*******************************************************************
* П Р О Б Л Е М Ы Х И М И Ч Е С К О Й Б Е З О П А С Н О С Т И *
*******************************************************************
**** Х И М И Я * И * Ж И З Н Ь ***************
*******************************************************************
** Сообщение UCS-INFO.1250, 3 ноября 2004 г. *
*******************************************************************
Климат и люди
РОССИЯ: ПОЛИТИЧЕСКАЯ ХИМИЯ КИОТСКОГО ПРОТОКОЛА
(Радио Свобода, Запретная зона, 25.10.2004)
Ведущая Марина Катыс
Россия ратифицировала Киотский протокол — 25.10.2004
Марина Катыс: Россия наконец ратифицировала Киотский протокол.
После того, как 30 сентября правительство Российской Федерации одобрило
проект федерального закона <О ратификации Киотского протокола к
Рамочной конвенции ООН об изменении климата> и поручило
заинтересованным ведомствам в 3-х месячный срок разработать комплексный
план действий по реализации Киотского протокола.
При этом экономический советник президента Российской Федерации
Андрей Илларионов назвал ратификацию Киотского протокола
вынужденным политическим решением. А лидер партии <Яблоко> Григорий
Явлинский приветствовал этот шаг.
Григорий Явлинский: Я и раньше считал, что вещь это полезная. У нее в
части России будет очень много практических проблем. Думаю, что контроль
за исполнением этого протокола — это будет вообще отдельная глава в
истории отношений между Россией и Европой. И она будет очень непростая.
Думаю, что сегодня мало кто представляет себе, как это все будет выглядеть
на практике. Тем не менее, это случилось, и это — вещь в общем и целом
положительная.
Однако, как это часто бывает в нашей стране, это произошло в виде
печальной политической взятки, она была связана с изменением публичного
отношения (в публичной политике) к России. Это выглядело настолько
откровенным жестом (как и многие другие жесты), что, конечно, это
вызывает — по крайней мере, у меня, как у человека, который занимается
российской политикой, — некоторое личное смущение: настолько цинично и
открыто это было сделано.
Марина Катыс: Дело в том, что через 11 лет после того, как Россия подала
заявку на вступление во Всемирную торговую организацию, главным
препятствием на пути России в ВТО стал Европейский Союз. Ключом к
успешному завершению переговоров о вступлении России в ВТО и стала
ратификация Россией Киотского протокола.
Европейский Союз в первую очередь не устраивает то, что внутренняя цена
российского природного газа едва достигает четверти той цены, по которой
Россия экспортирует свой газ в Европу. ЕС также требует дерегулирования
российской газовой отрасли, включая доступ для третьих лиц к российской
трубопроводной системе.
Сопредседатель Международной группы <Экозащита!> Владимир Сливяк
также полагает, что ратификация Киотского протокола напрямую связана с
вступлением России в ВТО.
Владимир Сливяк: В обмен на ратификацию Киотского протокола Европейский
союз поддерживает вхождение России во Всемирную торговую организацию. И
это, насколько я знаю, самая главная причина, по которой ускорена
ратификация Киотского протокола.
Марина Катыс: А почему, собственно, так резко изменилось отношение
правительства Российской Федерации к Киотскому протоколу? Ведь до этого
два года Россия тянула с обсуждением этого вопроса.
Владимир Сливяк: Я полагаю, в основе лежит прежде всего политическая
торговля, которая происходила последние два года. Россия все думала (под
Россией я имею в виду наших дипломатов и официальных лиц, руководство
России) и никак не могла определиться, чего же она хочет за ратификацию
Киотского протокола.
В этой игре больше всего принимали участие, с одной стороны — Россия,
а с другой — Европа (как ЕС) и Соединенные Штаты Америки (стоящие,
естественно, на принципиально разных позициях: Европа — <за>, США -
<против>). И в какой-то момент просто дошло до того, что ставки начали
повышаться, и на более высокую ставку Европы США не смогли ответить и
показали, что Киотский протокол — это штука, конечно, важная (то есть им
важно, чтобы не только они присоединились к нему), но, пожалуй, они не
готовы платить за это слишком высокую цену. То есть это исключительно
политика, в этом нет больше ничего.
Марина Катыс: Напомним, что Россия подписала Киотский протокол в 1997
году. Это международное соглашение предусматривает договоренности о
сокращении выбросов в атмосферу углекислого газа, которые ведут к
опасному изменению климата. На долю России приходится 17 процентов
всех выбросов.
О том, что такое Киотский протокол, рассказывает один из его
разработчиков, руководитель российской Климатической программы
Всемирного Фонда дикой природы Алексей Кокорин.
Алексей Кокорин: Есть угроза изменения климата, причем, в принципе,
такая, что в будущем может быть и катастрофической. При этом нет прямой
причинно-следственной связи: снизил выбросы на своем предприятии на 30
процентов — не получил наводнение в ближайшей речке, не снизил — получил
наводнение. Такой связи нет.
