« Предыдущий выпуск | Архив | Следующий выпуск »
??????????????????????????????????????????????????????????????????????
? П Р О Б Л Е М Ы Х И М И Ч Е С К О Й Б Е З О П А С Н О С Т И ?
? ???????????????????????????????????????????????????????????????? ?
? Сообщение UCS-INFO.116, 24 марта 1997 г. ?
??????????????????????????????????????????????????????????????????????
К дню действий 28 апреля 1997 г.
Начиная с этого года, 28 апреля в России ежегодно будет
проводиться день защиты прав человека при уничтожении химического
оружия. В 1974 г. в этот день при выпуске химического оружия
в Чувашии случилась одна из самых опасных катастроф.
Ниже приводится статья, опубликованная в только что вышедшем
сборнике «Химическое оружие и проблемы его уничтожения» (N 3,
зима 1997 г.). Ее содержание имеет прямое отношени к этому Дню.
* * *
О ХИМИЧЕСКОМ РАЗОРУЖЕНИИ С ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ ЛИЦОМ
Л.Федоров, доктор химических наук,
президент Союза «За химическую безопасность»
Условий успешного уничтожения российского химического оружия
много, однако решающее одно — взаимопонимание и взаимодействие властей и
населения.
Пока этого нет. Нет и разоружения.
Российский военно-химический комплекс (ВХК) требует от
налогоплательщиков России, США, Германии, Нидерландов деньги на проведение
технических мероприятий по подготовке к уничтожению химического оружия.
И получает. От России получит на все про все от 3 до 4 миллиардов долларов,
остальные страны много скупее, недавно к их числу присоединились нидерландцы,
и ими список спонсоров не исчерпается. Однако, деньги деньгами, но ВХК не
делает необходимых шагов по обеспечению прав российского населения и всего
мира на химическую безопасность. И никак не может взять в толк, что это
надобно делать.
АРМИЯ И ХИМИКО-ЭКОЛОГИЧЕСКОЕ ПРОШЛОЕ
Министерство обороны России — единственный обладатель запасов
химического оружия бывшего СССР и единственный же держатель информации
о хранении, испытаниях, уничтожении этого оружия. Общество этой информации
пока не получает.
О чем идет речь?
Германия закончила вторую мировую войну с запасом отравляющих
веществ (ОВ) в количестве 65 тыс.т, в том числе иприта — 27 тыс.т. [1].
Люизитом Германия практически не располагала. Судьба этих запасов
известна и в Мюнстере заканчивается уничтожение остатков. Делается это
столь аккуратно, что власти и население города беспокойства не проявляют,
а экологические активисты не находят себе мишени.
Советский Союз к концу той войны произвел более 120 тыс.т ОВ
(иприт, люизит, адамсит, фосген, синильная кислота, дифенилхлорарсин и
т.д.). В это количество вошло более 100 тыс.т стойких ОВ (СОВ, около 80
тыс.т иприта и 20,6 тыс.т люизита) и 6,1 т мышьяксодержащего адамсита [2].
Даже если оставить в стороне вопрос о нестойких ОВ (фосгене и синильной
кислоте), остается не праздным вопрос, куда наша армия подевала примерно
107 тыс.т экологически опасной отравы?
Для того, чтобы разговор приобрел конкретность, необходимо помнить,
что рецептуры СОВ наполовину находились в бочках и цистернах, а наполовину
были снаряжены в боеприпасы. Состав боезапаса с этими рецептурами был
таков [2]:
авиабомбы ХАБ-500 с иприт-люизитной смесью — 52000,
авиабомбы ХАБ-200 с ипритом и иприт-люизитной смесью — 62500,
авиабомбы ХАБ-100 с иприт-люизитной смесью — 123000,
авиабомбы ХАБ-25 с иприт-люизитной смесью — 80600,
артснаряды АХС-76 с ипритом — 698200,
артснаряды АХС-122 с ипритом, вязким люизитом, иприт-люизитной
смесью и вязкой иприт-люизитной смесью — 648600,
артснаряды АХС-152 с ипритом, вязким люизитом, иприт-люизитной
смесью и вязкой иприт-люизитной смесью — 211700
химические мины М-82, снаряженные ипритом и
иприт-люизитной смесью — 1423000
химические мины М-107 с иприт-люизитной смесью — 2000,
химические мины М-120 с иприт-люизитной смесью — 175000,
химические снаряды МХ-13 для гвардейских минометов — 97000.
Таким образом, повторим, вполне содержателен вопрос к МО РФ, где
все это богатство, в том числе куда именно запропастились 4,5 млн
боеприпасов в снаряжении рецептурами стойких ОВ? Не беспредметен и
вопрос, каковы экологические последствия хранения всех этих СОВ на
армейских военно-химических базах в Очакове (Москва), Красной речке
(Хабаровск), Свободном (Амурская область), Ржанице (Брянская область),
Лесном (Читинская область), Кнорринге (Приморский край), Копорье
(Ленинградская область)… Список этот бесконечен [2].
