« Предыдущий выпуск | Архив | Следующий выпуск »
***********************************************************************************
ПРОБЛЕМЫ ХИМИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ — ХИМИЯ И ЖИЗНЬ
***********************************************************************************
Сообщение UCS-INFO.81, 8 сентября 1996 г.
***********************************************************************************
Вести с полей химического разоружения
Газета «Сегодня» в номере за 7 сентября опубликовала маленькую заметку, содержание которой чревато для России большими последствиями. В заметке говорится, что Индия стала 62-й страной, которая ратифицировала Конвенцию о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении. Далее напоминается, что Конвенция вступит в силу через 180 дней после депозита 65-й страной ратификационной грамоты. Для всех подписантов, включая Россию.
Итак?
Итак, вскоре Конвенция вступит в силу и должна выполняться всеми, кто ее подписал. Даже если государства, обладающие химическим оружием (США и Россия), но не ратифицировавшие Конвенцию, будут против.
Несмотря на то, что Конгресс США ее не ратифицировал.
Несмотря на то, что Государственная Дума России ее не ратифицировала.
За что боролись, на то и напоролись.
Уже в конце года Россия имеет шанс начать выполнять Конвенцию, против которой все желающие навозражались всласть, вряд ли задумываясь о последствиях. Мы будем ОБЯЗАНЫ начать уничтожение своего химического оружия, даже против своей воли и в отсутствие готовности. Потому что последние года 3-4 силы нашего государства, ее трудового чиновничества были брошены не на подготовку к выполнению Конвенции, а на ее нератификацию. Разумеется, в интересах национальной безопасности.
Жаль, что и некоторые экологические активисты внесли свою лепту в эту глупейшую историю.
Пора бы взять себя в руки и не плыть против течения, которое сами же создали.
В связи с этим полезно еще раз рассмотреть систему аргументов в защиту ратификации Конвенции о химическом оружии. Она была опубликована в информационно-аналитическом сборнике Комитета по международным делам Совета Федерации «Россия и мир: политические реалии и перспективы» (май-июнь 1996 г.) и, похоже, не утратила актуальности.
Текст приводится без естественных редакционных смягчений формулировок, совершенных редактором сборника.
КОНВЕНЦИЯ О ХИМИЧЕСКОМ ОРУЖИИ: РАТИФИЦИРОВАТЬ ИЛИ?…
Для начала несколько фактов и соображений, долгие годы от жителей России, ускользавших, впрочем, не по их воле.
Во-первых, Россия обладает самым мощным арсеналом современного химического оружия (для сравнения: США предъявили для уничтожения всего 32 тыс.т ОВ, бывший СССР — всего 40 тыс.т, в том числе 32 тыс.т ОВ второго поколения). Во-вторых, только Россия обладает химическим оружием стратегического уровня, пригодным для доставки в любую точку мира. В-третьих, официальные лица США знают все это с декабря 1989 г. из конфиденциального сообщения товарища Э.Шеварднадзе, в ту пору министра иностранных дел СССР, действовавшего по мандату Политбюро ЦК КПСС.
Красиво, не правда ли? Раздолье для державников в пугании Запада «русской химической угрозой», поданной для внутреннего пользования «защитой национальных интересов».
Есть у этого перечня и продолжение.
В-четвертых, именно Россия хуже многих стран Запада и в первую очередь США готова к защите от химического нападения вероятного противника (см. признание начальника войск радиационной, химической и биологической защиты генерала С.Петрова в сб.«Ядерный контроль», 1996 г., N 1). В-пятых, Россия обладает самыми большими и самими социально не защищенными группами людей, пострадавших при производстве, хранении и неадекватном уничтожении химического оружия. В-шестых, химическое оружие исключено из военной доктрины России.
Такая вот противоречивая картина, впрочем, не более, чем вся наша жизнь. Но именно эта противоречивость мешает найти правильное решение вопроса о ратификации Конвенции о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении. Эта Конвенция — плод многолетних усилий мирового сообщества — была подписана Россией вместе с другими странами 13 января 1993 года. И давно бы начала работать на благо жителей России, если бы была ратифицирована.
