*******************************************************************
* П Р О Б Л Е М Ы Х И М И Ч Е С К О Й Б Е З О П А С Н О С Т И *
*******************************************************************
**** Х И М И Я * И * Ж И З Н Ь ***************
*******************************************************************
** Сообщение UCS-INFO.971, 11 февраля 2003 г. *
*******************************************************************
Ядерная опасность

РАДИО «СВОБОДА» — О «МАЯКЕ»
Радио Свобода: «Запретная зона». 30.01.2003

Название: Госатомнадзор не продлил лицензию комбинату «Маяк»
на переработку ядерных отхожов.
Марина Катыс: Говорит Радио Свобода. В эфире экологическая программа
«Запретная зона». У микрофона автор и ведущая Марина Катыс.
Госатомнадзор России, федеральный надзорный орган в области использования
ядерной энергии, не продлил лицензию на деятельность завода No 235 по
переработке отработавшего ядерного топлива — основного производства на
комбинате «Маяк». Руководство Минатома делает вид, что ничего существенного
не произошло и через некоторое время Госатомнадзор все равно выдаст лицензию.
Слово начальнику Управления по взаимодействию с органами государственной
власти и информационной политики Минатома России Николаю Шинкареву.
Николай Шинкарев: Минатом работает над продлением этой лицензии. Все
дополнительные документы в Госатомнадзор, которые просил Госатомнадзор,
предоставлены. Сейчас там ведется довольно активная работа. Думаю, в
ближайшее время эта лицензия все-таки будет продлена.
Марина Катыс: А с чем был связано непродление лицензии Госатомнадзором?
Николай Шинкарев: Это технические вопросы. Были претензии по технологии
переработки облученного ядерного топлива и по обращению с радиоактивными
отходами.
Марина Катыс: Но, насколько я знаю, основные претензии были связаны с тем,
что жидкие радиоактивные отходы сливаются в открытые водоемы?
Николай Шинкарев: В принципе — да, это было одной из претензий. Не то, что
сливаются; никакое предприятие не может существовать без слива каких-либо
отходов, это нормальная работа. Так же работают все другие аналогичные
предприятия по переработке радиоактивных:. отработавшего ядерного топлива -
в Великобритании, во Франции все сливают свои отходы, это нормальная
ситуация. Другое дело, куда сливают и в какой концентрации радиоактивных
веществ в этих сливах. Вот над этим как раз и можно работать.
Марина Катыс: Предыдущая лицензия, срок которой истек 31 декабря 2002 года,
была выдана «Маяку» в порядке исключения сроком на один год под обещание
привести деятельность предприятия в соответствие с действующими
природоохранными нормативами. По мнению координатора энергетического
департамента «Гринпис-Россия» Владимира Чупрова, ситуация может разрешиться
двумя способами.
Владимир Чупров: В случае, если Госатомнадзор все-таки выдаст такое
разрешение, то можно будет считать, что Минатом в очередной раз «вывернул
руки» контролирующему надзорному органу и заставил его сделать то, что, в
принципе, делать нельзя. Если Госатомнадзор все-таки выстоит до конца и не
продлит лицензию, то в этом случае возможен еще более худший сценарий, на
наш взгляд: Госатомнадзор будет либо расформирован окончательно, либо его
функции будут урезаны до такой степени, что останется одна вывеска.
Сегодня у нас есть информация (причем — из надежных источников) о том,
что готовится очередная реорганизация правительства, в результате которой
предполагается разделение функций контроля и функций нормирования. Мы
боимся, что одним из результатов сегодняшнего противостояния Минатома и
Госатомнадзора, станет лишение Госатомнадзора функции контроля и надзора:
ему оставят всего лишь функции нормирующего органа. В этой ситуации Минатом
будет контролировать сам себя. Однако, в соответствии с рекомендациями
МАГАТЭ функции контроля и функции хозяйственной деятельности должны быть
разделены.
Марина Катыс: Депутат Государственной Думы Сергей Митрохин тоже говорит
о беспрецедентном давлении на руководство Госатомнадзора со стороны
представителей Минатома.
Сергей Митрохин: Во-первых, я хочу сказать, что полностью поддерживаю
решение Госатомнадзора, считаю его очень мужественным и очень правильным.
Много лет Минатом фактически нарушает российское экологическое
законодательство, нарушает Закон об охране окружающей среды и Водный кодекс
Российской Федерации, сбрасывая в открытые водоемы отходы от переработки
отработавшего ядерного топлива. В данном случае речь идет только о
переработке. Отозвана лицензия только на этот вид деятельности.
Производственное объединение «Маяк» не остановлено, оно занимается
еще другими направлениями.
Конечно же, Минатому и самому «Маяку» это решение не нравится. Мне
известно, что уже подключены мощные лоббистские силы для того, чтобы
все-таки выломать руки Госатомнадзору и заставить его дать лицензию на
такой вид деятельности.
Марина Катыс: С этим согласна и директор Центра ядерной экологии и
энергетической политики Социально-экологического союза Лидия Попова.
Лидия Попова: Мне известно, что и Министерство природных ресурсов уже
согласовало в положительную для Минатома сторону ту заявку, которую Минатом
подал в Госатомнадзор, и Главный санитарный врач тоже согласовал, то есть,
препятствий со стороны Министерств природных ресурсов или Минздрава не будет.
Сейчас единственная препона — это Госатомнадзор. Госатомнадзор уже потребовал
от Минатома разработать комплексный план мероприятий по решению проблемы
обращения с радиоактивными отходами на заводе по переработке облученного
ядерного топлива (завод 235 на «Маяке»). Госатомнадзор требует, чтобы были
привлечены специалисты и Гостомнадзора, и Минздрава, и чтобы Минатом изыскал
средства для оплаты разработки такого комплексного плана мероприятий. При
условии, что Минатом, так сказать, пообещает это все сделать, Госатомнадзор
лицензию продлит.
Марина Катыс: Главным основанием для невыдачи лицензии, действительно,
стало систематическое нарушение «Маяком» статьи 104 Водного кодекса, статьи
51 Закона об охране окружающей среды и статьи 48 Закона об использовании
атомной энергии, запрещающих сброс жидких радиоактивных отходов в открытые
водоемы. Госатомнадзор отмечает, что «Маяк» не предоставил согласованный с
Министерством природных ресурсов план поэтапного снижения и прекращения
сброса жидких радиоактивных отходов. Производства комбината «Маяк» (в
частности — завод РТ-1) сливают жидкие радиоактивные отходы в каскад водоемов
реки Теча уже около 50 лет. Однако начальник Управления по взаимодействию с
органами государственной власти и информационной политики Минатома России
Николай Шинкарев не согласен с такой формулировкой.
Николай Шинкарев: Нет, не совсем так. Эти водоемы образовались в результате
запруды реки Теча, но с самой рекой эти водоемы не связаны. Они — бессточные.
Они перегорожены плотиной, и стока из этих водоемов нет. В этом-то, кстати, и
проблема.
Марина Катыс: Дело в том, что каскад этих водоемов переполняется и что
делать с избытком жидких радиоактивных отходов, пока неясно.
Николай Шинкарев: Почему? Все ясно. Есть нормальные планы, есть несколько
способов. С одной стороны, есть обводные каналы, их просто надо чистить. Там
есть ТЭЦ, и золоотвалы этой ТЭЦ мешают сливаться воде. То есть, не
радиоактивной, конечно, а обычной воде. Эти каналы чистятся, с одной стороны.
А с другой стороны, разработана программа по укреплению плотины, и она
реализуется. Мы думаем, что нет больших поводов для беспокойства. Более
того, мы, безусловно, рассматривали вариант, если этот водоем переполнится
и вода пойдет в открытую гидросеть, в реку Теча. Это, конечно, очень
неприятная ситуация. Но и при этом уровень радионуклидов в Тече превысит
норму где-то в 5-10 раз. Теча впадает в другие реки, в которых превышение
ПДК по другим вредным веществам существенно больше, чем в 5-10 раз. Там
нефтепродукты, цветные металлы — в 10-20 раз. То есть, с точки зрения
экологии, вода реки Теча — это одна из наиболее экологически безопасных,
чем тот же Тобол, Иртыш. Даже в случае переполнения этого водоема, скажем
так, катастрофы не получится.
Марина Катыс: С такой трактовкой событий, в частности, с тем, что Теченский
каскад водоемов не связан с самой рекой Теча, не согласна директор Центра
ядерной экологии и энергетической политики Социально-экологического союза
Лидия Попова.
Лидия Попова: Как это, не связан с рекой Течей, когда это называется
Теченский каскад? Плотина была построена на реке Теча, чтобы создать
искусственное водохранилище, которое замедляет ток воды и приводит к тому,
что тяжелые радионуклиды, такие как стронций, цезий, опускаются на дно и
оседают в илах. С одной из плотин сейчас очень большая проблема. Там,
по-моему, до перелива осталось всего 40 сантиметров, и эту плотину
пытаются надстраивать и как-то укреплять.
Я буквально от всех специалистов вплоть до министра по атомной энегрии
слышала одно и то же — прорыв плотины приведет к катастрофическим
последствиям. Если через эту слабую плотину хлынет вода из резервуаров
Течи, то это же не просто будет разлив воды, где не очень большое содержание
радионуклидов. Хотя у меня есть моя собственная фотография 1992 года, где я
сижу с радиометром на берегу как раз этого водохранилища, и радиометр
показывает 5 000 микрорентген в час. При норме 20 микрорентген в час, он
показывает 5 000. То есть, это достаточно радиоактивная вода. Но самая-то
главная проблема — илы. Потому что вода, прорвавшись через полтину, повлечет
вместе с собой донные осадки, илы. Для экосистемы это будет просто катастрофа.
И слепые птицы появятся, и все на свете: А, кроме того, это же ведет и к
загрязнению Обской губы, и к загрязнению Карского моря.
Где тот предел, когда еще одна добавка загрязнений не приведет к
катастрофическим последствиям? Заявление представителя Минатома — достаточно
легкомысленное. Даже от представителей Минатома я такого еще не слышала.
Марина Катыс: О последствиях возможного прорыва плотины 11 водоема Теченского
каскада рассказывает координатор Энергетического департамента «Гринпис-Россия»
Владимир Чупров.
Владимир Чупров: Бесследно это, естественно, не пройдет. Хотя бы потому, что
волна, которая пойдет в результате прорыва дамбы 11 водоема (это — последняя
дамба на Теченском каскаде), просто смоет прибрежные деревни, которые до сих
пор там находятся. Во-вторых, 11-й водоем, о котором идет речь, также содержит
радионуклиды. В результате прорыва будут смыты донные осадки, отложения и илы,
которые в наибольшей степени сконцентрировали в себе то, что находится сейчас
в Теченском каскаде, и все это будет вынесено в пойму реки Теча и других.
Кроме прорыва дамбы Теченского каскада, естьеще одна проблема — озеро
Карачай. Там сформировалась подземная линза, которая сейчас мигрирует на юг в