Понятно, что снижение выбросов затрагивает всю мировую экономику, в
частности — энергетику. Это значит, что действовать нужно заранее. Все
очень инерционно, все очень медленно. И это значит, что откладывать начало
действий нельзя. С другой стороны, сразу начать действовать радикально
тоже нельзя, потому что, во-первых, это невозможно чисто политически.
Во-вторых, ситуация еще не такова, чтобы без оглядки затягивать пояса,
усиливать социальные проблемы, — безусловно, нет. И, в-третьих, нужен
отладочный этап, потому что те механизмы снижения выбросов, которые
применимы к парниковым газам (а это прежде всего — торговля квотами), — это
принципиально новые механизмы. Их, в принципе, нельзя применять, скажем, к
диоксинам или к радиоактивным веществам. А к парниковым газам можно и нужно,
потому что это не загрязняющие вещества (СО2 прежде всего). То есть
получается, что нужен был пилотный, экспериментальный этап.
И вот тот Киотский протокол, о котором мы сейчас говорим, — это сугубо
пилотный, экспериментальный этап, он до смешного короток — это 5 лет. Это
и хорошо, и плохо. Во-первых, сложно ошибиться в прогнозе на 5 лет, а с
другой стороны, поставлена дата — за какое время надо определиться с
гораздо более радикальным, гораздо более серьезным соглашением — и по
сути действий, и по методам действий, и по степени ответственности стран
за свои действия.
Киотский протокол сейчас — это действительно очень слабенькое, увы,
пилотное соглашение, но совершенно необходимое, потому что без него
совершенно невозможно что-то большее.
В чем выражается <пилотность>? — Всего 5 лет — с 2008 по 2012 год.
Второе — по сути дела, страны сами назначали, на сколько им снижать выбросы:
Россия — 0 процентов, Япония — 6 процентов ниже уровня 1990 года, страны
Европейского союза — 8 процентов: Никто не определял — почему столько.
Вот столько на пилотном этапе. Никто всерьез не пытался сломать систему
ООН и заставить Китай, Индию и другие страны принять обязательства. То
есть те недостатки протокола, о которых сейчас говорят в России, это не
недостатки, а это заложенные <детские болезни>, которые необходимо
преодолеть за эти 5 лет.
Марина Катыс: Заместитель директора Института физики атмосферы
Российской Академии наук, доктор физико-математических наук Александр
Гинзбург считает, что основное назначение Киотского протокола — привлечь
внимание к проблеме.
Александр Гинзбург: Киотский протокол не меняет радикально не только
содержание углекислого газа в атмосфере, но даже и скорость поступления
парниковых газов в атмосферу. Поэтому с научной точки зрения Киотский
протокол не решает проблемы замедления изменения климата. Но все
разумные ученые мира, конечно, с большим интересом следят за судьбой
Киотского протокола. Потому что, с одной стороны, он все-таки позволяет
несколько замедлить антропогенное воздействие на климатическую систему,
а с другой стороны (и, может быть, это самое важное) — привлекает большое
внимание к такой важной области науки, как атмосферные и климатические
изменения.
Марина Катыс: Об отношении российских ученых к Киотскому протоколу
говорит вице-президент Международного географического общества, член-
корреспондент Российской Академии наук Никита Глазовский.
Никита Глазовский: Вообще, вопрос с изменением климата чрезвычайно
сложный. Есть ли глобальные изменения климата? — Конечно, есть. Есть ли
современное потепление? — Конечно, есть. Есть ли повышение СО2,
концентрации СО2 в атмосфере? — Несомненно. Есть ли связь между
повышением концентрации СО2 и повышением температуры? — Конечно,
есть. Но — эта связь не только с повышением концентрации СО2, но и с
массой разных других процессов. И СО2 — это только часть факторов,
которые влияют на изменение климата.
Обусловлено ли антропогенным воздействием повышение концентрации
СО2? — Да, в какой-то степени. Потому что есть и другие процессы, которые
также влияют на изменение концентрации различных газов в атмосфере, в
том числе и СО2.
Повлечет ли выполнение Киотского протокола кардинальное изменение
ситуации, то есть снижение парникового эффекта и понижение температуры
или хотя бы стабилизацию температуры? — Нет, не повлечет, это совершенно
однозначно.
Марина Катыс: И тем не менее профессор Глазовский считает, что
ратификация Киотского протокола абсолютно необходима.
Никита Глазовский: Хотя я считаю, что, положим, научная обоснованность
Киотского протокола — это лично моя позиция — не очень высокая, никакого
отношения к подписанию, к присоединению или неприсоединению это не
имеет вообще.
