II.7. СТАЛИНГРАД (Волгоград)
Уже в первый год войны стойкими ОВ было поражено большинство участников этих работ на заводе N 91 (нынешнем ПО “Химпром” имени С.М.Кирова) — в цехах N 2, где размещалось производство иприта, и N 11, где рецептуры СОВ разливались по химавиабомбам101. До 40% персонала составляли тогда женщины. В отчете за 1941 г. директор завода А.Уфлянд сетовал, что основные кадры «поизносились»110. Иначе быть не могло, если учесть архаичные условия работы. Был даже случай, когда иприт был выброшен в вытяжную вентиляционную трубу, и у большинства персонала завода возник конъюнктивит. Контрольно-измерительная аппаратура отсутствовала даже по хлору.
В 1947-1949 гг. число профинвалидов и профбольных последовательно возрастало, все — за счет работы в военное время. На 1.5.49 г. на заводе числилось 57 инвалидов и 84 профбольных, связанных с прошлым производством стойких ОВ. Начались смерти профинвалидов: 1947 — 4, 1948 — 7.
В послевоенные годы отношение к людям — незаменимым участникам выпуска опасной продукции практически не изменилось, причем равно и к бытовым нуждам, и к условиям их работы. Эволюционирование в сторону гуманизма шло чрезвычайно медленно, ценою потерь, зачастую далеко не неизбежных.
В 1948 г. в связи с очередным рассмотрением проекта восстановления производств завода обсуждалось возобновление выпуска фосгена на новом месте. Авторам проекта было указано на завышение принятой стоимости строительства в непроизводственной сфере. Была утверждена стоимость возведения 1,0 м3 барачного жилья в сумме 55 рублей против первоначально заявленных 70 рублей. Экономия составила 240 тыс. рублей. В 1953 г. была осуществлена еще одна рационализация: норму жилья на одного человека вместо принятых Гипрогором 9 м2 снизили до 6 м2. Экономия по строительству объектов соцкультбыта достигла 31000 тыс. рублей110.
В одном из проектных заданий на строительство объектов производства зарина (1952 г.) обсуждались вещи, немыслимые для этого фосфорного ОВ нервно-паралитического действия, как если бы речь шла о выпуске иприта в 1942 г., как если бы не было шестилетних безуспешных попыток соединить низкую техническую культуру химпроизводств СССР с высокотехнологичным немецким оборудованием из Дихернфурта. Адаптируя технологию производства зарина под реальный уровень технической культуры, авторы предусматривали на складе готовой продукции такие мероприятия, как удаление с пола сточных вод и продуктов дегазации, как если бы они заранее ожидали проливы зарина на пол. Для цеха снаряжения проектанты обсуждали необходимость исключения замера зарина в налитой оболочке боеприпаса ручным шаблоном. Размышляли также над тем, как обеспечить столь аккуратное опускание запального стакана в заполненную зарином оболочку боеприпаса, чтобы ОВ при этом не расплескивалось. Планировалось и изменение способа испытаний оболочек на герметичность (вместо вылеживания в течение 6 часов — испытание под вакуумом в течение 15-30 минут). Однако, пожалуй, самыми примечательными были наметки авторов по обеспечению защиты персонала. Планировалось использовать для защиты людей увиденные в Германии скафандры. Впрочем, их так никто и не использовал при выпуске фосфорных ОВ — ни в 1952-1987 гг. в Сталинграде, ни даже в 1972-1987 гг. в Новочебоксарске110.
В 1953 г. в проектное задание были внесены уточнения по технике безопасности: расширение санпропускника, использование на второй фазе снаряжения боеприпасов зарином защитной одежды для рабочих всех профессий, снижение рабочего дня на третьей фазе снаряжения до 6 часов, изоляцию на ней помещения для наполненных зарином боеприпасов и сушильных камер от остальных помещений, считавшихся невредными. Заодно было решено трубу выброса вытяжной вентиляции поднять до 20 м110. В «ипритную» эпоху она была много ниже.
В том же 1953 г. бьли организованы, наконец, лабораторные службы для анализа воздушной вреды в спеццехах.
