« Предыдущий выпуск | Архив | Следующий выпуск »
*******************************************************************
* П Р О Б Л Е М Ы Х И М И Ч Е С К О Й Б Е З О П А С Н О С Т И *
*******************************************************************
* Сообщение UCS-INFO.386, 13 марта 1999 г. *
*******************************************************************
Экологическая правозащита
СУД НАД ЖУРНАЛИСТОМ-ЭКОЛОГОМ ГРИГОРИЕМ ПАСЬКО ПРОДОЛЖАЕТСЯ
(судей понесло под обвинительный уклон)
Сначала было слово. Слово от КГБ-ФСБ называется торжественно -
Обвинительное заключение. Подготовлено оно было под руководством
контр-адмирала Г.Угрюмова — начальника Управления ФСБ по Тихоокеанскому
флоту (ТОФ). Поскольку в деле журналиста-эколога Пасько Г.М. военные
судьи ТОФ, в нарушение своего статуса независимых, стали относиться
к слову ФСБ с неподобающим пиететом, придется и нам подойти к этому
самому слову с нормальным критическим взглядом.
Ниже приведены заметки на полях «Текста обвинительного заключения,
предъявленного капитану II ранга, журналисту Григорию Пасько». Нам не
известна причина появления этого текста в сетях интернет — это могли
быть и хулиганство доброхотов, и, что более вероятно, провокация ФСБ.
Однако это не имеет никакого значения: документ есть и он должен быть
откомментирован. Все мы, прожившие под солнцем сталинской и всех
остальных конституций десятки лет, имеем право на осторожность в
обращении с «независимой юстицией».
Заранее просим прощения читателей за длинноту документа ФСБ, не
позволившую привести его непосредственно в бюллетене. Как известно, из
песен, сочиняемых в этом учреждении, обычно трудно выбросить хоть слово,
чтобы не быть обвиненным в непочтении. Поэтому мы готовы предоставить
текст каждому желающему отдельно.
Итак, на зависть Марининой оперчекисты написали недурной шпионский
роман. Однако, в отличие от чтива для электричек, успешно забываемого в
конце пути, сие произведение должно закончиться для действующего лица
печально — посадкой «государственного изменника Пасько Г.М.» на очень
долгий срок — от 12 до 20 лет. В связи с этим мы вынуждены разобрать
отдельные достоинства произведения литератора от ФСБ в адмиральских
погонах.
«ИЗМЕННИК»
Краткий перечень того, что инкриминируется Пасько Г.М., таков:
а) действуя будто бы умышленно в ущерб внешней безопасности России,
Пасько Г.М. будто бы передал представителям иностранных организаций
(представителям двух СМИ Японии — телерадиокомпании «NHK» и газеты
«Асахи симбун») будто бы за денежное вознаграждение сведения, будто бы
составляющие государственную тайну, чем совершил государственную измену
в форме шпионажа — преступление, предусмотренное статьей 275 Уголовного
кодекса РФ;
б) за работу со сведениями, составляющими государственную тайну,
Пасько получал в редакции газеты надбавки к денежному содержанию в
размере 20% от должностного оклада, однако он, действуя будто бы из
корыстных побуждений, стал выполнять поручения японских корреспондентов,
отдавая себе отчет в будто бы противоправности совершаемых действий;
в) посещал представительство «NHK» в г.Владивостоке, где лично
встречался с иностранцами, а также общался с ними по телефону и
предоставлял им различную информацию;
г) оказывал содействие корреспонденту газеты «Асахи симбун» в
получении различных материалов и информации, а также в посещении частей
и учреждений ТОФ;
д) будто бы разгласил в газете сведения, не подлежащие открытому
опубликованию;
е) упорно не желал прекращать свою будто бы противоправную
деятельность и умышленно пренебрегал требованиями законодательства;
ж) будто бы действовал из корыстных побуждений;
з) будто бы умышленно совершал государственную измену;
и) будто бы умышленно нарушал существующий в Вооруженных Силах режим
защиты государственной тайны.