Ясно, что армия полностью уничтожила те запасы СОВ, чтобы
освободить место для новых — для ОВ второго поколения (ОВ нервно-
паралитического действия — зарина, зомана и V-газа). В таком случае столь
же актуален для общества вопрос, каковы экологические последствия
уничтожения того запаса химического оружия. Нам говорят, что МО РФ не
помнит, когда и где именно это происходило. Вот почему мы вынуждены
напомнить армии, что уничтожение химического оружия осуществлялось [2]
в Чапаевске (Самарская область) и Горном (Саратовская область), Камбарке
(Удмуртия) и Арыси (Казахстан), Кузьминках (Москва) и Леонидовке (Пензенская
область)… Этот список тоже не закончен. Кстати, люди, выжившие от тех
варварских операций не страдают амнезией.
Жители России, чья хозяйственная деятельность связана с чистотой
морских вод в Баренцовом и Карском, Белом и Балтийском, Японском и
Охотским, Черном и Каспийском морях, были бы благодарны своей армии за
разъяснение, где именно в зоне экономических интересов России было
затоплено советское химическое оружия и каковы экологические
последствия этих деяний. Ему (оружию) вполне спокойно лежится на дне
морском, как уверяют нас отдельные оптимисты. Возможно. Однако не для
всех, если учесть неожиданные болезни черноморских дельфинов, имеющих
несчастье квартировать неподалеку от затопленного химического оружия.
Да и концентрации мышьяка в среде их обитания слишком высоки, чтобы этого
не замечать.
Сокрытие информации — не только удобная форма дезинформации
общества, но и питательная среда для ничегонеделания. Однако общество
уже знает, что весь запас советского химического оружия первого поколения,
то есть все 120 тыс.т, был уничтожен экологически опасными способами.
Ныне эти способы запрещены международным сообществом.
На фоне обозначенного круга вопросов несимпатично выглядят
сетования отдельных должностных лиц МО РФ на тему о якобы
безрезультатности их «поисковой работы» на этой ниве. С этических
позиций тут все ясно, если учесть, что кости многих наших солдат со
времен второй мировой еще не нашли упокоения в могилах, а разбросаны по
западным лесам России. Однако проблема старого химического оружия не
только этическая, но и остро экологическая. И в будущем это висящее
ружье может выстрелить.
ПРОМЫШЛЕННОСТЬ
Аналогичные вопросы можно адресовать нынешнему наследнику
Минхимпрома СССР, который исполнял армейские требования по созданию
арсенала химического нападения. Заводы — владельцы промышленных
площадок, загрязненных при производстве химического оружия и до наших
дней не очищенных — ответственны за загрязнение Чапаевска и Дзержинска,
Волгограда и Новочебоксарска, Березников и Кинешмы, за катастрофически
ухудшившееся здоровье обитателей этих городов.
В январе 1995 г. руководители Роскомхимнефтепрома в докладе МВК
по экологической безопасности Совета Безопасности РФ заявляли, что на
прошлых производствах иприта и люизита в Дзержинске, Чапаевске,
Березниках, Волгограде проведенный «анализ отобранных проб грунта
показал наличие в материалах строительных конструкций и грунте следовых
(выделено мною — Л.Ф.) количеств иприта, люизита и мышьяка» [3].
Вот как было на самом деле. В 1993-1994 гг. был выполнен
экологический мониторинг завода в Чапаевске и прилегающих к нему
городских кварталов [4]. Именно территория завода оказалась источником
загрязнения города мышьяком. Оказалось, что через 50 лет после
прекращения выпуска люизита и после всех дегазаций на территории завода
содержание мышьяка во всех пробах почв превышает 15 ПДК. В пробах,
взятых на территории цехов, где люизит производился и разливался по
боеприпасам, были обнаружены экстремальные концентрации мышьяка — от
49 до 8500 ПДК (такие вот следы!). В донных отложениях технической
канавы, в прошлом называвшейся рекой Чапаевка, концентрация мышьяка
составила от 2 до 17 ПДК. В городских кварталах, окружающих завод,
содержание мышьяка превышает ПДК в 4-10 раз — результат ветрового
переноса с территории завода на частицах пыли.
Эта далеко не следовая экологическая нагрузка существует в
Чапаевске полвека. И не только в Чапаевске, но и в Дзержинске (ПО
«Капролактам»), Волгограде (ПО «Химпром»), Березниках (ПО «Сода»),
а также в забытых Роскомхимнефтепромом Кинешме и Новомосковске.
При упомянутом мониторинге в Чапаевске был найден в почвах
2-хлорвиниларсиноксид — токсичный продукт гидролиза люизита [4]. Он
был найден не только на территории завода, но и в жилых кварталах,
примыкающих к нему с подветренной стороны. Важно помнить, что
токсичность 2-хлорвиниларсиноксида сходна с самим люизитом, зато он
поразительно стоек в окружающей среде, если ему удалось справить свое
50-летия Победы над нами. В свое время по боевым характеристикам это
вещество было признано не подходящим в качестве диверсионного оружия и
забыто. Мониторинг в Чапаевске показывает, что забыто несправедливо:
информация о его устойчивости пополнилась такой важной деталью, как
сохранение зараженности «вражеской» территории в течение многих
десятилетий.
