавшееся от прежних только лишь заменой 1,5 вершков на 1,5 метра, выполнялось истово, поскольку было доведено до каждого. Здесь процитирован текст из экземпляра № 2951, случайно сохранившегося в архиве военных летчиков, — “законопослушные” военные химики такого рода документы до сих пор держат в спецхране.
Дальше — больше. Обратимся для примера к “Инструкции по перевозке и хранению авиационных химических бомб, снаряженных БХВ”, которую в мае 1934 года утвердили двое руководителей — начальник Главного артиллерийского управления РККА Ефимов и начальник ВОХИМУ Фишман. “При обнаружении дающих утечку авиахимбомб производится их разрядка или уничтожение путем расстреливания или подрыва. После этого корпусзакапывается в землю на 1,5 метра… Место… должно быть выбрано не ближе 1,5 км от населенных пунктов и с подветренной стороны от последних”. Тут заблуждаться не приходится — из расстрелянной авиахимбомбы с загустевшим ипритом много не вытечет, так что закопанные корпуса ипритных бомб остаются опасными поныне. Та инструкция 1934 года интересна своей проработанностью деталей. Например, при любого рода перевозках, в том числе гужевых, “в случае обнаружения течи ОВ… дающая утечку бомба извлекается и уничтожается путемзакапывания ее не менее чем на 1,5 метра в землю”. Но это не везде — при железнодорожных перевозках “дающая утечку бомба извлекается и зарывается в землю в месте по указанию железнодорожной администрации, о чем составляется соответствующий акт”. Необходимости в согласовании избежать было невозможно даже тогда — землей в пределах 50-метровой зоны от железнодорожного полотна всегда распоряжалась администрация железных дорог. А еще в пути могли случиться всякие непредвиденные события, и они тоже не были забыты — “при авариях при передвижениях (поломка, опрокидывание подвод и машин, крушение поезда)… все давшие течь авиахимбомбы уничтожаются закапыванием, целые дегазируются и укладываются на другую подводу, машину или вагон”.
В отношении артиллерийских химических боеприпасов действовали сходные инструкции, да и по другим типам емкостей с ОВ тексты также были аналогичными. Причем речь шла о любых емкостях с ОВ — не только о химических боеприпасах, но и о бочках с ипритом и мышьякосодержащим люизитом, шашках и иных боеприпасах с мышьяксодержащим адамситом, а также баллонах с нестойкими ОВ (синильной кислотой и фосгеном). Для примера укажем на инструкцию по обращению с курящейся ядовито-дымной авиабомбой КРАБ-ЯД, которую испытали в 1933 года на полигоне в Шиханах (Саратовская область). Так вот, уже в 1934 году разработчики подготовили “Описание и временную инструкцию по обращению” с ней, и этот документ они не давали никому на утверждение, а просто направили в войска для исполнения. В том описании было зафиксировано следующее правило: бомбы с адамситом, у которых обнаруживались поврежденные корпуса, “немедленно удаляются из бомбохранилища изакапываются на глубину порядка не менее 1,5 метров”.
В более поздние годы “уничтожение” ненужного химоружия с использованием закапывания и других столь же неэкологичных методов узаконивалось в основном двумя лицами — документы готовились начальниками пониже рангом (начальником ХИМУ Я.М.Фишманом и многими другими) и канонизировались наркомом обороны К.Е.Ворошиловым.
Наконец, нельзя не упомянуть положение о военно-химическом полигоне в Кузьминках (Москва), утвержденное 24 сентября 1921 года. Этим документом предусматривалось такая задача полигона как “утилизация” отходов производств химоружия (а таких заводов в Москве было до войны не один, а целых 4).
Можно удивляться, но осенью 1937 года, параллельно с пиком Большого Террора, в высших и чрезвычайно узких военных и военно-химических кругах СССР разразился большой скандал. Тогда в планировавшуюся Большую Москву — столицу первого в мире государства рабочих и крестьян — не удавалось без явных неприятностей для высших военачальников включить военно-химический полигон (Кузьминки), поскольку вся его территория была начинена, как “вдруг” оказалось, тысячами емкостей с ОВ.
