САРАТОВСКАЯ ОБЛАСТЬ
Места работ с химоружием:
Балашов. Артиллерийский полигон.
Горный. Склад химического оружия. Хранение химического оружия. Опытное хранение химического оружия. Уничтожение химического оружия.
Елховка. 3-й Татищевский военный лагерь.
Разбойщина. 2-й Татищевский военный лагерь.
Саратов. Завод синтетического спирта. Мощности по производству химоружия.
Саратов. Военно-химическое училище.
Район Саратова. Саратовский артиллерийский полигон. Военный лагерь артиллерийских частей.
Татищево. 1-й Татищевский военный лагерь.
Шиханы. Склад химического оружия № 303. Хранение химического оружия. Опытное хранение химического оружия.
Шиханы. Центральный военно-химический полигон (ЦВХП). Разливка ОВ по боеприпасам. Уничтожение химоружия. Захоронение химоружия. Захоронение отходов производств химического оружия.
Шиханы. Военный институт химического оружия 33 ЦНИИИ. Работы с химическим оружием. Испытания химического оружия.
Шиханы. Гражданский институт химического оружия ГИТОС. Разработка химического оружия. Производство химического оружия.
Энгельс. Энгельский военный лагерь.
Как и в Нижегородской области, в Саратовской области, которая всегда и безуспешно претендовала на роль столичной, было множество мест масштабных работ с химоружием и немало событий, последствия которых важны для точного понимания современной экологической ситуации.
Военно-химический полигон в районе поселка Шиханыочень активно использовался все годы его существования для химических испытаний, включая артиллерийские и авиационные. Так что загрязнения его территории ипритом, люизитом и другими СОВ настолько велики, что самые смелые экологические оценки могут оказаться сильно заниженными. Приведем лишь один пример испытаний предвоенных лет с применением СОВ и мышьякосодержащих ОВ.
В 1932 году только за сезон с мая по октябрь 1932 года было выполнено 90 самолето-вылетов с использованием ВАПов (в том числе 19 — с выливанием СОВ) и сброшено 111 химических бомб. Лаборатория заражения провела за это время 26 экспериментов с БХМ, 23 опыта по заражению земли с использованием НПЗ-3 и 14 — по подрыву химических фугасов. Лаборатория вооружения за этот период израсходовала 1083 химических артснаряда калибра 76 мм, 148 снарядов калибра 107 мм, 277 снарядов калибра 122 мм и 96 снарядов калибра 152 мм.
И так до самой войны.
При знакомстве с документами поражает разноплановость событий, которая свидетельствует об отсутствии какой-либо системности в обеспечении безопасности работ и о неизбежности поражений персонала. В качестве одного из примеров приведем большие авиахимические испытания, состоявшиеся в сентябре 1930 года с применением СОВ. В те дни санитарная служба выявила многочисленные недостатки в организации испытаний, что сопровождалось поражениями летного состава. И они иллюстрировали общую организацию работ с химоружием. Заливка иприта из бочек в ВАПы производилась ведрами. ВАПы с ипритом с наливочной станции доставлялись к самолетам и укреплялись на них вручную. При взлете самолетов было возможно самовскрытие ВАПов (в случае невскрытия ВАПов над целью велика вероятность их вскрытия при посадке на аэродроме). При выливании иприта из ВАПов летчики не имели защитной одежды (она настолько стесняла их действия, что резко возрастала вероятность аварий), а самолеты забрызгивались ОВ. Остаточный иприт выливался из ВАПов при посадке, и самолеты приземлялись вместо основной полосы аэродрома на специальную площадку. Ее “специальность” была в том, что остатки ОВ и все химические отходы, связанные с дегазационными работами, и поныне покоятся в земле этой не обозначенной ни на одной карте площадке. И она была не одна.
“Недостатки” аппаратуры выливания ОВ с самолетов изжить не удалось, так что поражения персонала и загрязнения территории были неизбежны все предвоенные годы. В частности, оставалась актуальной опасность внезапного вскрытия ВАПов. 4 августа 1931 года нескольких человек на полигоне получили поражение только потому, что на пролетавшем над ними самолете случайно вскрылся ВАП с ипритом. В медицинском описании этой трагедии фигурирует красноармеец М., пробывший не более 3 минут в зоне мелких капель иприта. Он получил поражение кожи лица и шеи, а также глаз. Боец был госпитализирован.