Рассмотрение экологических последствий производства иприта
приведет к столь же печальным результатам и выводам.
Как видим, даже при самом снисходительном подходе нельзя
отказаться от мысли, что мы имеем дело по меньшей мере с бездумностью
бывшего Минхимпрома и его нынешних наследников. Они не только не
прогнозировали экологические последствия производств СОВ, но и не начали
исследовать эту вероятность после 1987 г., когда к этому побуждала
необходимость выхода из длительного химического противостояния. А документы,
связанные с экологическими и медицинскими последствиями производства
химического оружия, вопреки закону, так и остались не рассекреченными.
ДЕЛА МЕЖДУНАРОДНЫЕ
Показатель готовности ВХК к реальной защите экологических интересов
населения и государства — его способность представить информацию о
«прошлой деятельности», связанной с подготовкой к химической войне.
Причем не смешав международные и внутренние обязательства.
В США армия получила от Конгресса задание на 1993 г. и к ноябрю
1993 г. представила доклад с описанием 215 мест на территории США, где в
прошлые годы осуществлялись операции по производству, испытанию,
хранению и уничтожению химического оружия [5]. И это была не брошюра, а
толстенный фолиант весом 1,35 кг. В нем описаны 34 точки в 20 штатах
страны, которые ныне уже не используются армией, авиацией и флотом США
для своих целей и возвращены государству. Описаны и 48 точек в 28 штатах,
которые ныне используются Министерством обороны США в иных,
нехимических целях. Что касается 8 мест в континентальной части США, где
химическое оружие складировано в наши дни, то на каждое из них
подготовлен специальный том и весь тираж роздан администрации и
представителям населения. Вес подобного описания для мало известной
базы Umatilla depot в городе Хермистон (штат Орегон) 930 г. В нем есть
множество данных о самых различных вещах, кроме, разумеется,
информации о самом химическом оружии [6]. Глава 3 (80 стр.) подробно
описывает состояние окружающей среды на базе и в ее районе, глава 4 (71
стр.) — о возможном воздействии базы на окружающую среду при будущем
уничтожении химического оружия
Как видим, в США вопрос о прошлой деятельности с химическим
оружием на своей территории — это внутренняя проблема. И армия решает
ее совместно с Конгрессом и населением, не оглядываясь на Россию и Ирак.
В России министерства и ведомства получили поручение Президента
РФ представить обществу информацию о прошлой деятельности по
химическому оружию в те же сроки — 26 сентября 1992 г. Результат оказался
противоположным — задание выполнено не было. Гражданские организации
(Роскомхимнефтепром и его наследники, Минздрав и Госкомсанэпиднадзор,
Росгидромет и т.д.) сделали вид, что ничего не знают и ничего не помнят,
а армия — что для нее это очень трудно. Что касается данных о местах
нынешнего хранения химического оружия России, то, к примеру, информация
для избранных о малоизвестной базе хранения российского химического
оружия в г.Кизнер (Удмуртия) уместилась на 1,5 страницах печатного текста
через 2 интервала. Как видим, нашим химическим генералам не до
президентских распоряжений — у них свое кредо в отношениях с населением
страны:
они против того, чтобы рассказывать как можно большему количеству
людей о том, в каких условиях хранится наше химическое оружие,
они не любят, когда представители местного населения хотят посетить
объекты хранения химического оружия, чтобы удостовериться, что
опасности для их жизни и здоровья нет.
Между тем вопрос о судьбе упомянутых выше запасов СССР 1945 г.
(повторяем, количества нешуточные: 80 тыс.т иприта и 20 тыс.т люизита, в
том числе снаряженных в 4,5 млн боеприпасов), далеко не безобиден. Это
серьезный внутриполитический вопрос, это проблема обеспечения
химической безопасности своей собственной страны, не имеющая никакого
отношения к США. Армия, сознательно отказавшись дать ответ на
поставленный жизнью вопрос, совершила непростительную психологическую
ошибку. И это решение губительно сказалось на реализации планов
уничтожения химического оружия.
Армия пытается подвести под свой отказ информировать население
России о прошлой деятельности с химическим оружием на своей территории
международно-правовую базу. Она ссылается на то, что по Конвенции о
химическом оружии подлежит обязательному декларированию лишь
химическое оружие, уничтоженное до 1.1.1946 г., а также захороненное
после 1.1.1977 г. и затопленное после 1.1.1985 г. В то же время для
химического оружия, которое было захоронено в 1946-1977 гг. и затоплено в
1946-1985 гг., декларирование перед мировым сообществом не обязательно.