Из приказа по ПГУ МХП СССР:
“16 апреля 1955 г. в производстве треххлористого фосфора (исходного продукта при выпуске зарина — Л.Ф.) завода N 91 вследствие нарушения технологического процесса хлорирования фосфора произошел взрыв в аппарате-хлораторе, приведший к разрыву труб, соединяющих хлоратор с колонной. Пары реакционной массы вместе с жидкостью выбросило в помещение. Аппаратчик т.Гриценко был облит реакционной массой и, находясь в течение 10-12 минут в атмосфере, загазованной парами треххлористого фосфора и продуктами разложения, получил тяжелые ожоги и острое смертельное отравление. Как установлено расследованием, в хлоратор, содержащий перехлорированную реакционную массу, был загружен расплавленный желтый фосфор, что привело к вскипанию всей реакционной массы и резкому росту давления внутри аппарата с последующим разрывом труб. Несмотря на наличие до аварии случаев перехлорирования фосфора до пятихлористого фосфора, руководством цеха меры приняты не были. Приборы и устройства, облегчающие контроль за подачей желтого фосфора и хлора, частью были не исправны”.
Намеченные меры не привели к коренному изменению технической культуры. На рубеже 50-60-х гг. заливка боеприпасов зарином оставалась ненадежной — с помощью полуавтоматов, второй «половиной» по-прежнему были люди. После заливки и покрытия оболочек химических боеприпасов лаком или краской проявлялись дефекты, обычные для подобного рода изделий, однако абсолютно недопустимые для химических боеприпасов — свищи в сварке, трещины в швах и металле в целом. Проявлялись они не сразу, а через много суток после заливки зарином и после проведения всех контрольных операций, с последствиями для людей. Из первых полутора сотен авиабомб с зарином «потекли» через сварные швы и через пробку более 10. Не все они были выявлены сразу, многие обнаружились при хранении в цехе, остальные — в вагоне при отправке на базу хранения. Методы контроля, которые существовали в то время, течь не выявляли110. В результате в 1960 г. пришлось сократить продолжительность работы до 4-х часов в полной защитной одежде даже на третьей фазе снаряжения химбоеприпасов (испытание на герметичность, корпуc 603 цеха N 34).
Пришлось отказаться и от снаряжательных полуавтоматов. Однако внедрение линий автоматической заливки фосфорных ОВ в боеприпасы затянулось до 1966 г.
Последствия для работников спеццехов такого способа овладения высокой технической культурой были тяжелые.
Из отчета НИИ гигиены труда и профзаболеваний (1966 г.):
“Всестороннее изучение состояния здоровья лиц, занятых производством продукта “V-газ”, позволило выявить рядфункциональных нарушений со стороны вегетативной нервной системы, протекающих на фоне повышенного тонуса ее парасимпатического отдела.
Отклонение со стороны вегетативной нервной системы нашло свое проявление в нарушении сосудистого тонуса (снижение височного давления, асимметрия кровяного давления в плечевых артериях, снижение и асимметрия осциллометрического индекса и др.).
Более чем у половины обследованных женщин определяется гипохромная анемия независимо от того, работали ли они только с продуктом “V-газ” или ранее имели дело с другими ФОС. Это обстоятельство дает основание поставить вопрос о возможности использования женского труда непосредственно в производстве продукта “V-газ”.
При динамическом обследовании одних и тех же лиц до и после работы наблюдалось статистически достоверное угнетение активности холинэстеразы к концу смены как в плазме, так и в эритроцитах.
У некоторых аппаратчиков развилась экзема в области кистей, что, возможно, обусловлено токсическим действием продукта “V-газ”.
Выявленные отклонения в состоянии здоровья лиц, занятых производством продукта “V-газ”, обусловливают необходимость усовершенствования технологии производства с целью полного исключения возможности попадания продукта “V-газ” ингаляционным путем и через кожу”.
Начиная с 1969 г., при выпуске химического оружия 46 работников завода получили острые поражения: 1 — со смертельным исходом, 2 — с тяжелой степенью поражения, 3 — со средней, остальные 40 — с легкой110. Цифры эти представляются исключительно большими, если учесть, что речь идет только об острых поражениях и то лишь после 1969 г., когда самая трудная часть организации промышленного выпуска боеприпасов с зарином и зоманом была позади.
Что касается учета хронического влияния малых количеств фосфорных ОВ, последствий их многолетнего накопления в организме тысяч людей, то этой проблемы просто “не существовало”. Лишь в 1994 г. было, наконец, обнародовано давно известное: «Удалось установить факт острых последствий даже через 5-10 лет«143.
Выше были процитированы выводы из отчета 1966 г. гигиенического НИИ из Нижнего Новгорода, специально изучавшего состояние здоровья работников цеха N 22 завода N 91, занятых на опытном производстве V-газа (“функциональные нарушения со стороны вегетативной нервной системы«, «вопрос о возможности использования женского труда” и т.д.). Эти выводы остались без последствий.
Обращаясь к воздействию производств фосфорных ОВ на природу, нельзя сказать, что никто не понимал их опасности. Были возражения и даже споры.
