«Химическое вооружение — война с собственным народом (трагический российский опыт)»

17.6. ОТРАВА В МОСКВЕ И НА ДРУГИХ ЗАВОДАХ

Конечно, заводы химоружия в Чапаевске, Дзержинске и Сталинграде были безусловными флагманами своей опасной отрасли. Что касается предприятий других регионов (Москвы, Московской и других областей), то там состояние дел с отравлениями рабочих производств ОВ было аналогичным, потому что власть в стране была одна — советская. Поэтому в отношении дел на химзаводах других регионов можно ограничиться лишь кратким рассмотрением.

Как уже упоминалось, в Москве дела на фронте производств отравы начались на химическом заводе Шустовых на Триумфальной площади (в нынешнем НИОПИКе). Это произошло недалеко от «нехорошей квартиры» М.А. Булгакова еще до того, как на площали появился монумент пролетарского поэта, а сама она на время обрела его имя. Так что первые московские отравления на заводах химоружия — это последствия ударного труда по опытному выпуску первого советского иприта (XX). Потери были немалые. За год работы к октябрю 1925 г. на заводе было официально зафиксировано 39 работников, пострадавших от ОВ, — на их коже образовались пузыри размером с конопляное ядро до 2-3 см в диаметре⁵¹⁷. С учетом ничтожных (по нынешним меркам) масштабов выпуска ясно, что, по существу, за тот год пострадали все участники трудовой вахты. И это неудивительно, если учесть, что выпуск иприта — ОВ кожно-нарывного и общеядовитого действия — начался в условиях, когда в стране уже были какие-то противогазы, однако еще не было даже понятия о том, как защищать кожу. Дальнейшая судьба тех людей неизвестна, потому что умирать они начали много позже, когда врачи, назвавшие число 39, занялись другими проблемами с ОВ и другими группами пострадавших. А палаты № 13 в военном госпитале ПМКВГ в Лефортове (Москва) для лечения пораженных ОВ в 1924-1925 гг. еще не существовало. Когда же эта палата появилась, то по поступлению отравленных вполне можно было судить как об интенсивности, так и о географии работ с химоружием в московском регионе ⁵²⁵. (Подчеркнем попутно, что ВСУ РККА еще осенью 1927 г. дало распоряжение военному госпиталю принимать отравленных рабочих с завода № 12 из Московской обл.). В частности, среди 8 человек, попавших в ПМКВГ в 1930 г. с химзавода Шустовых, токсикологами были отмечены пострадавшие с редкими случаями поражений кожи от мышьяксодержащего этилдихлорарсина⁵²⁵.

Выпуск ОВ на головном заводе Москвы по производству химоружия на шоссе Энтузиастов (он сначала назывался Ольгинским заводом, а потом — оборонным химзаводом № 1 и № 51; до нынешнего ГСНИИОХТа было очень далеко) начался в 1925 г. Несколько лет активного выпуска ОВ дали печальный итог. 37 отравленных работников, которые поступили с этого завода в госпиталь в Лефортове в течение лишь 6 месяцев 1930 г.,⁵²⁵ — прямое указание на тенденцию обращения с людьми. Специальная комиссия, назначенная летом 1930 г. ВСНХ и РВС СССР для выяснения причин неисполнения срочных заказов армии по выпуску партий хлорацетофенона (II), адамсита (III) и других ОВ, указала, что «производства завода являются особо вредными». В частности, при производстве иприта, как отмечалось в одном внутреннем документе завода, «трудно добиться герметичности.., что влечет за собой неприятные последствия: систематическое отравление помещения». А еще та комиссия с удивлением узнала, что хотя «охрана труда находится в неудовлетворительном состоянии,.. что ставит рабочих в условия постепенного и систематического разрушения их здоровья», продолжительность рабочей смены составляла, как у всей страны, 8 часов (лишь летом1930 г. ее сократили до 6 часов). Причем «защитники интересов рабочих» — профсоюзы и медицина — держались от химзавода № 1 на таком большом расстоянии, что ничем помочь отравлявшимся рабочим не могли, если бы и захотели. И соображения их были прозаичны — ревностно поддерживавшаяся «секретность» (хотя на оживленной бирже труда Москвы в те годы, естественно, все всё знали).

