Ворошилов — следопыт?
Большие количества ОВ и химических боеприпасов выделялись армии на испытательные и учебные цели. Однако детальную информацию о том, как было израсходовано все это богатство, найти в наши дни практически невозможно. Между тем с экологических позиций совсем не праздным выглядит вопрос о том, сколько иприта, артхимснарядов, авиахимбомб и иных боеприпасов было израсходовано на обучение «воюющих сторон», а сколько просто-напросто закопано, потеряно или забыто. Ведь ОВ и химические боеприпасы заказывались сверх необходимого.
С другой стороны, если общество не способно получить от своей армии полные данные о расходе ОВ и боеприпасов при столь значительных масштабах их использования, — это путь к экологическому самоубийству. И никаких сроков давности быть не может.
Можно удивляться, но в силу исторических обстоятельств ничтожные шаги в обозначенном направлении сделал в конце 1930-х годов нарком обороны СССР маршал К.Е.Ворошилов. Дело в том, что осенью 1937 года, параллельно с пиком Большого Террора, в высших и чрезвычайно узких военно-химических кругах Советского Союза разразился большой скандал. Тогда в планировавшуюся Большую Москву — столицу первого в мире государства рабочих и крестьян — не удавалось без неприятностей для высших начальников включить подмосковный военно-химический полигон (Кузьминки), начиненный, как «вдруг» оказалось, тысячами емкостей с ОВ.
Эти события по существу впервые (после начала работ в 1918-1923 годах) высветили для энтузиастов наступательной химической войны обратную сторону медали — труднейшую проблему опасных для людей и природы военно-химических захоронений. Так что неудивителен факт появления перед самой войной секретных приказов наркома обороны СССР о судьбе обширных территорий страны, загубленных военными химиками и скрытых от общества. Это обстоятельство позволяет нам, живущим в XXI веке, посмотреть, как и с какими результатами прошел тропой сталкера в далеких 1938-1940 годах нарком обороны с подачи своих проштрафившихся военно-химических подчиненных.
А потом повторить этот путь самим.
В обоих случаях — без надежды на овладение серебряным шаром.
Итак, первый приказ появился 24 января 1938 года, после окончания осенней стадии вынужденных раскопок на военно-химическом полигоне в Кузьминках (Москва). В этом приказе «ни о чем не догадывавшийся» нарком обороны К.Е.Ворошилов грозно указывал нерадивым помощникам, что на протяжении ряда лет на химическом полигоне в Кузьминках ОВ под видом уничтожения на самом деле просто закапывались в землю в различных емкостях — бочках, бутылях, снарядах, минах, баллонах, гранатах, бомбах и пр. В результате этого, по мнению маршала, территория полигона оказалась зараженной и весьма опасной для людей.
На этом маршал не остановился, а заглянул в корень. Он указал, что, оказывается, во всех наставлениях, инструкциях и учебных пособиях, которые были изданы Генеральным штабом РККА и ХИМУ, разрешалось уничтожение ОВ закапыванием их в землю, чем фактически узаконивалась возможность повсеместного заражения территории в местах расположения войск. И не только.
Конечно, филиппики маршала были в высшей степени наигранными. На самом деле именно он сам узаконил «уничтожение» ненужного химического оружия закапыванием и другими столь же неэкологичеными методами. Этот вывод следует из анализа инструкций военно-химической службы тех лет, в частности, из утвержденной главным военным химиком Я.М.Фишманом в мае 1934 года «Инструкции по перевозке и хранению авиационных химических бомб, снаряженных БХВ«. «Дипломированный химик» пишет, что если авиахимбомбы находились в «стационаре», то складским работникам предписывалось, что «не входя в хранилище необходимо убедиться, нет ли в воздух скопления ОВ (по запаху или реактивной бумажке). При обнаружении ОВ в хранилищах двери открываются и приводится в действие вентиляционная установка (если таковая имеется)«. В данном случае речь идет о любых авиационных химических бомбах — и дореволюционных, и советских. Обнаружившие течь авиахимбомбы подлежали выносу из хранилища с последующей разрядкой или уничтожением (путем закапывания, или подрыва, или сжигания). В отношении артиллерийских химбоеприпасов действовала аналогичная инструкция, да и по другим типам единиц хранения с ОВ тексты также были аналогичными. Причем речь шла о любых емкостях с ОВ — не только о химбоеприпасах, но и о бочках с ипритом и мышьякосодержащим люизитом, различных шашках с мышьяксодержащим адамситом, а также баллонах с НОВ (синильной кислотой и фосгеном).