Единственный, как мне кажется, важный критерий — принесет ли это пользу
России в данном случае или не принесет? Может одна страна идти против
мирового сообщества или не может? Что же даст или не даст ратификация
Киотского протокола России?
Основное возражение, которое выдвигается противниками ратификации,
заключается в том, что, по их расчетам, в случае интенсивного развития
экономики России примерно в 2008-2009 году Россия превысит те выбросы,
которые ей установлены на уровне 1990 года. На самом деле внимательный
анализ всех этих расчетов показывает, что они выполнены неправильно, и по
крайней мере до 2012 года Россия никоим образом не перескочит этого
порога 1990 года.
Что же даст присоединение России к конвенции? — Во-первых, ратификация
и, соответственно, различные планы, связанные с ратификацией этой
конвенции, могут помочь структурному и технологическому перевооружению
страны. Это абсолютно необходимо, потому что сейчас перед нами стоит
дилемма: или мы идем по сырьевому пути (на мой взгляд, абсолютно
бесперспективному), или мы действительно проводим структурную и
технологическую перестройку хозяйства — и тогда есть надежда на то, что мы
выползем из той ямы, в которой оказались. Присоединение к протоколу
может помочь в структурной и технологической перестройке.
Марина Катыс: Другими словами — ратификация Киотского протокола не
будет стоить России ровно ничего, потому что Киотский протокол
ограничивает выброс газов уровнем 1990 года, когда неэффективная и
устаревшая советская промышленность выбрасывала в атмосферу вдвое
больше <парниковых> газов, чем сегодня.
И снова я обращаюсь с вопросом к сопредседателю Международной группы
<Экозащита!> Владимиру Сливяку.
А почему господин Илларионов на протяжении всего этого времени был
столь категорически против ратификации Киотского протокола? Ведь
большинство российских ученых, в принципе, <за> ратификацию, несмотря
на то, что не все они считают протокол научно обоснованным, и не все
признают, что Россия получит какие-то выгоды от ратификации этого
протокола.
Владимир Сливяк: Позиция господина Илларионова прежде всего довольно
сильно обусловлена личными убеждениями, и самым главным убеждением
является то, что можно за довольно короткий срок увеличить ВВП вдвое. И
он исходит из того — сколько нужно будет энергоносителей, на каком уровне
должна будет находиться российская индустрия, для того чтобы достигнуть
такого показателя. Но, честно говоря, кроме господина Илларионова, я
практически не встречал ни ученых, ни официальных лиц, которые бы
настолько же свято верили бы в удвоение ВВП, как того хочет президент.
Марина Катыс: Почему же так сильно, можно сказать — диаметрально,
отличаются прогнозы экономического советника президента Андрея
Илларионова и других экономистов?
Комментарий руководителя российской Климатической программы
Всемирного Фонда дикой природы Алексея Кокорина.
Алексей Кокорин: Они используют принципиально разные методы.
Илларионов использует статистический аналоговый метод. В частности, он
берет — какой был выброс парниковых газов (вернее — рост выбросов) в те
времена истории развитых стран, когда и ВВП росло так же, как сейчас в
России, и по абсолютной величине покупательной способности было так же,
как в России. И получает, что рост выбросов был очень большой. При этом
он сравнивает с Германией 1955 года, Бельгией 1953 года, США 1937 года и
Канадой 1941 года.
Извините, там после <Великой депрессии> и войны из руин вставали
предприятия, это был эквивалент индустриализации Советского Союза 30-х
годов. То есть такое сравнение статистически верно, но по сути — иное.
А остальные экономисты (например, Высшая Школа экономики, Центр
стратегических разработок, Институт Гайдара) рассматривают по секторам -
какие технологии и какие предприятия будут вводиться в строй в обозримом
уже будущем, до 2012 года. И поэтому и получают, что объем выбросов
будет меньше уровня 1990 года примерно на 5-10 процентов в среднем за
2008-2012 год. При этом так называемая карбоноемкость экономики будет
улучшаться на 4 процента в год (то есть — минус 4), а рост ВВП — плюс 7,5
процентов. Вот такие параметры.
Марина Катыс: Россия входит в десятку самых энергоемких стран мира.
Согласно данным Международного Энергетического агентства,
энергоемкость ВВП России в 9 раз выше, чем у развитых стран. По закону
повышающейся энергоэффективности, экономическое развитие
сопровождается снижением энергоемкости. При такой высокой
энергоемкости, которая сегодня присутствует в России, просто невозможно
удвоить ВВП.
Поэтому, как считает член-корреспондент Российской Академии наук
Никита Глазовский, главное условие экономического роста — это повышение
эффективности использования энергии.