Из всего этого перечня лишь первый пункт можно рассматривать в
контексте «государственной измены», инкриминируемой журналисту-экологу
Пасько Г.М. за его профессиональную деятельность. Все остальное — просто
бездоказательная галиматья.
Она может заслуживать рассмотрения разве что в контексте поступков
оперчекиста Г.Угрюмова, которого как-то неудобно называть адмиралом в силу
отсутствия личных достижений на флотоводческой ниве. Например, «действия
из корыстных побуждений» применительно к Пасько, пополнившего контингент
обитателей СИЗО, как-то не смотрятся. А вот к лицу оперчекиста Г.Угрюмова,
получившего за литературный труд под названием «Обвинительное заключение
по делу Пасько Г.М.» более высокую должность в Москве, вполне подошли бы.
ПОДДАННЫЕ ЯПОНИИ
Подданные Японии, по данным нашего ФСБ, имели намерения получить
достоверные и полные сведения о Тихоокеанском флоте России, оборонной
промышленности, социально-политической обстановке в Приморье. Они (те
самые подданные) намеревались использовать эти сведения в интересах
своей страны (а мы и не догадывались). Они же предлагали журналисту
Пасько Г.М. собирать и передавать им эти сведения за материальное
вознаграждение, как если бы все остальные журналисты России (и оперчекисты -
тоже) работают бесплатно.
Дальше все просто. На пресс-конференции в январе 1998 г. г-н
Г.Угрюмов сделал теоретическое обобщение, достаточно общеизвестное:
«Шпионаж предусматривает связь и выполнение заданий спецслужб, а также
инопредставительства». Посмотрим и мы, как оперчекист Угрюмов следует
рекомендациям теоретика Угрюмова. Если упомянутые подданные Японии были
шпионами, а Пасько — их агентом, то где протоколы обысков в офисах «NHK»
и «Асахи симбун», сопровождающиеся из’ятием документов, переданных именно
Пасько Г.М.? Где данные ФСБ об излавливании на месте преступления нашего
«агента» в момент передачи ихним «шпионам» гостайн? Где данные об арестах
пофамильно названных иностранных шпионов и водворении их в СИЗО или на
худой конец выдворении их России?
Ничего этого нет. «Шпионы» продолжают гулять по Владивостоку и у
ответственного представителя российских спецслужб Г.Угрюмова претензий
к ним не имеется. Значит, не такие уж они и шпионы. И вообще не было
шпионажа. И не было у них никакого агента по фамилии Пасько.
Значит шпионский камуфляж нужен был совсем для другой цели, а
именно — для засаживания в тюрьму неудобного журналиста-эколога Пасько Г.М.
ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ТАЙНЫ
С тайнами и прочим шпионским арсеналом дела у нашего тихоокеанского
ФСБ что-то не задались. Вот несколько примеров навскидку.
При обыске у Пасько была обнаружена несекретная схема береговой
технической базы в бухте Сысоева неизвестного происхождения. Далее все
покатилось по бесхитростному сценарию. Свидетель Ралин Ю.Н. сообщил, что
«такую же» схему ему будто бы показывали в корпункте японской
телерадиокомпании «NHK» (забыв упомянуть, что схема несекретная, потому
как «резиденты» из «NHK» вряд ли стали бы показывать русский секретный
документ стукачу ФСБ). Свидетель Кривенко В.С. «аналогичную» схему будто
бы видел в кабинете командира береговой технической базы на стене и
тоже запамятовал сообщить, что грифа секретности на ней нет. Свидетели
Кривенко В.С., Кенкишвили М.О., Старцев С.И. и Догадько И.В. дружно
опознали схему, изъятую на квартире Пасько Г.М., будто бы как схему
территории, расположенной в бухте Сысоева, и тоже забыв сообщить, что
никакой тайны в этом нет. Далее в обвинительном заключении как бы между
прочим говорится, что вообще-то эта схема будто бы хранится только у
командира части. Остается понять, при чем тут Пасько? Ведь если именно он
украл несекретную схему технической базы в бухте Сысоева со стены из
кабинета командира (или этот ротозей сам передал эту не бог весть какую
тайну?) и если именно он передал сию схему в представительство японской
«NHK», то шпионо-романистка Маринина как-то озаботилась бы доказательствами.