И вот тогда возникли два по нынешним временам любопытных приказа наркома обороны маршала Советского Союза К.Е.Ворошилова.
Первый приказ появился 24 января 1938 года, сразу после окончания осенней стадии вынужденных раскопок на полигоне в Кузьминках. В этом приказе “ни о чем не догадывавшийся” нарком К.Е.Ворошилов грозно указывал нерадивым помощникам, что на протяжении ряда лет на химическом полигоне в Кузьминках ОВ под видом уничтожения на самом деле просто закапывались в землю в различных емкостях — бочках, бутылях, снарядах, минах, баллонах, гранатах, бомбах и пр. В результате, по мнению наркома, вся обширная территория полигона оказалась зараженной и весьма опасной для людей.
На этом маршал не остановился, а заглянул в корень. Он указал, что, оказывается, во всех наставлениях, инструкциях и учебных пособиях, которые были изданы Генеральным штабом РККА и ХИМУ, разрешалось уничтожение ОВ закапыванием их в землю, чем фактически узаконивалась возможность повсеместного заражения территории в местах расположения войск. И не только.
Ясно, что после такой серьезной констатации нарком К.Е.Ворошилов не мог не запретить закапывание химического оружия в качестве метода его уничтожения. Более того, он распорядился сделать по существу невозможное — проверить в частях Красной Армии (к сожалению, не названных) фактическую практику уничтожения ненужного и испорченного химоружия.
Если бы приказ был выполнен всерьез, а места захоронений химоружия точно обозначены, предпринятая проверка должна была закончиться очисткой множества мест СССР, зараженных химоружием — военных полигонов разного профиля, военных лагерей, стрельбищ, а также химических, артиллерийских и авиационных складов и опытных центров. Однако и “проверка”, и тем более “очистка” никогда не были основным занятием нашей армии, поэтому очистные работы в тех нескольких точках, где они на самом деле проводились, затянулись до конца 1939 года.
В остальном же, если учесть сознательную неопределенность инструкций наркома и неистребимую страсть наших военных к неправде, мероприятия по выполнению приказа в принципе не могли быть ни серьезно организованными, ни тем более сплошными. Да и вряд ли кого-то всерьез интересовали результаты “проверки”. Во многих случаях приказ наркома К.Е.Ворошилова просто не был передан в те бесчисленные воинские части и разного рода склады и полигоны, которые должны были его исполнять. Причем делалось это сознательно: работники военно-химической системы “врага народа Фишмана” не могли истово разыскивать закопанное химоружие, если будущие неблагоприятные результаты могли стать обвинением против них самих.
Возвращаясь к наркому обороны К.Е.Ворошилову, отдадим должное его стихийной экологической активности, явленной на переломе 1937-1938 годов. Он не ограничился разговорами о прошлых захоронениях, а тем же приказом от 24 января 1938 года ввел в действие временную инструкцию по уничтожению ОВ, подготовленную наследниками арестованного “врага народа Фишмана”.
Та инструкция по существу стала первым документом, который хоть как-то регламентировал опасные работы по ликвидации химоружия, ранее (до 1937 года включительно) проводившиеся по существу без правил. Однако и этот документ не обошелся без ошибок и его вскоре пришлось заменять на другой.
Очередной приказ наркома обороны СССР от 10 августа 1938 года ввел более постоянную “Инструкцию по уничтожению ОВ”. Весь “порядок” сводился, однако, к тому, что стойкие ОВ (иприт, люизит и их смеси), ядовито-дымные шашки, а также химические отбросы и остатки ОВ (это словосочетание применялось для обозначения отходов выпуска ОВ, в первую очередь отходов московских заводов химоружия) подлежали сжиганию в костре. Места сжигания были известны и до того — химические полигоны и выделенные площадки, которые должны были находиться от человеческого жилья не ближе, чем в 3 км.