сторону Челябинска и уже достигла водозаборов первых деревень, которые стоят
на пути этой линзы. Вот что делать с этим — не знает вообще никто. При этом
продолжается сброс радиоактивных отходов и в Карачай, и в Теченский каскад.
Марина Катыс: В то же время в Челябинской области и в самом городе Озерске,
где расположен комбинат «Маяк», к самому закрытию завода РТ-1 отношение
неоднозначное. По словам координатора программ Уральского экологического
союза Ольги Подосеновой, само по себе закрытие завода не делает ядерное
предприятие чистым.
Ольга Подосенова: Впервые за 50 лет произошло, на наш взгляд, торжество
буквы закона. То есть, 50 лет «Маяк» сливал свои отходы в открытые водоемы:
и в Теченский каскад, и в озеро Карачай, и вот впервые за 50 лет Госатомнадзор
сказал предприятию, что так делать нельзя.
Марина Катыс: Как относится население к ситуации с непродлением лицензии
заводу по переработке отработавшего ядерного топлива?
Ольга Подосенова: Естественно, люди, которые работают на «Маяке», я бы не
сказала, что настроены панически, но понятно, почему они к этому относятся
плохо. Но вот просто обычные люди, жители Озерска, относятся спокойно, и
многие говорят, что, действительно, если предприятие 50 лет нарушало
законодательство, разве можно продолжать это делать и дальше?
Марина Катыс: По словам Ольги Подосеновой, ничем не подкрепленные заявления
специалистов Минатома о якобы существующих передовых технологиях — всего лишь
желание не упустить финансовые потоки, направляемые на решение этой проблемы.
Ольга Подосенова: Сейчас в наших средствах массовой информации выступают
представители «Маяка» и говорят, что в результате непродления лицензии
«Маяку» встанут все заводы и все атомные станции, что государство должно
обратить внимание на проблему и выделить по-больше денег на нужды «Маяка».
Выходом и решением этой проблемы может быть объявление открытого тендера, я
подчеркиваю — открытого, потому что в конкурсе по решению проблем «Маяка»
должны участвовать представители и ученые разных учреждений, а не только
ведомственной «про-минатомовской» принадлежности. А иначе все выделенные
правительством деньги опять уйдут на нужды Минатома, а проблемы решаться
не будут.
Марина Катыс: В настоящее время в России накоплено около 15 тысяч тонн
отработавшего ядерного топлива. По словам начальника Управления по
взаимодействию с органами государственной власти и информационной политики
Минатома России Николая Шинкарева, в результате решения Госатомнадзора на
заводе РТ-1 приостановлена переработка отработавшего ядерного топлива.
Николай Шинкарев: Пока лицензию не продлят, завод не будет перерабатывать
отработавшее ядерное топливо. Но рано или поздно она будет продлена, другой
вопрос — когда. Такой уж очень критической ситуации нет, потому что завод,
на самом деле, перерабатывает относительно небольшое количество отработавшего
топлива, где-то — от 100 до 200 тонн в год. У этого завода есть хранилище,
чтобы заполнить которое нужно более года. Так что ситуация рабочая.
Марина Катыс: При этом руководство Минатома продолжает настаивать на
прибыльности ввоза в Россию иностранного отработавшего ядерного топлива.
Николай Шинкарев: Завод РТ-2 начал строиться в 80-х годах, строительство
было прекращено, построена первая очередь — это «мокрое» хранилище
отработавшего ядерного топлива. Сейчас ведется модернизация, с одной
стороны, этого хранилища, расширение его, начались работы по строительству
нового, более масштабного хранилища. Это составная часть завода РТ-2. А сама
очередь переработки отработавшего ядерного топлива будет построена, по нашим
планам, примерно к 2020 году, тогда, когда возникнет необходимость в
масштабной переработке отработавшего топлива.
Марина Катыс: То есть, Минатом сохраняет планы осуществить ввоз в Россию
отработавшего ядерного топлива из других государств?
Николай Шинкарев: Да, конечно, эти планы есть, мы в этом направлении
работаем. Руководство страны и ученые нас в этом поддержали, проекты
прошли экологическую экспертизу, там четко записано, что ввоз начнется
только при условии, что в результате осуществления проекта улучшится
экологическая ситуация. То есть, очень просто — деньги мы будем использовать
на экологические программы, в том числе и на Теченский каскад водоемов.
Марина Катыс: А какой процент отчислений от проекта планируется тратить на
экологические программы?
Николай Шинкарев: Есть закон, в котором очень четко сказано, что вычисляются
затраты на обращение с топливом, а вся остальная прибыль будет идти: 15
процентов от прибыли — в регионы, куда завозится топливо, а 75 процентов -
на выполнение программ. По нашим прикидкам, это где-то порядка 30 процентов
от суммы, полученной за ввоз топлива.
Марина Катыс: О предполагаемых расходах Минатома на решение экологических
проблем рассказывает директор Центра ядерной экологии и энергетической
политики Социально-экологического союза Лидия Попова.
Лидия Попова: В тех документах Минатома, которые я видела, говорилось о
том, что 20 процентов от сделок должно направляться на экологические
программы. В технико-экономическом обосновании, которое Минатом представил
на государственную экологическую экспертизу, речь шла о 7 миллиардах долларов
на решение экологических проблем. Для России это, конечно, существенная цифра,
но она абсолютно недостаточная.
Радиоактивное загрязнение России гораздо более проблематичное, чем в
Соединенных Штатах. В Соединенных Штатах не было таких катастроф, какие
были на Южном Урале, не было взрыва 1957 года, не было разноса радиоактивности
из озера Карачай 1967 года. В России последствия деятельности ядерного
топливного цикла — очень большая проблема. В основном, конечно, это относится
к последствиям развития военных ядерных программ, они просто катастрофические.
Так вот, Соединенные Штаты свою программу очистки (обращения с ядерными
отходами) оценили в 240 миллиардов долларов, и уже около 60 миллиардов
долларов они на это истратили. И надо сказать, что специалисты Департамента
энергетики говорят, что такая очистка не работает. Она не работает по
физическим причинам. Вы можете взять грязный грунт, перенести из одного
места в другое, но пока радиоактивные элементы не распадутся, вы все равно
«чистым» его не сделаете. Вы можете пытаться как-то зафиксировать загрянение.
Но заключить все в стекло или в цемент или в битум — невозможно, это огромные
объемы. Что делают в Соединенных Штатах? Собирают загрязненный грунт в такие
гурты или в траншеи, накрывают пластиком и засыпают грунтом. Но опять же: а
вода? Ее удержать невозможно, она все равно проникает и разносит
радиоактивность.
На этом фоне 7 миллиардов долларов в течение 20 лет (по сравнению с
240 миллиардами, которые американцы в течение 20 лет собираются истратить) -
это просто копейки. Мне кажется, что в России за эти деньги невозможно
добиться каких-то ощутимых результатов.
Марина Катыс: При этом уже сейчас комбинат «Маяк» мог бы существенно
снизить сбросы жидких радиоактивных отходов, как этого и требует
Госатомнадзор. Продолжает Лидия Попова.
Лидия Попова: На «Маяке» ведь просто берут воду из одного водоема,
пропускают ее через технологический цикл, и потом сбрасывают, но уже — в
другой водоем, в озеро Карачай или в Теченский каскад. Даже речи не идет
о том, чтобы использовать какие-то технологии, которые уже существуют,
чтобы очистить хотя бы низкоактивные отходы. Уже сегодня можно было бы
снизить сбросы на 10 процентов, уменьшить сброс отходов в природные среды.
Это был бы первый этап. Госатомнадзор ведь не говорит: «Немедленно, прямо
сейчас прекратите сбросы». Они говорят: «Представьте комплексный план
мероприятий. Сейчас вы на 10 процентов снизите, потом — на 20 процентов».
Но для этого нужны некоторые усилия.
Конечно, «Маяк» — банкрот: он и работает не на полную мощность, и
контрактов у
него зарубежных нет, только из ближнего зарубежья. Стоимости этих контрактов
неадекватны тем затратам, которые нужны на переработку и на природоохранные
мероприятия. А проблема загрязнения окружающей среды на «Маяке» — проблема
общенациональная, это федеральная проблема.
Марина Катыс: Сейчас, действительно, существует реальная возможность объявить
предприятие «Маяк» банкротом. Это возможно сделать, сознательно увеличивая
его долги вследствие простоя и невыплат заработной платы. Результатом этого
может стать разделение предприятия, а именно: наиболее выгодные производства
перейдут, в результате акционирования, в частные руки, а нерентабельные
останутся на балансе государства. Прокомментировать это я попросила
координатора Энергетического департамента «Гринпис-Россия» Владимира Чупрова.
Владимир Чупров: Минатом давно готовит такие планы. И я думаю, что, скорее
всего, они осуществятся. Это дело ближайших 2-3-4 лет, когда, действительно,
будет акционирована доходная часть ядерного производства. Для ядерного
топливного цикла таких предприятий, как «Маяк», как Красноярск-26, Томский
химический комбинат, доходной частью является производство изотопов. В
ядерной энергетике на атомных станциях будут акционированы генерирующие
мощности, в данном случае — турбины.
Ту часть производства, которая относится к могильникам, к производству
топлива, к добыче урановой руды, предполагается оставить у государства. А
это будет означать, что государство, владея или имея в собственности эти
все могильники, все это грязное производство, связанное с ядерным топливным
циклом, фактически будет дотировать доходную часть ядерного цикла, которая
будет принадлежать группе чиновников. Минатом окажется в позиции, при которой,
действительно, энергия, вырабатываемая Атомными станциями, будет дешевле, но -
за счет государственных дотаций и субсидий.
Марина Катыс: По мнению депутата Сергея Митрохина, решение вопроса о том,
получит ли Минатом лицензию на переработку отработавшего ядерного топлива, во
многом зависит от того, насколько сильное давление будет оказано атомщиками на
этот контролирующий орган.
Сергей Митрохин: Конечно же, лоббистское давление будет чудовищным.
Сейчас уже подключили депутатов соответствующих регионов. Я думаю, что сейчас
надо мобилизоваться и общественности, и тем политическим партиям, депутатам и
фракциям в Государственной Думе, которые считают необходимым прекратить это
бесконечное безобразие и навести в отрасли элементарный порядок.
У нас Госатомнадзор находится в приниженном, забитом состоянии, он
постоянно подвергается атакам со стороны Минатома. Голубая мечта Минатома
заключается в том, чтобы вообще отнять у Госатомнадзора право лицензирования и
присвоить это право себе, что вообще — абсолютный нонсенс в мировой практике,
и когда говоришь об этом с экспертами МАГАТЭ — у них глаза лезут на лоб.