Например, она бы привела протокол допроса японского корреспондента -
владельца злополучной несекретной схемы. Или еще какую-то не менее простую
вещицу, иначе шпионаж как-то не вытанцовывается. Поскольку на самом деле
ничего доказательного в деле не имеется, остается широкое поле для
предположений. Ну, например, будущий свидетель, а до той поры обыкновенный
стукач ФСБ Ралин Ю.Н. мог передать эту схему японцам по заданию своих
хозяев. Разумеется, небескорыстно. Ну и т.д. Хотя на самом деле у
американцев имеется прекрасная схема этой самой технической базы ТОФ -
иначе зачем они держат над ТОФ целое стадо шпионских спутников?
В процессе обыска на квартире Пасько в его компьютере был обнаружен
файл с еще не опубликованной статьей (слово «статья» употреблено не мной,
а обвинительным заключением) «Меры предусмотрены, долги не погашены». И
эта заготовка для газеты тоже пошла в зачет «шпионского донесения», потому
как будто бы содержит «сведения, позволяющие определить наличие ядерного
горючего на атомных подводных лодках». Этот пассаж рассчитан совсем уж на
ручных судей или придурков: догадаться о наличии на борту атомной
подводной лодки ядерного горючего можно не из статьи Пасько, а из
названия типа самой лодки («атомная»).
По графе «выдача гостайны» оперчекисты пытаются провести и эпизод
с «Переченем ПЛА, на которых имели место ядерные и радиационные аварии»,
обнаруженным при обыске на квартире Пасько и никакого отношения к
гостайнам не имеющего. Свидетель Тищенко Г.Г. сообщил, что в августе 1997 г.
Пасько интересовался у него количеством аварий на атомных подводных
лодках ТОФ (о «Перечне» — ни слова), после чего им была опубликована
соответствующая статья в печати. Коробков А.П. засвидетельствовал, что в
1992 г. пришла секретная директива Главного штаба ВМФ, в приложении к
которой имелся список подводных лодок, на которых произошли ядерные и
радиационные аварии. Он же будто бы опознал изъятый у Пасько Г.М., как
приложение к секретной директиве. Однако эти слова свидетеля обесценены
тем, что не указывают, было ли приложение к секретной директиве тоже
секретным — к тому времени практически все аварии на атомных подводных
лодках были уже опубликованы в открытрй печати, так что не было никакой
необходимости в засекречивании данных приложения к директиве. Свидетель
Панков В.И. рассказал, как в августе-сентябре 1997 г. передал Пасько Г.М.
по его просьбе перечень атомных подводных лодок (ПЛА), на которых случились
ядерные и радиационные аварии, для того чтобы Пасько снял с него копию.
Этот документ был составлен им по директиве из Главного технического
управления ВМФ России с грифом «секретно», однако свидетель ничего не
говорит о том, имела ли гриф секретности эта самая копия. Впрочем, ему
противоречит свидетель Семенихин С.В., которому в конце 1997 г. поступили
на оценку материалы, изъятые у Пасько Г.М.: оказывается, «Перечень
ПЛА, на которых имели место ядерные и радиационные аварии», является не
копией приложения из директивы Главного штаба ВМФ, а всего лишь выпиской
из нее. Далее начинаются намеки. Свидетель Мингазов Ф.Я. пожаловался
следствию, что у него был документ «Перечень ПЛА, на которых имели место
ядерные и радиационные аварии», а «потом этот документ куда-то делся».
