«Химическое разоружение по-русски»

«Хотя и сладостен азарт
По сразу двум идти дорогам,
Нельзя с одной колодой карт
Играть и с дьяволом, и с Богом».
Игорь Губерман

3. КОНТРОЛЬНАЯ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ

Расставание с большой и не очень почтенной тайной всегда болезненно.

            В Советском Союзе практическая подготовка к химическому разоружению, начиная с принятия первого решения, то есть с конца 1985 года, осуществлялась исключительно в рамках властной бюрократии. Все реальные дела от имени партии и правительства ВХК вел внутри своей системы, не снисходя до информирования кого бы то ни было. Потом по необходимости пришлось включить в число информируемых основного участника по переговорам — власти США. Оттуда же, из США, поступил импульс разобраться в прошлой деятельности с химоружием. Разобраться для самих себя, поскольку незнание правой рукой о деятельности левой было в Советском Союзе болезнью обычной, в том числе в пределах ВХК.

            Будем справедливы — расставались советская власть и лично товарищ М.С.Горбачев со своей «химической игрушкой» очень неохотно (кстати, с «биологической» — тоже¹⁹⁷). Об этом можно судить даже по деталям первого публичного показа химоружия (1987)^248-251. К сожалению, дальше все проходило точно так же. Что до жителей своей страны, то в этом вопросе для ВХК сомнений не было никаких — они (жители) не должны были знать ничего. И даже о чем-то догадываться. Поэтому многие из тех материалов, которые мы будем использовать при обсуждении, были извлечены из недр нашей бюрократии без ее (бюрократии) особой радости. Появилось и немало материалов, касающихся реакции общественности на события в области химического разоружения.

            3.1. ХИМИЧЕСКОЕ ОРУЖИЕ ВЫШЛО ИЗ ПОДПОЛЬЯ (1985-1990)

Это была езда в незнаемое.

Поэтому разбор событий, которые происходили в Советском Союзе с 1985 года и до подписания Конвенции о запрещении химоружия¹⁸, очень поучителен.

Поначалу советская властная бюрократия «не беспокоила» общество по пустякам. Решения по химоружию исходили от КПСС^{148,149,332-341}, которая в разные периоды относилась к вопросам взаимодействия с обществом по-разному. Назовем две группы событий. Первая относится к числу совсем «подпольных», охватывающих 1985-1987 годы, то есть конец периода, когда химоружия в СССР просто «не существовало» (а было это долгих 70 лет). Вторая — это события 1987-1992 годов, о которых советское общество по-прежнему не извещали, хотя само химоружие уже материализовалось, по крайней мере для остального мира.

Одним из принципиальных событий подпольного периода, по-видимому, можно считать постановление ЦК КПСС и СМ СССР от 4 ноября 1985 года (генеральный секретарь ЦК КПСС М.С.Горбачев, председатель правительства Н.И.Рыжков). Этим документом было принято решение построить в Советском Союзе первый объект по уничтожению химоружия. Местом для него вскоре был назначен г.Чапаевск (Самарская область). Ни жители города, ни тем более все советское общество не были в курсе планов партии и правительства.

Пока в Чапаевске на бывшем складе химоружия начала разворачиваться мирная стройка, в ВХК сочли необходимым изменить вид всей инфраструктуры готовности страны к наступательной химической войне. Чтобы не перепугать партнеров по переговорам о химическом разоружении своим перевесом в этом направлении, ей решили придать похожесть на инфраструктуру США, которая только что стала известной. И постановлением ЦК КПСС от 29 сентября 1986 года «О мероприятиях, связанных с созданием специализированных баз хранения химического оружия»¹⁴⁸ было решено собрать все химические боеприпасы с десятков мест, разбросанных по всей советской стране, а также зарубежью²³⁰.

Почти все химоружие было решено сгруппировать в 8 складах только на территории России — совсем как на континентальной части США. Причем было решено оставить такое количество ОВ, которое бы было сопоставимо с только что опубликованными данными по США.

