« Предыдущий выпуск | Архив | Следующий выпуск »
***********************************************************************************
ПРОБЛЕМЫ ХИМИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ — ХИМИЯ И ЖИЗНЬ
***********************************************************************************
Сообщение UCS-INFO.59, 21 марта 1996 г.
***********************************************************************************
Бюллетень химической безопасности
В связи с годовщиной «химической атаки» в Японии 21 марта «Общая газета» (Москва) опубликовала статью Л.Федорова «Химический терроризм в российском исполнении». Поскольку по очевидным причинам, текст подвергся серьезному сокращению, направляю полную версию публикации. Возможно, некоторые факты и система аргументов окажутся небесполезными для наших экологических дел.
Л.Федоров, «Союз за химическую безопасность»
21 марта 1996 г.
ХИМИЧЕСКИЙ ТЕРРОРИЗМ В РОССИЙСКОМ ИСПОЛНЕНИИ
На пороге нового тысячелетия мы столкнулись с такой социальной проблемой, как бытовой химический терроризм, с возможностью резкого и вполне осознанного его расширения.
Год назад 20 марта 1995 г. в Японии в метрополитене г.Токио был совершен акт химического террора, сопровождавшийся гибелью людей. Предыдущий случай произошел в Японии в г.Мацумото в ночь на 27 июня 1994 г. В обоих случаях инструментом послужил зарин — высокотоксичное фосфорное отравляющее вещество (ОВ) нервно-паралитического действия, состоящее на вооружении армий США и России.
События в Японии всполошили мировое сообщество, в особенности в плане возможного использования ОВ в новой ипостаси — для осуществления актов химического терроризма.
ЭХО МОСКВЫ
Отозвались и в нашей стране. Генерал А.Кунцевич: «Отсутствие официальной гласности в столь деликатном деле, каким является трагедия с применением химического оружия, создает почву для различных политических спекуляций, а главное, не может стать гарантией неповторения подобной беды».
Благородному негодованию генерала по поводу отсутствия официальной гласности не было бы цены, если бы оно было направлено на решение задач собственной страны — в серьезном независимом расследовании случаев воздействия боевых ОВ на здоровье жителей России, в налаживании официальной гласности в отношении аварий и катастроф на производствах химического оружия России, в расследовании случаев испытания химического оружия на гражданах России, в изучении территорий, серьезно загрязненных в результате производства, испытания, неадекватного хранения и ненадлежащего уничтожения химического оружия, ну и так далее.
И все это — для неповторения подобных бед в России.
Ничего этого пока нет и, похоже, не предвидится.
Укажем поэтому три источника, создающих питательную среду бытового химического терроризма: 1) привычный и практически не замечаемый нами государственный химический терроризм, который не прекращается, пожалуй, с 1930-х гг.; 2) бесхозное химическое оружие; 3) секретность.
Реальная действительность пока не дает повода для оптимизма. Страсть наших комплексов — военно-химического (ВХК) и химического — к секретности в области химического оружия и вообще любых необычных химических выбросов, помноженная на их стремление сохранить в стране состояние перманентной химической свалки, привела к тому, что в общественных кругах не был воспитан химический иммунитет. Именно это способствовало химическому развращению некоторых слоев нашего общества, главным образом номенклатурно-элитных. Мы лишь пожинаем плоды этой деятельности ВХК, по существу спровоцировавшей пока еще зарождающийся бытовой химический терроризм.
ГОСУДАРСТВО
Государственный химический терроризм (если называть вещи своими именами, потеря здоровья миллионами людей в процессе выпуска множества видов химической продукции, а не только при производстве ОВ в Чапаевске и Дзержинске, Волгограде и Новочебоксарске — прямое следствие этого явления) — это питательная среда для терроризма бытового. Без отказа от него трудно начинать путь к миру, в котором химические средства борьбы друг с другом были бы за гранью дозволенного.