Таким образом, начиная с 1934 года, закапывание любых емкостей с химическим оружием стало основным официально утвержденным методом избавления от ненужного имущества. А в предыдущие годы закапывание было основным — неофициальным — методом ликвидации химического оружия.
Поскольку эти «экологические стандарты» существовали в Красной Армии очень долго, в том числе и до 1934 года (то есть безо всяких инструкций), они дают нам возможность очертить круг мест закапывания химических боеприпасов. Имеется в виду территория всех воинских складов, где в предвоенные годы хранились химические боеприпасы — не только трофейные, но и изготовленные в советские времена, а также не только авиационные, но и артиллерийские.
Возвращаясь к приказу от 24 января 1938 года, отметим, что нарком К.Е.Ворошилов был вынужден запретить закапывание химического оружия в качестве метода его уничтожения. Более того, маршал распорядился провести по существу невозможное — проверить в частях Красной Армии фактическую практику уничтожения ненужного химического оружия.
Разумеется, эта проверка должна была закончиться очисткой множества зараженных мест — территорий полигонов различного профиля, военных лагерей, а также химических и артиллерийских складов. И «проверка, и очистка» там, где они на самом деле проводились, затянулись до конца 1939 года. Если же учесть неистребимую страсть наших военных к неправде, мероприятия по выполнению приказа наркома в принципе не могли быть ни серьезно организованными, ни тем более сплошными. Тем более вряд ли кого-то всерьез интересовали результаты «проверки». Однако, были беды и похуже — во многих случаях приказ наркома К.Е.Ворошилова просто не был передан в те многочисленные воинские части и разного рода склады, которые должны были его исполнять.
Вот как по-разному этот приказ был протранслирован сверху вниз.
Из старых документов:
«Командирам всех частей, начальникам учреждений, полигонов, складов (особенно 3 ОХБ, военным складам NN302, 46, 70, 75, Лужскому артполигону, полигону АНИИ, 19 ск — район Левашовского полигона, 4 полку ПВО — полигон) выявить имевшие место случаи закапывания БХВ и при обнаружении их немедленно донести мне через начальника химических войск округа с указанием наименования и предполагаемого количества БХВ.
Обнаруженные закопанные БХВ надлежит уничтожить с принятием всех мер предосторожности методами, указываемыми Временной инструкцией по уничтожению ОВ — в период с 15 мая до 1 июля с.г. и донести мне об этом через начальника химических войск к 15 июля с.г.
Командующий войсками ЛВО
комкор М.С.Хозин.
19 марта 1938 года».
«Во исполнение приказа народного комиссара обороны СССР N 002 1938 года приказываю:
1. Прилагаемую временную инструкцию по уничтожению ОВ изучить всему среднему, старшему и высшему командному начальствующему составу войск округа.
Имеющиеся в частях наставления и пособия, указывающие старый порядок уничтожения ОВ, путем закапывания их в различной таре в землю — изъять.
2. В частях имеющиеся ОВ на хранении в нестандартной и недоброкачественной таре — уничтожить в строгом соответствии с прилагаемой инструкцией.
3. С выходом в лагеря начальникам лагерных сборов принять меры к очистке зараженных в прошлом территорий (зараженных старыми методами уничтожения ОВ) — Чебаркульского полигона, Алкинского, Бершетского и Камышловского лагерей.
Исполнение донести через начальника химических войск округа к 1 июня с.г.
Командующий войск Уральского военного округа
комкор Софронов,
20 апреля 1938 года».
«Командирам соединений и частей проверить существующий порядок уничтожения ОВ на химических складах армии и испытательных лабораториях N 1 и N 2.