*******************************************************************
* П Р О Б Л Е М Ы Х И М И Ч Е С К О Й Б Е З О П А С Н О С Т И *
*******************************************************************
**** Х И М И Я * И * Ж И З Н Ь ***************
*******************************************************************
** Сообщение UCS-INFO.970, 10 февраля 2003 г. *
*******************************************************************
Ядерная опасность

РАО: И ЛЕТУЧИЕ МЫШИ ТУДА ЖЕ

Крылатая радиация
Летучие мыши разносят радионуклиды с водоемов ПО МАЯК.
Озеро Акакуль расположено в чистой зоне, хотя и находится недалеко от
производственного объединения Маяк и печально известно Карачая. По берегам
водоема — детские и взрослые лагеря отдыха. В 1993 году здесь неожиданно
был обнаружен повышенный радиационный фон. В некоторых местах он достигал
1000 мкр\час, что в 50 раз превышает норму.
«Мы сразу установили причину, рассказывает нашему корреспонденту
руководитель группы радиационного мониторинга ПО МАЯК кандидат биологических
наук Олег Тарасов. Всему виной оказались летучие мыши. Даже не они сами, а
скопления их помета. В весенне-летний период у мышей образуются выводковые
колонии. Несколько десятков или сотен самок поселяются в одном месте. Такие
колонии могут существовать в течении многих лет. Соответственно
накапливаются продукты их жизнедеятельности.
Я присутствовал при вскрытии одного такого дома постройки 1946 года
на баз ЧЭМК, продолжал Тарасов. — Сняли стены и обнаружили скопления
радиоактивного помета, который со временем осыпался с чердака. Отходы
собрали и вывезли на могильник. Фон сразу же снизился а затем и совсем
пришел в норму. Ученые поначалу задались вопросом — как на Акакуле оказались
мыши, когда возможные водоемы, где они могли набраться радионуклидов,
находятся на расстоянии 12 км? До сих пор считалось, что летучие мыши
охотятся в радиусе одного километра от места гнездования. Однако, изучив
содержимое помета, в нем нашли присущие производственной деятельности ПО
МАЯК стронций, цезий, плутоний. Сомнения отпали окончательно, и над всей
акакульской территорией был установлен жесткий контроль. Олег Владиславович
рассказал, что в протоколе 2002 года о радиометрических и
гамма-спектрометрических измерениях, сделанных при обследовании лагерей и
дач, все данные укладываются в пределы нормально радиационного фона.
Имеющиеся «пятачки» в виде мусора или части стены дезактивированы.
С самого начала возникновения проблемы помощь специалистам МАЯКА
оказывают коллеги из Екатеринбурга. Они помогли установить видовой состав
летучих мышей, мигрирующих из зараженных водоемов и обратно. Этими
путешественниками оказались прудовая ночница и северный кожанок. Выяснилось,
что радионуклидные накопления принадлежат в большей степени прудовой
ночнице. И это понятно — она предпочитает охотиться над поверхностью
водоемов, а казанок — над сушей. Так или иначе, дорожка тянется к
загрязненной воде или к насекомым, личинки которых обитают в этих водоемах.
Боле того, карачаевские мыши» сильно поправили научную литературу о
рукокрылых. Наука утверждала, что летучие мыши охотятся вечером полчаса и
утром 15 минут. Наши же «мышки», как заметили местные исследователи во
время вечерней кормежки отсутствовали 2-3 часа. Нетрудно подсчитать что
при скорости полета 20 км в час они запросто могут достигнуть Карачая и
вернуться назад, к примеру, на тот же Акакуль.
— У летучих мышей, поясняет Тарасов, развито такое понятие как хоминг, то
есть чувство дома. Они привязаны как летним гнездованиям, так и к местам
зимних убежищ. Закономерен вопрос — могут ли наши мыши улететь дальше
Акакуля. Исследования пещер Челябинской и Свердловской областей показали,
там наших, несколько аномальных мышей, не обнаружено. Зато есть
предположение, что они могут зимовать на территории Маяка, в подземных
коммуникациях. Казалось бы все ясно, надо истребить этих нуклидных тварей.
Но та же прудовая ночница включена в международную и уральскую Красные
книги. Запрос на «отстрел» надо запрашивать у соответствующих ведомств,
которые такое разрешение вряд ли дадут.
— Сгонять мышей с насиженных мест тоже неразумно — комментирует поведение
летунов Олег Тарасов — поскольку они тут же перебираются на другое.
Пробовали предоставить им альтернативное жилье в виде дуплянок, где бы их
проще было держать под контролем. Но учитывая такое большое количество
особей, стало понятно, что на всех «квартир» не хватит. Другой, более
приемлемый вариант, делать крыши дач плоскими, без чердаков. Опять -таки
крыши не снести, а чердаков предостаточно. Одно могу сказать — угрозы для
жизни людей нет никакой. Радиационный фон во всех жилых помещениях в норме,
в пределах 10-17 мкр\час. А за чердаками надо просто следить и проводить
соответствующую работу.
Конечно, лучший способ справиться с радиоактивными «бэтменами» — это
убрать источники загрязнения с промплощадки Мака — теченские водоемы и
Карачай. Каким образом — вопрос посложнее борьбы с летучими мышами.
В.Рискин, «Челяба», 1-7 февраля

Комментарий ученых из Екатеринбурга.
Вместе со специалистами из Маяка проблемами радиоактивных мышей
занимаются ученые из института Экологии растений и животный УрО РАН
(Екатеринбург). В отчете о проведенных ими исследованиях отмечено
«Впервые в мире показано накопление радиоактивного гуано в колониях
радиоактивных мышей на чистых территориях». Было установлено, что
источников радиоактивности являются технологические водоемы ПО МАЯК.
Мы связались с учеными из Екатеринбурга.
— До сегодняшнего дня существует несколько гипотез, связанных с повышенным
радиационным фоном в жилых помещениях на Акакуле, где обитают летучие мыши,
говорит научный сотрудник Института экологии растений и животных УрО РАН
Олег Орлов. Действительно они кормятся в районе Карачая и технологических
водоемов Маяка. «Принимают ли они радиоактивность вместе с личинками и
насекомыми, которые населяют водоемы и служат пищей для летучих мышей?
Или всему виной капельки воды с поверхности, неизбежно во время охоты
заглатываемые мышью? С окончательным выводом мы еще не определились. Прошлым
летом, к сожалению, мы не смогли продолжить исследования. Надеемся, что в
наступившем году вместе с биологами с Маяка продолжим работу над проблемой.
Лег Леонидович особо подчеркнул, что в любом случае не может идти речи о
борьбе с летучими мышами, которые занесены в Красную книгу Европы. Проблема
должна быть решена без бреши в биологической среде. К тому же в одном из
пионерских лагерей на Акакуле по «горячим следам» провели «уничтожительную»
акцию. Но через пару месяцев колония мышей здесь появилась вновь, причем еще
в большем количестве- такова биологическая особенность рукокрылых. Основные
усилия ученых сосредоточены на том, чтобы подобрать методы позволяющие
развести» жилье человека и колонии летучих мышей. Лаборатория
экспериментальной экологии института УрО РАН, выполнявшая по заказу ПО МАЯК
разработку биологических методов предотвращения радинуклидного загрязнения
жилых помещений летучими мышами, высказалась в частности, за применение
отпугивающих звуковых сигналов, использование раздражающих наполнителей в
межстенных перекрытиях и на чердаках домов, где любят селиться мыши. Здесь
не считают бесперспективной и варианты переселения колоний летучих мышей.
О важности продолжения работ по изучению проблемы летучих мышей, способных
повысить радиационный фон там, где живет человек, говорил руководитель
лаборатории экспериментальной экологии доктор биологических наук Наум
Лобошевский, с которым мы также связались по телефону. Он рассказал,
что в ходе обследования акакульских мышей были выделены особи, удельная
радиоактивность которых была просто поразительной — 10 тысяч и выше
беккерелей на грамм (для сравнения — для костей человека этот показатеь
не превышает единицы).
— К сожалению, мы до сих пор работаем практически на одном энтузиазме -
говорит Н.Любошевский. Наши коллеги с ПО МАЯК А.Смагин и О.Тарасов на
своих личных машинах, не жалея ни бензина, ни времени, возили нас по
окрестностям. ПО МАЯК проявляет заинтересованность в наших научных
исследованиях. Но сегодня одной заинтересованности мало. Нужно вкладывать
деньги и в исследования и в оздоровление экологии. И может быть одному
Маяку с комплексом проблем, создаваемых летучими мышами не справиться.
Дело в том, что по нашим наблюдениям радиоактивные мыши уже не редкость
в Озерске, следом они скорее всего появятся в Каслях и Кыштыме. Конечно,
Карачай и окрестности «метят» радиоактивностью не только летучих мышей, но
и птиц и диких зверей, но только летучие мыши выбирают для обитания жилище
человека. Поэтому и представляют наибольшую опасность.
Кстати, екатеринбургские биологи, заинтересовав изучаемой проблемой
группу физиков подвигли их на создание экспериментального прибора,
излучающего ультразвук , отпугивающий летучих мышей. Вместе убедились в
действенности этого прибора. Но все это, по слова Любошевского, голый
научный энтузиазм. Чтобы использовать прибор на практике не в качестве
научного экспериментального образца, нужны инвестиции. По плечу ли они
Маяку, оказавшемуся сегодня в круге непростых проблем? Так что до
комплексного решения проблемы еще далеко.
Не грозит ли жителям других территорий встреча с летучими мышами,
обитающими в колониях на берегу Акакуля? На этот вопрос екатеринбургские
ученые дают отрицательный ответ. Все-таки суточные перелеты мышей,
составляют немного, а потому жители области, находящиеся в 50-100 км от
Акакуля и технических водоемов Маяка в данном случае избавлены от стресса.
Е.Францева
Прислала Н.Л.Кутепова, planetan@telecom.ozersk.ru, 4 февраля 2003 г.

*******************************************************************
* П Р О Б Л Е М Ы Х И М И Ч Е С К О Й Б Е З О П А С Н О С Т И *
*******************************************************************
**** Х И М И Я * И * Ж И З Н Ь ***************
*******************************************************************
** Сообщение UCS-INFO.969, 31 января 2003 г. *
*******************************************************************
Тяжелые металлы

ИРКУТСК: УТИЛИЗАТОРЫ РТУТИ НЕДОДАЛИ ВЛАСТНОЙ «КРЫШЕ»

