*******************************************************************
* П Р О Б Л Е М Ы Х И М И Ч Е С К О Й Б Е З О П А С Н О С Т И *
*******************************************************************
**** Х И М И Я * И * Ж И З Н Ь ***************
*******************************************************************
** Сообщение UCS-INFO.1130, 3 марта 2004 г. *
*******************************************************************
Нефть и жизнь
ГРЯЗНАЯ ЦЕНА ЧЕРНОГО ЗОЛОТА
Судя по доступной информации и экспертным оценкам, ежегодно в
России при добыче и транспортировке теряется от 3 до 7 процентов нефти.
Абсолютные цифры потерь колеблются от 10 до 20 миллионов тонн. Три
четверти от этого — вытекшее из транспортных сетей. Каждый год на
магистральных трубопроводах происходит не меньше восьмисот крупных
аварий. Точных цифр пролитой при этом черной крови Земли не назовет
никто.
Беда Большеземельской тундры
Кто до августа 1994 года слышал о крошечном Усинске на севере
республики Коми? Городок <прославила> авария межпромыслового нефтепровода
Харьяга — Усинск. Компания <Коминефть>, как водится, попыталась дело замять,
однако сведения об истинных масштабах несчастья, полученные американским
спутником, стали достоянием мировой общественности. Тогда местные власти
заодно с хозяевами нефтепровода признали официальную цифру — 13 тысяч тонн,
что вполне можно считать курьезом: поскольку нефть продолжали качать по
худой трубе еще несколько месяцев, реальная цифра приблизилась к 200 тысячам
тонн. Залило не меньше 140 гектаров земли, и местные жители вынуждены были
искать другие пастбища для домашнего скота. Нефть попала в реку Колва
(бассейн Печоры) и водозабор. Весеннее половодье 1995 года развезло нефтяное
пятно по тундре.
К сожалению, событие, несмотря на тяжесть последствий, явилось лишь
одним из мазков картины, сплошь исполненной в черных тонах. Вот что говорит
об этом доктор медицинских наук, главный научный сотрудник Института
народнохозяйственного прогнозирования РАН Борис Ревич:
<Несколько лет назад я изучал медицинские последствия той катастрофы. С
бригадой педиатров из Санкт-Петербурга мы исследовали состояние
желудочно-кишечного тракта и почек детей села Колва. Увидели сплошную
патологию. При этом выяснилось, что авария — не более чем эпизод для людей,
пользующихся водой из реки Колва, в которую нефть попадает систематически.
А сколько подобных мест на Севере? Когда мы стали искать в Интернете аналоги
таких рукотворных катастроф, то ничего похожего нигде в мире не смогли
найти. При разговорах зарубежные коллеги не скрывали недоумения: ну кто же
станет в Канаде или Техасе пить воду с нефтью?>
При этом жители Усинского района так и не получили внятного ответа
на простые вопросы: можно ли пить воду, пасти скот, собирать грибы и ягоды.
Полностью последствия аварии не удалось ликвидировать до сих пор. В полном
объеме проблема даже не изучена. Те исследования, которые под давлением
российских и международных общественных организаций все же были проведены,
достоянием гласности не стали. Экологический ущерб от аварии был рассчитан
на основании многократно заниженных данных (13 тысяч тонн) и составил всего
70 миллионов долларов. Любопытно, что чрезвычайный заем ВБ и МБРР на
изучение вопроса и ликвидацию последствий выражался более заметной цифрой -
125 миллионов долларов, следы которых теряются.
В 1999-2000 годах Гринпис провел исследование ситуации в Усинском районе
и анализ успешности проекта международных финансовых организаций. Выводы
огорчили: озера нефти стоят там, где была живая лесотундра, для очистки
используется примитивнейшая техника (лопаты и ведра), нет средств
персональной защиты у рабочих, вынужденных по 10 часов в сутки дышать
испарениями сырой нефти. При этом разлив 1994 года, на ликвидацию которого
давались зарубежные кредиты, убран не более чем на 60 процентов.
Что за этой безотрадной цифрой?
<Участки, официально признанные реабилитированными, - это песчаная
пустыня с воткнутыми низенькими кустиками. Ни мхов, ли лишайников, ни ручьев.
Ясно, что ни зверей, ни птиц там нет. Препараты, биологически разрушающие
нефть, в суровом климате не работают. Летом (то есть не более трех месяцев)
нефть откачивается помпами насколько возможно, оставшаяся засыпается песком.
Однако болота, из которых на 80 процентов состоят местные ландшафты,
пропитываются на большую глубину, и каждую весну на <убранных> прошлым летом
участках проступает нефть. То есть это своего рода дорогостоящая
косметическая операция, пользы от которой немного. По-видимому, к прежнему
состоянию лесотундра не вернется никогда>, — заключил эксперт российского
отделения Гринпис Оганес Таргулян, автор вышедшей в 2002 году книги <Темные
страницы черного золота>.