Если называть вещи своими именами, указанные исключения были
откровенным сговором сторон — западных стран и СССР. Именно в этот
период ряд западных стран произвели затопление в международных водах
больших количеств химического оружия и потому были бы непрочь
обезопасить себя от дипломатических осложнений, связанных с угрозой
международной экологической безопасности. Однако армия России опять
обернула малоценное международное обязательство против собственного
населения, хотя, как уже упоминалось, США подали нам прямо
противоположный пример.
Что касается бывшего СССР, то в период от 1.1.1946 г. до 70-80-х гг.
в нем производились интенсивные захоронения химического оружия на
собственной территории, а также затопления в зоне собственных
экономических интересов [7]. Эти действия не имеют отношения к
возможным международным скандалам и тем более к международным
обязательствам. Поэтому сокрытие армией этих действий от населения
России противоречит исключительно национальным интересам самой России.
Обществу же нет дела до психологического раздвоения властей
России, чье отношение к своему населению искусственно противопоставлено
ложно поднесенным обществу международным документам.
Подчеркнем еще раз, что в экологическом смысле опасно любое
химическое оружие, в том числе закопанное и затопленное в годы,
выведенные за скобки обязательного декларирования Конвенции по
химическому оружию. И поэтому общество должно быть о нем осведомлено
в полном объеме. Если же государственные органы России не собираются
информировать об этом экологическом оружии своих зарубежных партнеров
по переговорам, это их международно-дипломатическое дело — к интересам
жителей России оно прямого отношения не имеет.
Об экологии химической войны население России должно знать все.
СЕКРЕТНОСТЬ И ЕЕ ПОСЛЕДСТВИЯ
Где находятся военно-химические тайны России? Не только в сейфах и
головах наших генералов. В декабре 1989 г. большинство из этих самых тайн
Э.Шеварднадзе и М.Горбачев передали в США в соответствии с ими же
заключенным с США и не требовавшим ратификации Вайомингским
меморандумом [8]. Недопереданное додали летом 1994 г. А чтобы рядовые
граждане России и США не волновались, стороны договорились о
конфиденциальности этой своей деятельности.
Небезобиден вопрос, для чего же нам по-прежнему навязывается
режим секретности в вопросах химического оружия. Дело ведь вовсе не в
том, что наш химический генералитет облекает в простенький тезис: меньше
знаешь — крепче спишь. Потому что не раскрывается главное, чей именно
покой оберегает нынешний режим секретности — рядовых жителей страны
или же химического генералитета.
Если речь идет о жителях России, то идеал недостижим. Население
России на своей шкуре знает, что в населенных пунктах в районе нынешних
баз хранения химического оружия (Камбарке, Кизнере, Почепе и т.д.), не
говоря уж о бывших, нет канализации, и никто строить ее не предполагает.
Наши жители в курсе того, что к населенным пунктам Щучье, Марадыково и
др. не подведен газопровод. Заметим попутно, что и федеральный закон
«Об уничтожении химического оружия», принятый 27 декабря 1996 г. в третьем
чтении Государственной Думой России, не говорит ни слова о необходимости
строительства объектов социальной инфраструктуры в местах нынешнего хранения
химического оружия. Как же можно в таком случае рассчитывать на нормальный
контакт с населением?
Как видим, речь идет о покое химического генералитета. Потому что
единственное, чего не знает население, обитающее возле баз нынешного
хранения химического оружия, так это данных о чувствительности тех
приборов, с помощью которых наша армия будто бы бережет покой своих
сограждан, обнаруживая возможные утечки ОВ. А чувствительность такова:
лучшие приборы российской армии грубее действующих в России ПДК на
зарин, зоман и V-газ в 10-20 раз — для воздуха рабочей зоны, в 1000-
2000 раз — для воздуха населенных пунктов [2]. Другими словами, приборы
нашей армии не способны оповестить персонал военно-химических баз и
тем более население о возможных утечках опасной отравы. К тому же и сам
персонал военно-химических аресеналов не очень расположен разговаривать с
населением. Во всяком случае о пожаре на складе люизита, который случился
в ночь на 1 октября 1996 года на базе в Камбарке, населению не сообщили
ни в первый день, на в пятый, ни по радио, ни в местной газете — пришлось
питаться слухами.
Вот почему лишь улыбку может вызвать байка нашего химического
генералитета, что в американском штате Алабама на базе Аннистон, ОВ из
реактивных снарядов с химической начинкой будто бы бьют струей. Если
речь идет об известной утечке зарина, случившейся на этой базе в августе
1995 года, то пассаж насчет струи — прямая неправда. По сообщению газеты
«Birmingham Post Herald» [9], там действительно было обнаружено подтекание
из нескольких снарядов М55. Утечка, однако, была немедленно обнаружена
(приборами!), в том числе гражданскими службами, причем пострадавших в
том инциденте не было (Чтобы эта часть разговора обрела завершенность и
было ясно, у кого именно «течет» и сколько, напомним, что за 1982-1992 гг.
