«Химическое разоружение по-русски»

            4.4. МНОГО ШУМА… И НИЧЕГО (1993-1999)

Ответственность — штука дефицитная. Особенно в России.

После подписания Конвенции о запрещении химоружия¹⁸ для президента России и тех, кто давал ему советы и носил документы на подпись, наступил экзамен на наличие чувства ответственности и умение ему следовать. Нижеследующая таблица демонстрирует, чем надобно было срочно заняться властям России после того, как ее министр иностранных дел слетал в Париж на подписание Конвенции о запрещении химоружия.

Возвращаясь к тому, что уже обсуждалось, напомним, что администрация США пошла на подписание Конвенции о химоружия лишь после осуществления всех необходимых внутригосударственных процедур — юридических, технических, экологических. Другими словами, к январю 1993 года в США уже 14 лет как была отработана основная технология уничтожения химоружия, уже 9 лет как был принят закон об уничтожении химоружия, уже 5 лет как действовала программа уничтожения химоружия, уже 2 года как была проведена оценка воздействия на окружающую среду в районе 8 баз хранения химоружия, уже год как был принят закон о взаимодействии властей и населения при уничтожении химоружия.

Обращаясь к родным осинам, мы не будем апеллировать к двум последним пунктам американских правил — вряд ли имеет смысл рассказывать бюрократии России об экологических и социальных условиях химического разоружения. Она просто не поймет, о чем идет речь. Даже после Чапаевского протеста 1989 года, эхо которого к моменту подписания Конвенции¹⁸ еще не утихло. Во всяком случае для лиц с социально острым слухом.

Необходимо подчеркнуть, что армия к тому времени оправилась от своего поражения, связанного перехватом инициативы конвенциальным комитетом, и, воспользовавшись ошибками последнего, перешла в контрнаступление. Армии удалось организовать издание распоряжения правительства России от 12 февраля 1993 года о первоочередных работах в области химического разоружения³⁷⁷, которые надлежало выполнять «до утверждения Комплексной программы поэтапного уничтожения химического оружия». Тот документ не только определял задачи Минобороны и конвенциального комитета, но и устанавливал, что армия является государственным заказчиком работ по химическому разоружению, в том числе в таких важнейших (и далеких от компетенции армии) вопросах, как выбор технологий уничтожения химоружия, разработка проектных документов на объекты для его ликвидации, строительство природоохранных сооружений и др. Отмена эта принципа состоялась лишь в 2000 году³⁵³.

И 9 августа 1993 года появилось распоряжение президента РФ «О порядке выбора районов для размещения объектов по уничтожению химического оружия»³⁴⁴, за которым последовало соответствующее решение правительства³⁷⁹ и была создана государственная комиссия (глава — заместитель руководителя правительства О.Н.Сосковец). Впрочем, хоть и был О.Н.Сосковец тогда большим начальником, вопросы решал не он. Во всяком случае не он принял решение, где именно уничтожать химоружие — на заводах по его производству и/или в районе складов хранения. Именно военные посылали О.Н.Сосковца в Чувашию попробовать уломать жителей на авантюру по уничтожению боеприпасов с ФОВ непосредственно в г.Новочебоксарске⁵³³. Впрочем, с чем приехал, с тем и уехал. Кстати, делом занялась та государственная комиссия не сразу. Лишь 11 мая 1994 года ею было решено сформировать рабочие группы по согласованию вопросов размещения будущих объектов уничтожения химоружия с администрациями соответствующих регионов⁵⁹⁴.

При анализе документов 1993-1995 годов легко видеть, что власти России тогда всерьез не верили, что настанет время старта 10-летнего срока уничтожения химоружия. И тем более настанет довольно скоро.

Как известно, в сентябре-октябре 1993 года исполнительная власть России активно бодалась с законодательной, в том числе с применением тяжелого оружия и сожжением высшего государственного учреждения, и им не было дела ни до конфликтующих химических генералов, ни до граждан страны (России), ни до исполнения Конвенции о запрещении химоружия¹⁸.