Проверку произвести до 20 марта 1938 года и донести мне через начальника химической войск армии к 1 апреля 1938 года.
Очистку зараженных территорий и уничтожение ОВ произвести с соблюдением всех мер безопасности в строгом соответствии с прилагаемой инструкцией в период с 1 мая по 10 июня и донести мне через начальника химических войск армии к 10 июля 1938 года.
Командующий войсками ОКДВА
маршал Советского Союза В.К.Блюхер.
25 февраля 1938 года».
Пожалуй, сравнительно подробно были перечислены места закапывания химического оружия лишь в приказе командующего Ленинградского военного округа (ЛВО). Лица, его готовившие, перечислили различные типы складов (не только химические, но и артиллерийские, хотя склад N 54 все же почему-то пропустили) и разные типы лагерей и полигонов (не только химические, но и артиллерийские, ПВО и общевойсковые; про летчиков из Детского Села и ряда иных мест, впрочем, тоже запамятовали). Осталось только найти документы о фактическом исполнении приказа наркома об откапывании химического оружия в 8 точках ЛВО, где оно, по мнению составителей приказа, раньше закапывалось. О десятках остальных точек речь, конечно, не идет.
Командующий Уральским Военным округом (УрВО) также перечислил лагеря и полигоны, на которых происходило закапывание химического оружия по окончании летних военных лагерных сборов и учений (забыл, правда, про военный лагерь 246 стрелкового полка недалеко от пристани Вишкиль на Вятке). Однако, он вообще не упомянул каких-либо складов. В те первые годы самостоятельного существования УрВО действительно специального окружного склада ОВ, возможно, еще не существовало, поскольку этот округ выделился из Приволжского военного округа (ПриВО) не так давно до описываемых событий. Однако артиллерийские склады были (например, склад N 59 в Перми), они хранили химбоеприпасы и не могли не закапывать «потекшие» артхимснаряды и авиахимбомбы — таков был приказ. Таким образом, если мы и найдем документы об откапывании ранее захороненного химического оружия в 4-х лагерях и полигонах, в отношении склада N 59 и иных складов поиск документов бесперспективен — приказа на откапывание им просто не отдавалось.
Особенно грустно обстоят дела на гигантском пространстве вдоль юго-восточной государственной границы СССР от Байкала до Владивостока. Командующий Отдельной краснознаменной дальневосточной армии (ОКДВА), например, ограничил свою активность в отношении территории Амурской области, Еврейской автономной области, Хабаровского и Приморского краев лишь химическими складами. Командарм не упомянул ни многочисленные артиллерийские и авиационные склады, ни десятки военных лагерей и полигонов. Таким образом, если приказ и был выполнен на химических складах NN 140 (Красная речка), 147 (Лесная), 148 (Свободный), 300 (Кнорринг), то многочисленные артиллерийские и иные склады, где хранились химбоеприпасы, никаких указаний не получили. Не получили указаний и лагеря с полигонами.
Кончилась преступная безответственность лиц, которыми окружил себя маршал В.К.Блюхер, печально (лично к нему претензии выдвигать вряд ли стоит, вскоре он был отозван в Москву и расстрелян). Десятки мест, где на территории ответственности ОКДВА до 1938 года организованным порядком происходило закапывание химического оружия, не получили хотя бы формального приказа на его откапывание.
В качестве типичного «результата» безответственности лиц, готовивших приказ В.К.Блюхера, упомянем события лета 1939 года на артиллерийском складе N 31 (Биробиджан), где хранились артиллерийские и авиационные химические боеприпасы. После преобразования ОКДВА в Дальневосточный фронт, включивший I Отдельную краснознаменную армию (ОКА) и II ОКА, этот склад был подчинен II ОКА. Так вот, в рамках боевой активности тех лет были выполнены большие строительные работы по серьезному расширению склада N 31. При их проведении военные строители неожиданно выкопали «авиахимбомбы ХАБ-8, уничтоженные в 1934 и 1936 году«. Причем из 100 бомб около 20 были снаряжены ипритом. Скрыть факт от представителей НКВД не удалось, и была назначена комиссия для разбирательства. Многолетний начальник склада не стал, однако, дожидаться комиссии, которая неизбежно вскрыла бы его личное участие в предыдущих захоронениях химбоеприпасов, а попытался тайно уничтожить злополучную партию авиахимбомб. Результат был печален — 6 человек получили поражения, в том числе двое — тяжелые. Среди тяжелых оказался и начальник склада.
