«Химическое вооружение — война с собственным народом (трагический российский опыт)»

1.8. ДОМ, КОТОРЫЙ ПОСТРОИЛ ФИШМАН

Военно-химический дом, который соорудил эсер Я.М. Фишман, оказался совсем не тем, который в годы Первой мировой войны начал возводить академик В.Н. Ипатьев. С воцарением в военно-химическом ведомстве РККА Я.М. Фишмана оттуда выветрился дух основателей российского военно-химического дела — дореволюционных интеллигентов-артиллеристов. Зато, начиная от эсера, «дипломированного химика», будущего комкора и з/к образца 1937 г. Я.М. Фишмана и кончая «кандидатом технических наук» и «лауреатом Ленинской премии» образца 1991 г. генералом С.В. Петровым, руководители разбухшей и самодостаточной военно-химической корпорации не избежали обычной для подобного рода структур болезни — болезни руководящей спеси.

12 августа 1926 г. академик В.Н. Ипатьев подал в отставку, а в 1927 г. уехал из страны.

К началу 30-х гг. Я.М. Фишман завершил полный организационный поворот в работе ВОХИМУ[70], в результате чего вместе с «вредителями» из него начисто исчез дух основателей военно-химического дела первых лет. Расправа с обширной группой предшественников и конкурентов, завершившаяся арестом крупнейших специалистов (проф.  Е.И. Шпитальского, проф. А.А. Дзержковича и многих др.), выдавливанием из страны ведущих ученых-химиков, таких как академики В.Н. Ипатьев и А.Е. Чичибабин, отодвиганием других выдающихся ученых-химиков, а также специалистов среднего звена, потребовала от всего руководства ВОХИМУ и лично от Я.М. Фишмана создания совершенно нового слоя руководителей и исполнителей работ. Формирование новой военно-химической бюрократии («кухаркиного» разлива) состоялось. Впрочем, для трудящихся в стране шла другая игра: 31 августа 1935 г. А.Г. Стаханов за ночную смену превысил норму добычи угля в 14 раз, и это достижение было разрекламировано по первому разряду, 24 октября на Спасской башне Кремля двуглавого орла заменила яркая рубиновая звезда, а 17 ноября И.В. Сталин прямо сообщил и стахановцам, и всему народу: «Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселее»[714]. Впрочем, 1 декабря на совещании комбайнеров И.В. Сталин сделал важное по тем жестоким временам уточнение, что «сын за отца не отвечает». Не говоря уже о том, что с декабря 1935 г. жителям столицы и всему народу была предоставлена возможность любоваться достижением социализма — только что возведенной гостиницей «Москва» (дело прошлое, но качество строительства было таково, что в начале XXI века ее пришлось разрушить и возвести заново).

От ХИМУ РККА неотделима и кампания по поиску «врагов народа», развернутая в 1936–1938 гг., и внимание народа от которой отвлекалось шумными реляциями о ряде иных событий — международных полетах экипажей летчиков В.П. Чкалова и М.М. Громова и т.п. Проходила она по проверенному сценарию. Как и борьба с вредителями 1929–1930 гг.394, новая кампания началась с инспекции, насланной на ХИМУ на рубеже 1935–1936 гг.

Первый доклад об общем состоянии военно-химического дела, который был послан комкором Н.В. Куйбышевым (1893–1938) — членом бюро КПК при ЦК ВКП(б), руководителем группы по военно-морским делам — И.В. Сталину, Н.И. Ежову, В.М. Молотову и К.Е. Ворошилову еще 13 декабря 1935 г., был в целом кисло-сладким[133]. Инспектор, оценивая общее состояние дела как «полное благополучие», тем не менее заложил мину, указав на такой недостаток, как отсутствие в армии противогаза для летчиков и танкистов. Руководитель ХИМУ Я.М. Фишман не понял вектора развития ситуации и подложил наркому обороны на подпись письмо с полным неприятием той справедливой критики.

Тогда 7 февраля 1936 г. Н.В. Куйбышев дал новый залп, предметно доказав полную непригодность противогаза «БС» для работы летчиков и танкистов в боевых условиях («Снабжая этим противогазом авиацию и танковые части, ВОХИМУ РККА фактически оставляет их в боевых условиях беззащитными от химического нападения противника») и предложив обсудить вопрос о резком усилении противохимического вооружения армии на заседании Комиссии обороны (КО) Совета труда и обороны (СТО) СССР[333].

Однако Я.М. Фишман не понял и этого сигнала и вновь не принял критики.

В ответ Н.В. Куйбышев послал «наверх» третью записку «О состоянии и хранении непзапаса химимущества РККА». В сообщении от 5 марта он не только доказал «полное неблагополучие» в рассматриваемом деле, но и обосновал «несостоятельность и безответственность руководства военно-химическим делом РККА. Мало того, что армия не располагает в настоящий момент достаточными средствами защиты, мы не умеем хранить того небольшого имущества, которое есть на вооружении РККА»[474]. В порядке реакции на это К.Е. Ворошилов поднял вопрос на принципиальную высоту, послав 11 марта 1936 г. И.В. Сталину и В.М. Молотову подготовленный опять ничего не понявшим Я.М. Фишманом специальный доклад «О состоянии военно-химической службы РККА». Здесь не только по традиции был сделан упор на милой сердцу И.В. Сталина наступательной химической мощи РККА, но и предложен вопрос о наступательной составляющей военной химии рассмотреть на КО СТО СССР[134].