Следует подчеркнуть, что среди упоминавшихся 37 человек, которые попали с завода № 1 в госпиталь в апреле-сентябре 1930 г., работники госпиталя отметили много рабочих с кожными поражениями, которые были получены вовсе не от кожно-нарывного иприта, а от «раздражающего» хлорацетофенона⁵²⁵. В 1932 г. на заводе погиб рабочий во время «аварии», которая случилась на складе хранения хлорциана. Такие аварии неизбежны при полимеризации хлорциана, о чем ни администрация, ни наука осведомлены почему-то не были: узнали опытным путем⁵⁷¹. В отношении дальнейшей судьбы работников химического завода № 1 (вскоре его стали называть и заводом № 51, и ГСНИИ-42), когда минимальный медицинский надзор за выпуском ОВ был установлен, ограничимся примером, достаточно экзотичным. В конце декабря 1934 г. от нового ОВ пострадала сотрудница токсикологической лаборатории М. Жижирина. Это случилось во время ее опытов на собаках — прямо во дворе завода. При разборе выяснилось, что картина поражения совпала с ранее изученной на лошадях, собаках, кошках и кроликах. В госпитале в Лефортове в крови у пострадавшей было обнаружено такое резкое снижение числа белых кровяных телец, что о новом эффекте было немедленно доложено военно-химическому начальнику Я.М. Фишману. И он квалифицировал его как «очень интересное явление». А вот проблема лечения женщины как-то забылась⁵⁷¹.

Немало неприятных событий происходило здесь и в годы войны. Так, 16 декабря 1941 г. в ГСНИИ-42 произошел очередной несчастный случай, связанный с нарушением норм техники безопасности (ОВ передавливалось из реактора в бочку через незакрепленный шланг). Аппаратчик, попавший под струю ОВ, погиб. Аварии случались здесь и в 1942 г.: в мае (сгорело содержимое склада мобилизационного запаса) и в сентябре⁵⁷¹. Уровень опасности работ, проводившихся в институте в годы войны, характеризует статистика, касающаяся профинвалидов. По состоянию на 1.1.1948 г. в институте состояло на учете 137 профинвалидов. К 1.1.1949 г. их число выросло до 159: 1-й группы — 2 человека, 2-й группы — 42, 3-й группы — 115. Важно то, что новые профинвалиды не имели острых послевоенных отравлений. В течение 1948 г. умерло 6 профинвалидов: 2 — от бронхоэкстатической болезни, 2 — от рака легкого, 2 — от гипертонии, стенокардии⁶⁰⁵. Из других событий послевоенных лет укажем тяжелое отравление во время опыта лаборантки: 15 марта 1950 г. она попала под выброс ОВ⁵⁷¹. А 7 октября 1964 г. в этом НИИ погиб научный сотрудник в результате выброса перхлорметилмеркаптана⁵⁷⁸.

Жизнь, однако, не стояла на месте, и в 1961 г. не мог не встать вопрос о выдаче бесплатного спецпитания работникам НИИ, ставшим профбольными и профинвалидами в результате отравления ОВ, причем не только первого, но уже и второго поколений¹⁰³⁶. Их числилось тогда несколько групп: отравленных СОВ — 231 человек, цианистыми соединениями — 3, соединениями фтора — 12, соединениями фосфора — 7.

Разумеется, отравления были системой и на других заводах московского региона. Упомянем для примера массовое отравление адамситом, случившееся в декабре 1929 г. на Богородском снаряжательном заводе № 12 (Электросталь, Московская обл.). Пострадало более 40 человек. А в 1930 г. только за полгода с этого завода в госпиталь в Лефортове поступило 12 отравленных работников⁵²⁵.

*   *   *

В годы войны внимание врачей, если и было обращено к бедам людей на заводах химоружия, то в первую очередь оно касалось тех, кто работал на флагманах отрасли — на заводах, располагавшихся в Чапаевске и Дзержинске. Так что писать о других предприятиях в наши дни много труднее: в архивах просто нет следов медицинской «заботы» — за отсутствием таковой, даже в кавычках.