Соответственно, регионам России и ее гражданскому обществу пришлось заняться самозащитой. 15 октября 1993 года в Нижнем Новгороде произошло образование межрегиональной общественной экологической организации России Союз «За химическую безопасность». По существу Союз стал наследником стихийного движения, которое родилось летом и осенью 1989 года в Чапаевске в дни протеста против открытия завода по уничтожению химоружия.

Были хлопоты и у генерала С.В.Петрова. Лишь в указе от 17 февраля 1994 года президент Б.Н.Ельцин установил двусмысленный «порядок привлечения воинских частей и учреждений Вооруженных Сил Российской Федерации для проведения мероприятий по реализации международных обязательств России в области химического разоружения»³⁴⁵. Однако в рамках УЛХО войск РХБЗ действовали лишь два военно-химических склада со старыми ОВ — ипритом и люизитом, то есть склады в пос.Горный (Саратовская область) и в г.Камбарка (Удмуртская Республика). А остальные 5 складов с боеприпасами в снаряжении ФОВ продолжали оставаться в иных ведомствах Минобороны (управлении начальника вооружений и главном ракетно-артиллерийском управлении) и были готовы для использования этого вида оружия по прямому назначению. Эти склады были переданы военным химикам лишь через 4 года³⁵¹ — пока же их никто ликвидировать не собирался, они все еще были «в игре». И даже в сентябре 1994 года химический генерал Ю.В.Тарасевич позволял себе делиться стенаниями на тему, «не ослабит ли ликвидация химического оружия обороноспособности России»²⁹¹.

Следует подчеркнуть, что в то время ни конвенциальный комитет, ни армия так и не знали главного — где именно будет уничтожаться химоружие, хотя соответствующий американский принцип был просчитан и сформулирован еще в 1980-х годах. Да и отечественные экологи сформулировали то же самое еще в 1992 году⁵⁰⁰. Как следствие, нельзя было ни создать программу конкретных работ по уничтожению химоружия, ни внести в парламент проекты соответствующих законов с зафиксированными в них принципами. Что касается интересов страны, то во время генеральской битвы под ковром под благожелательным присмотром Верховного Главнокомандующего они серьезно пострадали. Так было потеряно еще несколько лет и теперь Россия могла организовать химическое разоружение с отставанием не на год, а на много больший срок.

Так прошел 1994 год. Страна жила своей жизнью. В ноябре на НТВ вышла программа «Куклы», где авторы хотя бы в метафорической форме позволили себе улыбаться над повседневными хлопотами бюрократии. Потом настала первая Чеченская война, и генералитет начал втягиваться в увлекательную игру во взаимные обвинения с повстанцами о том, кто именно применил химоружие. А в делах химического разоружения меж тем так ничего и не происходило.

Поскольку за отсутствием базового принципа власти России не могли подготовить государственную программу уничтожения химоружия, они начали выпуск штучных решений по отдельным (очевидным) регионам. В одном из них (постановлении правительства 1994 года «Об организации работ по созданию объекта по уничтожению запасов ОВ, хранящихся в Саратовской области»)³⁸¹ рассматривалась организация уничтожения люизита, иприта и их смесей, которые хранились в Горном. А аналогичное решение, принятое правительством в 1995 году³⁸², касалось уже задачи уничтожения 6400 т люизита на складе в г.Камбарке. Разумеется, оба документа «повисли» — на тот момент в стране не были решены многочисленные общие вопросы.

А время неумолимо шло, и старт 10-летнего срока мог начаться уже скоро.

К концу 1994 года для властей страны и, в частности, ее генералитета, наконец, дошло, что уничтожать химические боеприпасы с ФОВ на заводах по их выпуску не удастся — не по экономическим соображениям, как это решалось в США, а из-за того, что не позволит постоянно обманываемое население. Так, методом исключения и с двухлетним запозданием, они дозрели до американского решения — уничтожать химоружие в местах его хранения.

Возможно, высшая власть России спала бы еще долго, если бы не одно внешнее событие. 20 марта 1995 года в Токио разыгралась химическая трагедия, связанная с применением в метро религиозной сектой одного из ФОВ — зарина. В Японии пострадало очень много людей. А это встрепенуло мировое сообщество.