Дискуссии проектировщиков и строителей с санитарной службой по поводу строительства новых сооружений завода не утихали все 50-е гг. Само строительство шло, однако, параллельно и не зависимо от споров. Оно регулировалось не мыслями санитарных врачей, а постановлениями ЦК КПСС и СМ СССР.
Массовый выпуск боеприпасов с зарином начался в 1959-1960 гг. уже не в прежнем цехе N 22, а на новом месте, во вновь возведенном на «маргариновой» площадке мощном комплексе цехов — по производству самого зарина (цех N 30) и снаряжению им боеприпасов (цех N 60), объединенных вскоре в единый цех N 34. В августе-октябре 1959 г. заводские комиссии приняли цеха в эксплоатацию. Ныне та партия боеприпасов обладает самым большим «стажем» хранения и наиболее опасна с точки зрения экологии.
Схема стоков осталась неизменной. Большая часть сточных вод завода, как и прежде, отдельными выпусками сбрасывалась непосредственно в Волгу. Стоки производств фосфорных ОВ после локальных очистных сооружений в ожидании паводка поступали в так называемое «белое море». Шлам со станций очистки направлялся на шламонакопители.
Запоздалой реакцией выглядит октябрьское (1959) постановление санитарной инспекции Советского Союза о запрете ввода в эксплуатацию новых объектов завода N 91, обнародованноепосле пуска мощного производства зарина, когда на очереди стоял будущий, еще более мощный потенциал по выпуску зомана. Этот демарш, однако, породил очередную волну обсуждений проектов системы канализации и очистки сточных вод, хотя и происходили они таким образом, как если бы производств фосфорных ОВ нервно-паралитического действия на заводе не существовало.
Рассматривались два варианта организации очистных сооружений, причем оба предусматривали ту или иную форму использования системы прудов-накопителей и испарителей (так называемого «белого моря») в качестве емкости для усреднения стоков, отводимых в Волгу (плановое время усреднения перед сбросом — до полугода).
Санитарные службы руководствовались интересами населения. Они поддержали следующий вариант. Неконцентрированные минеральные стоки сбрасываются в Волгу без очистки. Нерастворимый шлам направляется в «белое море». Сточные воды, загрязненные органическими веществами, после биологической очистки направляются в Волгу. Сточные воды производств«фосфорных ядохимикатов» (этот иносказательный оборот — единственный признак будущей опасности) направляются на сжигание в печь, об эффективности работы которой ничего не известно. Сточные воды от существовавшей станции спецочистки стоков ипритного производства направляются в «белое море». Последняя категория стоков, однако, как бы не существует, поскольку они могли возникнуть лишь в «особый период», да и то, если ипритное производство будет возобновлено. В паводковый период содержимое «белого моря» должно было постепенно сбрасываться в Волгу (разбавление в месте сброса — 2800 раз, место сброса — в 7 км выше по течению от водозабора г.Красноармейска).
Органы рыбоохраны были озабочены судьбой рыбного поголовья. Они полагали недопустимым паводковый сброс сточных вод «белого моря» в Волгу, поскольку в районе предплотинного участка строящейся Сталинградской ГЭС постоянно концентрируются промысловые рыбы и группируются нерестилища осетровых. Рыбоохрана поддержала вариант, в рамках которого большая часть промышленных стоков, загрязненных органическими и минеральными веществами, направляется в «белое море» не столько на испарение, сколько как бы на вечное хранение. Рыбоохрана напомнила также, что по длительности паводки бывают разные и что при самых благоприятных условиях концентрация крезола в Волге в месте сброса будет превышать допустимую. Дальше крезола мотивация не шла - все делали вид, что производств фосфорных ОВ не существует.
Возражая против второго варианта, санитарные службы исходили из того, что пруды-накопители и испарители находятся в пригородной зоне Сталинграда среди населенных пунктов и пастбищных земель. В результате испарения с поверхности прудов неизбежно должно было происходить загрязнение атмосферного воздуха токсичными веществами. Из-за фильтрации стоков столь же неизбежно попадание токсичных веществ в подземные водные горизонты. При этом уровень грунтовых вод должен был двигаться навстречу токсикантам, потому что в это время шли активные работы по орошению и обводнению района, связанные со строительством Сталинградской ГЭС.
При обоих вариантах очистки стоков, маскировавших производства фосфорных ОВ, опасность для людей и природы была неизбежна.
Победил вариант рыбоохраны.