КТО ПРОТИВ?
Год назад один депутат выступил против ратификации Конвенции о химическом оружии («Дом природы», апрель 1995 г.). Указав на существование у нас в стране «шести нет», автор заключил, что с ратификацией «пока спешить не стоит, страна не готова к выполнению Конвенции по ряду очень существенных моментов».
Каковы они, эти самые моменты? Вот шестерка, отмеченная автором: 1) в стране нет концепции уничтожения химического оружия, 2) нет программы уничтожения, 3) нет нормативной базы, 4) нет контролирующего оборудования, 5) нет полного согласия населения на размещение пунктов уничтожения химического оружия, 6) нет финансового обеспечения. Это перечисление скуповато по сравнению с богатством нашей жизни и его можно продолжить, указав на остальные «нет», упущенные автором: 7) нет законов, регулирующих процесс уничтожения химического оружия и меры по социальной защите населения, 8) нет приемлемых технологий уничтожения ОВ, 9) нет информации о прошлой деятельности армии и промышленности с химическом оружием, несущей экологическую угрозу населению страны, ну и т.д.
Не будем заблуждаться. Несмотря на внешнюю «экологичность», текст депутата Государственной Думы оказался на руку интересам той группы российского генералитета, которая никак не доиграет первую мировую войну, бывшую, как известно, войной химической.
И это прискорбно, потому что, несмотря на внешнюю привлекательность, трудно себе представить более неудачную систему аргументов, если иметь в виду интересы России, интересы ее населения и государства в целом. Однако ошибутся те, кто усмотрит за этим стремление избежать гонки химического разоружения, выраженные в такой непрямой форме. К сожалению, за подобными действиями обычно стоят иные мотивы.
ПАЛЛИАТИВ
Итак, за два года Государственная Дума прошлого состава так и не ратифицировала Конвенцию о химическом оружии. Полезно в связи с этим рассмотреть два очевидных сценария.
Если бы ратификация состоялась, армия России получила бы на законном основании 3-4 млрд. бюджетных долларов, необходимых для уничтожения химического оружия. Однако, потребовалось бы приспособление к химическому разоружению всей системы государственных действий. Неизбежно пришлось бы создать необходимое внутреннее законодательство, разработать программу уничтожения химического оружия (хотя концепцию в государстве, где ведомственные интересы превыше всего, ждать не приходится), разработать нормативную базу, создать технологиии уничтожения химического оружия, приобрести соответствующее контрольное оборудование т.д.
Пришлось бы и договариваться с населением, причем делать это придется в любом случае, и никакие указы президента Б.Ельцина — действующие и будущие — этой работы не заменят. За ратификацией официальной последует неофициальная — со стороны населения тех мест, где химическо оружие ныне находится и где оно будет уничтожаться. Кто за разговорами о государственных интересах запамятовал, должен взять в толк, что именно человек — мера всех вещей, равно как и среда его обитания.
Наконец, придется изыскивать деньги на химическое разоружение и отдавать их исполнителям, хотя трудности добычи денег обсуждать хотелось бы менее всего. Государство, способное выбросить триллионы рублей на войну в Чечне, не заслуживает того, чтобы входить в его финансовые трудности.
Ратификация Конвенции, однако, не состоялась, и объективно это не пошло на пользу ни стране, ни армии. Более того, интересам России и ее населению наносится столь серьезный ущерб, что нельзя уже делать вид, что мы его не замечаем. Речь идет, конечно, не о поездках нашего и американского генералитетов друг к другу в гости. С этим-то всегда был и будет полный порядок — они ездили и будут ездить друг к другу, не особенно оглядываясь на договоры, соглашения и конвенции. Предлог всегда найдется.
Жизнь показала, что в вопросе ратификации Конвенции о химическом оружии интересы генералитета и населения России противоположны. Вот почему полезно рассмотреть, что именно потеряли от несостоявшейся ратификации жители России.