Никита Глазовский: У нас существуют колоссальные резервы для
энергосбережения. И с помощью Киотскиого протокола удастся повысить
эффективность использования ресурсов и снизить выбросы других вредных
веществ. Ведь при сжигании топлива (помимо эмиссии СО2) происходит
выброс массы различных других элементов: сера, микроэлементы и так
далее. Совершенно очевидно, что в случае выполнения Киотского протокола
будет происходить снижение энергопотребления и переориентация
энергопотребления (положим, с твердого топлива на более <экологичный>
газ). В этом случае уменьшение выбросов других вредных веществ может
быть уже достаточно существенным. Это очень важный довод.
Следующий довод: это протокол, на котором отрабатываются механизмы
принятия подобных международных соглашений в области охраны
окружающей среды и внедрения неких финансовых механизмов
международных соглашений — что очень важно. Серьезных отрицательных
последствий ратификации Киотского протокола я не вижу.
Сейчас крайне важно обсуждать, а что будет дальше — после Киото? С чем
мы подойдем к 2010-2012 году? Какие вопросы мы поставим перед мировым
сообществом, чтобы нам не пришлось (как в какой-то степени сейчас)
<догонять уходящий поезд>, доказывать, кто прав и не прав. Мне кажется,
гораздо важнее самим проявлять инициативу в этих вопросах.
Марина Катыс: О преимуществах для России, скрытых в механизмах Киотского
протокола, говорит и заместитель директора Центра ядерной экологии и
энергетической политики Социально-экологического союза Илья Попов.
Илья Попов: Киотский протокол полезен для России, потому что он вводит
так называемые <механизмы гибкости>, которые позволяют России
привлекать инвестиции в этот проект для совместного осуществления. Это
торговля квотами на выбросы. Если этими средствами разумно
распоряжаться, то можно реализовывать многие хорошие проекты, в том
числе и в области энергетики, потому что энергетика отвечает за самое
большое количество выбросов в России.
Есть международная сеть по изменению климата, которая в течение
многих лет следит за переговорным процессом и которая рекомендует
правительствам, как надо выполнять соглашение.
Второй момент: человек достаточно вкладывает в изменение климата. К
сожалению, страдать будут в основном маленькие страны, которые могут и
не дождаться, пока человечество решит эту проблему. В России проблема
изменения климата тоже будет серьезной, особенно — в северных регионах,
находящихся в зоне вечной мерзлоты.
Ратификация Киотского протокола — это правильный шаг. Хотя в России и
спорят о том, выгодно это России или не выгодно. Киотский протокол — это
первый шаг. Он не накладывает на Россию никаких ограничений, он
закончится 2012 годом. После 2012 года будут новые переговоры, будут
выдвигаться новые обязательства.
С точки зрения энергетической политики России, в России большинство
выбросов парниковых газов дает энергетический комплекс. России нужна
хорошая энергетическая политика. У России большой потенциал сохранения
энергии. В России большой потенциал использования возобновляемых
источников, которые Россия до сих пор не использует до конца. И конечно, с
точки зрения выполнения Киотского протокола, если средства пойдут на
реализацию таких проектов, это России будет очень выгодно.
Марина Катыс: Представители атомного лобби много говорят о
преимуществах атомной энергетики, но — здесь существует серьезное
ограничение.
Илья Попов: Атомная энергетика, может быть, решит проблему климата, но
она не решит много других проблем. С точки зрения экономики она
абсолютно невыгодна — во всех странах это понимают, за исключением
России. В Киотских соглашениях, в механизмах совместного осуществления,
запрещено использовать проекты по атомной энергетике.
Марина Катыс: Лидер партии <Яблоко> Григорий Явлинский полагает, что
после ратификации Киотского протокола у России возникнут большие
проблемы с контролем за соблюдением подписанных договоренностей.
Григорий Явлинский: Создавая сейчас технологические механизмы
реализации этого протокола, нужно придумывать такие вещи, которые могут
быть работоспособны. Это — очень трудный вопрос, потому что об этом очень
быстро забудут. Поскольку это не является частью политики.
Направленность Киотского протокола — оздоровление окружающей среды.
Если к протоколу так или иначе будут привязаны события, направленные на
улучшение экологической обстановки, то возниктун проблемы. Если же
подписание протокола означает просто поставки cash в Российскую
Федерацию, тогда никаких проблем не будет: здесь эти схемы очень хорошо
отлажены, есть очень много желающих, и это будет легко решено.
Но с точки зрения экологии, с точки зрения содержательной реализации темы
этого протокола — будут большие проблемы. Поскольку это не является
государственной политикой в России, вообще.
Марина Катыс: До недавнего времени для президента Путина вопрос о
ратификации Киотского протокола сводился исключительно к внешней
политике: хочет ли он оказать услугу Соединенным Штатам или -
Европейскому Союзу? Но в настоящее время Россия вынуждена пойти на
уступки по отношению к ЕС, чтобы убедить Европейский Союз не
препятствовать вступлению России в ВТО.
И ратификация Киотского протокола — это цена вступления России во
Всемирную торговую организацию.