В феврале 1965 г. прорвалась дамба, отделявшая «белое море» от реки. Содержимое «белого моря» одномоментно выпросталось в акваторию Красноармейского затона и в Волгу. Паводок докончил его очищение. Среди сбросов находились и стоки цехов NN 22 и 34 (очищенные, плохо очищенные и совсем не очищенные), которые аккумулировались и перемешивались многие годы96,107,214. Постепенный сброс высокотоксичных стоков в Волгу с растяжкой по годам, который предусматривался по архаичной и антиэкологичной «технологии» тех лет, не произошел. В результате одномоментного сброса стоков, по воспоминаниям очевидцев, поверхность Волги в тот год вплоть до самой Астрахани оказалась белой от потока мертвой рыбы.
Из документа:
“В связи с прорывом дамбы накопителя сточных вод предприятия N 91 в г.Волгограде и загрязнением акватории Красноармейского затона судостроительный завод не имеет возможности производить достройку и испытание судов. Нижневолжский совнархоз постановлением от 6.III.1965 г. наметил мероприятия только по снабжению завода технической водой, не приняв никаких решений по очистке или нейтрализации вредных веществ в затоне. В связи с повышением температуры воздуха и усилением испарения воды загрязнение воздуха может вновь вызвать отравление рабочих завода”.
Расследование не привело к информированию общества о реальных причинах экологической катастрофы. Они, однако, очевидны: на момент прорыва дамбы завод N 91 осуществлял не только промышленный выпуск зарина и снаряжение его в химбоеприпасы, но и опытное производство зомана и V-газа. И если вести счет подобных бед, 1965 г. не был для Волги единственным (очередной шум случился в 1988 г.215).
В середине 70-х гг. сброс сточных вод по-прежнему осуществлялся непосредственно в Волгу: строительство оборотных циклов так и не было закончено, равно как не был задействован перехватывающий коллектор вод.
Последний раз ликвидацию ядовитых сбросов «Химпрома» в Волгу планировалось осуществить в последнюю советскую пятилетку конца 80-х гг. Не успели.
Недавно «белое море» засыпали214. Без серьезных экологических оценок. Это мероприятие, однако, не более чем уход от опасности, а не ее разрешение. Глиняного слоя под «белым морем» Волгоградского ПО «Химпром» им.С.М.Кирова не существует. Скорость фильтрации стоков, которой в 50-х гг. пользовались санитарные службы при оценках опасности, не изменилась: при коэффициенте фильтрации 0,023 м/сутки в течение года токсичные стоки опускаются на глубину до 8 м. Так что проблема концентрирования ядовитых отходов производства химического оружия в подземных водах в больших количествах и в самых причудливых сочетаниях и растекания их по всей южной округе Волгограда не закрыта. Обнаружение результатов этого бедствия на обеденном столе населения региона — лишь вопрос времени и эффективности действий контрольных служб.
Еще один источник попадания токсичных веществ в среду обитания людей связан со строящимся в жилой части поселка ВолгоГРЭС пунктом регенерации отработанного перхлорэтилена216. В свое время большие количества этого растворителя использовались для очистки спецодежды рабочих ПО “Химпром” и ряда других операций в спеццехах, а в настоящее время то, что не успели “утилизировать”, было решено регенерировать. В результате подобного рода тайных химических операций жители города поставлены под двойной токсический удар — не только фосфорных ОВ, но и столь же токсичных диоксинов, образующихся при подобного рода регенерациях162. Нелишне в связи с этим вспомнить, что сам выпуск перхлорэтилена был тайно прекращен несколько лет назад именно из-за загрязненности диоксинами.
Многие годы на ПО “Химпром” столь же остро стояла проблема утилизации толуола, использовавшегося в качестве растворителя при операциях по производству фосфорных ОВ. Данных о ее надлежащем разрешении нет.
Что касается итогов, то в иносказательной форме их изложил в 1989 г. на межреспубликанской научно-технической конференции директор НИИГТП. Именно на этот институт, созданный решением ЦК КПСС и СМ СССР от 2 сентября 1968 г., было возложено не только гигиеническое нормирование на предприятиях по выпуску высокотоксичных фосфорных ОВ нервно-паралитического действия и медико-санитарное обеспечение условий труда на ВПО “Химпром”, но и охрана населения от вредного влияния его промышленных выбросов.
ИЗ ОткровениЙ директора П.Шкодича:
«После окончания эксплуатации пруда-накопителя сточных вод на ВПО «Химпром» обнаружено неблагоприятное влияние на подземные воды и воду р.Волги. Наблюдение велось в течение 1986-1988 гг. с помощью специально оборудованных 17 скважин. Изучение возможного воздействия накопителя сточных вод на р.Волгу проведено по трем створам: выше накопителя, в районе накопителя и ниже накопителя. Анализ полученных данных свидетельствует о неблагоприятном влиянии речной воды на организм теплокровных животных»144.
Люди — теплокровные.
| « Назад | Оглавление | Вперед » |