Итак, второй сценарий таков. Химическое разоружение все равно будет осуществляться, однако вне мирового сообщества и только лишь на основании внутренних законов.
При аварийных ситуациях, вероятность которых при масштабном химическом разоружении резко возрастает, население страны может вновь оказаться под угрозой химического оружия, на этот раз … собственного. Резонность этого соображения следует из недавнего признания генерала С.Петрова о том, что «наши средства защиты по своим качественным характеристикам отстают от характеристик образцов, которое может быть применено». И совершенно не важно, о чьем оружии идет речь — нашем или американском. К нашему населению ближе наше же химическое оружие, особенно во время операций по его уничтожению.
Так кто же защитит наше население от нашего же химического оружия, которое особенно опасно именно в момент операций с ним — при расснаряжении боеприпасов, при перевозках и т.д.? Мог бы защитить высококвалифицированный международный технический контроль. Международный контроль — это, если угодно, наилучшая экологическая экспертиза наших технологий уничтожения химических боеприпасов, наших способов хранения химического оружия, наших подходов к выбору последовательности уничтожения химического оружия и т.д. Такой контроль лучше всякой Минприроды РФ, которую только при большом воображении можно сравнивать с соответствующим ведомством США.
Так вот, отказавшись от ратификации Конвенции, Государственная Дума лишила население России обязательного международного контроля за нашим генералитетом, будто бы стоящим на страже химического оружия. Свойственное нашему генералитету стремление расставаться с химическим оружием экологически опасным образом давно уже не являтся секретом. Именно так было уничтожено 120 тыс.т химического оружия СССР первого поколения в 40-80-е годы. Так всегда было разрешено поступать, разрешено и сейчас.
Польза для населения России в случае ратификации Конвенции о химическом оружии, таким образом, очевидна: генералитет не смог бы тайком производить операции по уничтожению химического оружия путем экологически опасных действий, то есть путем открытого сжигания, захоронения в земле или же затопления в морях, реках и болотах. Это все однозначно запрещено не ратифицированной Конвенцией и должно оказаться под контролем международного сообщества в случае ее ратификации.
Ратификация Конвенции потребовала бы обязательного введения во внутреннее законодательство России запрета на любые работы с химическим оружием, кроме уничтожения, то есть на разработку, производство, накопление и применение (ст.VII.1 Конвенции). Нарушения этого запрета оказались бы уголовно наказуемыми деянием. Соответственно, химическое оружие оказалось бы снятым с вооружения и его склады перешли бы из разряда арсеналов в разряд складов опасных токсичных веществ.
Польза для населения России, таким образом, очевидна: химическое оружие, формально исключенное из официально объявленной военной доктрины страны, было бы на самом деле вырвано из рук безответственных милитаристов.
Пока же ОВ для нашего генералитета, независимо ни от каких доктрин (или в соответствии с секретными приложениями к ним?) — это все еще оружие, и мы не знаем, как и когда им распорядятся. И это оружие самоуничтожения можно не только ликвидировать, но и параллельно продолжать разрабатывать, производить опытные партии, испытывать.
Таким образом, без ратификации Конвенции о химическом оружии нашему генералитету разрешено готовиться к химической войне. Под аккомпанемент рассуждений о «национальной безопасности» на парламентских и иных подмостках. И причина нератификации прозрачна — армии деньги нужны, однако ей неуютно сидеть под прицелом обязательного международного контроля, являющегося неизбежным атрибутом Конвенции.
Вот как видится смысл случившейся в последние пару лет смены подхода. Если угодно, нам навязан изящный юридический фокус — ограничиться принятием внутреннего закона «Об уничтожении химического оружия» (в принципе чрезвычайно важным) и отложить проблему ратификации международной Конвенции надолго, если не навсегда.
На первый взгляд, разница невелика, потому что и после принятия внутреннего закона у армии появляется основание на получение из бюджета денег (см. выше) и их достаточно бесконтрольного расходования на свои военно-химические нужды.