29 января в новостях «АС Байкал ТВ» был показан сюжет о том,
что в Братске приостановлена деятельность «ЧП Митюгин», занимающегося
переработкой ртутьсодержащих отходов. Причина — отсутствие лицензии
на переработку ртути, поставка металла на «черный» рынок, грубейшее
нарушение условий хранения и т.д.
Как сообщается в сюжете, эти факты были выявлены комиссией
Областного управления по борьбе с организованной преступностью,
Санэпиднадзора и Главного управления природных ресурсов.
Представители этих структур, согласно информации прошедшей в эфире,
выехав в Братский район, обнаружили подпольный завод.
«Байкальская Экологическая Волна» с 1998 года знакома с
деятельностью данного предприятия по проекту «Токсичные отходы и их
влияние на здоровье людей». По информации тогда еще Иркутского Комитета
по охране природы (Облкомприроды) мы не раз выезжали в Братск для
проверки спецполигона по переработке ртути и ртутьсодержащих отходов и
даже снимали весь технологический процесс на видеокамеру. Поэтому
телевизионный репортаж «АС Байкал ТВ» вызвал у нас сомнение в
достоверности информации, и мы решили провести собственное расследование.
Выяснилось, что лицензия на переработку ртути и ртутьсодержащих
отходов у предпринимателя Митюгина имеется. Выдана она в мае 2001 года
и срок ее действия заканчивается только в мае 2004 года. И то, что
называется подпольным заводом «по заготовке, переработке и хранению
ртутьсодержащих отходов» (Новости «АС Байкал ТВ») на самом деле является
законным специализированным предприятием, которое собирает очень токсичные
отходы со всей Иркутской области. (В противном случае все эти «отработанные
лампы дневного света и списанные градусники» оказывались бы на наших
городских полигонах ТБО, совершенно не приспособленных для утилизации
таких отходов и постепенно разлагаясь, дренировали бы в окрестные речки
и водозаборы.)
Как сообщила нам Галина Кривенышева, госинспектор Главного Управления
по охране природных ресурсов и окружающей среды (ГУПР) по Иркутской
области, которая работает в Братске и контролирует деятельность данного
предприятия уже в течение многих лет, факты приведенные в телерепортаже,
надуманы и «высосаны из пальца». Вышеуказанная комиссия действительно
провела проверку спецполигона, однако, по непонятной ей причине Галина
Кривенышева не была включена в состав этой комиссии, в которой из
специалистов был только один человек Евгений Пшеничников из Иркутского
ГУПРа. Сотрудники управления по борьбе с экономическими преступлениями
(УБЭП) не могут объективно оценивать специфику технологического процесса,
так как не являются специалистами в данной области. Представитель же
Санэпиднадзора не согласился с формулировкой акта составленного
работниками УБЭП и отказался подписывать заключение комиссии.
Выяснилось также, что в момент проверки УБЭП «ЧП Митюгин» в суде
рассматривалось дело: УБЭП против предпринимателя Митюгина. Со слов
последнего конфликт разгорелся из-за превышения УБЭП служебных
полномочий, когда силовики самовольно без документов решили конфисковать
его имущество, не составив при этом никаких документов. Предприниматель
воспрепятствовал этому, после чего был избит и задержан на 5 часов без
предъявления обвинения. Как утверждает Митюгин, со стороны УБЭП ему
предлагали «крышу», а получив отказ, решили его «наказать». После жестких
разбирательств Митюгин написал жалобу в прокуратуру, а УБЭП, в свою
очередь, обратились в суд. Сейчас дело передано в областную прокуратуру и
арбитражный суд, так как выясняются отношения между двумя юридическими
лицами. За все это время предприниматель «пережил» несколько проверок.
Были даже привлечены телевизионщики с местного братского канала, которые,
как выясняется, смонтировали видеоматериал таким образом, что в результате
деревянный сарай стал местом, где хранится ртуть и ртутьсодержащие отходы.
На самом деле, как сообщила нам Галина Кривенышева, проверившая
спецполигон буквально месяц назад (чему мы и сами были свидетелями в 1999
году) переработанная ртуть как ей и положено хранится в металлических
контейнерах в забетонированном бункере подземного хранилища. Полигон
круглосуточно охраняется. Ртутьсодержащие приборы — градусники,
выпрямители, термометры для временного хранения и последующей переработки
действительно помещаются в пластиковую тару и заливаются 10-сантиметровым
слоем воды, что соответствует норме.
Одна из причин проверки, которую провела Галина Кривенышева, как раз
и было установить — выполнены ли предписания, сделанные ранее
предпринимателю Митюгину. И как выяснилось, все предписания выполнены и
только два пункта были в стадии завершения. Проблемы с транспортировкой
остаются. Когда-то сделанное предписание перевозить отходы в специальных
металлических контейнерах на практике осуществить оказалось невозможным.
Так как в оставленные «ЧП Митюгин» специальные контейнеры для
ртутьсодержащих отходов на предприятиях и в учреждениях быстро
заполнялись всевозможным мусором, и при утилизации на полигоне это
могло вызвать аварийную ситуацию. Поэтому в порядке компромисса решили
перевозить отходы в заводских упаковках, что согласовано СЭС и
транспортной инспекцией и соответствует ГОСТу на вывоз осветительных
приборов содержащих ртуть.
На сегодняшний день «ЧП Митюгин» заключены договора по услугам
демеркуризации ртутьсодержащих отходов с предприятиями, школами,
медицинскими учреждениями Иркутской области. А именно:
г.Иркутск и район — 420 предприятий.
г.Ангарск и район — 180 предприятий.
г.Усолье-Сибирское — 62 предприятия.
г.Черемхово — 41 предприятие.
г.Свирск — 8 предприятий.
г.Усть-Кут — 8 предприятий.
г.Саянск и Зиминский район — 12 предприятий.
Тулунский район — 12 предприятий.
г.Братск и район — 410 предприятий.
Усть-Илимский район — 125 предприятий.
г.Железногорск и район — 21 предприятие.
За время действия предприятия с 11 сентября 1997 года переработано:
1997 г. — 103 тыс. штук приборов,
1998 г. — 182 тыс. штук приборов,
1999 г. — 255 тыс. штук приборов,
2000 г. — 304 тыс. штук приборов,
2001 г. — 364 тыс. штук приборов,
2002 г. — 434 тыс. штук приборов.
31 января 2003 г., пресс-служба «БЭВ»

Дополнительная информация:
Специализированная установка по переработке ртути и ртутьсодержащих
отходов УДМ-300 была приобретена Братском в рамках федеральной
программы «Экология города Братска». Проект, включая весь технологический
цикл, прошел экологическую экспертизу, приобретенное оборудование было
доведено «до ума» и адаптировано к местным условиям. К слову сказать,
в Улан-Удэ подобная установка так и не заработала, дорогостоящее
оборудование пролежав несколько лет под открытым небом, пришло в
негодность.
В Братске, прежде чем выдать государственный кредит на создание
специализированного полигона, был проведен конкурс, который и выиграл
предприниматель Митюгин, вложивший в строительство полигона более 80%
собственных средств.
Установка позволяет перерабатывать 1 млн. 700 тыс. штук в год.
Источник: olga@baikalwave.eu.org, 31 января 2003 г.

*******************************************************************
* П Р О Б Л Е М Ы Х И М И Ч Е С К О Й Б Е З О П А С Н О С Т И *
*******************************************************************
**** Х И М И Я * И * Ж И З Н Ь ***************
*******************************************************************
** Сообщение UCS-INFO.968, 28 января 2003 г. *
*******************************************************************
Живая природа

У В.В.ПУТИНА ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ ТРУДНОСТИ

Резиденции Путина грозит экологическая катастрофа
Благополучие официальной резиденции президента России на Валдае
под угрозой. Во вторник директор новгородского филиала ВНИИ озерного и
речного рыбного хозяйства Алик Асанов направил в природоохранный комитет
администрации Новгородской области служебную записку, где говорится, что
одно из крупнейших (1992 га) и самое глубокое в регионе озеро Валдай, на
берегу которого расположена резиденция Владимира Путина, находится на
грани экологической катастрофы.
— Специалисты лаборатории токсикологии нашего головного института в
Санкт-Петербурге провели анализ проб грунта и придонных вод в этом
озере. Выяснилось, что по большинству показателей имеется существенное
превышение предельно допустимых концентраций тяжелых металлов, -
рассказал «Известиям» Алик Асанов. — Например, содержание меди в воде
выше нормы в 68 раз, свинца — в 11, в озерном грунте кадмия больше нормы
в 12 раз, меди — в 17. Кроме того, мы сделали анализ мышечных тканей
придонных рыб, выловленных в озере. У налима, например, оказалось в
мышцах ядовитого кадмия в полтора раза больше медицинской нормы. А это
значит, что во внутренних органах превышение по кадмию будет 15-кратное.
И в пищу он уже непригоден… Впрочем, президент вроде бы не рыбак.
Экологи еще шесть лет назад заметили, что с экологией на Валдае
творятся странные вещи. Главный специалист областного Управления
природных ресурсов Александр Порохов готовит по этой теме докторскую
диссертацию и утверждает, что с годами положение отнюдь не
улучшается.
— Говорить о тенденциях сложно, — пояснил он в беседе с корреспондентом
«Известий». — Масштабные исследования не проводятся. Но тревожит то, что,
на мой взгляд, уже существуют устойчивые пищевые цепочки отравления
животных радионуклидами в новгородских лесах. Если говорить о цезии и
стронции, а это чрезвычайно вредные для живого организма элементы, то
ими заражены растения. Через растения радионуклиды попадают в организмы
травоядных зверей, а далее — к хищникам.
Кажется, факты, которыми располагают ученые, должны не просто
насторожить, но дать толчок для полномасштабных экологических проверок.
Ведь никто сегодня не может сказать, как ведут себя заброшенные и
затопленные десятки ракетных шахт и других военных стратегических
объектов в лесах Валдая. Однако вместо этого Порохову, по его словам,
«рекомендовано не разглашать полученные данные». В беседе с
корреспондентом «Известий» начальник областного Управления природоохранных
ресурсов Николай Казаков заявил прямо: «У нас на этот счет объективной и
полной информации нет. Потому что по линии управления мы таких
исследований не проводили». Между тем ни для кого не секрет, что еще в
1999-2000 годах управление провело в регионе полномасштабную
геоэкологическую съемку, которая подтвердила наличие ряда радиоактивных
зон. Но дальше фиксации этого факта дело не пошло. «Сегодня я не могу
сказать конкретно, чернобыльский это след или фактор иного источника
заражения, — признается Казаков. — Никто нам не ставил задачу изучать,
анализировать; нет и средств на это».
Председатель обкома экологии Владимир Савин в разговоре с
корреспондентом «Известий» тоже предпочел состорожничать, сказав, что
«справку Асанова еще не видел и ситуацию знает в общих чертах».
— Ничего исключать нельзя, но все нужно тщательно исследовать, -
пояснил Владимир Александрович. — Разговоры о том, что рыба на озере
болеет, идут уже лет 15. Почему? Никто пока не знает. Также и со зверем.
Сказать, что там все идеально, нельзя…
По словам пресс-секретаря Управления делами президента России Виктора
Хрекова, резиденция Владимира Путина «Валдай» находится на балансе
Федеральной службы охраны (ФСО).
— Это значит, что они сами проводят все ремонтные работы, все
обслуживание — от мелочей до, условно говоря, пушек и пулеметов, -
заявил господин Хреков. А пресс-секретарь ФСО Сергей Девятов отказался
сообщить, каким образом контролируется экологическая обстановка в
резиденции первого лица государства.
— Могу лишь заверить, что все необходимые действия по обеспечению
безопасности первых лиц государства проводятся в полном объеме, -
заявил господин Девятов.
Г.Рявкин, И.Подлесова, Великий Новгород-Москва
28.01.2003 17:18 | Известия.Ru

*******************************************************************
* П Р О Б Л Е М Ы Х И М И Ч Е С К О Й Б Е З О П А С Н О С Т И *
*******************************************************************
**** Х И М И Я * И * Ж И З Н Ь ***************
*******************************************************************
** Сообщение UCS-INFO.967, 27 января 2003 г. *
*******************************************************************
Доходы и отходы