Во время войны при производстве адамсита в цехе № 3 завода № 756 в Кинешме (Ивановская обл.) не соблюдались элементарные нормы техники безопасности. С другой стороны, в первые два года войны осмотры рабочих цеха не производились — это было делать просто некому. Особенно если учесть, что армия еще с 1933 г. зачислила в разряд «совершенно секретных» все сведения, касающиеся «действия на организм сверхминимальных концентраций» адамсита (III) и дифенилхлорарсина (IV). Осмотр работников, выполненный привлеченным медицинским вузом в мае 1943 г., выявил резкое ухудшение здоровья практически всего персонала, занятого на производствах ОВ. Постоянные головные боли были обнаружены у всех. У половины персонала были найдены профессиональные заболевания кожи — дерматиты различной степени (фолликулиты, гиперкератозы, язвы, экземы). У трети осмотренных рабочих был найден мышьяк в моче. У многих были поражены верхние дыхательные пути, вплоть до прободения носовой перегородки. Немало рабочих получили поражения внутренних органов (печени, желудка)⁵⁶⁸.

Нельзя в связи с этим не заметить, что все эти заболевания не имели никакого отношения к раздражающему действию адамсита и дифенилхлорарсина, а отражали именно те токсические поражения людей, которые приглянулись армии в связи с будущей химической борьбой с врагами и потому были засекречены от всех, в том числе и от своих врачей. В общем, после той проверки администрация была вынуждена перевести кое-кого из рабочих в другие цеха. Однако серьезных изменений в технику безопасности при организации выпуска адамсита внесено не было, и опыт на людях продолжался. Его итогов никто не подводил.

Обращаясь к химкомбинату им. И.В. Сталина в Сталиногорске (Тульская обл.), отметим, что в 1937 г. во время одной из проверок его готовности к выпуску ОВ и вообще химоружия было констатировано неудовлетворительное исполнение «работ по обеспечению требований охраны труда и сантехнадзора». Тогда же выяснилось, что на комбинате вообще нет защитной одежды. С этим и вошли в Отечественную войну. В период войны выпуск иприта (XX) (в ту пору это был выделившийся незадолго перед войной из комбината завод № 100) в связи с событиями на фронте не осуществлялся. Отметим, однако, что мало кто готов обсуждать взрыв, случившийся на заводе в первые дни войны.

Трудно сказать, сколь точна эта цитата в отношении эвакуированного оборудования, однако хаотичная эвакуация осени1941 г. давала о себе знать многие годы. При разрушении цехов и демонтаже части оборудования под мусором и щебнем оказалось погребенным много иприта, разлившегося из аппаратуры и коммуникаций. Дегазация тогда не производилась.

Первое заболевание было отмечено летом 1944 г., когда от иприта пострадали несколько строителей, производивших демонтаж оборудования на территории Сталиногорского химического комбината им. И.В. Сталина (завод № 100 был уже в него возвращен). Они не были предупреждены о возможности такого поражения. Была проведена лишь поверхностная дегазация без разборки руин и коммуникаций. В первом полугодии 1946 г. произошло несколько инцидентов. В феврале получили поражение двое рабочих стройбата, расквартированного неподалеку от неохранявшихся и не огороженных заводских развалин. В апреле произошел аналогичный случай, после чего была проведена поверхностная дегазация дорожек, развалин и железнодорожных путей. В июне, однако, пострадала очередная группа людей. Ими оказались трое ребят в возрасте 8-13 лет, пробравшихся в развалины для сбора металлолома⁵⁶⁹. После этих событий МХП СССР принял «радикальные меры»: заводу была выделена… партия колючей проволоки для ограждения развалин. К счастью, армия все же смогла выделить военно-химический батальон для их дегазации.

И в заключение раздела несколько слов о Березниковском химическом заводе (Пермская обл.), который был нацелен на производство иприта и ряда других ОВ. Одна из предвоенных проверок выявила, что этот завод совсем не был обеспечен запасом защитной одежды. И в годы войны, несмотря на выпуск иприта, очистные сооружения на заводе отсутствовали.