Временное затишье в этой яркой подковерной военно-химической битве наступило в конце апреля. 19 апреля Н.В. Куйбышев подверг критике несколько положений доклада К.Е. Ворошилова под опасным для тех людоедских дней флагом — «Правительство вводится в заблуждение». А маршал К.Е. Ворошилов направил 23 апреля 1936 г. еще одну записку, на этот раз всем трем адресатам — И.В. Сталину, В.М. Молотову и Н.И. Ежову. Обвинив комкора Н.В. Куйбышева в «тенденциозности» во всех его записках, он попросил о постановке всего вопроса в целом на ближайшем заседании СТО[134]. Потом в дискуссии настала пауза. Однако обсуждение состояния военно-химического дела на заседании КО СТО состоялось. Это случилось 27 мая 1936 г., и вопрос рассматривался по лекалам М.Н. Тухачевского и Я.М. Фишмана — в наступательной плоскости.

Что до истинных причин событий, внешне вылившихся в противостояние комкоров Н.В. Куйбышева и Я.М. Фишмана, то они были затушеваны на год. И вряд ли в кремлевских кабинетах кого-то волновала судьба именно химического комкора Я.М. Фишмана — просто его шеф маршал М.Н. Тухачевский еще пребывал в зените славы (маршалом М.Н. Тухачевский стал совсем недавно — 20 ноября 1935 г. — вместе с К.Е. Ворошиловым и С.М. Буденным, которым, впрочем, это не помешало вскоре провести интригу против М.Н. Тухачевского, закончившуюся его арестом, скорым неправедным судом и смертью).

Свой последний документ бывший террорист и эсер, а потом многие годы главный химик Красной Армии Я.М. Фишман написал 25 апреля 1937 г.[142]. Машина поиска врагов, которая была запущена со второй половины 20-х гг. и которая под руководством Я.М. Фишмана привела к полному разгрому научно-артиллерийской группы в военно-химической службе, доставшейся Красной Армии в наследство от армии царской, и замене ее «кухаркиной» когортой, в конце концов обернулась против инициатора гонений. Однако, в отличие от М.Н. Тухачевского, расстрелянного в июне 1937 г., его деятельный помощник по линии «химии» Я.М. Фишман не погиб, а получил срок. Впрочем, получил срок лишь в мае 1940 г., после чего провел немало лет в зоне и даже дожил до реабилитации в 1955 г. (не будем забывать, что пик пыток пришелся на ночь с 17 на 18 августа 1937 г., и у многих было, о чем подумать)[683].

Наутро 26 апреля 1937 г. лицо, занявшее кабинет начальника ХИМУ РККА Я.М. Фишмана, не стало передавать написанную им от руки и еще не напечатанную «Справку о состоянии и организации химических войск и химической службы РККА»[142] в руки машинистки — у нового начальника были свои приоритеты. Предстояла чистка славных рядов от «пробравшихся» врагов.

Вряд ли в дальнейшей деятельности военно-химической службы можно найти что-либо примечательное, хотя реформы продолжались и при новом руководстве[136]. Общество скорее порадовалось тому, что 21 января 1938 г. «Правда» назвала СССР «надеждой всего прогрессивного человечества». А вот об очередных реорганизациях химической службы, предпринятых в 1938 г. и в последующие годы, общество не знало и не могло знать ничего. В частности, не знало оно о той реорганизации, что была произведена приказом наркома от 8 июля 1938 г. Впрочем, она не имела принципиальных особенностей, разве что констатировала экспансию химической службы в другие виды вооруженных сил, в частности, образование мощных самостоятельных служб на флоте и в авиации. Что касается взаимопожирания сотрудников, то оно затихло в 1939 г. изгнанием из ХИМУ М.И. Степанова, унаследовавшего пост начальника, скорее всего, не совсем справедливо. А вот исполнитель заказа на поиск врагов Н.В. Куйбышев пострадал еще в 1938 г.

Перед Отечественной войной приказом НКО от 26 июля 1940 г. военно-химической службе было дано «оборонительное» название, не соответствовавшее содержанию деятельности, — Управление военно-химической защиты Красной Армии. Впрочем, этот камуфляж не обманул генералитет армии фашистской Германии, с которой сталинский СССР незадолго до того установил отношения «дружбы и сотрудничества». С началом войны все встало на свои места, и приказом НКО от 13 августа 1941 г. название военно-химического органа было приведено в соответствие с реальным содержанием его работы — Главное военно-химическое управление (ГВХУ). Однако заняться решением задач наступательной химической войны ГВХУ (а также авиации, артиллерии и бронетанковым войскам) в годы войны не пришлось: армиям Гитлера и Сталина, похоже, было удобнее не вводить этот вид оружия в ее оборот. Хватало и других.

В послевоенные годы по мере осознания новых задач военно-химическая служба в Советской Армии постепенно эволюционировала. Однако независимо от названий и объема решаемых задач, эта военная организация всегда была и оставалась «наступательной», располагая собственными войсками, складами, испытательными и учебными полигонами и учебными заведениями. Лишь на рубеже тысячелетий название химической части нашей армии обрело «защитный» оттенок. Ныне она гордо именуется войсками радиационной, химической и биологической (РХБ) защиты. Фактический отказ России от наступательного назначения химических войск состоялся лишь в 2000 г.[715], когда химоружие было — формально — назначено на уничтожение в рамках гражданского ведомства.

* * *

Итак, в годы между мировыми войнами химоружие утвердилось в Советском Союзе в качестве непременного элемента вооруженной борьбы. В стране ценой большого напряжения сил под видом индустриализации была создана мощная индустрия химического нападения. А в Красной Армии была организована мощнейшая система подготовки и ведения наступательной химической войны.