Один пример. Многие помнят первую газовую — еще хлорную — атаку времен начала века. Она случилась 22 апреля 1915 года на Ипре. Однако хлорная газовая атака была повторена через 30 лет — промышленностью СССР против населения городов «хлорной химии». По воспоминаниям И.Б.Котляра, в первые послевоенные годы его завод N 96 в Дзержинске оказался в трудном положении из-за резкого уменьшения потребности в хлоре, основным потребителем которого было химическое оружие. Избыточный хлор начали сдувать через 50 м кирпичную трубу, разбавляя его воздухом, подаваемым мощным вентилятором. В 2 км от трубы невозможно было дышать. Когда труба не выдержала и рухнула, началось строительство новой.
После консервации производств ОВ, оформленной соответствующими документами ГОКО в 1945 г., интенсивный сброс хлора в атмосферу происходил тогда не только в Дзержинске, но и в других городах химического оружия — Чапаевске, Сталинграде, Березниках и т.д. Только в отличие от хлорной атаки, случившейся в начале века в Западной Европе, жителям российских городов достались не одномоментные дозы хлора — отравление сотен тысяч жителей, в том числе детей, было растянуто на годы. Лишь завод в Березниках стравливал в 1949 г. не менее 156 т хлора в сутки. Зафиксирован случай, когда хлор, стравливаемый ЧХЗ им.М.И.Калинина (Дзержинск), занесло порывом ветра в соседний цех и были пострадавшие от острого отравления (февраль 1947 г.).
А ведь сбрасывали и сбрасывают в рамках официальной государственной политики не только хлор.
АВАРИИ И КАТАСТРОФЫ
Промышленные аварии и катастрофы с «участием» высоко токсических веществ по существу стало проклятьем цивилизации. Сколь это серьезно, легко видеть даже на примере аварий с хлором — первым химическом оружии XX века, ныне таковым не считающимся.
Отрывочные сообщения об авариях с хлором уже начали прорываться в нашу печать, хотя на аварии с такими общепромышленными продуктами и — по совместительству — ОВ, как фосген и синильная кислота, гласность пока распространяется слабо. Цитата из современного учебника российского ВУЗа: «За последние 20 лет в СССР количество жидкого хлора, хранящегося на заводских складах, возросло с 200 до 2000 т при увеличении единичных объемов аппаратуры и транспортных средств, в 5-6 раз возросли объемы перевозок жидкого хлора. Ежемесячно в железнодорожных цистернах вместимостью 60 т транспортируется до 100 тысяч т жидкого хлора на расстояния до 3000 км; в пути следования и на станциях находится одновременно более 2500 цистерн с жидким хлором».
Во что это вылилось? В послевоенные годы происходили многочисленные «хлорные» аварии различной тяжести на химических заводах, имевших отношение к «спецхимии» и близких им по духу. Такие аварии известны для Москвы (ГосНИИхлорпроект, 1956 г., пострадало 12 человек), Дзержинска (1947 г., отравилось 28 человек; 1961 г., пострадало 44 человека; 1967 г. пострадало 3 рабочих и 4 жителей; 1974 г., тяжелое отравление 11 человек; 1986 г. пострадал один человек), Волгограда (июнь 1966 г., пострадало 48 человек; декабрь 1966 г., пострадало 115 человек; 1968 г., пострадало 5 человек; 1985 г., пострадало 27 человек), Березников (1976 г., пострадали 27 человек, двое из них погибли), Новомосковск (1987 г., погиб 1 человек), Усолья-Сибирского (1964 г., хлорное облако направилось на город и захватило жилую территорию размером 3 на 4 км, за помощью обратилось 115 человек; 1971 г., пострадало 5 человек), Зимы (1987 г., получили отравление 2 человека), Уфы (1983 г.- сход с рельсов двух хлорных цистерн), Стерлитамака (1968 г., пострадало 60 человек; 1989 г., пострадали 2 человека, 1 из них скончался).
Технические причины событий были разные, результат — один.
Аналогичная подборка аварий может быть сделана по выбросам фосгена и синильной кислоты. Последняя авария с фосгеном произошла в Тамбове летом 1995 года. Она же — единственно гласная.