американские военные уничтожили лишь 1471 «потекший» боеприпас, а советские
уничтожили в 1980-1987 гг. более 4000 химических боеприпасов [2]).
Великое знание — многая печаль. Если бы наш химический генералитет
думал не о покое, а о согражданах, чье существование возле военно-
химических баз не защищено армейскими химическими приборами, он бы более
внимательно отнесся к событию, случившемуся в Курганской области. Врач
из Кургана при изучении медицинской статистики обнаружил, что показатель
смертности детей в возрасте до двух лет в Щучанском районе в 1989 г.
оказался в 6 раз выше, чем в остальных двадцати сельских районах области
[10]. В 1990 г. показатель тот вошел в норму, а как насчет здоровья? Ведь
других источников химической опасности в районе, кроме базы хранения
химического оружия в г.Щучье, в области нет. Значит, была утечка ОВ с
небезобидным результатом. Какого ОВ? Из какого типа боеприпасов? Что знает
наша армия о той утечке? Детей тех ведь нам никто не обещает вернуть.
Нам говорят, что подписанное В.Черномырдиным постановление от 30
марта за N 256-16 будто бы касается охраны секретов в области разработки
и производства химического оружия. Это неправда. В постановлении
совершенно секретным называют все «сведения, раскрывающие содержание
ранее осуществлявшихся работ в области химического и биологического
оружия либо существо этих работ, достигнутые при этом результаты
(выделено мною — Л.Ф.)». Такая вот хитрая расширительная формула. И
именно эта формула позволила всем без исключения министерствам и
ведомствам не рассекретить ни одной строчки по части экологических и
медицинских «результатов», достигнутых при подготовке к химической войне.
Проиллюстрируем далеко идущие последствия формулы Черномырдина.
Директор АО «Химпром» (г.Новочебоксарск) на запрос от
экологической организации списка лиц, в прошлом участвовавших в
производстве ОВ (с тем чтобы можно было организовать им и их семьям
медицинскую помощь), прислал вместо списка отказ. Предлог — среди них
есть лица, обладающие технологическими секретами производств ОВ. Ложь
эта очевидна: даже рабочий на заключительной операции производства
советского V-газа смешивал в реакторе продукты П-2 и П-3 с образованием
продукта П-5, и все это делалось в растворителе А-5. Для желающих можно
расшифровать эти обозначения, однако рабочим от этого легче не станет.
Истинный «результат», достигнутый в Чувашии в производстве V-газа таков:
все примерно 2500-3000 человек, участвоваших в этом производстве, подверглись
опасному для здоровья воздействию V-газа, и многие 40-50-летние люди уже
выглядят на все 70-80. Однако лишь около 200 из них смогли добиться
звания «профбольной» [2], просьбы остальных на это звание и сопутствующие
ему грошовые льготы заблокированы… режимом секретности. Мы ведь так ничего
и не знаем ни о показаниях приборов и записях в рабочих журналах, ни об
авариях и вообще утечках ОВ, ни о сбросах токсичных отходов.
Второй пример. Нынешний наследник Минхимпрома действительно
рассекретил кое-какие данные по производству иприта и люизита в Чапаевске.
Однако касались они не объемов сопутствовавших этому производству вредных
выбросов, не пострадавших людей, не закопанных не известно где токсичных
отходах, не отсутствия в те годы ПДК на содержание СОВ в воздухе рабочей
зоны. Оказывается, нам позволено знать, какие вещества используются ПРИ
производстве ОВ. И все. Чтобы оценить уровень неуважения наследников
Минхимпрома к согражданам, укажем те три вещества, которые использовались
в годы войны ПРИ производстве иприта: поваренная соль, винный спирт и сера.
Для чего же скрывать «секрет», описанный еще до большевистской революции,
тем более что даже Ирак при производстве иприта не опустился до подобной
«технологии»? Чтобы не дать людям, загубившим свое здоровье в годы войны в
производстве иприта, тех грошовых льгот, которые они заслужили. Осталось этих
людей из десятков тысяч менее 200 пожилых людей (около 100 в Чапаевске, 25 в
Березниках, около 30 в Дзержинске, остальные рассеяны по стране). Затраты на
льготы этих людей до самого их конца не превысят цены одного танкового
выстрела в Чечне. Тем не менее чугунное российское государство даже к 50-летию
Победы отказалось перевести инвалидов труда, выживших после работ на
производствах иприта и люизита, в ранг инвалидов войны, каковыми они на
самом деле являются (оружие не доехало до фронта, а загубило их здоровье
прямо на рабочем месте в тылу). А защищается российское государство от
скромных нужд своих сограждан… режимом секретности.
Вопреки закону, ВХК не изменил режим секретности, сложившийся в
пору производства химического оружия. Гражданам России не сообщено об
экологической судьбе самой большой в мире партии самого мощного
химического оружия. Жители страны не получили достоверной информации о
здоровье и жизни людей, чьими руками советский военно-химический
потенциал был создан. Не имеется данных о последствиях прошлого
производства ОВ — ни о заболеваемости, ни об экологической обстановке в
этих городах, в особенности вблизи заводов. Население страны не
осведомлено ни о катастрофах, ни даже об авариях, связанных с созданием,
испытанием, хранением и использованием химического оружия.