В ГРУЗИИ ПРОРВАЛСЯ НЕФТЕПРОВОД

Диверсия или кража нефти?
Расследование причин аварии на нефтепроводе «Баку-Супса»
продолжается. Противники Баку-Тбилиси-Джейхан ликуют
В Грузии продолжаются работы по ликвидации последствий аварии на
участке трубопровода «Баку-Супса», произошедшей вечером 18 января
недалеко от села Свенети (около 65 км от Тбилиси). По сообщению
Министерства по охране окружающей среды и природных ресурсов Грузии,
под нефтепровод неизвестными был сделан подкоп и повреждена газовая
труба (РБК). При этом, отмечалось, что система защиты нефтепровода
среагировала оперативно, что позволило избежать серьезного ущерба в
результате аварии. Он оценивается, как «минимальный».
Правда, в беседе с «Эхо» посол Азербайджана в Грузии Гаджан Гаджиев
отметил, что действия неизвестных злоумышленников на данном участке
трубопровода привели к тому, что нефть фонтанировала на протяжении
нескольких часов, в результате чего образовалась шестикилометровая зона
разлива. В настоящее время, сообщил посол, ведутся восстановительные
работы. В пресс-службе же компании bp-Azerbaijan «Эхо» сообщили, что
сотрудники bp, патрулирующие данный участок нефтепровода, заметили
разлив нефти в 15.30. Уже через 15 минут на место аварии прибыла команда
быстрого реагирования bp, закрывшая оба изоляционных вентиля на
трубопроводе, перекрыв тем самым поступление нефти в данный участок и
прекратив ее утечку. По словам главы пресс-службы Тамам Баятлы, разлив
нефти охватил территорию в 200 кв.м. Причем, данный участок земли -
частное владение одного из жителей села Свенети. В 20.40 19 января
бригада bp завершила ремонтные работы на нефтепроводе и транспортировка
нефти была возобновлена. В период ремонта добыча нефти продолжалась и
топливо собиралось в запасные резервуары. В настоящее время сотрудники
bp совместно с местными специалистами ведут очистку земли от нефти.
До сих пор выдвигаются различные версии причин произошедшего. В
основном, бытует мнение, что целью подкопа было намерение просверлить в
трубе отверстие и через него качать нефть. Другими словами, здесь
орудовали грабители, причем неопытные, учитывая последствия их «операции».
Однако, официальные лица Грузии склоняются к другому мнению. На следующий
день после аварии президент Грузинской международной нефтной компании
(ГМНК) Георгий Чантурия заявил о том, что она была вызвана «умышленными
действиями с целью вывода из строя нефтепровода». Он выразил убеждение,
что в инциденте есть все «признаки диверсии». Эту версию не исключил и
посол Азербайджана. Причем, по мнению Г.Гаджиева, подобные действия могут
преследовать цель сорвать реализацию строительства нефтепровода Баку -
Тбилиси — Джейхан. К тому же, посол отметил, что это не первый случай
аварии, связанный с действиями злоумышленников на территории Грузии в
отношении трубопровода «Баку-Супса». Правда, посол посоветовал не
торопиться с выводами и дождаться завершения расследования.
Обеспокоенность Г.Чантурии более, чем понятна. Авария в районе Гори
стала третьим подобным инцидентом за последние дни. 14 января в Северной
Осетии, в трех километрах от границы с Грузией, на перевале Верхний Ларс
произошел взрыв на магистральном трубопроводе «Северный Кавказ-Закавказье»,
по которому в Грузию и Армению поступает природный газ из России. По
официальной версии, причиной аварии стал камнепад. На поврежденном
трубопроводе начались ремонтные работы, а газ пустили по резервной ветке
«Моздок — Тбилиси». Но уже в ночь с 17 на 18 января «камнепад» случился и
здесь. Серия аварий на трубопроводах, приведшая к серьезному
энергетическому дефициту в Грузии, произошла к тому же на фоне очередного
обострения российско-грузинских отношений.
Как уже сообщалось, возобновление регулярного железнодорожного
сообщения между российским Сочи и столицей Абхазии-Сухуми — вызвало в
Тбилиси возмущение. В частности, президент Грузии отказался продлить
срок полномочий российских миротворцев в Абхазии, под вопросом оказалось
транспортное сообщение с российскими базами в Грузии и Армении. На этом
фоне серия аварий трубопроводов больше всего похожа на «неафишируемое
давление»… …
Как сообщил «Эхо» главный исполнительный менеджер по проектам ГМНК
Ираклий Келбакиани, в расследовании аварии на «Баку-Супса» принимают
участие также представители Министерства госбезопасности Грузии. «К
расследованию подключены все компетентные структуры, поскольку это
вопрос государственного значения», — подчеркнул Келбакиани. В настоящее
время, отметил главный исполнительный менеджер ГМНК, на месте аварии
идут работы по очистке земли, загрязненной нефтью. В этих мероприятиях
принимают участие специалисты bp, прибывшие из Баку.
Несмотря на то, что это уже второй инцидент на нефтепроводе,
происходящий на территории Грузии, необходимости в усилении мер
безопасности на нем, как считает И.Келбакиани, нет. «Система
безопасности функционирует эффективно, и это показала последняя
авария. Очень оперативно была осуществлена локализация нефти,
произведены необходимые технические мероприятия.
Говорить о причинах аварии пока рано, идет расследование, возможно,
уже на днях, его результаты станут известны общественности», — отметил
главный исполнительный менеджер ГМНК… Так или иначе, но авария
на «Баку-Супса» сыграла на руку противникам проекта строительства
Баку-Тбилиси-Джейхан (БТД). Уже сегодня в зарубежной прессе стали
появляться новые публикации об опасности прохождения БТД возле
Боржомского ущелья. «…
Авария, произошедшая 18 января, показала, что могут произойти
разливы нефти до того, как заработает система реагирования», — отмечает
Scotsman. Газета также приводит высказывания представителей центрального
офиса bp, по словам которых, «кажется, что кто-то пытался аварией на
«Баку-Супсе» продемонстрировать возможности воздействия на трубопровод».
При этом в bp продолжают утверждать, что БТД предусматривает
«беспрецендентные» меры защиты, как со стороны компании-оператора, так и
правительствами транзитных стран. В частности, в эти мероприятия входит
увеличение количества вентилей в два раза по сравнению с международными
стандартами, что позволит в кратчайшие сроки ликвидировать любые аварии
на трубопроводе. Предполагается также применение современной системы
оповещения любых изменений в нефтепроводе — будь это землетрясения,
незаконные внешние вмешательства и т.д. — создание знаковой ленты,
оснащенной электронной сигнализацией, создание местной службы
безопасности и т.д.
Однако, ответственность за нанесение умышленных повреждений
трубопроводам несут правительства стран, — как в случае с «Баку-Супса»,
так и БТД. Обеспечивать охрану трубопроводов от терактов, грабителей и т.д.
должны силы транзитных государств, а не компании-оператора. По словам
Кахи Кенкадзе, советника президента Грузии, угроза БТД со стороны
террористических групп вполне реальна. В этой связи следует отметить, что
Министерство обороны Грузии обещало выделить для охраны БТД батальон в
400 солдат.
Подготовили М.БАГИРОВ (Тбилиси), а также Н.ГУЛИЕВА, Н.АЛИЕВ, НУРАНИ
«Эхо» 22 января 2003 года
Источник: Galina Kozlova, eian@writeme.com, 23 января 2003 г.

*******************************************************************
* П Р О Б Л Е М Ы Х И М И Ч Е С К О Й Б Е З О П А С Н О С Т И *
*******************************************************************
**** Х И М И Я * И * Ж И З Н Ь ***************
*******************************************************************
** Сообщение UCS-INFO.966, 23 января 2003 г. *
*******************************************************************
Выбросы и измерения