Поражения при работах с ОВ на полигоне были столь частыми, что мало кого удивляли. И они давали обширный материал для токсикологов. Например, в отчете 1937 года, утверждалось, что “санитарное обеспечение опытовой работы в общем следует считать удовлетворительным”. В обоснование этого заявления упоминалось, что если в 1935 году было 66 случаев поражения персонала от ОВ, то в 1936 году оно снизилось до всего лишь 45.
На самом деле вопросы безопасности работ с химоружием в предвоенные годы не были решены. И число поражений не снижалось, потому что поражения были связаны с системой безопасности, которую трудно назвать совершенной. Для примера приведем письмо начальника штаба ВВС РККА от 10 января 1938 года командующим ВВС округов с разбором итогов спецсборов по тренировке авиационных бригад работе с боевыми ОВ (они происходили в Шиханах в 1937 году). Общие недостатки были таковы: химоружие давало отказы (невскрытие ВАПов), была низка техника безопасности (много пораженных). Штурмовые авиабригады, тренировавшиеся на полигоне, имели особенно большое число пострадавших: 6 человек в 81-й авиабригаде и 16 человек в 100-й авиабригаде.
Что до отравлений персонала самого полигона, то их было столь много, что они регулярно попадали в приказы по полигону. В одном из приказов за 1936 год говорится, что 1 апреля 1936 года “препаратор 8 лаборатории т.Мокшин получил поражение руки, что на месяц вывело его из строя”: лаборант провел без перчаток анатомическое вскрытие собаки, которая не была продегазирована от ОВ (“с сильным запахом”), о чем исполнителя не известили. Обычное событие рассматривалось в приказе от 23 ноября 1937 года. Расследование отравления 7 работников в процессе испытаний химоружия показало, что при работах не выполнялись элементарные правила — работа без противогазов, работа в зараженной защитной одежде, отдых возле зараженных участков и т.д. Через три дня, 26 ноября 1937 года, новый приказ разбирал очередные события — о случае в лаборатории, в результате которого разлившимся ипритом “залило лицо лаборанта” и помещение лаборатории.
На полигоне случались и не прогнозировавшиеся события. В качестве примера обратимся к проведенному 21 февраля 1938 года опытному учению “Применение ОВ авиацией в зимних условиях”. Выяснилось, например, что полеты при минус 20° и более низких температурах в противогазах тех лет невозможны из-за обледенения очков. Кстати, заполнение СОВ в большинство ВАПов было выполнено в лаборатории полигона вручную (с использованием ведра и лейки, бочки с ипритом разогревались в ванне). В тот день случилось и неожиданное событие, о котором в отчете сказано скупо: “Опыт выливания звеном около 3 тонн дифосгена зимой дал возможность получить весьма ценные материалы о способности газовой волны распространяться по ветру. Поскольку этот вопрос не стоял в центре внимания руководства и не было даже предположений о возможности проникновения волны ОВ на большие расстояния, для участников учений и руководства было неожиданностью, когда волна паров дифосгена с места выливания, удаленного от аэродрома на 7 км, после изменения направления ветра дошла до аэродрома, перевалила через лесной массив на полигоне и распространилась далее на глубину 12 км”. В местах, куда шла волна, случился немалый переполох — далеко не все люди имели при себе противогазы.
Случались на полигоне и события, которые программировали будущие экологические беды. Например, 28 июля 1938 года получил серьезное поражение красноармеец, как сказано в приказе по полигону, “во время перехода оврага Страшной”. Как оказалось, случайное падение в овраг высветило тяжелейшее с точки зрения экологии явление — тот овраг использовался для регулярного — и бесконтрольного — сброса отходов испытаний химоружия. А руководители полигона в Шиханах 1990-2000-х годов ничего не говорят об экологической судьбе как самого оврага, так и захоранивавшегося там химоружия.
Нельзя не упомянуть общую судьбу иприта, который был выделен страной для учебы. Хотя полной картины, к сожалению, нет, некоторое представление может дать грозный приказ ХИМУ по поводу случившееся на полигоне неприятного события. Туда промышленность подала на лето 1934 года немало иприта, однако он не весь был использован по назначению, Как говорилось в приказе, “45 тонн продукта оказались испорченными”. И сомнений в их судьбе быть не может — все они оказались закопанными в земле полигона.