Таковы «результаты», упомянутые в подписанном В.Черномырдиным
документе. Конечно, положение не так трагично, и наш премьер и его
подчиненные, нянчащиеся со своей секретностью, не должны заблуждаться.
Постановление его никто выполнять просто не будет, и не потому что мы все
не законопослушные граждане. Все совсем наоборот. Незаконопослушным
оказался сам премьер, потому как подписал документ, противоречащий
действующему закону России.
Без раскрытия экологической и медицинской информации можно,
конечно, уничтожить химическое оружие, решив задачи бывших противников по
холодной войне. Однако таким способом не решить национальных задач, то-есть
задач преодоления последствий подготовки к химической войне. Имеются в виду
последствия, связанные с экологией и состоянием здоровья населения в
собственной стране. И мы, уничтожив сами ОВ, так и не обеспечим экологическую
и в первую очередь химическую безопасность страны.
Пока же власти России демонстрируют психологическую неготовность
к разговору с собственным населением. Тому пример — их неудачи в трех
регионах страны, где ВХК пытался осуществлять планы уничтожения ОВ без
учета и в ущерб интересам жителей. На «стабильное» отношение ВХК к
населению он (ВХК) получает от людей аналогичный ответ.
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ КАТАСТРОФЫ
ЧАПАЕВСК. Первыми были события 1989 г. в волжском городе
Чапаевске, расположенном в получасе езды от Самары.
Научно корректный эколого-медицинский мониторинг, выполненный в
1994-1995 гг. [11], выявил, что город «химически» болен:
патологические беременности в Чапаевске в 2-3 раза выше, чем в
Октябрьске (город Самарской области, принятый за эталон),
риск выкидышей в Чапаевске в 2-10 раз выше, чем в Октябрьске,
количество гексозов, нефропатий, токсикозов второй половины
беременности в Чапаевске выше в 1,3-1,9 раз,
патология в родах наблюдалась в 1,3-2,6 раз чаще у рожениц Чапаевска,
хроническая сопутствующаяся патология у женщин Чапаевска встречалась
в 3 раза чаще, чем в Октябрьске.
В целом молодые женщины Чапаевска, болея в несколько раз чаще,
имеют почти в 3 раза больше патологических беременностей и родов и в
результате меньше здоровых детей. «Химическая» болезнь детского
населения Чапаевска была по-научному была обозначена как «синдром
патологического старения и интеллектуального вырождения».
В 1989 г. к такому научному знанию жители Чапаевска приобщены не
были. Однако они жили в этом городе несколько ударных и рядовых
пятилеток и знали свою жизнь не по отчетам. Именно это знание и было
фундаментом знаменитого теперь чапаевского протеста.
О том, что у них строится объект по уничтожению ОВ, население
Чапаевска узнало не в горисполкоме и не со страниц местной печати, а из
речи Э.Шеварднадзе, произнесенной в далеком зарубежном городе. Между
тем именно на объекте, находящемся в 12 км от центра города,
предполагалось уничтожение химического оружия, которое к тому же должно
было завозиться издалека непосредственно через центр Чапаевска.
Произошел социальный взрыв.
Вот хроника событий тех событий [2]:
1985 г. — ЦК КПСС и СМ СССР решили строить объекты по уничтожению
химического оружия,
1986 г. — выбрано место строительства завода в Чапаевске,
1987 г. — начато строительство завода в Чапаевске,
1987 г. — речь Э.Шеварднадзе в Женеве на Конференции по разоружению,
1989 г. — Минздрав СССР согласился с проектом завода,
1989 г. — Госкомиссия СМ СССР по военно-промышленным вопросам (ВПК)
утвердила концепцию ликвидации химического оружия в СССР, в
том числе строительство 4-х заводов по уничтожению ОВ
(Чапаевске, Новочебоксарске… ).
1989 г. — плановый пуск объекта возле Чапаевска.
Мероприятия перечня были секретными. Доступной населению была
лишь одна фраза из женевской речи Э.Шеварднадзе. В перечне отсутствует
экологическая экспертиза — ее никто не проводил.
9 апреля 1989 г. жители Чапаевска собрались на митинг. Столько
людей город не видел даже в дни советских государственных праздников.
Через 40 дней была назначена комиссия для проведения экологической
госэкспертизы объекта. Однако возглавил ее И.Мартынов — бывший
директор института по разработке ОВ (ГСНИИОХТ, отдельные пессимисты
называют его НИИСМЕРТЬ) и лауреат Ленинской премии за внедрение в
производство технологии выпуска зомана. Результаты «экспертизы» были
таковы, что они не успокоили население.
