СТРЕЛЯЕМ ПО ГРАЖДАНСКИМ
Стрельба по своим — извечная слабость военных.
Полигон в Кузьминках много раз оказывался источником выброса ОВ вовне своих границ в связи с различными работами с химическим оружием — волновыми пусками, авиационными и артиллерийскими испытаниями.
Так, состоявшийся 31 января 1930 года простейший пуск адамсита путем сжигания 9 шашек привел к тому, что пострадали гражданские лица, работавшие далеко от места событий — на полях орошения в 5 км от позиции пуска. В тот раз в больницу ст.Люблино обратилось за помощью 16 человек.
* * * * *
Адамсит вызывает раздражение слизистых оболочек верхних дыхательных путей в концентрации 0,0001 мг/л. Концентрация 0,0004 мг/л уже непереносима в течение одной минуты. Действует исключительно через органы дыхания, выводя живую силу из строя в более низких концентрациях, чем все известные до него раздражающие вещества. В целом адамсит — это очень устойчивое и химически неактивное соединение.
Адамсит
* * * * *
Пожалуй, почувствовать обстановку той эпохи особо выпукло помогает ознакомление с журналом «химических» полетов специального авиаотряда за 1928-1929 годы по испытанию ВАПов и химических авиабомб.
Упоминание об опытах с ВАПами стоит начать с событий 6 и 9 марта 1928 года, когда были выполнены опыты по распылению ОВ с фантастической по авантюризму высоты 1200 м из прибора ВАП-2 (в каждом случае выливалось по 180 кг ОВ). Самолет Р-1 взлетал с аэродрома в Ухтомской и возвращался туда же. Разумеется, в обоих случаях ОВ не попало на опытное поле полигона. Остается добавить, что за полтора года до этих полетов во время самых первых выливаний ОВ из ВАПов на полигон в Кузьминках, которые были выполнены немецкими военными химиками, гости из Германии не рискнули воспользоваться настоящим ипритом, они прорабатывали процесс выливания ОВ только лишь с применением нейтральной жидкости — имитатора иприта. Не будем забывать и того, что даже в Шиханах на полигон очень больших размеров (20х20 км2) не допускалось выливать ОВ с высот выше 500 метров — опасались попасть не туда. И попадали.
Опыт, выполненный 14 августа 1928 года, имел целью с высоты 200 м «облить из ВАП-2 группу в 60 человек», на что было выделено 180 кг ОВ. Один бак с ОВ «вскрылся хорошо», так что красноармейцам досталось то, что им было предназначено, а вот на другом баке вскрытие произошло не по правилам.
Опыт 1 марта 1929 года имел целью заразить цель ипритом с высоты 30-200 м из ВАП-2. Из двух баков лишь один вскрылся нормально. Да и сам самолет в тот раз прошел через ипритное облако.
Опыт по испытанию нового прибора ВАП-3 был выполнен 14 августа 1929 года. Однако выливание ОВ началось еще на аэродроме, когда во время взлета на высоте 20-25 м неожиданно вскрылся один из ВАПов. Другой ВАП вскрылся над самой целью нормально.
Опыты с химическими и осколочно-химическими бомбами на военно-химическом полигоне в Кузьминках были столь же «результативны». Приведем хронику полетов только лишь 1928 года.
15 марта было проведено испытание осколочно-химических бомб калибра 8 кг. С высоты 2000 м на цель было сброшено шесть бомб, не попала ни одна.
21 марта 1928 года самолет сбросил четыре химические бомбы калибра 16 кг с высоты 1000 м, попала в цель лишь одна.
22 марта из четырех химических бомб калибра 16 кг, сброшенных с высоты 2000 метров, в цель попало две. И с высоты 3000 м из четырех таких же бомб, сброшенных в тот же день, в цель попало только две.
23 марта с высоты 3000 м были сброшены четыре химические бомбы калибра 32 кг, в цель не попала ни одна.
26 марта четыре бомбы с ипритом калибра 32 кг, сброшенные с высоты 1000 м, легли «около цели». При повторении этого опыта с четырьмя ипритными бомбами, выполненном в тот же день с высоты 2000 м, «все 4 бомбы в цель не попали». Третий такой же опыт, осуществленный с высоты 3000 м, был более удачен: «две бомбы — в цель, две не замечены».
16 мая попытка попасть в цель осколочно-химическими бомбами с высоты 2000 м вновь окончилась неудачно: «все шесть бомб в цель не попали».
И 31 мая попытка сбросить химические бомбы калибра 16 кг с высоты 3000 м окончилась неудачей - «все четыре бомбы в цель не попали». И с 2000 м такие же четыре бомбы вновь в цель не попали. И с 1000 м аналогичный опыт того дня был столь же неудачен — в цель не попала ни одна химическая бомба.
27 июня было выполнено четыре опыта по залповому сбросу химических бомб АХ-16 с высоты 3000 м «для определения рассеивания». В первом опыте не были замечены разрывы ни у одной химической бомбы из четырех. При втором сбросе были замечены разрывы у двух бомб из четырех. При третьем сбросе были замечены разрывы у трех бомб, а четвертая просто не выпала с самолета. При четвертом опыте все пять бомб «упали недолетом». Где все эти бомбы?