Известны, многочисленные случаи выхода ОВ за пределы полигона. Облака ОВ попадали в села Ключи и Куриловка и села с противоположного берега Волги. Приведем событие 16 октября 1934 года, когда произошло поражение ипритом 66 жителей села Ключи, включая 61 школьника. Причиной была ошибка при проведении опыта “Применение химического оружия авиацией с больших высот по крупным объектам”. В стремлении овладеть таким методом химического нападения, как выливание ОВ с больших высот, энтузиасты провели заражение местности из ВАПов с 1000 метров, хотя положение о полигоне не допускало опытов с высот выше 500 метров. В цель иприт не попал, досталось деревне Ключи в 11 км от цели, а поражения получили дети. Официально утверждалось, что поражения были легкими, на самом деле у многих заживление закончилось только на 13-18 день после поражения (были и осложнения).
Необходимо упомянуть и события 3-8 января 1940 года. По-видимому, это был один из последний предвоенных случаев поражения местного населения в результате опытных работ с ОВ на полигоне в Шиханах. В тот раз досталось жителям поселка Рыбное, расположенного далеко вне полигона.
БИТВА ГИГАНТОВ
ПРИКАЗ:
“Начальнику ЦВХП
Ввиду непрекращающихся случаев поражения местного населения при проведении опытов на полигоне,
1. Впредь запретить проведение всяких опытов на полигоне без разрешения начальника химических войск и без его личного присутствия при проведении опытов сомнительных в части полной гарантии их безопасности.
2. В кратчайший срок добиться выселения населенного поселка Рыбное. До выселения пос.Рыбное не производить на полигоне никаких опытов, связанных с угрозой поражения населения.
3. Тщательно очистить полигон, дабы не допускать в дальнейшем несчастных случаев.
Начальник химических войск ПриВО
полковник Постнов, 5 февраля 1940 года”
ОТКАЗ:
“Начальнику ХИМУ Красной Армии
…Со своей стороны считаю:
а) В небольших масштабах опыты, связанные с ЯД, проводить на полигоне можно и угрозы поражения окружающего населения нет…
Начальник ЦХП полковник Мацкевич, 17 февраля 1940 года.”
Нельзя не упомянуть и беду, которая случилась весной 1937 года при транспортировке с полигона в Шиханах на Кинешемский химзавод вагона с адамситом “без надлежащих мер безопасности и сохранения военной тайны (вещество в пути рассыпалось)”. После переписки кончилось все тем, что груз был возвращен обратно на полигон для “уничтожения”. Судьбу той партии мышьяксодержащего адамсита предугадать несложно.
Роль полигона в делах ликвидации ненужного химоружия возросла в конце 1930-х годов. Для примера укажем доклад начальника ХИМУ РККА М.И.Степанова наркому обороны СССР К.Е.Ворошилову от 17 июля 1938 года о переносе с полигона в Кузьминках (Москва) в Шиханы работ по уничтожению отходов производства ОВ, а также ненужных авиационных и артиллерийских химбоеприпасов. Захоронение отходов производств ОВ, впрочем, на время оставили Москве ввиду трудности их транспортировки (после войны их тоже начали транспортировать в Шиханы), а вот химические боеприпасы стали активно свозить в Саратовскую область.
Событий было много, причем самых разных. Приведем некоторые.
27 февраля 1939 года новый начальник ХИМУ РККА П.Г.Мельников доложил заместителю наркома обороны Г.И.Кулику об использовании полигона для ликвидации ненужного имущества. Выглядело это впечатляюще: только за 1938 год было уничтожено (способ не уточняется — это могли быть и закапывание, и подрыв, и затопление) около 100000 артхимснарядов и авиахимбомб, а также 20 вагонов отходов ОВ (ясно, что их или закопали, или сожгли). План на 1939 г. был масштабнее — уничтожение 200000 тысяч снарядов.
Из разъяснений генерала Ю.В.Тарасевича (1993 г.):
“Конвенция, подписанная в Париже, запрещает сжигать, затоплять или захоранивать в грунте химическое оружие. В 50-е годы СССР, да и другие страны этим пользовались. Теперь такой метод уничтожения уже не пройдет”.