И свидетель Закиров Р.Г. подтверждает, что в самом деле видел этот
«Перечень» у Мингазова Ф.Я. Чтобы не заканчивать эти «свидетельства» на
той ноте, которую им бы хотелось выдать следствию, подчеркнем, что все
эти пассы и намеки не имеют ни малейшей ценности — Закон о государственной
тайне начал действовать в России задолго до ареста Пасько Г.М. и им
и только им определяется право каждого гражданина России, включая
подследственного Пасько Г.М., открыто оперировать экологической информацией,
равно как данными об авариях и катастрофах вообще и на атомных подводных
лодках, в частности.
Любопытны изыски Г.Угрюмова, связанные с новым способом возведения
«секретных» сооружений на основании использования несекретной информации.
Пока в эту игру играл весь мир, это было нормально — каждый читал все,
что открыто, делая выводы в пределах возможностей своего интеллекта. Однако
когда в нее вступила наша Государственная Дума, из-за чего на горизонте
замаячила санкция в виде отсидки от 12 до 20 лет, дело приобрело совсем
иной оборот.
Например, в обвинительном заключении в отношении Пасько упомянуто,
что при обыске на его квартире был обнаружен несекретный «Доклад помощника
Командующего флотом по финансово-экономической работе по итогам
финансово-хозяйственной деятельности флота за 1996 год…». Написано это
было не просто так, а чтобы подчеркнуть, что доклад содержит несекретные
«сведения, которые в своей СОВОКУПНОСТИ» раскрывают результаты
финансово-хозяйственной деятельности ТОФ за 1996 г. и, таким образом,
могут пройти по графе… секретных. Расчет прозрачен — воспользоваться
двусмысленностью нового Уголовного кодекса РФ, где по ст.275 уголовная
ответственность наступает не только за выдачу врагу гостайны, но и за «ИНОЕ
оказание помощи иностранному государству». Разумеется, круг «иных» сведений
законом не ограничен и не предусмотрен каким-либо перечнем. И этот просчет
Государственной Думы России может дать оперчекистам немалый простор для
произвола в отношении любого человека — от журналиста до депутата той самой
непутевой Думы. Не говоря уж о неугодном журналисте-экологе. Только
простор этот призрачный и неаккуратного обращения не любит. Во-первых,
УК РФ вошел в действие с 1 января 1997 г. и не может быть обращен на
оценку сведений за 1996 г. (надеемся, Г.Угрюмов что-то слышал из области
такой строгой науки, как юриспруденция). Во-вторых, г-ну Г.Угрюмову
должно быть известно, что при оценке передачи сведений, НЕ составляющих
государственной тайны, нормальная судебная практика (про военный суд ТОФ
ничего сказать не можем — не знаем) считает шпионажем лишь те действия,
когда одновременно имеются два условия: а) эти действия совершены по
заданию иностранной разведки, б) они предназначены для использования
в ущерб внешней безопасности России. Таким образом, без доказательств,
что представительства «NHK» и «Асахи симбун» во Владивостоке — это
представительства разведки Японии, «вешать» на Пасько Г.М. шпионаж
только за обладание несекретными документами не удастся — не то время.
Да и высоколобым экспертам при 8 Управлении Генерального штаба ВС РФ
придется что-то сказать об ущербе внешней безопасности, будто бы
понесенном Россией из-за злокозненной деятельности всего этого «шпионского
гнезда». Иначе трудно отказаться от мысли, что вполне реальные и уже
названнные по фамилиям жулики из штаба ТОФ, дали задание засадить
Пасько Г.М., чтобы ему неповадно было добывать документы о хозяйственной
деятельности этого самого штаба.