И лишь 24 марта 1995 года появился указ президента РФ «О подготовке Российской Федерации к выполнению международных обязательств в области химического разоружения»³⁴⁷, который решал хотя бы частично общие задачи⁵³⁰. Будем надеяться, что этот давно заготовленный армией документ возник не вследствие событий в Японии, а из-за созревания высшей исполнительной властей самой России, к тому времени напрочь увязшей в войне в Чечне.

Тем указом была сделана попытка разрешить две проблемы.

Во-первых, был установлен базовый принцип — «запасы химического оружия… уничтожаются в районах (регионах) его хранения». Тем самым была зафиксировала высокая опасность транспортировок химоружия. Принцип тот действовал до 2001 года — нужда в его отмене возникла по решению США, которым не захотелось оплачивать создание в России нескольких объектов по уничтожению химоружия — хватало мороки с объектом в Щучанском районе Курганской области^369,595.

Во-вторых, было решено, что министерство обороны исполняет функции «государственного заказчика по разработке и реализации… федеральной программы поэтапного уничтожения запасов химического оружия, хранящихся на территории Российской Федерации». Указ определил и то, что именно Минобороны будет осуществлять «выбор оптимальных технологий уничтожения химического оружия», ну а за промышленностью оставалась «конверсия неуничтоженных объектов по производству химического оружия» (Конвенция о запрещении химоружия¹⁸ предусматривает вовсе не конверсию, а прямое уничтожение объектов). На министерство охраны окружающей среды и природных ресурсов России было возложено «осуществление государственного контроля за охраной окружающей среды и соблюдением норм экологической безопасности при уничтожении химического оружия». Нашлось в том Указе и дело для санитарно-эпидемиологической службы — осуществление надзора «вокруг объектов по хранению и уничтожению химического оружия».

Во-третьих, был определен тот, кто делает политику. Поскольку армия к тому времени сумела убедить президента, что конвенциальный комитет не справлялся со своей координационной функцией, для координации деятельности органов исполнительной власти по реализации общей политики России в области химического разоружения по предложению армии была создана специальная межведомственная комиссия по химическому разоружению во главе с кремлевским фаворитом тех лет Ю.М.Батуриным³⁴⁸. Новой комиссии было вменено совершенствование механизма координации деятельности органов исполнительной власти³⁴⁸, а не обеспечение решения внутрироссийских задач (главным образом экологических и медицинских), связанных с выходом из химического противостояния²⁹⁷. Впрочем, поначалу вся «политика» Ю.М.Батурина свелась к обычному дележу денег⁵⁹⁶ — в отношении общей политики ничего путного он не сообщил³⁰¹ и не сделал, а вскоре после первых заседаний^596,597 комиссия и вовсе затихла.

Разумеется, и два координирующих органа так и не смогли искоренить редкостный бедлам в таком важнейшем деле, как ликвидация химоружия. Впоследствии указ президента о создании комиссии был отменен³⁵³ — против армии она никак «не тянула».

В целом указ³⁴⁷ был далек от совершенства. Он не решал и даже не ставил вопроса о решении большинства острейших проблем. В первую очередь — о создании правовой среды химического разоружения. Однако, по прошествии 10 лет после принятия первых, тогда еще секретных, решений об уничтожении химоружия, даже несовершенный указ сделал, наконец, первый определенный шаг в нужном направлении.

В рамках развития начавшегося реального процесса можно рассматривать появившееся вскоре после указа президента постановление правительства РФ от 21 апреля 1995 года о порядке участия в процессе химического разоружения воинских частей и учреждений³⁸³ — уничтожение химических боеприпасов с ФОВ в местах хранения требовало установление организационного механизма. За ним последовал приказ министра обороны от 11 июля 1995 года № 232 с конкретными заданиями. Были сохранены воинские части и учреждения, предназначавшиеся для решения задач химического разоружения, однако они состояли в дальнейшем в составе вооруженных сила, но вне их общей численности. К ним относились не только химические склады, но и научные и учебные заведения и подразделения охраны и чрезвычайного реагирования на случай аварии⁵⁹⁸.Одним из заданий того приказа стала подготовка для конкретных работ необходимых специалистов в стенах Саратовского военного училища химической защиты.