5 мая 1940 года датируется документ комиссии, которая занималась “уничтожением” на полигоне нескольких десятков тысяч авиахимбоеприпасов — от небольшой АОХ-8 до гигантской ХАБ-1000. Все они были снаряжены рецептурами СОВ — ипритом, смесями иприта с люизитом, азотистым ипритом. А 28 сентября 1940 года был издан совместный приказ по Управлению артиллерийских баз и арсеналов ГАУ и военно-химическому управлению РККА об организации уничтожения партии артхимснарядов на полигоне в Шиханах. Тогда было уничтожено 275000 нарядов, в том числе 85000 снарядов с СОВ.
Иногда уничтожение происходило совсем уж бесхитростно. В частности, 29 декабря 1939 года в приказе по полигону его начальник сообщил о результатах проверки склада химоружия на территории полигона. Решение было простым: “Прекратить сдачу на склад ненужных остатков от опытов. Все остатки ОВ, ДВ, артбоеприпасов, если они не представляют собой ценности и не смогут быть использованы в дальнейшем, уничтожать непосредственно в поле”.
Обращаясь к очистке полигона от химоружия, упомянем, что оснований для этого было более чем достаточно еще в начале 1930-х годов. Однако военные “заинтересовались” загрязнением полигона лишь в расстрельном 1937 году. И не по доброй воле. В частности, 19 ноября 1937 года не без подсказки “сверху” (в это время шли активные “поисковые” работы в Кузьминках) начальник полигона обследовал опытные поля и нашел “положение… ненормальным и преступным”. Все, что его взволновало, было изложено в приказе: “1) Систематической уборки полей не производится; обозначение полей знаками ведется небрежно; 3) В районе основных баз не соблюдается порядок. Место расположения сторожей поля — самый запущенный участок; 4) Полигонное оборудование не сохраняется…; 5) После каждой работы в поле остается ряд ненужных использованных материалов…; 6) Ни один из домиков для зимней работы не приспособлен и не отеплен; 7) Безобразно загажен Страшной овраг…”
Последний пассаж начальника полигона особенно любопытен. Сама констатация (“безобразно загажен Страшной овраг”) означает, что этот элемент территории полигона сознательно использовался для тех же целей, что и озеро на полигоне в Кузьминках — исполнители опытных работ сбрасывали в тот овраг многочисленные отходы от работ с химоружием (это было много проще, чем закапывать). Соответственно, руководство полигона получало от оврага встречные импульсы, если учесть, что в июле 1938 года в приказе по полигону обсуждалось событие, связанное с тем, что “красноармеец Рыжов во время перехода оврага “Страшной” упал и получил поражение”.
Впрочем, в июле 1938 года у руководства ХИМУ и полигона в Шиханах были иные хлопоты. Как ни странно, но именно на этот полигон по существу не были распространены меры, связанные с выполнением приказа наркома обороны от 24 января 1938 года о поиске по всей стране закопанного и забытого химоружия и о реабилитации зараженных территорий. Более того, в апреле 1938 года в Шиханы прибыло 80 вагонов артхимснарядов, подлежавших уничтожению и направленных по приказу свыше. А в июле начальник ХИМУ М.И. Степанов докладывал наркому К.Е.Ворошилову о переносе работ по уничтожению ОВ и больших партий химических боеприпасов с полигона в Кузьминках (Москва) на полигон в Шиханах. Разумеется, за отдельную плату (“Как уничтожение ОВ, так и артхимснарядов производится за плату по договорам. Эти средства идут на улучшение полигона”). Для этих целей была создана специальная команда, а от маршала К.Е.Ворошилова требовалось немного — “подписать прилагаемый при сем приказ для немедленной организации этого ответственного дела на химическом полигоне”. От подписания К.Е.Ворошилов благоразумно уклонился, предоставив военно-химическому руководству самим крутиться между Сциллой и Харибдой — между необходимостью очищать от ненужного химоружия всей страны за счет загрязнения полигона в Шиханах или же очисткой самого полигона. Предпочтение отдали всей стране, а полигоном решили пожертвовать.