Возвращаясь к наркому обороны К.Е.Ворошилову, надо отдать должное стихийной экологической активности (самого понимания экологии тогда еще не существовало), явленной им на переломе 1937-1938 годов. Нарком не ограничился разговорами о прошлом, а тем же приказом от 24 января 1938 года ввел в действие временную инструкцию по уничтожению ОВ, подготовленную наследниками арестованного «врага народа» Я.М.Фишмана. Это был первый документ, регламентировавший опасные работы по ликвидации химического оружия, которые ранее (до 1937 года включительно) проводились по существу без правил. Однако и этот «временный» документ не обошелся без ошибок и его пришлось вскоре заменять на другой.
Очередной приказ наркома обороны СССР N 0157 от 10 августа 1938 года ввел более постоянную «Инструкцию по уничтожению ОВ«. Весь «порядок» сводился, однако, к тому, что СОВ (иприт, люизит и их смеси), ЯД-шашки, а также химические отбросы и остатки ОВ (это словосочетание применялось для обозначения отходов производства ОВ, в первую очередь отходов московских заводов химического оружия) подлежали сжиганию в костре. Места сжигания были известны и до того — военно-химические полигоны и выделенные для этой цели площадки, удаленные от человеческого жилья не ближе, чем на 3 км.
Инструкцией 1938 года был, наконец, введен запрет на закапывание ОВ и вообще химического оружия («Зарывание в землю ОВ в каком бы то ни было виде категорически запрещается»), которое было нормой в 1924-1937 годах. Впрочем, этот пункт инструкции не выполнялся никогда, и закапывание ОВ, а также химических боеприпасов продолжалось все последующие десятилетия, в том числе и по официальным приказам.
Что касается надежд маршала К.Е.Ворошилова на очистку тех земель, которые пострадали от бездумного обращения с химическим оружием, то они (надежды) не оправдались. Иначе не появился бы на свет другой документ, принадлежавший новому наркому обороны С.К.Тимошенко. Приказом от 28 мая 1940 года «Об очистке полигонов от неразорвавшихся снарядов» военным советам (армий) было предписано «организовать просмотр и очистку от неразорвавшихся снарядов постоянных и временных артполигонов, танковых и авиационных полигонов и стрельбищ войсковых частей». Неразорвавшиеся химбоеприпасы приказ специально не выделял — с этим было все ясно. Тем не менее помощник начальника ХИМУ РККА немедленно приказал двум военно-химическим полигонам — в Кузьминках и Шиханах — доложить о «мероприятиях об осмотре и очистке от неразорвавшихся снарядов и авиабомб«. Вряд ли эта попытка очищения полигонов имела какие-либо реальные последствия — задачи подготовки к химической войне были много важнее.
Подводя итог «следопытской» активности маршалов К.Е.Ворошилова и С.К.Тимошенко, остается добавить, что данные даже о неполных результатах раскопок ранее закопанного химического оружия, которые были выполнены в годы, непосредственно предшествовавшие войне, были полностью и сознательно скрыты военно-химической службой нынешней России от населения нынешней же России. Если они (эти данные) вообще когда-либо существовали.
К сожалению, упомянутая «Инструкции по перевозке и хранению авиационных химических бомб, снаряженных БХВ» установила, что при перевозке авиахимбомб «гужем, на автомашине, в поездах и водным транспортом… все давшие течь авиахимбомбы уничтожаются закапыванием«. Таким образом, круг мест закапывания химических боеприпасов резко расширяется и, строго говоря, вообще не может быть очерчен.
| « Назад | Оглавление | Вперед » |