27 июля был выполнен опыт по сбросу химических бомб АХ-32 с высоты 1000 м. Однако в цель попали лишь две из четырех. Повтор того опыта с высоты 2000 м привел к тому же результату: в цель попали лишь две бомбы из четырех. Еще одни повтор с высоты 3000 м ухудшил результат: в цель попала лишь одна.
Во всех приведенных примерах в записях на очевидный вопрос, «а куда попали», журнал специального летного отряда полигона в Кузьминках ответа не дает ни разу. И до наших дней ответ на этот вопрос не дает никто — ни армия, которая провела опыты и забыла, ни городская бюрократия, которая приняла от армии полигон на рубеже 1961-1962 годов, не позаботившись о его очистке.
От летчиков не отставали и артиллеристы. Показательны, например, документы, касавшиеся стрельб середины 1920-х годов.
Начальнику Артиллерийского управления
ВОХИМУ УС РККА просит Вашего согласия на организацию и производство стрельб химическими снарядами, располагая батареи на территории оружейного полигона АУ, а цели — на территории НИХП.
При этом ВОХИМУ принимает на себя ответственность:.. всякое заражение территории полигона АУ и прилегающих крестьянских земель в случае получения преждевременных разрывов после каждой стрельбы, будет обеззаражено…
Начальнику ВОХИМУ
Артиллерийский комитет сообщает, что НАЧАУ не встретил препятствий к тому, чтобы при производстве опытных стрельб химическими снарядами батарея располагалась на территории опытного ружейно-пулеметного полигона, при условии, что это не будет мешать работе ружейного полигона.
23 августа 1926 года
Дело в том, что стрельба артиллерийскими химическими снарядами над «ничейной» землей — с территории ружейно-стрелкового полигона (Выхино) на военно-химический полигон (конкретно — на так называемый «Северный бугор») — нередко сопровождалась недолетом, и это раздражало артиллеристов, особенно после того, как военно-химическое дело от них «ушло», став общеармейским.
И так продолжалось еще две пятилетки, пока не произошло несчастье, весть о котором дошла, наконец, до высоких кабинетов Москвы. Это случилось 20 марта 1935 года во время опытных стрельб 122 мм снарядами из гаубицы образца 1910-1930 гг. В тот день два химических снаряда, сильно отклонившись от цели, упали вне обоих военных полигонов на территории рабочего поселка Люберецкого завода, ранив двух гражданских. При расследовании выявилось «удивительное» (конечно, для проверяющих) — полигон в принципе не допускал действовавшими в РККА правилами проведения стрельб из 122 мм гаубицы.
Разумеется, неприятности доставлял не только химический полигон.
Главный военно-химический склад страны в Очакове, также до 1961 года лишь примыкавший к Москве, а потом вошедший в нее, в начале 1930-х годов работал очень интенсивно. Причем настолько, что стал досаждать окрестным жителям, из-за чего в начале 1933 года встал вопрос о срочном выселении работ с ОВ в Шиханы, то есть о создании там головного химического склада.
А работы те были нешуточными — ведь именно в Очакове располагалась мастерская по разливу ОВ в боеприпасы (не везти же ОВ для разлива из Москвы в Чапаевск!). Характерна в связи с этим наглость, с которой начальник ВОХИМУ Я.М.Фишман ответствовал озабоченному наркому обороны К.Е.Ворошилову, которого просто допекли жалобами: »разорвавшиеся две бочки с ипритом не могли служить причиной отравления воздуха, так как разлившийся иприт был немедленно дегазирован. Таким образом, запахи, распространяющиеся в окрестностях склада, могут исходить… главным образом от промышленных предприятий, находящихся в том же районе, в частности от дерматинового цеха Ногинской фабрики «Техноткань».
Тот ответ любопытен и тем, что он уже в ранние годы игр с ядовитыми облаками моделировал отговорки военных химиков на все случаи жизни (во всем виноваты другие — ТЭЦ, автотранспорт, трубы промышленных предприятий, ну и т.д.). И им всегда удавалось прятаться за спину небезупречной промышленности. Кстати, в тот раз — в 1933 году — бравый Я.М.Фишман «продал» не чужих, а своих, поскольку фабрика им.Ногина («Техноткань») занималась по заданию ВОХИМУ изготовлением средств защиты кожи от ОВ.
Остается добавить, что от обитателей военно-химического Подмосковья (Кузьминок, Очакова) не отставала и военно-химическая Москва.
Показательно событие, случившееся 13 июля 1937 года. В тот день была отравлена группа детей санаторно-пионерского лагеря Сокольнического района, который обитал по адресу Б.Оленья ул.,4. Путь ядовитого облака от военно-химического института на Богородском валу был неблизкий — через реку Яузу и через группу Оленьих прудов. А причиной были работы с новым ОВ (типа «М», как написал в отчете сотрудник НКВД; так шифровались тогда вещества типа алкалоида капсаицина), которые проводились в институте. Аналогичные события в институте проходили и до, и после этого события. А источник был прозаичен — отсутствие на вытяжных трубах ряда его лабораторий необходимых фильтров. Да и трудно было их ожидать, если перед создателями химического оружия тех лет стояла задача разработать такие новые ОВ, которые бы «пробивали противогазы вероятного противника».
Да и расположение института среди жилой застройки — не подарок людям.
| « Назад | Оглавление | Вперед » |