За исключением пустячка: деньги будут получены на уничтожение имеющегося химического оружия без запрета на создание нового.
ЛОВУШКА?
Некоторые авторы пугают нас эпитимьями. Будто бы производить химическое разоружение в строгих рамках Конвенции о химическом оружии слишком затруднительно: нельзя делать оговорки, сроки слишком жесткие, денег нет, ну и так далее.
Эта совокупность аргументов откровенно надуманна.
В самом деле, так ли уж трудно великой державе жить на свете, если делать оговорки к Конвенции о химическом оружии запрещено? Нет, в координатах здорового юридического крючкотворства дела наши не выглядят совсем уж трагичными.
Действительно, основной текст Конвенции запрещает государствам-участникам делать оговорки (ст.XXII). Однако же не приложения к ней, в которых изложен весь механизм ее действия — там запрещены лишь «оговорки, несовместимые с ее предметом и целью». И все. С другой стороны, вместо оговорок к Конвенции государства могут предлагать поправки (по ст.XV), а также изменения к приложениям к Конвенции. Как видим, для квалифицированной дипломатии, озабоченной защитой национальных интересов своей страны, этого инструментария более чем достаточно.
Можно внести, например, пару предложений.
Вряд ли мировое сообщество будет возражать, если наши официальные лица дополнят приложение к Конвенции, касающееся запретительного списка токсичных химикатов, несколькими позициями. Например, теми ОВ, которые были разработаны в бывшем СССР по программе «Фолиант» и прошли стадию опытного производства. Вряд ли кто-либо воспримет это добавление, как не совместимое с целями.
И вряд ли кто-либо упрекнет Президента РФ, если он исправит на правду ту липу, которая имеется в его распоряжениях от 16 сентября 1992 года за N 508-рп и от 7 декабря 1994 года за N 621-рп. Там обозначен не тот технологический предшественник V-газа, который реально выпускался многие годы у нас в Чувашии (этого ОВ на вооружении армии России имеется 15 тыс.тонн). Будем надеяться, что мир будет удовлетворен восстановлением правды.
Необходимо это в первую очередь нам самим. Например, еще в 1993 году очень серьезная комиссия из обеих российских столиц искала в окружающей среде Чувашии не советский V-газ, а американский VX и не нашла ничего — ни самого ОВ, ни продуктов его распада. Странно было бы найти то, чего там никогда не было. Ведь искать надо было продукт, который в Конвенции не обозначен.
Обращаясь к «трудным» срокам, мы обнаруживаем, что и это противоречие — мнимое. В Конвенции есть две нормы — срок уничтожения химического оружия (10 лет) и гарантии безопасности для людей и природы. Опыт нашей страны таков, что под предлогом «своевременного выполнения международных обязательств России» найдутся начальники, которые попытаются начать торопиться с уничтожением химического оружия — в ущерб безопасности населению и природе. Чтобы этого не случилось, согласно Конвенции, мы должны уделить ПЕРВОСТЕПЕННОЕ внимание обеспечению безопасности людей и защите окружающей среды (ст.VIII.3). А на сроки (10 лет) условие «первостепенности» не накладывается, стало быть сроки в иерархии принципов Конвенции не могут быть выше экологической безопасности.
То, что Россия не уложится в сроки, определенные Конвенцией, очевидно. Однако никакой трагедии тут нет — можно запросить продление на 5 лет, это допускается. Кстати, уже есть немало признаков того, что и США вряд ли уложатся в 10 лет, и им тоже придется пройти процедуру продления. Если мировое сообщество согласится на продление сроков, можно продолжить уничтожение химического оружия в коллективе со всем миром. Однако даже если Россия не уложится в 15 лет, а продлять уже нельзя, можно выйти из Конвенции и продолжить химическое разоружение в-одиночку. Кстати, процесс сразу подешеет, потому что к тому времени любопытство заграничных инспекторов иссякнет, а обязательные проверки исчезнут вместе с Конвенцией. Для выхода из Конвенции существует ст.XVI. Надо лишь решить, что чрезвычайные события, касающиеся предмета Конвенции, «поставили под угрозу высшие интересы» нашего государства (а что может быть чрезвычайнее экологической безопасности собственной страны) и уведомить о своем выходе остальные страны за 90 дней.