Представители города встретились в Москве с заместителем
председателя СМ СССР, председателем ВПК И.Белоусовым, однако и после
этого власть не сдавалась. Тогда в начале августа 1989 г. в Чапаевске
прошли митинги и собрания, а с 5 августа в поле вблизи объекта по
уничтожению химического оружия экологические активисты развернули
палаточный городок протеста. На 10 сентября была назначена забастовка
предприятий региона — Чапаевска, Куйбышева (Самары) и Новокуйбышевска.
В ответ на набиравшее силу движение протеста была создана даже
правительственная комиссия по оценке экологической безопасности объекта.
Однако она уже ничего не могла сделать, и проект был заморожен, будем
надеяться, навсегда.
Можно лишь удивляться тому, что никому и никогда не пришло в
голову извиниться перед жителями Чапаевска за ад прошлых лет, связанный
с производством иприта и люизита в годы войны?
Согласно проекту, жидкие отходы детоксикации фосфорных ОВ на
объекте в Чапаевске (а после зомана и V-газа это были не безобидные
«реакционные массы», а вещества I класса опасности) предполагалось по
железной дороге переправлять для дальнейшей переработки на предприятие
в Чувашии.
ЧУВАШИЯ. О своем «участии» в будущем уничтожении ОВ жители
Чувашии узнали осенью 1992 г. из московской газеты, хотя вряд ли к тому
времени они оправились от шокирующего известия того же года:
оказывается, в прошлом здесь, в Новочебоксарске выпускался V-газ.
Реальность жизни в молодом социалистическом городе Новочебоксарске
хорошо просматривается из официального отчета Чувашии, подготовленного в
1995 г. [12], правда, не для населения, а для Совета Безопасности РФ. В нем
указывалось, что в 1990-1993 гг. нарушение здоровья населения Новочебоксарска
по сравнению с территорией-эталоном было больше по:
болезням системы кровообращения — в 3,0 раза,
психическим расстройствам детского населения — в 4 раза,
лейкозам и состоянию слабоумия — в 4,6 раз,
болезням эндокринной системы, расстройствам питания — в 4,8 раз,
новообразованиям — в 5 раз.
болезням костно-мышечной системы и соединительной ткани — в 15 раз.
Таковы последствия производства во вновь возведенном городе V-газа
- мощнейшего химического оружия современных армий.
Впрочем, этого осенью 1992 г. жители Чувашии формально не знали -
они «чувствовали кожей». Они увидели, однако, откровенно силовую атаку на
их интересы в связи с программой уничтожения химического оружия. При
этом данные о технологиях уничтожения ОВ им не были сообщены, экологической
экспертизы — тоже (ее просто никто не проводил). К тому же премьер-министр
Чувашии вступил в сговор с центральной властью за спиной жителей Чувашии.
О результатах сговора они узнали из пропагандистской статьи в центральной
печати.
Таков фундамент родившегося мощного социального сопротивления.
Сопровождалось оно ожесточеной дискуссией в печати и закончилось
закономерно: 26 декабря 1992 г. Верховный Совет Чувашской Республики
законодательно запретил проведение этих работ на территории республики.
В порядке контрмер власти организовали путешествие высших лиц
Чувашии в США за опытом. Последовали благоприятные отзывы визитеров
об увиденном. Однако, эти пассы уже не могли что-либо изменить.
БРЯНСК. О предстоящем уничтожении химического оружия на месте
его хранения на авиабазе вблизи г.Почеп Брянской области жители узнали из
зарубежной прессы. Местная администрация и центральная власть до
информирования сограждан не снисходили, хотя американская военная
делегация посетила базу еще в 1990 г. Лишь с 1994 г., незадолго до
очередного визита военных из США, областные власти были вынуждены привлечь
к обсуждению проблем будущего уничтожения химического оружия экологическую
общественность.
Началось все скромно. В конце 1994 г. собрание небольшой группы
жителей г.Почепа и п.Речица приняло достаточно простое обращение к армии:
«Мы обращаемся к командованию ВВС и руководству Почепского гарнизона с
требованием разрешить посещение хранилища химического оружия
представителям общественной организации Союз «За химическую безопасность»,
областной администрации, комитета по охране природы и природных ресурсов,
облсанэпиднадзора. Тем более, что данный арсенал неоднократно посещали
американские военные. Мы требуем от министерства обороны дать ответ,
планируется ли строительство завода по уничтожению химического оружия.
Мы хотим полной информации о нашем безопасном проживании».
Ответа не последовало. Жители Почепа и Рецицы подняли брошенную
перчатку, и 19 марта 1995 г. собрались на массовый митинг протеста. На
этот раз резолюция жителей, не услышанных ВХК, была жестче. И она не
прошла не замеченной. 27 июля 1995 г. Дума Брянской области приняла
«Закон о моратории на строительство в пределах территории области
объектов по уничтожению, переработке и захоронению химического и иных
видов оружия массового поражения и ввоз на территорию области
экологически опасных отходов производственно-бытовой деятельности
человека». Продолжительность моратория — 15 лет [2].