Остальное решили тайно и по-старинке сжечь²³⁰. И сожгли.

Разумеется, по обычной советской практике ВХК сделал вид, что больше химоружие никогда и нигде в Советском Союзе не существовало. Так в течение двух-трех лет были выполнены интенсивные перевозки химоружия из тех мест, где его «никогда не было», в ограниченное число точек на территории лишь одной советской республики — РСФСР. Кстати, именно в то время советское химоружие вернулось, наконец, из длительных зарубежных командировок в ряд братских стран — из ГДР, Чехословакии, Монголии…

А параллельно интенсивной подпольной работе миру демонстрировался официальный и вполне адресный оптимизм.

Имитация выхода советского химоружия из подполья настала лишь весной1987 года, когда М.С.Горбачев проинформировал мировое сообщество о факте его существовании¹² (последний раз так открыто утверждалось, если судить по зарубежной прессе, 22 февраля 1938 года по случаю 20-летия Красной Армии).

Кстати, сделано это было почему-то в братской Чехословакии — для сограждан слов не нашлось. Не нашел нужных слов для сограждан и министр иностранных дел СССР Э.А.Шеварднадзе, который 6 августа 1987 года на Конференции по разоружению в Женеве информировал мировое сообщество о строительстве в Чапаевске завода по уничтожению химоружия²⁶⁴. Впрочем, и в этом нет ничего удивительного, поскольку в постановлении ЦК КПСС от 22 июля 1987 года действительно было решено «информировать США и других участников переговоров о местоположении нашего строящегося специального предприятия по уничтожению химического оружия (Куйбышевская область, г.Чапаевск)», однако о советском народе в том постановлении не упоминалось.

Хотя советское химоружие вроде бы вышло из подполья, последующие события в области подготовки к химическому разоружению прошли в том же, что и раньше, подпольном ключе: общество уже вроде бы было в курсе его существования, однако большего о деятельности в этом направлении знать ему было не обязательно. В таком ключе состоялся и показ образцов советских химических боеприпасов в октябре 1987 года в Шиханах^248-251.

Соответственно, секретным осталось и решение ЦК КПСС от 27 октября 1987 года «О мерах по политико-пропагандистскому и дипломатическому обеспечению нашей линии на скорейшее запрещение химического оружия по результатам посещения участниками переговоров советского военного объекта Шиханы»¹⁴⁹. Во исполнение его Конференции по разоружению в Женеве был передан официальный документ с данными о демонстрации на химполигоне в Шиханах (Саратовская область) советских химических боеприпасов. Конечно, сообщались данные только о тех 19 образцах, которые были реально показаны²⁴⁷. Остальные типы боеприпасов, состоявших на вооружении и снабжении Советской Армии, были по-прежнему скрыты от мирового сообщества. А сам документ остался секретным и для советских людей. Такое вот было тогда «новое мышление», о котором сообщил М.С.Горбачев в вышедшей 1 ноября 1987 года книге «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира».

Очередной шажок в направлении открытости перед Западом настал после постановления ЦК КПСС от 16 января 1988 года³³², когда в связи с очередной встречей на переговорах по разоружению было решено, наконец, снизойти до конкретного числа: «Объявить на переговорах, что объем запасов химического оружия СССР не превышает 50 тысяч тонн по отравляющим веществам, при этом все запасы химического оружия находятся на территории СССР… Разъяснять также, что объявленный объем запасов относится ко всем отравляющим веществам, находящимся на вооружении ВС СССР».