Большая часть нефти, добываемой на территории Коми, выкачивается в
Усинском районе, от чего местным жителям сплошная головная боль. Подорванное
здоровье поправляют самовнушением: <У нас еще ничего, в Сибири хуже>.
Действительно, Усинский разрыв трубы — самый известный, но не самый крупный
за последние годы.
<В Сибири еще хуже...>
В 1990 году случилась Белозерская катастрофа, при которой вылилось
полмиллиона тонн нефти. В той же Тюменской области возле станции Нягань,
недалеко от Сосьвинского заповедника, из магистральной сети выплеснулось
в 1993 году не менее 420 тысяч тонн.
Коренным жителям этих мест, народностям ханты и манси, богатства их недр
счастья не принесли. Глубоко изучивший ситуацию кандидат
геолого-минералогических наук С.Миронюк еще в 1993 году, работая в Институте
географии РАН, сделал вывод, что нефтедобывающий комплекс Среднего Приобья
самым пагубным образом повлиял на природную среду, традиционные виды
хозяйственной деятельности и качество жизни коренных народностей: <Ухудшение
экологической обстановки сказывается на здоровье населения, вызывая
заболевания органов дыхания, центральной нервной системы, печени, органов
зрения, желудочно-кишечного тракта, повышенную заболеваемость раком легкого.
Суммируя, можно заключить, что значительные площади Тюменской области стали
зонами экологического риска. Три независимые группы специалистов пришли к
выводу, что Среднее Приобье является территорией, экологическое состояние
которой близко к катастрофическому: Разрушенные геосистемы не только
выводятся из употребления как самоценный природный ресурс, как пастбищные
и охотничьи угодья. Они не способны также выполнять свои функции оснований
инженерных сооружений. Поэтому столь часты аварии на нефтегазовых
месторождениях, на дорогах и линейных трубопроводах>.
Пожалуй, самая серьезная ситуация в Нижневартовском районе Тюменской
области, где в течение 25 лет ежедневно происходит в среднем по 10 аварий
трубопроводов. По данным Всемирного банка, площадь изгаженных земель
составляет в этом районе 40 тысяч га.
Эксперты ВБ сделали расчеты ущерба природе России, возникающего в
результате утечек сибирской нефти при ее экспорте крупнейшему получателю -
Германии. Результаты способны повергнуть в ужас: объем вытекшей нефти таков,
что она загрязняет до уровня ПДК 5900 кубических километров воды и
уничтожает почти 3,5 миллиона деревьев в год. Аварии происходят из-за
некачественно сваренных швов, неисправных вентилей, трещин и ржавчины,
небрежности персонала или из-за <поломки посторонними лицами>, как
деликатно выражаются ученые. Применительно к отечественной действительности
последний тезис прозрачен: тракторист решил срезать угол и при этом
напоролся на трубу.
Специалисты отмечают, что авариям весьма способствуют отступления (в
части выполнения земляных, сварочных, монтажных, укладочных работ) от
проектов. Всякому, живущему в России, понятно: строили не так, как нужно,
а так, как проще.
Летела гагара…
Что делать с черными озерами и морями? Часть нефти (не более одной
трети от официально заявленного объема утечки) собирается и вывозится,
прочее выжигается, засыпается грунтом. Нефтяные костры <обогащают> атмосферу
крайне токсичными продуктами сгорания, в том числе бенз[а]пиреном (это
мощный канцероген). Очищенные таким образом участки не покрываются
растительностью в течение десятков лет. Кроме того, пожары <аварийной> нефти
не только загрязняют атмосферу, но и самым негативным образом влияют на
глобальный климат. Засыпать землей или песком немногим лучше. Главный изъян
этого метода заключается в том, что в погребенной в бескислородных условиях
нефти прекращаются процессы разложения. Известно, что это приводит к
накоплению в почве и грунтовых водах токсичных соединений, что, в свою
очередь, является новым очагом загрязнения. Кстати, люди, изрядно
поколесившие по дорогам Нижневартовского района, в один голос утверждают:
убрано лишь то, что видно с дороги, дальше — сплошная нефть.
Подсчитано, что при одном разрыве нефтепровода выбрасывается 2 тонны
нефти, приводящей в негодность 1000 квадратных метров земли. При этом
уязвимая природа Севера не в состоянии быстро справиться с нефтяной
болезнью, ведь для распада тяжелых фракций нужна температура воздуха не
менее плюс 10 градусов (оптимально плюс 25). Так что тундре и лесотундре
лечиться долго, если снова не зальют какой-нибудь гадостью.