Столь же смешно выглядит другой эпизод того же толка, также включенный
в обвинительное заключение. Оказывается, в октябре 1997 г. Пасько будто
бы получил поручение газеты «Асахи симбун» на сбор сведений о предприятиях
оборонной промышленности Приморского края. В рамках будто бы именно
этого поручения Пасько получил у председателя краевого комитета профсоюза
работников судостроения Бомко Н.И. ряд документов, содержащих сведения,
относящиеся к «служебной информации ограниченного распространения».
И где государственная тайна? Похоже, защитники Отечества от
ФСБ совсем уж забыли, что тайна является государственной, если
она военная или политическая. И такие тайны водятся не в комитетах
профсоюзов, а совсем в иных кабинетах (откуда и благополучно утекают).
А служебная информация ограниченного распространения никогда не была
и никогда не будет государственной тайной России. Конечно, если мы не
перестанем потакать г-ну Угрюмову, который в интересах благополучного
развития своей личной карьеры сочинил весь этот шпионский роман на
радость союзу писателей с Лубянки?
ИНЫЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА
Оценивая иные доказательства того, что журналист-эколог Пасько
будто бы изменил государству под названием Россия, следует указать на
два подозрительных момента — суммы прописью и данные подслушки телефонных
разговоров.
Суммы, которые Пасько будто бы получал от «NHK», подтверждения в
материалах дела не нашли: протокола обыска в представительстве «NHK» не
представлено, платежной ведомости нет. Доказательства того, что старый
факс перекочевал в квартиру Пасько из представительства «Асахи симбун»,
а не с помойки, также в деле отсутствуют. И лучше бы наши оперчекисты
не позорились, называя весьма смешные суммы (то 100, то 300, то 500, а
то даже 1000 долларов США) — те, кто изменяют своему государству, получают
совсем иные суммы.
Что до подслушивания телефонных разговоров между «агентом» Пасько
и его японскими «резидентами» из «NHK» и «Асахи симбун», то сам факт этой
малоценной болтовни — прямое свидетельство отсутствия шпионажа. Потому как
шпионскую информацию и оформляют, и передают совсем иначе — это даже
Маринина знает. Кстати, в деле не сказано, что абсолютно все подслушанные
разговоры выполнены с санкции прокурора. Так что с их доказательной силой
могут быть хлопоты если не во Владивостоке, то в судах более трезвых и
ответственных инстанций.
Если, конечно, не предположить, что оперчекистам надо было засадить в
тюрьму журналиста-эколога Пасько любой ценой. А тут уж средств не выбирают.
ЭКОЛОГИЯ
В заключение осталось проанализировать, а что, собственно говоря,
инкриминируется Пасько? Потому как текст обвинительного заключения
очень уж старательно избегает упоминаний об экологии и о сопутствующей
ей и законодательно оформленной свободе экологической информации.
Может быть журналист-эколог интересовался ядерными подводными
лодками ТОФ, уходящими на боевое дежурство с баллистическими ракетами,
нацеленными на империалистические державы? Или шумовыми характеристиками
их двигателей? Или местами их боевого дежурства? Да ничего подобного.
Его интересовал всего лишь перечень ПЛА, на которых имели место ядерные
и радиационные аварии. А также данные о местах хранения списанных
атомных подводных лодок и их утилизации. И г-н Г.Угрюмов не должен
заблуждаться — даже если на каком-то этапе он достигнет своей цели,
экологи все равно будут искать и находить данные о ядерных и радиационных
авариях на наших подводных лодках и добиваться экологически безопасной
их утилизации. Потому что проблема эта — не военная, а экологическая.
Может быть журналист-эколог собирал сведения о размещении
стратегических ракет на кораблях ТОФ, нацеленных на вероятного противника?
Или об их боевых характеристиках? Или о свойствах гироскопов, которые
должны удерживать ракеты на курсе при полете в сторону врага? Да ничего
подобного. Он собирал данные по утилизации ракетного оружия на
Тихоокеанском флоте. Того самого, об уничтожении которого уже
договорились с американцами. И г-н Угрюмов не должен заблуждаться. Даже
если он сумеет на какое-то время засадить журналиста-эколога в тюрьму,
другие экологи все равно будут искать и находить данные об уничтожении
наших списанных ракет. И о разлитом токсичном ракетном топливе. И об
отравленных этим топливом людях. И о загаженной этим топливом природе.