Отмщение настало немедленно. 3 октября 1938 года на так называемой “Поповой поляне” опытного поля погибло четыре мальчика из поселка Рыбное, переселение которого из опасной зоны непростительно затянулось. Мальчишки забрели на запретную территорию в силу известного любопытства, тем более что на поле уже в течение двух месяцев не проводилось испытаний. Дети не знали той великой тайны, что неразорвавшиеся авиахимбомбы, а также артхимснаряды и химмины, после испытаний не убирались и оставались там, где были потеряны или брошены. Скандал получился большой, а закончился прозаически. военный трибунал осудил конкретных виновников (начальника опытного поля на 2 года, его помощника на 1,5 года) условно, с отбытием по месту службы.
В общем, очищать поля от закопанного и разбросанного химоружия все-таки пришлось именно в конце 1938 года. А 25 декабря 1938 года командующий войсками Приволжского военного округа комкор К.А.Мерецков докладывал наркому обороны К.Е.Ворошилову о более чем скромных результатах очистки полей полигона от неразорвавшихся снарядов и бомб и устройству ограждений.
Команда из 200 человек провела очистительные работы в течение осени 1938 года. Было “очищено” 150 квадратных километров территории, найдено и уничтожено 1681 неразорвавшихся артхимснарядов различных калибров. Была также “Проведена разъяснительная работа среди населения прилегающих населенных пунктов… с категорическим запрещением гражданам появляться на территории полигона”. Что до недоочищенных 68 квадратных километра территории, то их обследование и очистка были перенесены на следующий год, “немедленно после схода снега”, но не позднее 1 июня 1939 года.
Впрочем, это благоприятное окончание уже не могло состояться.
Комкор К.А.Мерецков отправился за маршальским жезлом в ЛВО, поближе к Финляндии, с которой у него могла вскоре состояться, помимо общей, также химическая война, но, к счастью, не состоялась. Ну а новое руководство военно-химической службы РККА интересовалось в 1939 году иными проблемами — нужно было обеспечить использование полигона для ликвидации ненужного имущества (напомним, что за 1938 год на полигоне было уничтожено около 100000 артхимснарядов и авиахимбомб, а также 20 вагонов отходов ОВ).
Что до самого полигона, его руководители сменили раскопки на издание строгих приказов. 2 января 1939 года в приказ по полигону была занесена следующая запись: “…очистка опытных полей от неразорвавшихся оболочек производится несвоевременно, а иногда забывается вовсе. Основной причиной тому служит безответственное отношение как стороны руководителей опытов, так и со стороны опытного поля. Руководители опытов сообщают о неразорвавшихся оболочках мало ответственным лицам, верят на слово и не проверяют. В результате… оболочки забываются и в дальнейшем приводят к тяжелым последствиям”. Эта констатация сменилась строгой системой мер “1. Руководителям опытов во время проведения полевых испытаний строго учитывать испытываемые оболочки. 2. О всех неразорвавшихся оболочках руководитель опытов лично производит запись в журнал начальника опытного поля и одновременно инструктирует о порядке обращения с оболочками при их уничтожении. 3. Начальнику опытного поля завести журнал учета по уничтожению оставшихся оболочек после полевых испытаний, в котором руководители опытов отмечают, какие, где необходимо провести работы по очистке поля. 5. Начальнику 5 отдела завести журнал учета неразорвавшихся снарядов и организовать ежедневное их уничтожение. 6. При объезде полей начальнику опытного поля строго поверять безопасность поля и в случае обнаружения неучтенных подлежащих уничтожению оболочек докладывать… как о чрезвычайном происшествии”.
Повторение — мать учения, и в очередном приказе, который датирован 4 марта 1939 года, появилась новая запись: “Начальникам отделов по требованию начальника поля и его помощника знакомить последних с мерами безопасности при уборке оболочек и ОВ. Всем руководителям испытаний не позднее следующего дня после опыта записывать в журнал… район заражения.., одновременно сообщая начальнику опытного поля о степени безопасности района заражения и об оставшихся неразорвавшихся оболочках”. Новый документ — и новые вариации на ту же тему. В приказе от 31 мая 1939 года было декларировано требование внести в Инструкцию по проведению испытательных работ ограничительную запись: “Розыск, обозначение неразорвавшихся снарядов, мин и других оболочек производится начальником опытного поля в день проведения испытаний или не позже утра следующего дня”.