Черная кровь Земли убивает жизнь на Севере. В нефтяных ловушках,
которые образуются в ложбинах, пролетные птицы гибнут тысячами. Старший
научный сотрудник Института географии РАН Григорий Вильчек, написавший
немало трудов о последствиях деятельности нефтегазового комплекса, делает
вывод, что <попадание нефтепродуктов на скорлупу яиц, приводящее к гибели
зародыша, сделало невозможным размножение водоплавающих птиц практически
на всех нефтяных месторождениях Тимано-Печерского бассейна и в Западной
Сибири>.
С водой тоже беда — река в условиях Крайнего Севера не очистится
раньше, чем через 1500 километров (для средних широт это расстояние
составляет 200-300 км). Так что если нефть попадет, например, в Волгу
где-нибудь в Татарии или Башкирии, до Каспийского моря она просто не
доплывет. А вот Ледовитый океан хлебнет обязательно. В бассейн Оби в
результате аварий ежегодно попадает до полутора миллионов тонн нефти. Около
1 миллиона тонн нефтепродуктов выносится реками в арктические моря.
Ситуация становится нетерпимой, о чем говорилось на межведомственном
совещании, проведенном департаментом экологии Минэнерго в апреле 2000 года,
а также на парламентских слушаниях в декабре того же года: <Сибирские реки
бассейна Оби практически потеряли былое рыбохозяйственное значение, так как
содержание в них нефтепродуктов, фенолов и других веществ в десятки раз
превышает установленные нормативы. При освоении нефтегазовых месторождений
Западной Сибири потеряно более 20 тысяч нерестилищ. Около 2/3 водных
объектов Тюменской области вследствие загрязнения нефтепродуктами стали
зонами необратимых и чрезвычайно тяжелых экологических последствий.
Обследование ихтиофауны бассейна Печоры показало, что каждая третья взятая
на анализ рыба имеет признаки токсикоза и непригодна к употреблению>.
Примем во внимание, что эффективного способа очистки от нефтепродуктов
в климатических условиях Крайнего Севера не существует.
Игра без правил
Как показывает практика, достоянием гласности становится лишь каждая
десятая авария. При этом виновники, чтобы не платить большие штрафы,
уменьшают реальные масштабы загрязнения раз в 10. О том, что можно скрыть,
нефтяные компании просто не сообщают контролирующим органам.
Есть еще одно важное обстоятельство — инспектора, не имеющего
специального пропуска от компании, не пустит охрана. Несмотря на то, что по
закону контролеру никаких дополнительных документов и не требуется, охрана
действует в соответствии с корпоративной инструкцией. А уж о том, чтобы
посторонние глаза не узрели лишнего, компании заботятся все лучше.
В этом смысле показательны официальные данные о количестве аварий на
нефтепроводах Нижневартовского района с 1995 по 2000 год:
1995 1996 1997 1998 1999 2000
2327 1795 915 736 743 726
Сомневающихся в такой статистике, например, журналистов (в том числе
представителей зарубежных СМИ), бесцеремонно разворачивают на дорогах,
ведущих к месту происшествия, даже если это федеральная трасса, проезжать
по которой имеет право каждый. Много шума в 2000 году наделало задержание
недалеко от Нижневартовска автобуса с журналистами, желавшими лично
познакомиться с проблемой. В Усинском районе Коми было все то же самое.
Никто не хотел отвечать
В России отношение нефтепромышленников к природе продолжает оставаться
потребительским, чему в немалой степени способствует государство. Система,
когда загрязнителю дешевле откупиться штрафом, чем ломать голову над
предотвращением аварий, абсолютно порочна. Такая практика не стимулирует
радикальные перемены, и потому, если где-то из трубы начинает хлестать, на
нее просто ставят хомут, из которого все равно будет капать. Безусловно,
нефтяные компании вынуждены платить штрафы и иски. Однако, сравнивая
реальные масштабы загрязнения и размеры выплат, можно сделать вывод, что
промышленники, нанося окружающей среде огромный ущерб, отделываются
смехотворными суммами, несоизмеримыми ни с реальными экологическими
потерями, ни тем более с доходами от продажи нефти.
Нет никаких оснований полагать, что за время, прошедшее после
катастрофических аварий в Коми и Западной Сибири, нефтепромышленники стали
более трепетно относиться к природе. Как нет повода думать, что аварий стало
меньше. Просто увидеть, что происходит в реальности, теперь труднее,
поскольку государственный контроль по сути приказал долго жить. Это
печальное событие произошло в 2000 году и стало прямым следствием ликвидации
независимого государственного органа по охране окружающей среды -
Госкомэкологии (указ президента В.Путина от 17 мая 2000 года). Районный штат
инспекторов упразднили, а кому же еще смотреть, что там происходит на
безбрежных просторах Севера? На весь Ханты-Мансийский округ площадью 53,5
миллиона га, где добывается около 60 процентов всей российской нефти, с
2000 года приходится 10 инспекторов по охране окружающей среды — по одному
на район.