К сожалению, несмотря на принятие принципиального решения о местах уничтожения химоружия, власти России потратили еще целый год на подготовку соответствующей программы. Лишь 21 марта 1996 года правительство утвердило Федеральную целевую программу «Уничтожение запасов химического оружия в Российской Федерации»³⁸⁴. Программа та вряд ли была выполнима, потому что задача ликвидации 40 000 т ОВ трудна для любой индустриальной державы, не говоря уже о такой хромой утке, как России тех лет — с ее безответственным генералитетом и малопригодной к серьезному и опасному делу и многоголовой бюрократией. Во всяком случае министерства и ведомства — соисполнители той программы — не заспешили разрабатывать планы практических мероприятий, за исключением разве что министерства охраны здоровья⁴²⁸.

Разумеется, время от времени власти были вынуждены обращаться и к «частностям». Так, в 1996 году было издано распоряжение правительства РФ о проведении подготовительных работ, связанных с созданием на территории Курганской области объекта по уничтожению химоружия³⁸⁵. К тому времени уже замаячили жирные американские деньги, и объект решили строить, несмотря на отсутствие хотя бы признаков технологии уничтожения химических боеприпасов с высоко токсичными ФОВ, особенно в кассетном исполнении.

Однако в стране все еще не было правовой среды для осуществления необходимых и очень трудных действий, к тому же опасных для людей.

Лишь 2 мая 1997 года президент Б.Н.Ельцин подписал федеральный закон «Об уничтожении химического оружия»³⁶¹, чем завершилась длительная игра по обсуждению и принятию этого закона. К сожалению, несмотря на красивые слова, в целом закон оказался пустопорожним — он не установил механизма взаимодействия властей и населения в процессе уничтожения химоружия. К тому же легитимности у этого закона не было — он не проходил государственной экологической экспертизы (обязательной, так же, как и для программы).

В том же ключе можно рассматривать и указ президента России 1997 года «О преобразовании г.Шиханы в закрытое административно-территориальное образование»³⁵⁰. Тем документом была создана закрытая зона для двух военных организаций (военно-химического полигона Шиханы и военно-химического 33 ЦНИИИ министерства обороны РФ) и одной гражданской (Государственного института технологии органического синтеза, ГИТОС, который будто был занят мирными делами, а не подготовкой к наступательной химической войне с помощью смертельного и несмертельного химоружия). Разумеется, в целях «экологической безопасности населения». На самом деле тот указ вводился не для безопасности населения, а для того, чтобы осуществить «ограничения на въезд и постоянное проживание граждан» и, таким образом, по возможности скрыть ГИТОС и его возможности по опытному выпуску партий ОВ от международных контролеров. Впрочем, это не помогло, и со временем властям пришлось пойти на «химическое разоружение» ГИТОСа⁵⁹⁹.

Вступление Конвенции о запрещении химоружия¹⁸ в силу произошло так же, как и ее подписание, — по-русски. Соответствующий закон начал действовать в ноябре 1997 года²⁵³, чем был закончен процесс вхождения России в число стран — полноправных участников Конвенции. Однако и в этом акте страна потеряла полгода, поскольку для всего мира Конвенция вошла в силу 29 апреля 1997 года. И об этом властям России — исполнительной и законодательной — стало известно еще 31 октября 1996 года, когда в ООН была сдана на хранение 65-я по счету ратификационная грамота и начался отсчет 180-дневного срока до теперь уже однозначного дня вступления Конвенции в силу. Так что после ратификации на исполнение Конвенции оставалось всего-то 9,5 лет (если не выклянчить первую и единственно возможную отсрочку). На все про все.

Однако выполнять ратифицированную Конвенцию никто не заспешил — у властной военной и иной бюрократии были свои заботы.

Особенно богат подковерной мышиной возней был 1998 год — год, когда до полного уничтожения запасов химоружия России оставалось уже 9 лет, а практические работы так и не начались.