Инструкцией 1938 года был, наконец, введен запрет на закапывание ОВ и вообще химоружия в землю (“Зарывание в землю ОВ в каком бы то ни было виде категорически запрещается”), которое было нормой в 1919-1937 годах. Впрочем, этот пункт инструкции не выполнялся никогда, и закапывание ОВ, равно как химбоеприпасов, продолжалось все последующие десятилетия, в том числе и в рамках официальных распоряжений.
Что до формальной отмены приказа наркома К.Е.Ворошилова 1938 года, которым вводилась инструкция, запрещавшая закапывание химоружия, это событие состоялось в 1957 году трудами еще не снятого с поста министра обороны СССР маршала Г.К.Жукова. Тогда Советская Армия начала готовиться к освобождению складов химоружия от ненужных уже ОВ первого поколения в ожидании поступлений химоружия второго поколения. А сжечь десятки тысяч тонн ОВ вряд ли было возможно — пришлось закапывать и затапливать.
Подводя итог, подчеркнем, что, начиная с 1919 года, закапывание любых емкостей с ОВ и вообще закапывание химического оружия было одним из основных официально утвержденных методов избавления от ненужного имущества Красной Армии.
Что касается учета химоружия, то нельзя не признать, что сам перечень складов его хранения дает лишь приблизительное представление о том, сколь широко ОВ растаскивались по стране. Между тем многие годы в Красной Армии просто не существовало сплошного учета химоружия. Важность проблемы учета была понята наркоматом обороны много позже того, как с ним начали работать и как оно бесконтрольно разошлось по стране. Лишь 31 мая 1934 года появился первый нормативный документ на эту тему — приказ наркома НКВМ СССР и председателя РВС СССР К.Е.Ворошилова № 066 “Об учете военно-химического имущества, отпускаемого на учебную работу”. В приказе было констатировано: “Точный учет расхода боевого и военно-химического имущества, отпускаемого на учебную практику и научно-исследовательские работы, не установлен и данных о фактическом их расходе не имеется”. Тем же приказом был впервые установлен “порядок отпуска, расхода и учета боевого учебного и военно-химического имущества на учебную практику войск”.
К сожалению, порядка в сохранении ОВ и вообще химоружия после того приказа 1934 года не прибавилось. Во всяком случае в 1935 году появились два новых приказа.
В приказе № 051 от 2 апреля 1935 года нарком К.Е.Ворошилов велел “Командующим войсками округов, армий, групп и флотов организовать во всех частях, полигонах, складах, институтах и учреждениях РККА поверку фактического наличия, состояния и хранения боевых химических веществ”. Было определено, что передача БХВ из армии в гражданские учреждения будет происходить только с его личного разрешения. Не забыл нарком и о несбыточном — чтобы ему представили “доклад о фактическом расходе и наличии всех боевых химических веществ, отпущенных из складов РККА в гражданские НИИ, учебные заведения и учреждения, начиная с 1932 года”. К сожалению, с этим он припозднился. В отсутствие контроля восстановить прошлое было уже невозможно — нельзя пересчитать расход ОВ за 1932-1933 годы, если до 1934 года расход вообще не фиксировался. В подтверждение этой очевидной мысли сошлемся на простейший пример — распоряжение командующего МВО маршала С.М.Буденного, который в 1937 году после проверки гражданских ячеек Осоавиахима распорядился, чтобы “в случае наличия боевых ОВ и сильно действующих ядов таковые для хранения направлять через начальника химических войск округа на окружной химический склад № 405 (ст. Ильино)”.
Ну а в следующем приказе наркома К.Е.Ворошилова того же 1935 года за № 0241 отмечалась неудовлетворительность самой постановки хранения и качества учета химоружия.
Из старых документов:
“Приказываю:
... для поверки фактического наличия, состояния хранения БХВ по состоянию на 1 мая с.г. во всех отдельных частях, полигонах, складах, институтах и учреждениях округа командирам этих частей назначить комиссии под своим личным председательством...