ДЗЕРЖИНСК: ОПЫТ ЭКОЛОГИЧЕСКОГО МОНИТОРИНГА

Мониторинг XXI века
В известном городе Дзержинске Нижегородской области, одном из
крупных центров российской химической промышленности, девять лет
назад возник уникальный научно-производственный коллектив:
муниципальное предприятие «Региональный центр экологического
мониторинга» г.Дзержинска. Создан был РЦЭМ решением городского
Совета весной 1993 года в ответ на всеобщий интерес к проблемам
экологической безопасности. Директором центра по конкурсу был
назначен Сергей Константинович Дитятьев. По конкурсу же он отбирал
в свой коллектив лучших специалистов из всех институтских лабораторий.
Здесь, на шестом этаже здания бывшего горкома КПСС, работают аналитики
от Бога.
«Прежде чем создать такой центр, мы провели обследования,
инструментальные, потом статистические и хроматомассспектрометрические:
выявили более 1000 загрязнителей. Потом, по степени опасности, оставили
150. Потом, из 150, первоочередные 24. Их мы начали контролировать, -
говорит Сергей Константинович.
— А дошли сейчас до одного — до винилхлорида! Вы понимаете, мы провели
очень большую работу. Все это не с потолка взяли, а определили: в то время
у нас были данные по всем производствам города. Да, теперь многие из них
не работают, но могут заработать. Мы под эти производства разработали
методики анализа загрязнителей.
Мы создали автоматизированную систему экологического мониторинга. Но
город ей не пользуется в настоящее время. Она законсервирована, но в любое
время может заработать. Мы создавали эту систему для оперативного
экологического мониторинга. Что значит оперативный? Мы должны постоянно
контролировать экологическую ситуацию на границах сазоны города. В случае
превышения норм мы должны сообщать в комитет по охране природы,
администрацию, и если нам известно, откуда идет выброс, — то и на заводы.
Система состоит из центральной лаборатории, которая здесь, на проспекте
Кирова, 1, находится, и стационарных постов: два поста — со стороны
загрязнителей.
Мы создавали эти посты своими руками. В этих постах находятся приборы,
которые позволяют в автоматическом режиме отбирать пробу, подготавливать
ее, вводить в прибор. После прибора стоит промышленная микропроцессия, она
обрабатывает данные, приводит их в удобную форму для передачи в центр, и
они каждые 15-16 минут передаются к нам на компьютер. То есть мы
практически каждые 15 минут имеем возможность знать экологическую ситуацию
на границах промзоны, санитарной зоны.
Эти посты прекрасно работали у нас 2,5 года. С помощью этих постов мы
определяли загрязнения, и довольно солидные. Например, в 1997 году мы
определили по сумме углеводородов, что идет выброс. Затем мы расшифровали
этот выброс, и оказалось, что был сброс по винилхлориду до 39 ПДК. Гидромет
это не смог, конечно, определить, потому что пик приходился на 10 часов:
то есть с 5 часов мы видели, как повышается концентрация суммы
углеводородов, пик ее был в 10 часов, и снизился этот пик уже где-то в
районе часа. Гидромет отбирает в 7 часов и в 13.
Приоритетные загрязнители в нашем городе — органические соединения,
поэтому мы уделяем им основное внимание. Неуглеводороды — такие как
соединения азота, серы, хлора, углерода, — контролируются Гидрометом.
Шойгу, когда приезжал к нам на учения МЧС, знакомился с нашей системой
мониторинга, очень высоко ее оценил. За эту работу мне присвоили звание
профессора Международной славянской академии.
Мы также выиграли конкурс по разработке мониторинга при уничтожении
химического оружия. Вся Россия, примерно 14 предприятий, участвовала в
этом конкурсе. Но выиграли мы, потому что нас знали — знали, что мы уже
разработали, впервые в России, систему оперативного экологического
мониторинга. Во второй конкурсной работе мы участвовали по обследованию
объекта по уничтожению баллистических ракет в Суроватихе. Работу эту уже
мы закончили, как в Суроватихе, так и в Горном. Сейчас намечается такая
же работа в Щучьем. Уже идет проект, мы в нем участвуем. А вот родному
Дзержинску почему-то наша система не понравилась.
Теперь нас вообще, по-моему, уводят от контроля экологической
ситуации в городе. Пример — как я уже говорил, в этом году мы контролируем
один только винилхлорид. Кстати, в октябре пять раз мы обнаружили
превышение по винилхлориду, максимальное превышение — до 10 ПДК — было в
районе северо-западного промузла, и до 6 ПДК — с восточного промузла. В
прошлом году, начиная с апреля, превышение по винилхлориду длилось около
4 месяцев. Мы куда только не обращались — и в прокуратуру, и в департамент
по охране природы, не говоря уже о нашей администрации, комитет по охране
природы. В августе я поехал в департамент природных ресурсов, и с августа
выбросов не было.
Так для чего нужна система автоматического мониторинга? Практически
мы выступаем в роли МЧС, пожарников. Возможно, оттого, что превышения по
каким-то загрязнителям случаются не каждый день или неделю, кто-то начинает
думать, что нечего такую систему мониторинга содержать. Но она
экономически гораздо дешевле, чем теперешний порядок: мы ездим на посты,
отбираем пробы вручную, потом обратно едем, в лабораторию, и причем пробы-то
делаем один, максимум три раза в день. А так бы каждые 15 минут нам данные
поступали!
Вот у нас был недавно случай с этиловой жидкостью, когда в сарае во
дворе 12-квартирного дома лопнула канистра с ворованным тетраэтилсвинцом.
Метрах в 120-150 от места происшествия стоит наш пост. Если бы он работал,
безусловно, мы бы сразу же знали, что есть тетраэтилсвинец. А так какие-то
меры начали предпринимать только через 4 дня после того, как разлилась
жидкость. Люди уже нанюхались досыта.
Такой системы нет в России, и не только в России. Есть автоматические
посты только для кислых газов, то есть для соединений углерода, азота и
т.д., в Германии, во Франции, в Швейцарии, но только по газам, которые
образуются в результате горения. По органическим соединениям таких
автоматических систем экологического мониторинга нет в мире.
Мы получаем часть средств из городского экологического фонда. И каждый
год подаем фонду и комитету по экологическому контролю рекомендации, что
мы можем сделать по экологическому мониторингу Дзержинска. Отвергается
большая часть предложений. На сегодня исчерпаны все деньги горэкофонда.
Договор был на 590 тыс. по экологическому мониторингу, но где-то в августе
прислали письмо, что дума утвердила всего 500 тыс. То есть 2 месяца мы не
будем ничего контролировать. В прошлом году мы не получили 200 тысяч из
800 запланированных. Мы собирались обновить оборудование».
Аналитическая информация хранится в сервере РЦЭМ с 1993 года.
Намереваясь работать на экологическую безопасность Дзержинска надолго и
всерьез, специалисты центра разработали проект электронного табло с бегущей
строкой, чтобы на нем автоматически отражалась экологическая ситуация в
городе. Заказали все оборудование: к сожалению, в экофонде не нашлось
денег. А еще РЦЭМ подвергли процедуре экологического аудита, по инициативе
городской думы и на средства экологического фонда. Звучит абсурдно,
поскольку экологические аудиторы вроде бы призваны оценивать воздействие
какого-либо предприятия на окружающую среду. А тут «изнанку» Регионального
центра экологического мониторинга изучали нижегородские фирмы. Со своими
выводами, «замечаниями» аудиторы не ознакомили С.К.Дитятьева, но сказали,
что анализы РЦЭМ юридически неправомочны. Сергей Константинович уверен,
что аудиторы некомпетентны делать такие заключения, потому что РЦЭМ
аккредитован на федеральном уровне, и такое заключение по его работе может
дать только инспекция аккредитующей службы. РЦЭМ каждый год инспектирует
Госстандарт. Аккредитацию обычно дают на три года. А РЦЭМ сразу дали на
пять лет. Все остальные службы, в том числе Гидромет, аккредитуются
ведомственно — это на ранг ниже.
Ключевое слово в этой истории — компетентность. РЦЭМ Госстандартом
дано право не только разрабатывать, но и аттестовывать аналитические
методики. Собственные методики РЦЭМ вводит в федеральный реестр, без
экспертизы. Всего четыре службы в России могут проводить экспертизу
методик: ВНИИМС (Москва), ВНИИМ (Санкт-Петербург), ВНИИМ (Екатеринбург) и
РЦЭМ (Дзержинск).
РЦЭМ разработал и ввел в федеральный реестр около 70 методик для
анализа различных загрязнителей. «Практически мы можем разрабатывать все
методики, — сказал С.К.Дитятьев. — Мы даже разработали, впервые, методику
на гептил, для анализа атмосферы. В следующем году мы будем разрабатывать
совместно с Военным институтом Саратова методики на люизит и иприт,
потому что рабочих методик на них до сих пор нет — никто не смог сделать.
Например, сейчас на «Синтезе» начали выпускать моноэтаноламин — у нас уже
методики готовы. Их в России нет, а мы уже разработали — на весь класс
моноэтаноламинов. Мы начали проводить анализ в начале года моноэтаноламин,
а нам потом сказали — не надо».
РЦЭМ аккредитован более чем на 300 загрязнителей. Такой области
аккредитации ни в Гидромете, ни в органах охраны природы нет. В центре
работает ведущий метролог России по хроматографии Владимир Ильич
Калмановский, д.т.н, профессор, член совета по хроматографии Российской
Академии Наук. РЦЭМ аккредитован на метод хроматографии, которым можно
делать все — не только 300, но и все остальные загрязнители. Поэтому в
РЦЭМ обращаются и прокуратура, и УВД, и отдел защиты прав потребителей.
РЦЭМ является испытательной лабораторией при органе по сертификации услуг,
который создан в управлении торговли Дзержинска. К ним постоянно
обращаются жители. Работают на оборудовании, которому уже 10 лет, за
счет того, что новое оборудование дают предприятия, которые его
изготавливают, на производственные испытания, для разработки методик.
Так что РЦЭМ поддерживает работоспособность старого оборудования, но в
основном делает все на новых приборах. Приобретают приборы за счет того,
что продают их другим потребителям, мелкие — за счет хоздоговоров.
Выкручиваются всеми способами.
РЦЭМ имеет право выпускать стандартные образцы для калибровки
аналитических приборов первого класса. Специалисты центра их разрабатывают,
изготавливают и выпускают. В России такое право имеет еще ВНИИЛМ. Причем
РЦЭМ изготавливает образцы в виде ампул, которых хватает на 5-10 лет.
Кажется, немыслимо вести дело к развалу такого коллектива в городе,
относящемся к первой группе химической опасности! К примеру, в 2000 году
РЦЭМ обнаружил полихлорбифенилы в 2 скважинах Тепловского водозабора
Дзержинска из 5. И Сергей Константинович, и экологическая общественность
Дзержинска, например, председатель СПЭС Валерий Гнусарьков, видят выход
в восстановлении деятельности общественного совета по экологической
безопасности при администрации города. Совет был создан в 1998 году,
чтобы экологи и города, и предприятий сообща решали, как распределять
деньги в экофонде, какие контролировать вещества. Сейчас этим занимается
правление экофонда.
От редакции: Нам представляется также, что РЦЭМ может рассчитывать на
федеральные средства, работая на российском уровне, участвуя в важнейших
государственных программах, и на поддержку Нижегородской области и
Приволжского федерального округа. РЦЭМ надо не разрушать, а развивать.
Например здесь смогут определять диоксины, надо только помочь приобрести
оборудование.
Н.Пчелина, руководитель Нижегородского отделения Союза
«За химическую безопасность», pchelina@dront.ru
«Берегиня» No 10 (116) за 2002 год

*******************************************************************
* П Р О Б Л Е М Ы Х И М И Ч Е С К О Й Б Е З О П А С Н О С Т И *
*******************************************************************
**** Х И М И Я * И * Ж И З Н Ь ***************
*******************************************************************
** Сообщение UCS-INFO.965, 21 января 2003 г. *
*******************************************************************
Тяжелые металлы

РТУТЬ В КАЗАХСТАНЕ — УГРОЗА ОМСКУ В РОССИИ
Радио Свобода: «Запретная зона». 16.01.2003