21 марта 1998 года, перед самым освобождением от многотрудных обязанностей премьер-министра, В.С.Черномырдин утвердил план мероприятий по реализации законов РФ «О ратификации Конвенции…» и «Об уничтожении химического оружия»³⁸⁶. Пожалуй, наиболее интересным заданием из того плана была подготовка к июню «проекта указа Президента Российской Федерации о распределении обязанностей между федеральными органами исполнительной власти при реализации Конвенции…». Его должны были исполнить 9 разнопрофильных министерств и ведомств, так что этого занятия им бы хватило надолго (и никакой Ю.М.Батурин не мог бы помочь им найти общий язык³⁰¹). Так и вышло — в июне срок пришлось продлить до сентября, ну а появился на свет желанный документ лишь в ноябре, но не 1998, а 2000 года. И произошло это не только после смены обширной плеяды премьер-министров, но и при новом президенте страны. Просто от лидерства в химическом разоружении пришлось отставить армию — она так и не смогла уразуметь, что при разоружении надобно именно разоружаться, а не паразитировать на битвах под ковром.

Но пока армия была на коне и, возвращаясь к распоряжению премьера В.С.Черномырдина³⁸⁶, ей было поручено лидировать в исполнении очень многих поручений: разработка предложений об использовании токсичных отходов от ликвидации ОВ, разработка проекта положения о зоне защитных мероприятий (ЗЗМ) вокруг объектов хранения и уничтожения химоружия, определение порядка проведения работ по хранению и уничтожению химоружия, разработка концепции информационного обеспечения работ с химоружием, определение порядка посещения объектов хранения и уничтожения химоружия, разработка предложений о конверсии (ликвидации) этих объектов после завершения работ, разработка предложений по созданию резервов для предупреждения чрезвычайных ситуаций при проведении работ с химоружием и ликвидации их последствий, а также разработка предложений о предоставлении социальных льгот и компенсаций гражданам, кто волею судеб был обречен жить в ЗЗМ…

Немало заданий выпало и на долю конвенциального комитета.

Интересно, что дуэту органов охраны здоровья и природы было поручено на двоих разработать к маю 1998 года «концепцию мониторинга окружающей среды и здоровья населения, проживающего в зонах защитных мероприятий». Следов исполнения этого задания в Минздраве РФ отыскать не удалось, а вот в Госкомэкологии сочинили даже «Временное руководство по государственному экологическому контролю за объектами, связанными с уничтожением химического оружия» и соответствующий план мероприятий⁴²⁶.

Как видим, ни строить объекты, ни тем более уничтожать химоружие пока никто не собирался — приступали лишь к активным размышлениям над тем, с чем надо было определиться много лет назад. Между тем сроки исполнения всех этих заданий были ограниченными.

Так что только актом отчаяния и непониманием реального положения дел в делах химического разоружения можно квалифицировать подписание новым премьер-министром С.В.Кириенко постановления правительства РФ от 17 апреля 1998 года «О первоочередных работах по созданию объектов по уничтожению химического оружия в Российской Федерации»³⁸⁷. Минобороны было предписано завершить, наконец, подготовку ТЭО строительства объектов по уничтожению химоружия, хранящегося на складах страны. Юный премьер-министр совершил к тому же редкое по уровню цинизма беззаконие — разрешил (разумеется, «в порядке исключения») вести первоочередные работы по строительству зданий, сооружений, инженерных коммуникаций и объектов социальной инфраструктуры без утверждения обоснования строительства объекта в целом — по рабочим чертежам и сметам на отдельные виды работ.

Конечно, надеялся на ускорение в проектировании объектов уничтожения химоружия С.В.Кириенко³⁸⁷ напрасно — для этого нужно было еще создать нормы проектирования. А тех норм, которые подрядилась подготовить армия (она выговорила у Б.Н.Ельцина право сочинять — вместо профессионалов — эти нормы еще в 1995 году³⁴⁷), не было вплоть до 1999 года. А когда, наконец, появились созданные министерством обороны РФ «Нормы специального проектирования…» для 7 объектов химоружия⁶⁰⁰, было, увы, слишком поздно — сроки исполнения Конвенции¹⁸ были так просрочены, что пришлось распрощаться с самой армией в качестве лидера, чтобы только начать конкретные дела.