Вероятность индустриальных аварий и катастроф, связанных с ОВ, прошлыми и настоящими, была и остается чрезвычайно большой. А в основе лежат не только технический уровень наших химических производств, но и степень исполнения технических правил и предписаний. По экспертным оценкам, в районе Дзержинска при разгерметизации цистерны с хлором емкостью 45 т глубина распространения зараженного воздуха с поражающей концентрацией может составить до 40 км и охватить площадь 5 тыс. км2, на которой проживают 285 тыс. человек (91% населения города). А ведь, по официальным данным, в этом районе сильнодействующих ядовитых, взрывопожароопасных и вредных веществ более 25 наименований постоянно находится до 20 тыс.т, в том числе бывших ОВ: хлора — 1750 т, фосгена — 1000 т, синильной кислоты — 260 т.
Опасная «химия» — элемент нашего бытия.
ПЕРЕВОЗКИ
Нынешнее тяжелое положение с уровнем безопасности железных дорог уже научились выражать языком цифр. Однако сложилось оно не в конце 80-х гг, а много раньше. К тому же люди, оперировавшие с химическим оружием в тайне от населения, не слишком обременяли себя заботой о безопасности перевозок. Это легко видеть из примера, относящегося к первым послевоенным годам, когда к перевозкам иприта относились достаточно легкомысленно. Из воспоминаний уже упоминавшегося И.Б.Котляра: «Цистерны, которых набиралось на целый железнодорожный состав, стояли на заводе около полутора лет и были повреждены коррозией. У большинства цистерн прохудились горловины люков. Через эти неплотности иприт испарялся, а при движении поезда мог просто выплескиваться наружу. Нужно было что-то сделать, чтобы можно было сдать эти цистерны железной дороге. Было принято рискованное решение: все неплотности и щели в верхних частях цистерн были заклеены плотным слоем мешковины, пропитанной гудроном; цистерны были покрашены и имели вполне пристойный вид». Путь предстоял неблизкий — из Дзержинска на юг Казахстана на станцию Арысь. Кстати, в тот раз обошлось.
Вот почему столь сомнительным представлялся возврат к идее железнодорожных перевозок ОВ. Например, еще на стадии проектирования химического комбината в Чувашии, где впоследствии была создана основа нашего потенциала химического нападения, в конце 50-х гг. железнодорожники предупреждали о необходимости серьезных работ по приведению одноколейной ветки Канаш-Чебоксары в соответствие с будущими задачами. Ничего этого сделано не было, и все 15 лет завод использовал старую железнодорожную ветку. Лишь через много лет жители Чувашии узнали от создателей химического оружия о неудовлетворительном состоянии этой ветки. А недавно там сошла с рельсов очередная цистерна с отравой, которая среди ОВ не числится, но острые химические поражения людей вызывает.
БЕСХОЗНОЕ ОРУЖИЕ
Бесхозное химическое оружие с немалой частотой и в немалом количестве обнаруживаются на просторах России и вообще бывшего СССР. Наличие скрытых от общества мест прошлого хранения армией химического оружия (а их число, по скромным подсчетам, доходит до сотни) — предмет постоянной опасности для гражданского населения. В ближайшие годы предстоит неоднократно обращаться к этой теме в связи с высоким уровнем экологического риска. Отметим несколько сообщений печати последних лет: о находке боеприпасов с фосгеном вблизи г.Севска (Брянская область), о гибели домашних животных на месте старого захоронения химбоеприпасов в Елизовском районе Камчатской области, о нахождении склада старого химического оружия на границе Орловской и Липецкой областей, о нахождении старого склада химических боеприпасов на территории одного из заводов г.Славянска (Украина), о находке закопанной емкости с адамситом в жилом поселке Шиханы на территории склада бывшей воинской части (Саратовская область), о сгоревшем складе на территории воинской части во Всеволожском районе Ленинградской области, где хранились ОВ, тротил и дымовые шашки, о разворованных во время войны в Чечне химических боеприпасах в Аргуне…
В отсутствие системного анализа проблемы и при очевидном нежелании армии что либо докладывать своим согражданам поток таких сообщений будет бесконечен. Конечно, сама по себе гласность вряд ли поможет в минимизации экологического риска, однако она позволит начать эту работу, начать силами всего общества.