Потому что проблема эта — не военная, а экологическая. А если г-н Угрюмов
путает химические характеристики ракетных топлив с токсикологическими,
то это факт из его биографии. Экологи давно знают токсикологические
характеристики топлив стратегических и противовоздушных ракет ТОФ и
будут открыто ими пользоваться в интересах людей и природы. Что бы ни
писал на сей счет в своих в Указах наш Гарант с подачи генералов. Потому
как, повторяем, проблема эта — не военная, а экологическая.
Может быть журналист-эколог собирал сведения о воинских эшелонах,
на которых прибывают на ТОФ ядерные боеголовки для ракет? Или ядерное
топливо для судовых двигателей ТОФ? Да ничего подобного. Его интересовали
время и место отправки эшелона с отработанным (!) ядерным топливом.
И г-н Угрюмов не должен заблуждаться. Даже если он чего-то и добьется
в своей противоправной деятельности, экологи все равно будут искать и
находить данные о наших эшелонах с отработанным ядерным топливом. И будут
наблюдать за их перемещениями очень пристрастно. И не только наши, но и
немецкие, японские, американские. Потому что проблема эта — не военная, а
экологическая.
* * *
Перечислять несообразности обвинительного заключения можно бесконечно.
Для нас же особенно важно нижеследующее сообщение.
«Как стало известно из информированных источников, в последние дни
самочувствие Григория Пасько, суд над которым проходит во Владивостоке,
заметно ухудшилось. В конце прошлой недели он был обследован тюремным
врачом из-за повышения давления. Врач рекомендовал Пасько давать показания
сидя, с чем согласился суд. Несмотря на плохое самочувствие, Григорий
продолжает участвовать в процессе — считая, что только через суд он сможет
защитить свое честное имя. Григорию необходимо провести углубленное
медицинское обследование — сказывается почти пятнадцатимесячное (!)
пребывание в ужасных условиях Владивостокского СИЗО.
В четверг перед началом судебного заседания произошло ЧП. В камере
предварительного содержания (в которой содержатся заключенные перед
доставкой в здание суда) Григорий потерял сознание — сердечный приступ.
Собравшийся консилиум тюремных врачей пришел к заключению, что Григорий
может участвовать в процессе, поэтому он был доставлен в зал суда.
По мнению наблюдателей за ходом процесса, такой поворот событий был
неизбежен: к прочим способам психологического воздействия на заболевшего
в СИЗО журналиста добавился новый. В ТЕЧЕНИЕ ПОСЛЕДНИХ ДНЕЙ ВСЮ НОЧЬ
ЧЕРЕЗ КАЖДЫХ 1,5 — 2 ЧАСА ОКОШКО КАМЕРЫ С ГРОХОТОМ ОТКРЫВАЕТСЯ И ЛЕЖАЩЕГО
ГРИГОРИЯ ГРОМКО ОКЛИКАЮТ ВОЗГЛАСАМИ ТИПА: «ПАСЬКО! ТЫ ОДИН? ТЫ ЕЩЕ ЗДЕСЬ?»
Естественно, что ни о каком нормальном сне говорить не приходится. Повторные
обращения адвокатов к суду с просьбой об изменении меры пресечения (вместо
содержания под стражей взять подписку о невыезде) суд оставляет без
внимания».
Из пресс-бюллетеня N 23 ПРИМОРСКОГО КРАЕВОГО ФОНДА ПОДДЕРЖКИ
ЭКОЛОГИЧЕСКИХ ИНИЦИАТИВ «ЭКО-ЛОГОС» от 4 марта 1999 г., Владивосток