Есть ли выход, если мировое сообщество не примет оговорки, поправки или какую-либо иную вполне обоснованную озабоченность великой военно-химической державы? В этом случае мы вправе выйти из Конвенции в любой иной момент (см.выше). Но ведь ясно, что лучше выйти из Конвенции потом, когда станет невмоготу, чем начинать с игнорирования уже подписанной Конвенции и автоматической ссоры с мировым сообществом.
Как видим, сценарные возможности не исчерпаны, главное не забыть основную цель — экологически безопасное расставание с химическим оружием.
ДЕЛА МЕЖДУНАРОДНО-ВНУТРЕННИЕ
Показатель готовности нашего генералитета к реальной защите экологических интересов населения и государства — его способность представить информацию о «прошлой деятельности», связанной с подготовкой к химической войне. Причем не смешав международные и внутренние проблемы.
В США армия получила от Конгресса задание на 1993 г. и к ноябрю 1993 г. представила доклад с описанием 215 мест на территории США, где в прошлые годы осуществлялись операции по производству, испытанию, хранению и уничтожению химического оружия. И это была не брошюра, а толстенный фолиант. В нем описаны 34 точки в 20 штатах страны, которые ныне уже не используются армией, авиацией и флотом США для своих целей и возвращены государству. Описаны и 48 точек в 28 штатах, которые ныне используются Министерством обороны США в иных, нехимических целях. Что касается 8 мест в континентальной части США, где химическое оружие складировано в наши дни, то на каждое из них подготовлен специальный том и весь тираж роздан администрации и представителям населения. Вес подобного описания для мало известной базы Umatilla depot в городе Хермистон (штат Орегон) 930 г. В нем есть множество данных о самых различных вещах, кроме, разумеется, информации о самом химическом оружии. Глава 3 на 80 стр. подробно описывает состояние окружающей среды на базе и в ее районе, глава 4 на 71 стр. — о возможном воздействии базы на окружающую среду при будущем уничтожении химического оружия
Как видим, в США вопрос о прошлой деятельности с химическим оружием на своей территории — это внутренняя проблема. И армия решает ее совместно с Конгрессом и населением, не оглядываясь на Россию, Ирак и мировое сообщество.
В России министерства и ведомства получили поручение Президента РФ представить обществу информацию о прошлой деятельности по химическому оружию в те же сроки — 26 сентября 1992 г. Результат оказался противоположным — задание выполнено не было. Гражданские организации (Роскомхимнефтепром, Минздравмедпром, Госкомсанэпиднадзор, Росгидромет и т.д.) сделали вид, что ничего не знают и ничего не помнят, а армия — что для нее это очень трудно. Что касается данных о местах нынешнего хранения химического оружия России, то, к примеру, информация для избранных о малоизвестной базе хранения российского химического оружия в г.Кизнер (Удмуртия) уместилась на 1,5 страницах печатного текста через 2 интервала. Как видим, нашему генералитету не до президентских распоряжений. Он против того, чтобы рассказывать своим согражданам об условиях хранения химического оружия возле их домов. И он не приветствует стремления представителей местного населения посетить объекты хранения химического оружия и удостовериться, что опасности для их жизни и здоровья нет.
Между тем вопрос о судьбе прошлых и ныне исчезнувших запасов химического оружия СССР, накопленных к 1945 г., далеко небезобиден. Количества нешуточные: 80 тыс.т иприта и 20 тыс.т люизита, в том числе снаряженных в 4,5 млн боеприпасов. Это серьезный внутриполитический вопрос, это проблема обеспечения химической безопасности своей собственной страны, не имеющая никакого отношения к США. Наша армия, сознательно отказавшись дать ответ на поставленный жизнью вопрос, совершает тяжкую ошибку. Именно это решение губительно сказалось и еще не раз скажется на планах уничтожения химического оружия.