Зато данное С.В.Кириенко³⁸⁷ разрешение строить объекты без документов армия использовала сполна. Во всяком случае в районе пос.Горный вместо возведения объекта по уничтожению химоружия армия немедленно построила городок Октябрьский для своих военных сотрудников, а прежний городок просто бросила. Логики в этом действе не было ни малейшей. Во-первых, строить для военных новый городок всего на несколько лет было не просто бессмысленно, а откровенно расточительно (то было время дефолта, когда в стране рвались и гибли целые хозяйственные цепи и промышленные империи). Во-вторых, если старый военный городок химического полка и склада химоружия находился в1,5 км от промышленной зоны будущего объекта, то пос.Октябрьский — в2,16 км. И чтобы он не попал в нормальную 3-км санитарно-защитную зону СЗЗ, которая устанавливается для такого рода серьезных химических объектов, пришлось выторговать у санитарно-эпидемиологической службы РФ сокращение той СЗЗ до2 км. Впрочем, это было несложно — служба всегда исполняла то, что велели.

Единственное, что армия сделала путного в тот смутный 1998 год — это не смогла помешать подписанию Б.Н.Ельциным августовского указа³⁵¹. Тем самым были собраны, наконец, в одном месте все склады химоружия: УЛХО было создано еще в 1992 году, а вот 5 складов химоружия из ВВС и ГРАУ передали «химикам» лишь сейчас, что не помешало последним пыжиться перед страной, как если бы именно они всегда держали Бога за бороду и действительно что-то могли делать. А еще армия была вынуждена начать в 1998 году реальные работы по подбору участков для создания объектов уничтожения химоружия^257,474,601 (до этого Государственная комиссия по выбору мест уничтожения химоружия^344,379 просто бездельничала, и продолжалось это 5 долгих лет).

А потом настал дефолт 1998 года, и армия оказалась на финансовой мели, поскольку работать без иностранных денег уже не могла, а своих не имела. А для добычи чужих денег вести себя надо было гораздо лояльнее и обязательнее. И все эти проблемы общественные организации России поставили перед руководством страны в последние дни 1998 года⁶⁰².

Тем не менее 1999 год тоже начался неспешно. Ничего из того, что было поручено Минобороны и конвенциальному комитету, сделано не было, хотя до окончательного расставания с опасным химическим арсеналом осталось лишь 8 лет. Только в феврале 1999 года очередной премьер-министр Е.М.Примаков подписал два документа, которые должны были появиться много раньше.

8 февраля 1999 года вышло решение правительства «О порядке посещения объектов по хранению химического оружия и объектов по уничтожению химического оружия»³⁸⁸, которым, наконец, был хотя бы формально установлен порядок появления граждан на складах химоружия «в ознакомительных целях». Фактически этот документ исполнять армия не стала. Весь порядок сводился к тому, чтобы Минобороны могло обеспечить минимальную доступность складов химоружия для официальных лиц и полную их недоступность для представителей общественных организаций и тем более рядовых граждан.

И в том же году армия, наконец, сделала то, что следовало выполнить много лет назад — поняла, как надо определяться с зонами защитных мероприятий (ЗЗМ) объектов химоружия, которые были декларированы в 1997 году законом об уничтожении химоружия³⁶¹, а придуманы были задолго до этого времени. Соответственно, это новое понимание, материализованное в виде методики⁶⁰³, было немедленно переплавлено в правовой документ — 24 февраля 1999 года Е.М.Примаков утвердил «Положение о зоне защитных мероприятий, устанавливаемой вокруг объектов хранения химического оружия или объектов по уничтожению химического оружия»³⁸⁹. Исполнителем было определено все то же Минобороны, которое мало что сделало до этого времени. Во всяком случае армия не стала представлять в правительство материалы об установлении ЗЗМ для всех складов химоружия именно к сентябрю, как ей был предписано.

Ну а дальше начался процесс по отодвиганию армейского генералитета от руководства химическим разоружением. Так что армия напрасно сочинила в августе 1999 года свою концепцию информационного обеспечения химического разоружения⁴²¹ — теперь ее точка зрения уже мало кого интересовала (это надо было сделать к июню 1998 года). Через пару дней после издания той концепции армия, наконец, была отстранена и заменена на гражданское ведомство.

« Назад

Оглавление

Вперед »