Следующий день — 1 июня 1939 года — был знаменательным. Это был срок окончания очистных работ на полигоне — во всяком случае так доложил в Москву бывший командующий округом комкор К.А. Мерецков. А они (очистные работы) так и не начались, хотя испытания продолжались. При этом неразорвавшиеся химбоеприпасы терялись, а излишние “уничтожались”. Последняя беда, ставшая сущим бедствием, привело к приказу от 29 декабря 1939 года, где говорилось о двух вещах: с одной стороны, “не допускать получения больших излишков”, а с другой, “прекратить сдачу на склад ненужных остатков от опытов”.
Данных о том, что на полигоне в Шиханах после 1938 года когда-либо вновь проводились раскопки химоружия, нет. И вряд ли они вообще существуют.
Как упоминалось, территорию полигона еще с 1930-х годов планировали для захоронения отходов работ с химоружием. Их свозили со всей страны, в том числе с военных складов и даже с промышленных предприятий. В отношении послевоенных лет характерно письмо наркома НКХП СССР А.Г.Касаткина в Госплан СССР от 7 июня 1945 года. Сообщались данные об остатках химоружия на заводах по его выпуску, не отправленного в армию из-за окончания войны. Так вот, некондиционные ОВ, в том числе больше 1240 тонн иприта, было решено отправить на полигон в Шиханы на уничтожение.
Что касается способа уничтожения, то приходится с прискорбием констатировать происшедшее в послевоенные годы экологически преступное изменение позиции руководства военно-химической службы СССР. Оно вернулось к практике закапывания химоружия, которое было запрещено приказом наркома обороны К.Е.Ворошилова от 24 января 1938 года. Впрочем, руководители армии не стали рисковать, а передали ответственность за принятие экологически преступного решения руководству страны.
Из документа
“Совет Министров СССР
Распоряжение от 29 августа 1959 года № 2446рс
Москва, Кремль
…2.Поручить Министерству обороны рассмотреть вопрос о захоронении на одном из объектов Министерства обороны имеющегося в наличии адамсита и соответствующие предложения внести в Совет Министров СССР в трехмесячный срок.
Заместитель председателя Совета Министров СССР
А.Микоян”
На рубеже 1950-1960-х годов была захоронена половина накопленных запасов мяшьяксодержащего адамсита, из-за выпуска которого мучились рабочие завода в Кинешме в годы войны. Захоронение было осуществлено на полигоне в Шиханах. Считается, что Киселевский овраг, в соответствии с распоряжениями Совета Министров СССР от 29 августа 1959 года и 14 января 1960 года, принятыми по предложению армии, получил 3200 тонн адамсита. Эти запасы были свезены со всего СССР и захоронены в бочках и иных контейнерах. Со временем под воздействием атмосферных осадков и грунтовых вод адамсит проник на глубину и за пределы могильника. Концентрация мышьяка в почве могильника составляет 20 г/кг почвы (превышение над ПДК 10000 раз). Можно полагать, что далеко не весь адамсит был свезен именно в Киселевский овраг — частично он мог быть закопан непосредственно на территории войсковых частей.
Из газеты:
“В конце апреля в МСЧ-49 с жалобой на сильное раздражение слизистых оболочек глаз, носа и горла обратился житель поселка Шиханы. Симптомы появились во время рытья погреба на территории бывшей воинской части. Была обследована яма жителя. Обнаружен остаток емкости, зарытой, по всей видимости, в 60-е годы, когда здесь были склады ранее расквартировавшихся воинских частей. В пробах обнаружили наличие адамсита и мышьяка, превышающее ПДК в 122 и 600 раз соответственно. И раньше подобное случалось здесь. Но части химических войск не спешили предпринять меры, чтобы обезопасить людей”.
С начала 1960-х годов полигон стал также местом захоронения отходов от работ, выполнявшихся в обоих институтах химоружия в районе полигона — военном и гражданском. При создании в районе Вольска гражданского института химоружия (ныне — это институт под названием ГИТОС) планировалось, что сточные воды его опытного завода будут отводиться на полигон в Шиханах. Состав этих отходов, содержавших сливы от выпуска фосфорорганических и психотропных ОВ, не согласовывался с санитарно-эпидемиологической службой и их судьба не обсуждалась. Жидкие отходы выпуска опытных партий ОВ просто выливались на грунт на территории полигона по крайней мере до 1988 года.