Так жители Брянской области, как в свое время жители Чапаевска и
Чувашии, перешли ту черту, за которой конструктивное взаимодействие
сторон (ВХК и населения) будет много труднее, чем раньше.
Приведенные события отделялись друг от друга трехлетними
интервалами (1989-1992-1995), однако развивались они по сходным
сценариям. И были результатом непроходимой глухоты ВХК. Реакция
населения также была закономерна. Это была реакция на не изменившийся
образ действий системы. За решением технической задачи уничтожения ОВ
ВХК так и не пришел к мысли об уважительном отношения к людям,
обреченным жить возле уничтожаемого оружия. Именно психологическая
законсервированность державного сознания тормозит дело, а может
привести и к последствиям для экологической безопасности страны.
ПСИХОЛОГИЯ ХИМИЧЕСКОГО РАЗОРУЖЕНИЯ
Протесты населения и срывы планов химического разоружения будут
продолжаться.
До тех пор, пока власти и в первую очередь ВХК не поймут, что
разговаривать с населением втемную больше не удастся. Это время ушло
навсегда и с людьми предстоит работать с учетом в первую очередь именно
их интересов. Даже после того, как Конвенция о химическом оружии
вступит в силу, а ждать этого осталось совсем недолго, «процесс пойдет»
не сразу. Обществу предстоит неофициальная ратификация Конвенции — населением
территорий, где химическое оружие хранится и будет уничтожаться.
Общественные организации неоднократно вносили предложения, как
навести мосты между ВХК и в первую очередь армией и населением. В
основе такого сотрудничества, безусловно, должна лежать взаимная
информация. Предлагалось ввести общественных представителей в
формируемые армией экспертные комиссии и рабочие группы по выбору
технологий, вносились кандидатуры общественников, которые бы могли от
имени населения знакомиться с экологической обстановкой на военно-
химических базах, предлагалось сформировать общественный совет при
Комитете по конвенциальным проблемам химического и биологического
оружия для содействия его деятельности. Ответа не было получено ни на
одно, если не считать таковым вспыхнувшую любовь ВХК к местной
резидентуре одной международной организации, чьим единственным
достоинством служит способность к «конструктивному сотрудничеству» с
любой властью, лишь бы платили. Армия не подпустила к измерению
мышьяка внутри территории базы в Камбарке даже оплачиваемых ею
удмуртских профессоров. Такое вот сотрудничество.
Необходимо еще раз подчеркнуть, что ВХК и прежде всего армия должен
перестроиться на работу по уничтожению химического оружия не только
технически, экономически и юридически, но и психологически. Только тогда
будет обеспечено не только экологически безопасное химическое разоружение,
но и адекватное его восприятие со стороны населения.
К сожалению, психологически власти России еще не созрела до
решению проблем химического разоружения. И это препятствие — главное.
Химическое разоружение должно, наконец, обрести человеческое лицо.
ЛИТЕРАТУРА
1. Chemische Kampfstoffmunition in der suddlichen und westlichen Ostsee:
Bestandsaufnahme, Bewertung und Empfehlungen. Bericht der Bund/Lander-
Arbeitsgruppe Chemische Kampfstoffe in der Ostsee. Bundesamt fur
Seeschiffahrt und Hydrographie: Hamburg, 1993.
2. Федоров Л.А. Необъявленная химическая война в России. Политика против
экологии. М.: Центр экологической политики России, 1995, 302 с.
3.Пояснительная записка по вопросу обеспечения экологической
безопасности мест производства, хранения и уничтожения химического
оружия. Роскомхимнефтепром. 1995, 7 с.
4. Результаты обследования окружающей среды г.Чапаевска Самарской
области на содержание ОВ (иприт, люизит) и продуктов их трансформации в
1993-1994 гг., НПО «Тайфун» (Обнинск);
5.Non-stockpile chemical material program: survey and analysis report. U.S.Army
Chemical Destruction Agency, November 1993, 510 p.
6. Disposal of chemical agents and munitions stored at Umatilla depot activity,
Hermiston, Oregon. Draft УEnvironmental impact statementФ. 1991.
7. УThe ASA NewsletterФ. 1995. N 95-2.
8. Conference on Disarmament document CD/973, 23 February 1990.
«Memorandum of Understanding between the government of the Union of the
soviet socialist republic and the government of the United states of America
regarding a bilateral verification experiment and data exchange related to
prohibition of chemical weapons».
9. «Birmingham Post Herald» (USA). 3 August 1995
10. В.А.Уткин, С.В.Некрасова, Г.Н.Щипачева. В сборнике «Материалы XXV
научно-практической конференции врачей, посвященной 50-летию
Курганской области». Курган: Облздравотдел, 1992. С.155-163.
11. Б.И.Богачкова. Отчет по теме: «Заболеваемость детского населения в
Чапаевске и зависимость ее от некоторых факторов окружающей среды».
Москва: 1995 г., 91 с.
12. «Коммерсант-DAILY» (Москва). 18 февраля 1995 г.