А что же уголовный кодекс? Неужели в нем нет соответствующих статей?
Формально уголовная ответственность загрязнителей предусмотрена, но
фактически ее нет. Дела такого рода тянутся годами, не кончаясь ничем, как
это было в Коми после Усинской катастрофы, где дело закрыли после гибели
при странных обстоятельствах главного свидетеля — председателя местного
комитета охраны природы.
Поводя черту, без всякой натяжки можно утверждать: хотя аварии
трубопроводов происходят во всем мире, масштабы загрязнения природы в
России не имеют равных. А главное — ничто не предвещает отмены этого
лидерства.
Справка. Потери нефти и нефтепродуктов при перекачке по магистральным
трубопроводам составляют в среднем 1,5 процента от объема жидкости. Несмотря
на угрожающий характер ситуации, никакой федеральной программы защиты
окружающей среды от утечек нефти из труб не существует. При этом
рекомендации, выработанные в рамках реализации кредита Всемирного банка
после Усинского разлива в Коми, не востребованы.
Досье. Несмотря на тяжесть последствий, аварии — всего лишь капля в
море той нефти, которая попадает в окружающую среду при рутинной работе.
В России существуют нормативы потерь нефти и нефтепродуктов при перекачке
их по трубопроводам. Например, при перекачке бензина по трубам норма
естественной убыли составляет 0,19 кг на 1 т перекачиваемого топлива на
100 км трубы. Другими словами, при перекачке 1 млн т бензина на
расстояние 1000 км допускается потеря 1900 т. При этом в нормы естественной
убыли не включены потери, вызванные авариями. По-видимому, Россия -
единственная страна, в которой существуют <нормативные потери нефти>. Во
всем мире нормой является отсутствие утечек. Потери нефти при перекачке по
трубопроводам в Западной Европе оцениваются в 0,0001-0,0009 проц. Эти данные
приведены в опубликованной в 2001 году работе В.Гольдберга и др.
<Техногенное загрязнение природных вод углеводородами и его экономические
последствия>. Эксперты Гринпис считают что, если потери нефти и газа в
России уменьшить до принятых мировых стандартов, сохраненного топлива хватит
для того, чтобы с двойным запасом заменить мощности всех российских АЭС.
Мнение ученого
Ежегодно в России случается примерно 35 тысяч мелких (внутрипромысловых)
аварий. Мелкая — это, по нашему, когда вытекло до 1000 тонн. Крупных аварий
(когда потеря больше 10000 тонн) в год происходит до 800. Катастрофические,
подобные Усинской, по статистике случаются раз в несколько лет. Точных
цифр потерь нет, официальные данные занижаются на порядок, если не больше.
Проблемы возникают по трем основным причинам: первая — износ
оборудования (из-за этого проливается до 70 процентов нефти), вторая — брак,
допущенный при строительстве, третья — сооружение ведется в районах вечной
мерзлоты, которая в результате хозяйственной деятельности подтаивает, что
вызывает деформацию трубопроводов.
К великому сожалению, аварии магистральных нефтепроводов нередко поздно
обнаруживаются, ведь Север почти безлюден. Современная система оповещения,
как, например, на Трансаляскинском трубопроводе, отсутствует. Пока
хватятся… Часто как бывает? Напор в компрессоре упал, оператор просит:
ребята, поддайте. Ребята поддают, в результате хлещет еще сильнее.
Причем, динамика аварийности отрицательная, количество происшествий
разного рода будет только нарастать, поскольку техническое состояние системы
достигло критической отметки. По данным специалистов, еще 10 лет назад износ
магистралей достигал в среднем 60 процентов. При этом треть сетей уже тогда
полностью выработала свой ресурс. Сегодня средний износ достигает 80
процентов.
Путей решения проблемы несколько. Прежде всего, не торговать сырой
нефтью, а перерабатывать ее, насколько возможно, на месте. И, конечно,
заниматься реконструкцией трубопроводов. Материально способствовать этому
процессу могут рентные платежи.
Григорий Вильчек, кандидат географических наук, старший научный
сотрудник Института географии РАН
Таблица. Вынос нефтепродуктов в бассейны морей реками (в тоннах)
Река годы
1993 1994
Обь 600000 200000
Енисей 200000 360000
Лена 33000 50000
Волга 69000 82000
Источник: <Ежегодник качества поверхностных вод
Российской Федерации>, Москва, 1995 г.
Автор всего материала: Е.Субботина, журнал <Мировая энергетика>,
No 2 за 2004 г., subbotina@energo-nec.ru