Марина Катыс: Говорит Радио Свобода. В эфире экологическая программа
«Запретная зона». У микрофона автор и ведущая Марина Катыс.
О том, что в Павлодаре разлиты тысячи тонн ртути, представители
Главного управления по делам гражданской обороны и чрезвычайным ситуациям
Омской области совершенно случайно узнали в 1996 году из средств массовой
информации. На химическом заводе в Павлодаре, который находится всего в
3 часах езды на машине от Омска, с 1975 по 1993 годы производили
каустическую соду, используя при электролизе ртутные катоды.
Производственные стоки, содержащие ртуть, сбрасывались в расположенное
рядом озеро Былкылдак.
Время от времени на заводе случались утечки ртути. Учитывая все это,
рабочим «за вредность» выдавали молоко и путевки на курорты.
Об истории вопроса рассказывает доктор химических наук, президент
Союза «За химическую безопасность» Лев Федоров.
Лев Федоров: В Павлодаре решением товарища Сталина был задуман, а уже
решением товарища Хрущева был построен завод химического оружия — самый
передовой завод химического оружия, который только можно было себе
представить. Планировали выпускать зоман и V-газ. И планировали этим
заводом (если бы он вошел в строй) заменить Волгоградский завод химоружия,
который стал грязным «до некуда».
А поскольку любое химоружие начинается с хлора, то электролиз хлора
планировали осуществлять передовым — по тем временам — способом, то есть
с ртутным катодом. И вот жидкая ртуть оказалась элементом борьбы с
американским империализмом.
Действительно, в цехе электролиза стояло 68 электролизеров, в каждом
из них было 2,5 тонны ртути. Таким образом, 1 130 тонн ртути, которые
прошли через этот цех — это медицинский факт.
И сейчас вопрос только в том — где эти 1 130 тонн?
Ученые Казахстана, для которых ртуть — не новинка (ртутное загрязнение
для Казахстана — серьезная беда), провели исследования, нашли ртуть -
разумеется, под фундаментом этого уже ныне снесенного цеха электролиза.
1 000 тонн там есть.
Ситуация такова: это ртутное пятно движется в сторону Иртыша со
скоростью примерно 50 метров в год. То есть к 2050 году, если не будет
принято мер, возможно, ртуть потихонечку доползет до берега Иртыша.
Не надо забывать, что сам завод строили по постановлению ЦК КПСС и Совета
Министров 1959 года, и по этому постановлению его ориентировали на
водообмен не с Иртышем, его поставили на берегу озера (они назвали это
«пруд-отстойник»). Это просто нормальное озеро Былкылдак. И все сбросы
шли в это озеро. От завода до Иртыша 5 километров.
Марина Катыс: В начале 1990-х годов химический завод в Павлодаре
обанкротился, и все цеха (в том числе — и цех ртутного электролиза) были
остановлены. В 1994 году кабинет министров Казахстана специальным
постановлением закрыл производство. Министерству промышленности и
министерству экологии Казахстана было поручено принять меры и выполнить
демеркуризационные работы (то есть собрать и утилизировать ртуть).
Тогда-то и выяснилось, что более 1 000 тонн ртути ушло под землю в
основание цеха и в озеро Былкылдак.
Сотрудники штаба гражданской оборы и чрезвычайных ситуаций Омской
областной и Омской городской санитарно-эпидемиологических станций выезжали
на завод в 1996 году. По их словам, ртуть была разлита по полу цеха, и они
ходили по ней. Тогда же губернатор Павлодарской области господин Жакеянов
объявил о введении чрезвычайного положения.
Омский региональный общественный центр «Ясень» предоставил мне
материалы исследований, проведенных профессорами Омского танкового
института и штабом гражданской обороны. Цитирую:
«В результате комплексного геологического обследования установлено:
1. В бетонных полах и грунтах цеха ртутного электролиза сосредоточено
около 970 тонн ртути.
2. Загрязнена ртутью поверхность промплощадки общей площадью 520 000
квадратных метров.
3. Ртутное пятно, преимущественно — в форме хорошо растворимой сулемы,
перемещается на северо-запад. Объем загрязненных вод — 2 000 000 кубометров.
Таким образом, на территории города Павлодар и прилегающих к нему
районов общей площадью более 500 000 квадратных километров формируется
поток подземных вод, загрязненный ртутью, представляющий реальную угрозу
загрязнению Иртыша».
Была разработана специальная программа локализации источника
загрязнения, которая получила название «Стена в грунте». Стоимость
проекта — 13 миллионов долларов. Суть его состояла в том, чтобы после
ликвидации цеха электролиза, в основании которого скопилась ртуть,
прорыть по периметру цеха траншею глубиной 20 метров и забить ее глиной,
не пропускающей ртуть. Работы начались в 1994 году.
Продолжает доктор химических наук Лев Федоров.
Лев Федоров: Это был мощнейший завод химоружия. Американцы очень
внимательно за ним следят. Прошлым летом целая делегация приезжала
проверять — не готовят ли они химоружие? — Не готовят. Цех разрушен.
Привлечены международные фонды. 10 лет они вокруг этого завода ходят.
Дошло до того, что демеркуризация этой территории вошла в национальную
программу по устойчивому развитию. Премьер-министр взял лично под контроль.
Министра экологии он туда гоняет, проверяет.
Я не хочу слишком хвалить официальные власти Казахстана. Но, в данном
случае, надо быть справедливым. Они хотят вокруг этого тысячетонного
ртутного пятна сделать стенку из глины. Такая технология известна.
В позапрошлом году они ворчали, что не дали денег. В прошлом году дали
денег — все, в полном объеме. Стенка строится. Для переработки
загрязененного грунта уже построена печка, и первые сотни килограммов
ртути из этой печки вышли «на-гора». Казахстанские власти планируют, что
к 2004 году они вокруг этого пятна построят стенку из глины и, таким
образом, вообще остановят его движение в сторону Иртыша. Тогда проблема
будет решена.
Работали на заводе по-варварски. На тонну каустика, по науке,
полагается потратить 300 грамм ртути в виде катода. Фактически они
тратили 5,5 килограммов. То есть в 20 раз превышали расходные нормы.
И сейчас, когда ученые начали считать, куда делась ртуть, которая прошла
через цех, получилась очень смешная бухгалтерия: столько-то в воздух,
столько-то в воду, столько-то в почву. И когда они все «сальдо с бульдами»
сложили, оказалось — 20 процентов. 80 процентов ртути неучтенным образом
исчезли.
Марина Катыс: В 1997 году сотрудники Омского отделения Международной
академии экологии и безопасности жизнедеятельности взяли на анализы пробы
воды из озера Былкылдак. Предел допустимой концентрации ртути был превышен
в 24 тысячи раз. Ученые создали полевую лабораторию — брали на анализы
пробы почвы, воды, планктона, рыбы. Результат оказался ошеломляющим.
Предел допустимой концентрации в некоторых местах был превышен в несколько
десятков тысяч раз. В 2000 году омские исследователи обнаружили ртуть уже
в 100 метрах от Иртыша. Ртутное загрязнение крайне опасно для человека.
О последствиях такого поражения рассказывает президент Союза «За
химическую безопасность» Лев Федоров.
Лев Федоров: Это очень серьезно. Это северный кусок Павлодара, 8-е
производство. В садоводческих товариществах ртуть в подземных водах — в
опасных количествах. Это — да. В почве — да, в опасных количествах. То
есть, лук, морковь, там все уже загрязнено. Поэтому там и территорию тоже
придется чистить. То есть перерабатывать весь грунт на установке, которая
уже начала потихонечку функционировать.
Сама по себе ртуть ужасно опасна, потому что, в отличие от многих
других элементов, она довольно активно уходит в окружающую среду. Очень
активно распространяется по воздуху. В данном случае нас должно заботить,
естественно, распространение по воде — в воде ртуть сразу превращается в
метилртуть, попадает в рыбу, рыба — на стол трудящихся. Когда «на стол
трудящихся» попадает ртуть, то тут совсем уже плохо, потому что она
проникает через стенки мембраны. Это значит, что беременная женщина после
того, как поест рыбу, фактически начинает кормить ртутью своего еще
нерожденного ребенка. А дальше — ребенок рождается с церебральным
параличом мозга.
Ну а так, в общем, ртуть, конечно, собирается в печени, почках,
селезенке. Это как обычно.
В этом смысле она является всемирной, глобальной экологической
проблемой.
Марина Катыс: По данным Омского регионального общественного центра
«Ясень», специалисты Киевского научно-исследовательского института
«Госниихлорпроект» пришли к выводу, что если ртутное загрязнение
достигнет Иртыша, концентрация ртути в реке будет достаточной для того,
чтобы привести к вымиранию всего населения области.
В начале 1950-х годов прошлого века люди, жившие в рыбацких деревушках
вдоль залива Минамата в Японии, начали умирать от таинственной болезни.
Они гибли в страшных мучениях, а на их лицах застывала гримаса, похожая
на улыбку. Болезнь назвали «улыбка Минамата». И лишь некоторое время спустя
было установлено, что неизвестное заболевание не что иное, как отравление
ртутью. Оказалось, что погибшие ели моллюсков, выловленных в заливе.
Анализ показал, что в мясе моллюсков было необычайно высокое содержание
ртути.
Слово Льву Федорову.
Лев Федоров: Вся беда в том, что в России нет болезни Минамата. Наши
медики, в России, охотно говорят про японскую болезнь Минамата, но не
находят объектов своего внимания профессионального у нас в стране. А что
там было? Такой же завод работал на берегу залива Минамата-бэй. Начали
болеть люди. Залив перекрыли, обмен рыбой между морем и заливом остановили.
Построили институт, и институт потом чистил бухту, территорию и лечил
людей. В 1993 году институт доложил правительству, что — все, восстановлена
окружающая среда, люди могут жить спокойно. И правительство после этого
извинилось перед жителями Минамата-бэй.
Если бы наши санитарные врачи хотели, они бы давно нашли место для
приложения своего профессионального внимания по поводу болезни Минамата,
например, на берегу Братского водохранилища. Они там найдут все, что нужно.
Это — во-первых.
Во-вторых, те формы ртути, из-за которых все в Японии случилось, до
сих пор используются в наших пестицидах. Скажем вот, известный пестицид
гранозан запрещен во всем мире, кроме одного государства. Это государство
называется — «Российская Федерация». Им протравливали зерно десятилетиями.
То протравленное зерно, естественно, давало медленное отравление. Особенно
это сказывалось на детях.
Так что тут очень много переплетено.
Марина Катыс: Лев Федоров упомянул о том, что у людей, проживающих на
берегах Братского водохранилища, вполне возможно появление признаков
болезни Минамата. Это связано с тем, что в 1950-х годах рядом с Братской
ГЭС на берегу водохранилища был построен Усольский химический комбинат.
Лев Федоров: Он был построен раньше Павдодарского. Ориентирован он был
изначально на Ангару, а реке 40 процентов рыбы отравлено той ртутью. И
если говорить всерьез — Павлодарский завод терял тонну ртути в год, а
Усольский завод, который на берегу Ангары, терял 20 тонн. Вся эта ртуть
попала в водохранилище (в отличие от Павлодара), и если сейчас
систематизировать всю ртуть, которая находится на дне Братского моря,
то это будет половина мирового производства ртути. Вот сколько ртути лежит
на дне Братского моря.
Марина Катыс: А сколько лет функционировал Усольский завод?
Лев Федоров: С 1950 года и до — примерно — 1998 года.
В 1998 году была уже совсем смешная история. Когда уже всем стало
невмоготу, губернатор там уже включился, шум поднялся, стали закрывать
цех электролиза. Как они его закрывали? Упустили 25 тонн ртути, и просто
сбросили, к чертовой матери, в канализацию. Так что она уплыла.
Марина Катыс: Если завод проработал почти 50 лет и каждый год терял по
20 тонн ртути.
Лев Федоров: Да.
Марина Катыс: то это 1000 тонн.
Лев Федоров: Это — та ртуть, которая напрямую посчитана. А та, что не
посчитана, она находится в том же водохранилище.
Марина Катыс: То есть, мы можем говорить о том, что на дне Братского
водохранилища лежит около 1 000 тонн ртути.
Лев Федоров: Да.
Марина Катыс: То же самое, что утечка в Павлодаре.
Лев Федоров: Да, да. За исключением пустячка. В Павлодаре эта ртуть еще
в земле, и в воду Иртыша она никогда не попадет. Вот в этом я твердо
уверен. А в Ангаре она уже находится.
Марина Катыс: Какое-то внимание уделяется этой проблеме?
Лев Федоров: На уровне губернатора. Не складывается так, чтобы этой
проблемой вплотную занялось государство. Хотя она выглядит жестоким
образом, потому что ртуть уже — на дне Братского водохранилища. Она уже
там находится, и она уже в рыбе, она уже в рационе трудящихся, ну, и так
далее.
И я даже не очень понимаю, как эту проблему можно решать. Дорогостоящая
история. Гораздо дороже, чем в Казахстане.
Марина Катыс: Но вернемся к проблемам Иртыша, одной из крупнейших рек
России. Длина Иртыша превышает четыре тысячи километров. По протяженности
он превосходит Енисей и Обь. Бассейн Иртыша превышает Волжский и охватывает
более полутора миллионов квадратных километров. Но главное: Иртыш -
единственный источник водоснабжения Омской области. Его воду используют
также Тюмень и Тобольск.
О юридических аспектах возможного загрязнения Иртыша ртутью с
Павлодарского завода в Казахстане я беседую с кандидатом юридических наук
президентом Института эколого-правовых проблем «Экоюрис» Верой Мищенко.
То, что касается павлодарского загрязнения ртутью, это сейчас территория
Казахстана, а ртутное пятно движется в сторону Иртыша, в сторону Российской
Федерации. И как в этом случае могут быть урегулированы экологические
взаимоотношения между двумя государствами? Кто должен заниматься ликвидацией
последствий ртутного загрязнения, кто должен платить за это?
Вера Мищенко: Тут отношения межгосударственные, как вы правильно сказали.
Поэтому, в принципе, эти проблемы должны решаться на правительственном
уровне, на основании, в данном случае, двусторонних соглашений между
Россией и Казахстаном. Но, насколько мне известно, прямых таких соглашений
по экологическим вопросам, касающимся загрязнения и — особенно -
трансграничного загрязнения, у нас нет.
Россия, к сожалению, не ратифицировала соответствующую Конвенцию об
оценке воздействия в трансграничном контексте. Поэтому международное
право тут не сработает.
Но есть, конечно, общие нормы. Если будет причинен ущерб одному
государству, то в любом случае государство может потребовать возмещения
своего экологического вреда от другого государства. Другой вопрос, что в
данном случае это будет вопрос доброй воли — возместит ли другая сторона
или нет?
Может идти речь и о конкретных виновниках, о конкретных предприятиях -
виновниках ситуации. Тут несколько проще. Они не обладают таким иммунитетом,
каким обладают страны и их правительства, и тут возможны иски даже со
стороны граждан и со стороны органов местного самоуправления с требованием
возмещения экологического вреда и предотвращения дальнейших экологически
вредных последствий к конкретным предприятиям.
В принципе, российские граждане могут требовать компенсации, вреда
здоровью — с российского правительства, которое не принимает должных мер:
не заключает договора с Казахстаном, не решает эти вопросы на
государственном уровне. У нас сейчас новый Закон действует «Об охране
окружающей среды». Он действует с января прошлого года. Там гражданам и
общественным организациям предоставлено право требовать возмещения
экологического вреда не только того, который они, так сказать, лично
потерпели (вреда, допустим, здоровью, причиненного экологическим
правонарушением), но, по смыслу этого закона, граждане могут потребовать
возмещения экологического вреда, причиненного и государству, причиненного
в результате загрязнения конкретного природного ресурса или разрушения
конкретного природного объекта.
Таких дел пока нет, потому что закон новый, и судебная практика еще
не наработана, но теоретически это возможно.
Марина Катыс: Дело в том, что химический завод в Павлодаре не существует
как юридическое лицо. Этой проблеме почти 10 лет, и сейчас эта ртуть -
ничья. Казахстанские власти апеллируют к тому, что Россия является
правопреемником СССР, значит — наследует все проблемы, возникшие в период
действия этого государственного устройства. И именно Россия должна
заплатить за демеркуризацию этих громадных территорий и ликвидацию
1 000 тонн ртути.
Вера Мищенко: Россия действительно признала себя правопреемником СССР
во многом, в том числе — в вопросе различных тестовых атомных взрывов,
которые производил СССР. Сейчас ответчиком по этим искам выступает
Минобороны России. Россия признала себя правоприемником поэтому, по логике
вещей, российские граждане, в первую очередь, должны, обращаться к своему
правительству. Причем в судебном порядке можно требовать и демеркуризации,
и всего остального.
Другой вопрос, что все это требует огромных экономических затрат. То
есть, с юридической точки зрения, мы имеем право требовать от нашего
правительства, а наше правительство может на международном уровне -
решать эти вопросы с казахстанским правительством. Но тут все упирается
в деньги. Тут даже не столько правовой вопрос, сколько вопрос эффективности
таких договоров, эффективности действующего законодательства.
Марина Катыс: Сейчас это ртутное пятно пока еще не достигло водного
бассейна Иртыша. То есть, событие экологического вреда для россиян еще не
наступило. Но, с другой стороны — стоит ли ждать, когда оно наступит,
потому что это будет экологическая катастрофа всего бассейна Иртыша и
Оби? Можно ли подавать какие-то упреждающие иски?
Вера Мищенко: Конечно. У нас действует Министерство природных ресурсов,
которое обязано не только ликвидировать уже причиненный вред, оно обязано
еще и предотвращать этот вред, и принимать соответствующие меры. Частично
это в компетенции МЧС России. Граждане и общественные организации могут
потребовать (желательно в письменном виде это делать, конечно) от этих
двух министерств принятия предупреждающих мер по недопущению дальнейшего
загрязнения и распространения этого пятна.
Если меры не будут приняты, можно подавать жалобы и иски против этих
министерств за их незаконное бездействие, потому что у этих министерств
эти проблемы — в компетенции. Значит, они обязаны принимать меры, они
обязаны изыскивать финансы. Если у них нет собственных финансов, они
обязаны запрашивать правительство, Государственную Думу, в конце концов,
и эти средства изыскивать. Если они мер не принимают — со стороны граждан
возможно обращение в суд. Выход, в общем-то, все равно один. Надо подавать
эти иски и жалобы, надо обращаться и гражданам, и общественным организациям,
надо пытаться эту практику создавать, потому что, в принципе, другого
пути нет.
Марина Катыс: Существует еще Усольский комбинат на Братском
водохранилище, который был ориентирован на сброс сточных вод
непосредственно в водохранилище. И, как выясняется, на дне Братского моря
лежат почти те же самые 1 000 тонн ртути. То есть здесь ртуть уже попала
в большой водный бассейн. И что делать жителям?
Вера Мищенко: В письменном виде требовать от государственных органов и
от органов местного самоуправления каких-то действий (сначала — в
досудебном порядке). Требовать возмещения вреда здоровью, если он уже
причинен. Требовать ликвидации этого загрязнения и принятия соответствующих
мер со стороны органов охраны окружающей среды, в данном случае — органов
Министерства природных ресурсов, и органов госвласти, и субъектов
Федерации, и России в целом. Требовать направления бюджетных средств
именно на эти нужды.
Не молчать. Требовать, в конце концов, отселения, если нет
возможности быстрой ликвидации такого загрязнения. Примеры таких исков
есть. Это — правовые возможности, но опять же наши правовые возможности
всегда существуют в рамках возможностей экономических.
Марина Катыс: Братская ГЭС — это достаточно удаленный от российского
центра регион, и, скорее всего, люди просто не знают — куда им обращаться.
«Экоюрис» существует в Москве, а в сибирских регионах есть ваши
представительства?
Вера Мищенко: Мы с 1996 года координируем российскую сеть юристов-экологов,
защищающих общественные интересы. Например, в Иркутске действует организация,
которая называется «ЭПРА» сокращенно (это Фонд экологического права).
Граждане могут в этой организации проконсультироваться, если это требуется -
им помогут написать документы в суд, окажут правовую поддержку.
Марина Катыс: Итак, подведем некоторые итоги. В настоящее время ртутное
пятно движется по направлению к реке Иртыш со скоростью 50 метров в год.
Если усилия казахстанских специалистов окажутся тщетными, через 50 лет
ртуть достигнет бассейна Иртыша. Последствия этого будут катастрофическими
для всего региона.