Минобороны РФ пытается подвести под свой отказ информировать население России о прошлой деятельности с химическим оружием на своей территории международно-правовую базу. Ссылаются на то, что по нератифицированной Конвенции о химическом оружии подлежит обязательному декларированию лишь химическое оружие, уничтоженное до 1.1.1946 г., а также захороненное после 1.1.1977 г. и затопленное после 1.1.1985 г. В то же время для химического оружия, которое было захоронено в 1946-1977 гг. и затоплено в 1946-1985 гг., декларирование перед мировым сообществом не обязательно.
Если называть вещи своими именами, указанные исключения были откровенным сговором сторон — западных стран и бывшего СССР. Именно в этот период ряд западных стран произвели затопление в международных водах больших количеств химического оружия и потому были бы непрочь обезопасить себя от дипломатических осложнений, связанных с угрозой международной экологической безопасности. Однако армия России обернула малоценное международное обязательство против собственного населения, хотя, как уже упоминалось, США подали нам прямо противоположный пример.
В период от 1.1.1946 г. до 70-80-х гг. в бывшем СССР производились интенсивные захоронения химического оружия на собственной территории, а также затопления в зоне собственных экономических интересов. Эти действия вряд ли инициируют серьезные международные скандалы, а если и вызовут, то во всяком случае не более интенсивные, чем размолвка Норвегия-Россия в связи с гибелью подводной лодки «Комсомолец». Тем более эти действия не имеют касательства к международным обязательствам. Поэтому сокрытие армией этих действий от населения России противоречит исключительно национальным интересам самой России.
В свое время наша армия полностью уничтожила свои запасы стойких ОВ, чтобы освободить место для новых — для ОВ второго поколения (ОВ нервно-паралитического действия — зарина, зомана и V-газа). Поэтому для общества актуален вопрос, каковы экологические последствия уничтожения того запаса химического оружия. Нам говорят, что Минобороны РФ не помнит, когда и где именно это происходило. Поэтому мы вынуждены напоминать армии, что уничтожение химического оружия осуществлялось на территории бывшего СССР в следующих точках — в Чапаевске (Самарская область), Горном (Саратовская область), Камбарке (Удмуртия), Леонидовке (Пензенская область), Марадыковском (Кировская область), Кузьминках (Москва)… Этот список не закончен. Кстати, в нем нельзя забывать и про Арысь (Казахстан).
Наши жители, чья хозяйственная деятельность связана с чистотой морских вод в Баренцовом и Карском, Белом и Балтийском, Японском и Охотским, Черном и Каспийском морях, были бы благодарны своей армии за разъяснение, где именно в зоне экономических интересов России было затоплено советское химическое оружия и каковы экологические последствия этих деяний.
Обществу нет дела до психологического раздвоения властей, чье отношение к своему населению искусственно противопоставлено ложно поднесенным международным документам, к тому же не ратифицированным.
Подчеркнем еще раз, что в экологическом смысле опасно любое химическое оружие, в том числе закопанное и затопленное в годы, выведенные за скобки обязательного декларирования Конвенции по химическому оружию. И поэтому общество должно быть о нем осведомлено в полном объеме. Если же государственные органы России не собираются информировать об этом экологическом оружии своих зарубежных партнеров по переговорам, это их международно-дипломатическое дело — к интересам жителей России оно прямого отношения не имеет.
НАЦИОНАЛЬНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ и КОМПРОМИССЫ
Конвенция о химическом оружии — плод компромисса. Она содержит ряд моментов, не очень выгодные или всему мировому сообществу или же населению России. Укажем на некоторые из них.
Например, в Конвенции имеется белое пятно в том месте, где следовало бы включить текст о регулировании бинарного химического оружия. Но ведь выгодами этого пробела могут воспользоваться и фактически воспользовались обе стороны — и США, и бывший СССР.