Командующий войсками
Ленинградского военного округа Белов,
27 апреля 1935 года”
“Приказываю:
В период с 15 марта по 15 апреля 1936 года произвести осмотр, качественное определение и переучет всех видов химического имущества и вооружения...
Заместитель командующего войсками
Забайкальского военного округа,
26 января 1936 года”
“...5. По химическому имуществу.
Командование войсковых частей не уделяет должного внимания содержанию химимущества в состоянии готовности. Склады с химимуществом стеллажами не оборудованы и номенклатурные карточки на химимущество в складах отсутствуют в войсковых частях №№ ...
Плохо поставлено дело с учетом ОВ, отпускаемого на учебную практику. Кроме того, химснаряды, баллоны с ОВ, тара ОВ как правило не опломбируются и не охраняются в войсковых частях №№...
Командующий войсками Белорусского военного округа,
10 мая 1939 года”
К сожалению, приказы приказами, а непорядки в сохранении химоружия стали явлением постоянным. Тому имеется немало свидетельств. Если иприт хоть чуть-чуть считался опасным ОВ, к хлорпикрину в войсках относились много спокойней. И жизнь мстила за это жестоко. Приведем пару примеров 1937 года.
В Харьковском военном округе 96-я дивизия получила с продсклада № 229 того же округа бочку с так называемым компаунд-жиром — маргариновым изделием, которым красноармейцев кормили вместо животного масла. Когда ее вскрыли, то оказалось, что “содержимое этой бочки заражено хлорпикрином”. При расследовании было выяснено, что на том складе “в октябре 1936 года… была брошена во дворе одна бочка с хлорпикрином, которая пролежала безо всякого надзора до конца февраля 1937 года”. Так что органам НКВД было нетрудно сложить два и два. А результаты этих простейших арифметических действий тут же перекочевали в широко распространенный по армии разгромный приказ, который подписал заместитель наркома обороны маршал А.И.Егоров. Кстати, тем приказом был установлен новый порядок работы в армии — “на всех продовольственных складах НКО ввести обязательную сплошную проверку качества поступающего продфуража”. Впрочем, эта красивая идея была обесценена в момент выдвижения, поскольку метод проверки не мог быть инструментальный, а только лишь органолептический, то есть на нюх и на вкус.
Не удивительно и появление другой директивы маршала А.И.Егорова от 13 декабря 1937 года в связи с на редкость экзотическим событием: “Обнаружен факт хранения и выдачи частям ОВ в негодных корпусах огнетушителей. Полученный воинской частью хлорпикрин заприходован не был и из хранилища ОВ был взят и перенесен в другое помещение как пенный огнетушитель. В случае пожара это могло привести к тяжелым последствиям. Такое преступное отношение к ОВ является недопустимой халатностью в его учете и хранению. Приказываю немедленно проверить и установить жесткий порядок…, категорически воспретить частям использование огнетушителей не по назначению”. Приказ тот маршал издал не напрасно — перед самым Новым годом огнетушитель с хлорпикрином был обнаружен, например, в Уральском военном округе в ветеринарном лазарете 126-го артполка.
Столь же закономерные события произошли в 1939 году в Забайкальском военном округе (ЗабВО) во время стрельб в условиях дымовой завесы будто бы нейтрального дыма в одной из воинских частей. Тогда пострадало 665 человек, причем из совсем другой части, и не от нейтрального дыма, а от адамсита. Разбор события показал, что адамситовые шашки ЯМ-21 не только хранились вместе с обычными дымовыми, но и утратили свою маркировку. Таким образом, то массовое отравление было по существу запрограммировано безалаберностью.