Согласимся, что выглядело это скромно, если учесть, что армия США поделилась гораздо большим объемом данных: что уничтожение химоружия будет осуществляться там, где оно складировано — на территории 8 объявленных военно-химических баз. Причем эта информация была немедленно опубликована в открытой научной печати³²⁰. Не будет лишним напомнить, что в нашей прессе официально список российских складов химоружия появился лишь в 1994 году²⁹⁸, а неофициальный на полгода раньше⁵¹², когда эти данные Советской Армии было скрывать уже невмоготу, а до решения уничтожать химоружие по месту его лежания власти уже новой России доросли лишь в 1995 году. Да и цифра 50 000 т советских запасов ОВ была передана в прессу не в начале 1988 года, когда ее сообщили Западу³³², а лишь в феврале 1989 года^266,267.

Тогда же произошло еще одно тайное событие. 25 января 1989 года Минздрав СССР утвердил секретный протокол, которым задним числом был «рекомендован к производству работ» проект завода по уничтожению химоружия в Чапаевске (его строительство на самом деле уже заканчивалось). Возводился объект для осуществления первой стадии процесса уничтожения (детоксикации самих ФОВ с образованием токсичных реакционных масс), а сами реакционные массы было решено вывозить по железной дороге на «Химпром» в Новочебоксарск для проведения второй стадии. Разумеется, ни жители Чапаевска, ни жители Чувашии не были в курсе планов партии и правительства.

На этом полуподпольная жизнь советского химического разоружения могла бы быть прервана, поскольку 9 апреля 1989 года жители Чапаевска вышли на массовый митинг протеста против планов экологически не оправданного уничтожения химоружия на вновь построенном объекте (кстати, на месте него на рубеже 1950-1960 годов была сожжена большая партия иприта, и жителям Чапаевска об этом ничего не сообщалось).

Впрочем, и тот митинг в Чапаевске никого из советского твердолобого начальства ничему не научил. 19 апреля 1989 года Госкомиссия СМ СССР по военно-промышленным вопросам (ВПК) утвердила первую концепцию ликвидации химоружия³³⁷. ВПК наметил построить 4 завода по его уничтожению — не только в Чапаевске, но также в поселке Горный (Саратовская область) и в городах Камбарка (Удмуртская Республика) и Новочебоксарск (Чувашская Республика). Жители последних трех точек пока ничего не знали о своей судьбе, равно как и все советское общество так и не узнало о самой концепции.

В сознании обитателей Советского Союза то время помнится разве что открывшимся 25 мая 1989 года I Съездом народных депутатов СССР, заседания которого транслировались на всю страну по телевизору, в том числе памятное выступление А.Д.Сахарова.

А меж тем советские представители продолжали разъезжать по миру с данными, не известными своему народу. Так, 12 июня 1989 года ЦК КПСС решил направить в Женеву делегацию на очередной тур переговоров по запрещению химоружия³³⁵. Сам состав делегации демонстрировал уровень отношения властей к химическому разоружению — были посланы люди, которые десятилетиями истово действовали на поприще вооружения: Н.Н.Ковалев из ВПК — будущий лауреат Госпремии СССР за создание бинарного химоружия¹⁸⁵, С.В.Голубков из Минхимпрома СССР — лауреат Ленинской премии СССР за организацию выпуска зомана в Волгограде¹⁸⁰, А.С.Иванов из оборонного отдела ЦК КПСС — лауреат Госпремии СССР за создание психотропного химоружия¹⁸². С таким составом можно было успешно затягивать переговоры еще долгие и долгие годы.

Смысл затяжки был — оставались не вытащенные занозы Конечно можно было надеяться, что публичное заявление М.С.Горбачева 1987 года об отсутствии советского химоружия за рубежом отражало реальное положение дел¹². Но не более чем надеяться — советский ВХК не так уж старательно информировал новых генеральных секретарей о действительной картине событий прошлых лет. Во всяком случае 6 февраля 1989 года ЦК КПСС был вынужден поручить команде представителей КГБ, Минобороны, Госплана, МВЭС и МХП проанализировать положение дел, а также действия, которые следовало бы предпринять, чтобы обеспечить нераспространение советского химоружия и во всяком случае возврат на Родину того химоружия, которое могло где-то застрять.