Из Конвенции под занавес были исключены такие несмертельные ОВ, как газ Си-Эс, прославившийся в Грузии в апреле 1989 года, и небезызвестная «черемуха». Кто пострадал от этого? Только жители России, потому что именно армия России держит на своих складах 9 тыс.т этих недекларированных ОВ. Против кого собрались применять эти ОВ генералы С.Петров и П.Грачев?
Конвенция позволяет странам-участницам не декларировать мировому сообществу информацию о захоронениях и затоплениях химического оружия, осуществленных после 1946 года (см.выше). И, как уже говорилось, от этого пострадали только интересы жителей самой России.
Тут уместно напомнить суждение, высказанное генералом А.Кунцевичем во время слушаний в ГосДуме в марте 1994 года: химическое оружие не решает наших стратегических оборонных задач.
Так что, тупик? Нет, если мы обратимся к наступательным возможностям: такие химические боеприпасы, как универсальные контейнеры с 2 т советского V-газа, которые могут быть доставлены к цели с помощью стратегических бомбардировщиков, имеются только у России. Их у нашей армии в запасе сотни, причем содержимого каждого вполне достаточно, чтобы отравить все население земного шара, а уж для «страны назначения» особенно. И наш генералитет старается оставить уничтожение именно такого типа боеприпасов на самый конец химического разоружения — как ни странно, при благожелательном отношении бывших противников по холодной войне.
Каких еще гарантий национальной безопасности не хватает нашим державникам?
Тем не менее ряд авторов время от времени пугают нас тем, что вследствие ратификации Конвенции о химической оружии будто бы пострадает национальная безопасность России. Обычно это приурочивается к очередному обсуждению вопросов химического разоружения России в Государственной Думе или правительстве.
Недавно это в очередной раз сделал полковник Б.Сибирский («Независимая газета», 10 февраля 1996 года), упомянув о том, что наше химическое оружие является якобы «сдерживающим фактором, средством устрашения», которое очень бы пригодилось.
Кого собрался устрашить наш автор? Не собственный ли парламент, если учесть допущенный им откровенный обман: автор приписал США обладание 300 тыс.т ОВ, завысив, таким образом, их арсенал в 10 раз. Такой способ пропаганды известен из недавнего прошлого, когда делали из мухи слона, а потом устраивали успешную охоту на слонов (по 300 тыс.т ОВ в прошлые годы приписывали друг друг другу не одна, а обе стороны). Только в наши дни этим стараются не грешить даже бывшие пламенные пропагандисты. Зачем же опускаться до такого полковнику, даже в отставке?
Кстати, если полковник ведет речь в координатах дилеммы, ратифицировать или не ратифицировать Конвенцию о химическом оружии, было бы корректно не выходить из этих рамок. Так, он обвиняет США в масштабном применении химического оружия во время войны во Вьетнаме. Да, в 70-х годах скорее всего так и было. Однако пора бы все-таки отказаться от примитивизма в обсуждении серьезных дел. Осмелюсь напомнить автору, что в тексте той конкретной Конвенции, о ратификации которой идет речь, есть определение понятия «химическое оружие», однако упоминания тех химических средств, которые использовали США во Вьетнаме, в соответствующем месте документа не содержатся. Зато там содержатся, фосген и синильная кислота, широко применяемые как промышленные реагенты у нас в России, однако никому в голову не приходит обвинять Россию в применении химического оружия у себя в стране. Хотя трагические события с ними время от времени случаются, и утечка фосгена, случившаяся в прошлом году в Тамбове, не единственный тому пример.
* * *
Если говорить всерьез, ратификация Конвенции о химическом оружии, не противоречит интересам национальной безопасности страны, не расшатывает ее.
Зато интересы жителей России сильно пострадают даже от одной аварии на каком-либо российском военно-химическом арсенале. История распорядилась так, что ядерная катастрофа досталась нам в Чернобыле, а химическая катастрофа — Индии в Бхопале. Вряд ли в наших интересах стремиться к собственному химическому Чернобылю.
Л.А.Федоров, доктор химических наук,
президент «Союза за химическую безопасность»