Путаница с дымовыми шашками была в те времена нормой, и беду эту в каждом регионе преодолeвали по-своему. Во всяком случае не удивительно, что начальник штаба II ОКА еще в мае 1939 года обратился к войскам с таким распоряжением: “Ввиду того, что среди шашек нейтрального дыма имелись случаи обнаружения шашек ядовитого дыма, командующий армией приказал: командирам всех воинских частей, имеющих на хранением в НЗ или для учебной практики, проверишь, нет ли среди шашек нейтрального дыма ядовито-дымных шашек”. Сакраментальные “случаи обнаружения” заключались в том, еще весной со склада № 626 (Бердск, район Новосибирска) были выданы в войска шашки нейтрального дыма, которые на поверку оказались адамситовыми. Разбор этого события показал, что у ЯД-шашек с адамситом, которые поступили на склад в 1937/1938 годах, “наружная окраска коробок была стандартная”, то есть как и у шашек нейтрального дыма.
Продолжать примеры вряд ли имеет смысл — все они будут нести одни и те же признаки общей системы, которая так и не изменились с 1934-1935 годов, с начала ужесточения учета. Закончим эту часть раздела лишь одним документом — приказом, которым руководитель ОКДВА завершил проверку артскладов армии.
Из старого документа:
“9 мая 1938 года № 00109 Хабаровск
В марте с.г. группой контроля при Военном Совете ОКДВА произведено обследование военскладов №№ 23, 32, 73, 85, 98, 135 и 155 в разрезе выполнения приказов по ОКДВА №№ 00244-1937 года и директивы АУ РККА за № 317200-1937 года, а также указаний комиссий, работавших на основе моего приказа за № 00308-1937 года.
Обследование установило ряд фактов, вскрывающих неудовлетворительное состояние ряда звеньев складской службы.
Хранение
а) большое количество боеприпасов хранятся на открытом воздухе, ничем не покрыты (склад № 23 - 101 вагон, склад № 73 - 35 вагонов...)...
Нижние ящики оказались вдавлены в землю, под них подтекла вода (склады №№ 23, 135 и 315). Штабеля боеприпасов вне хранилищ своевременно от снега не очищались (склады №№ 23 и 315).
Особенно плохо хранятся авиабомбы на складах № 47 и 135.
в) водосточные канавы вокруг хранилищ своевременно не прочищаются от мусора, в результате чего вода размывает дороги и попадает в хранилища (склад № 73).
г) в хранилищах отсутствуют табельные ярлыки, что не позволяет быстро и безошибочно находить нужное имущество (склады №№ 23, 32, 73, 135 и 98).
д) обращение с химическими боеприпасами халатно-преступное: спецодежда для работ с последними в порядок не приведена (склад № 23), химснаряды СОВ берутся голыми руками (склад № 73).
ж) хранение запрещенных боеприпасов организовано плохо (склады №№ 23, 32, 73 и особенно 98).
Комплектность
До сих пор продолжают оставаться неустраненными факты некомплектной укладки боеприпасов в хранилищах (склады №№ 23, 32 и 73).
Качественное состояние
а) большое количество боеприпасов продолжает оставаться не рассортированными по категориям и партиям, что не позволяет судить об их качественном состоянии (склады №№ 23, 32, 73 и 85).
Учет
Учет... в складах №№ 23 и 98 оказался совершенно разваленным...
Зам. Командующего войсками ОКДВА комбриг Романовский”
В войну Красная Армия вступила с очень большими запасами химоружия, которое хранилось не только на центральных и окружных, но и в войсковых складах. Последние хранили особенно много, хотя по емкости и оборудованию были, как правило, неудовлетворительными. Вторая мировая война и срочные перемещения изменили всю картину размещения складов химоружия. В горячке тех дней рациональность, не говоря уж о безопасности, не была сильной стороной при выборе мест хранения.
Резюмируя сказанное, еще раз подчеркнем, что в целом склады хранения химоружия Советского Союза, существовавшие в XX веке, известны еще очень плохо. Разведывательная информация, появившаяся в ходе второй мировой войны на Западе, была в значительной степени ошибочной, и она в ничтожной степени позволяет судить о предвоенных складах и базах химоружия.
Так что нам, жителям XXI века, предстоит увлекательное занятие его искать. И не только в целях выполнения Конвенции о химоружии, но и в порядке обыкновенного инстинкта самосохранения.
| « Назад | Оглавление | Вперед » |