Вскоре (это случилось 11 мая 1989 года) пришлось все же принимать даже специальное постановление ЦК КПСС «Об обвинениях Советского Союза в причастности к распространению химического оружия»³³⁴. Было декларировано, что «СССР не оказывал содействие ни одной стране в разработке и создании химического оружия, в строительстве или эксплуатации объектов для его производства и хранения. Советский Союз никогда не осуществлял поставки химического оружия, в том числе отравляющих веществ и химических боеприпасов за рубеж… Советский Союз строго придерживается политики отказа от размещения химического оружия за пределами своей территории».

Фактически то решение было не более чем инструкцией для делегации, поехавшей в Женеву на переговоры, и скорее всего ею оно и было подготовлено. Реальность, к прискорбию, была далека от деклараций. Если начать с синильной кислоты, то бывший СССР был по существу единственным государством на всем свете, где химические боеприпасы снаряжались синильной кислотой в масштабных количествах. Технологические секреты производства синильной кислоты были переданы по крайней мере в три страны (КНР, СРР и ЧССР) еще во времена «оттепели», когда с КНР и СРР сохранялись отношения дружбы⁵³¹. Вопрос о судьбе тех производств и снаряженных на них боеприпасов, а также о том, сколь необратимо они были перепрофилированы в мирные, открыт. Ясно, однако, и то, что лишь синильной кислотой эта проблема не исчерпывается. Во всяком случае незадолго до государственной ссоры с КНР, во втором полугодии 1958 года, СССР провел с нею плодотворные переговоры о сотрудничестве в производстве наступательного химоружия — от иприта до зомана^143,518. Тогда СССР поделился с КНР также и технологическими тайнами заводского выпуска зарина и зомана. Занимался этим, естественно, институт химической войны ГСНИИОХТ. Поэтому далеко не праздным выглядит вопрос, каковы последствия той передачи в КНР больших объемов технологической информации по производству иприта, синильной кислоты, зарина и зомана⁵³¹? Кстати, тогда же в КНР перед самой ссорой была направлена большая партия иприта, которая была специально изготовлена в Дзержинске на заводе № 96 («Капролактам»).

Тем не менее 22 июля 1989 года, по результатам анализа, ЦК КПСС принял новое решение «О неразмещении советского химического оружия за рубежом»³³⁸. Теперь сделать это было несложно, поскольку все химоружие, за исключением уничтоженного по месту «протекания», вернулось из зарубежных командировок, и все задействованные ведомства, как могли, это подтвердили. Ну а когда химоружие вернули домой, можно было сбросить эту часть проблемы на прокорм пропагандистам. И уж они не стесняли себя в явлении энтузиазма^268,269.

В связи с этим напомним об инициативе бывших коммунистических партий СЕПГ и КПЧ исчезнувших с карт социалистических государств ГДР и ЧССР — о создании в Европе зоны, свободной от химоружия⁵¹⁸. Инициатива не осталась без реакции, и в 1988 году ЦК КПСС обсудил вопрос об освобождении их территорий от химоружия — от складов советских химических боеприпасов³³³. Возможно, хранение этого оружия прошло для стран восточной Европы без особых экологических последствий, если международные эксперты их потом не обнаружили, однако факт такой был. На складах 2-й гвардейской армии СССР, размещавшейся в ГДР в окрестностях Бранденбурга, хранились, например, артхимснаряды с зарином для 122 мм гаубицы М-30⁵³¹. Были на том складе и на других складах ГДР и ЧССР также и иные типы химических боеприпасов, которые предназначались для обеспечения наступательных операций в Европе.

Итак, страна встала на путь заключения международных договоренностей по химоружию. Однако ВХК лишь чрезвычайно медленно отступал под напором событий и без неотложной нужды не сдавал своих позиций, что бы ни декларировалось на самом властном верху. Именно в таком ключе следует рассматривать три принципиальных события тех лет — тайное уничтожение избытков ОВ²³⁰, открытую демонстрацию мировому сообществу некоторой части номенклатуры советских химических боеприпасов^248-251, а также возникновение активного протеста жителей Чапаевска против пуска тайно построенного в этом городе завода по уничтожению химоружия⁵⁵⁶.