Из официальной бумаги:
“Главе администрации п.Шиханы. На Ваш запрос об экологическом контроле, проводимом на предприятии ГИТОС, сообщаю… Учитывая возможность кумуляции (накопления вредных веществ в объектах окружающей среды), отсутствие автоматического контроля на большинстве источников организованных выбросов, опытный характер большинства проводимых работ, проводится контроль за содержанием вредных веществ в почве, снежном покрове, грунтовых водах на промплощадке…В 1990, 1991, 1992 г. зарегистрировано в почве присутствие мышьяка в концентрациях от 0,88 мг/кг до 155 мг/кг при норме 2 мг/кг. Выявлены причины: нарушения при проведении погрузочно-разгрузочных работ у опытных установок…
Главный врач СЭС МСЧ № 49 Н.Иванов”.
Из обращения жителей гг.Вольск-15, Вольск-17 и Вольск-18 в ВС РСФСР:
“...химическое оружие постоянно испытывалось на полигоне, расположенном в непосредственной близости от жилого поселка Вольск-18 и от Волги. На многострадальной земле полигона и практически на берегах Волги проводилось уничтожение промышленных химических отходов, в частности, методом “протекания” (т.е. обыкновенного слива в землю), и захоронение ОВ, имеется могильник с огромным количеством адамсита. Близко от жилой зоны, в трех км, на территории в/ч 42734 (Вольск-15) расположены хранилища химического оружия. В 5 км от жилых массивов г.Вольск-17 функционирует ГИТОС. Непосредственно на территории жилого поселка Вольск-18 работает 33 ЦНИИИ (в/ч 61469). В ГИТОС запущена в эксплуатацию печь сжигания химических отходов, на которой постоянно сжигаются тонны отходов других предприятий, причем по технологиям, не прошедшим экспертизы. Из трубы печи в воздух постоянно выбрасываются продукты сгорания сомнительной чистоты... Многие годы ГИТОС работал с мышьяксодержащими веществами. На протяжении 30 лет мы подвергаемся воздействию самых опасных загрязнений окружающей среды. За весь период деятельности ГИТОС и полигона не проводилось медицинское обследование местного населения. И вот результат: в Вольском районе самый большой по области показатель онкологических заболеваний. Большой процент аллергических, кожных и легочных заболеваний. Все это - помимо профзаболеваний работающего персонала, статистика которого держится под секретом (1993 г., число подписей более 2000)”
К сожалению, деятельность полигона и институтов химической войны, квартирующих в районе Шиханы-Вольск и активно закапывавших опасные отходы на полигоне, стала активно обсуждаться только лишь в последние годы.
Многое ли изменилось с тех пор в смысле более строгого отношения к экологическим последствиям работ с химоружием? Вряд ли. Выделим те события последних лет, которые в силу перемен в стране стали известны общественности. В 1992-1994 годах, например, на территории полигона происходило открытое уничтожение химбоеприпасов в больших масштабах.
Из разъяснений.
генерала В.Данилкина (1993 г.):
“Объект наш военный — потому и взрывы имеют место. Но фактов неблагоприятного влияния на окружающую среду не выявлено”.
Здесь же, в Шиханах, в 1993 году была осуществлена попытка уничтожения химоружия методом ядерно-взрывной технологии: считается, что ядерная взрывчатка была заменена на имитирующую, ОВ были подлинные.
Переходя от военно-химического полигона в Шиханах к другим точкам, упомянем базу хранения химоружия в поселке Горный, где в конце 1950-х годов здесь уничтожались ненужные иприт и люизит.
Укажем также институт химоружия ГИТОС, находящийся в Шиханах вне полигона. По официальным данным конца 1990-х годов, в ГИТОС велись работы с 21 сильно действующим ядовитым веществом, а система мониторинга этих веществ в окружающей среде отсутствовала. В ГИТОС тогда имелось не менее 70 источников выбросов вредных веществ в атмосферу, из которых лишь 12 были оснащены газоочистными устройствами. Мониторинг за состоянием подземных вод не проводился. Не проводится он и поныне.
| « Назад | Оглавление | Вперед » |