Не удивительно, что ни один межнациональный конфликт, разразившийся на территории бывшего СССР, не миновала «химическая епитимья». В связи с применением бесхозного и доморощенного химического оружия упоминались Нагорный Карабах, Нахичевань, Абхазия и т.д. Обычно обвиняли друг друга все противоборствующие стороны. Не избежали искуса взаимных обвинений в применении химического оружия и стороны той войны, что никак не закончится в Чечне: одни обвинили противоположную сторону в применении фосгена, другие — в применении хлора и неизвестных ОВ. До опубликования достоверных данных в печати пока не доходит, обходятся государственным телевидением — там верят на слово и лживому генералу, и беспардонному террористу.
Не избежали включения (или возможного включения) химического терроризма в свой и так небедный арсенал криминальные слои нашей страны, склонные к неправовым способам решения любых проблем. Вспомним в связи с этим одну из версий гибели Кивелиди.
А вот свежая цитата из газеты: «Так уж получилось, что 46 процентов акций АО „Камтэкс“, одного из крупнейших химических заводов области, вышли из-под контроля руководства предприятия и оказались в руках другой фирмы. Однако заводская охрана грудью встала на защиту завода. Нападавших встретили выстрелы в упор. К счастью, стреляли из газового оружия. И когда оборонявшиеся увидели, что газовое оружие не дает эффекта, Зенькович-старший (речь — о нежелавшем уходить в небытие директоре Пермского химического завода им.С.Орджоникидзе, ныне это АО „Камтэкс“ — Л.Ф.) распорядился остановить производство, включить сирену гражданской обороны и пустить … фосген». Таковы будни химической элиты, когда исчезают моральные тормоза.
СЕКРЕТНОСТЬ
Положение в обществе таково, что химическое оружие и вообще яды будут входить в нашу жизнь все более серьезно. Так что необходимо обсуждать корни этого явления. А корни лежат вовсе не на бытовом, а на государственном уровне. И тщательно берегутся с помощью секретности.
В связи с этим полезно процитировать начальника Генштаба наших вооруженных сил М.Колесникова: «Раньше положенного времени опубликована информация об объектах по разработке химического оружия и характере их деятельности, а также раскрыта информация в той степени подробности, которая не предусмотрена объявлениями по конвенции — сравнительные характеристики токсических и боевых свойств разрабатывавшихся образцов, места их разработки, наработки опытных партий и испытаний, условные наименования этих новых веществ и программных разработок в целом. Созданы предпосылки для предъявления требований к России со стороны других стран еще более подробной информации, что может быть использовано государствами „третьего мира“ в своих целях, а это будет способствовать распространению химического оружия».
Приведенный пассаж относится не к 1989-1990 гг., когда были подписаны с США двусторонние документы по химическому оружию, а население России не было осведомлено об их содержании «в той степени подробности», на которую имело суверенное право. Он относится к лету 1993 г., когда вовсю шло уничтожение химического потенциала Ирака, когда все военно-химические тайны давно были переданы в США, а взаимные обвинения в применении химического оружия в национальных конфликтах на периферии бывшего Советского Союза еще только разворачивались.
А идти надо иным путем.
Корни «химических» бед России — в непонимании людьми, занимающими государственные должности, что химические средства должны быть с позором и безо всяких условий исключены из практики решения любых конфликтных вопросов — военных и бытовых. Армия должна, наконец, снять «химию» с вооружения, открыто отказаться от мыслей об еe использовании и перестать оперировать ею при оценке военно-политических отношений с другими государствами. Власти (исполнительная и законодательная) должны понять, что процесс выплескивания химических средств борьбы на улицу может быть остановлен только официальным и, если нужно, односторонним отказом от химического оружия как средства выяснения отношений между государствами. Тогда и только тогда удастся пополнить Уголовный Кодекс работающими антихимическими статьями. И убрать, наконец, «химию» с улицы.
Л.Федоров, доктор химических наук