В 1990 году ВХК участвовал в переговорах по химическому разоружению с немалым увлечением. Ему было выгодно, чтобы объем предъявляемых запасов химоружия сокращался. Не удивительно, что в проекте директив для своего участия в переговорах по запрещению химоружия, утвержденных февральским решением ЦК КПСС³⁴¹, чины ВХК записали следующее: «не возражать против предложения о том, чтобы ирританты Си-Эс, Си-Ар, Си-Эн не охватывались конвенцией». Советская делегация, как и было велено, «не возражала», и после этого сговора к августу 1990 года запасы официально декларируемых ОВ Советского Союза решили подсократить — с 50 000 т^266,267 до 40 000 т^228,229. Каких-либо объяснений своему населению нашими властями дано не было, разве что делались туманные намеки, что цифровые расхождения могли быть следствием исключения из рассмотрения ирритантов, то есть раздражающих ОВ, которых было накоплено в СССР будто бы примерно 9000 т. На самом деле ирританты исчезли из военно-дипломатического оборота позже, когда в 1992 году их исключили из последней редакции проекта Конвенции о запрещении химоружия.

Подчеркнем, что в дальнейшем было принято решение число объявленных складов химоружия снизить с 8 до 7 (имея в виду на восьмом складе полагать — для международных контролеров — хранящимися 9 000 т ирритантов, вынесенных за скобки Конвенции о запрещении химоружия¹⁸), а насчет общих объемов ОВ твердо держаться 40 000 т, забыв о дополнительных 5 000 т ОВ навсегда.

Где они, эти тонны? Все ли были тайно уничтожены в период описанного ниже тайного уничтожения ОВ?

В заключение не будет лишним вернуться к химическому вооружению.

Как ни прискорбно констатировать, но вся эта почти мирная активность происходила по-прежнему на уровне игры и имела пока лишь весьма отдаленное отношение к реальным делам ВХК — этот многоликий и многорукий монстр продолжал готовиться не к миру без химоружия, а к наступательной химической войне. Наша военно-химическая бюрократия никак не могла взять в толк, что американцы пошли на химическое разоружение не по своему миролюбию, а из-за военной бесперспективности химоружия¹⁰. А наше химическое подполье истово продолжало модернизировать наступательный химический потенциал.

Приведем несколько примеров. 22 апреля 1986 года журнал «Огонек» раскупали как горячие пирожки — там под праздничной обложкой (с портретом Ильича) были впервые за многие десятилетия напечатаны «Стихи разных лет» яркого и сознательно вычеркивавшегося из жизни поэта Н.С.Гумилева. Страна потихоньку просыпалась. Только вот у МХП СССР были свои и в высшей степени секретные хлопоты — оттуда 4 апреля 1986 года в ЦК КПСС поступил документ «О плане выпуска и поставок элементов боеприпасов по проблеме «Фолиант» на 1986-1990 гг.» И решение по нему было принято безотносительно к планам химического разоружения. Продолжался и выпуск химоружия.

А на химкомбинате в Новочебоксарске (Чувашская Республика) 30 декабря 1986 года госкомиссия приняла «модернизированные» технологические потоки, предназначавшиеся для выпуска нескольких новейших типов химических боеприпасов с советским V-газом (табл.3).

Активность эта станет особенно понятной, если учесть достигнутые к тому времени успехи в подготовке к выпуску бинарного химоружия. Они были закреплены 6 октября 1989 года, когда в разгар неудач в связи с Чапаевским протестом ЦК КПСС и СМ СССР утвердили программу создания бинарного химоружия третьего поколения³⁴⁰.

« Назад

Оглавление

Вперед »