*******************************************************************
* П Р О Б Л Е М Ы Х И М И Ч Е С К О Й Б Е З О П А С Н О С Т И *
*******************************************************************
**** Х И М И Я * И * Ж И З Н Ь ***************
*******************************************************************
** Сообщение UCS-INFO.964, 20 января 2003 г. *
*******************************************************************
Отходы и доходы

КАЗАХСТАН: ОБОРОТУ ОТХОДОВ — ЗАКОНОДАТЕЛЬНУЮ ОСНОВУ

Нужен закон об утилизации отходов
Обезвреживание, захоронение и утилизация промышленных и бытовых
отходов — одна из самых волнующих проблем современности. Ее
актуальность подтверждает тот факт, что в материалах саммита ООН по
окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро (1992 г.) и Йоханнесбурге
(2002 г.) наряду с другими глобальными проблемами рассматривались
вопросы контроля над отходами.
Поскольку промышленный комплекс ориентирован на добычу и переработку
минерального сырья, особое беспокойство вызывает накопление твердых
промышленных отходов: на территории республики их более 19 миллиардов
тонн. Промышленные отходы, включая токсичные, до сих пор складируются и
хранятся с нарушением экологических норм и требований. В результате
интенсивному загрязнению подвержены подземные и поверхностные воды многих
регионов республики: в Актюбинской области — шестивалентным хромом,
Жамбылской — фтором и фосфором, в Восточно-Казахстанской — солями тяжелых
металлов.
Особую опасность представляют накопления токсичных отходов на
предприятиях цветной металлургии в Карагандинской, Восточно-Казахстанской,
Костанайской, Павлодарской областях. По результатам многочисленных
исследований и экспертных оценок подтверждено, что наибольшую опасность
представляют мышьякосодержащие отходы АО «Казцинк» в Усть-Каменогорске.
Не менее опасны радиоактивные отходы, образованные при добыче и переработке
урановых руд на территории страны: более чем в сотне мест хранения их
сосредоточено около 50 миллионов тонн. Для ликвидации необходимы огромные
средства, которые, к сожалению, изыскать в бюджете невозможно.
Я поддерживаю идею о разработке проекта закона о захоронении
радиоактивных отходов, который позволял бы осуществлять захоронение
низкоактивных отходов из других стран, чем решились бы вопросы
финансирования утилизации.
В республике накопилось более 13 миллионов тонн твердых бытовых
отходов. Сегодня они не перерабатываются и являются причиной
неблагополучной санитарно-эпидемиологической ситуации, особенно в
крупных городах. И здесь нужны действенные меры по их ликвидации.
Огромное количество отходов в горнодобывающей промышленности образуется
в результате выборочной разработки участков месторождений с высоким
содержанием полезных компонентов. На предприятиях горно-металлургического
комплекса страны, переданных в управление иностранным фирмам, не уделяется
должного внимания полному извлечению полезных составляющих добываемого
минерального сырья. Извлекаются в основном один или два компонента, в
которых заинтересована компания. Этот вопрос требует нормативно-правового
регулирования.
В среднем по стране объем перерабатываемых промышленных отходов не
превышает и одного процента. В связи с передачей предприятий в управление
иностранным компаниям им принадлежат и отходы, что стало дополнительным
препятствием на пути их переработки. Например, корпорация «Казахмыс» до
апреля текущего года продавала АО «Южнополиметалл» свои отходы в виде
свинцовой пыли. Содержащиеся в ней рений и осмий не извлекались. В
результате совместной деятельности ученых и практиков в Шымкенте в апреле
запущена установка по извлечению из отходов рения и осмия. Корпорация
«Казахмыс» поставила условие, в соответствии с которым производитель
должен отдавать половину полученной продукции.
Аналогичная ситуация и с отходами серного газа. В атмосферу ежегодно
попадает 300-400 тонн серного газа — это отходы предприятий «Казахмыс» и
«Казцинк». Как только РГП «Национальный центр по комплексной переработке
минерального сырья» начал их переработку в чистые сорта серной кислоты,
корпорации повысили стоимость отходов до 19-22 долларов США. Углистые
отходы Экибастуза не пригодны для энергетического использования.
Национальным центром по комплексной переработке минерального сырья
разработана технология переработки углистой породы зольностью 50-55% и
впервые в мировой практике начата выплавка ферросиликоалюминия. Однако,
как ни парадоксально, цены на углистые отходы выросли до 2,5 доллара за
тонну, тогда как стоимость экибастузского товарного угля колеблется от
2 до 5 долларов.
Таким образом, возникшие проблемы переработки твердых отходов в
Казахстане требуют принятия правительственной программы и создания
действенной правовой базы, а также усиления контроля природоохранных и
санитарных служб. У предприятий должны появиться экономические стимулы
для переработки и ликвидации отходов. С учетом остроты проблемы в планах
законопроектных работ Правительства РК закладывалась разработка проекта
закона «Об отходах производства и потребления». Однако в плане на
2002-2003 годы этот законопроект по неясным причинам отсутствует.
Комитет по вопросам экологии и природопользования Мажилиса Парламента
предусмотрел проведение в 2003 году парламентских слушаний по проблеме
утилизации отходов и считает необходимым ужесточить требования к
предприятиям цветной металлургии по обращению с токсичными отходами. Важно
разработать нормативно-правовую базу, которая обеспечит комплексность
использования минерального сырья на стадии разведки, добычи, переработки
и утилизации отходов, повысить ответственность предприятий за тепловое
загрязнение при сжигании попутного газа, законодательно решить вопросы
захоронения радиоактивных отходов.
Тито СЫЗДЫКОВ, председатель Комитета по вопросам
экологии и природопользованию Мажилиса Парламента
«Казахстанская Правда», www.kazpravda.kz, 6 января 2003 года,

Источник: EcoDigest (6-11.1.03)
З.Бабаханова, НПО «Экологический ПрессЦентр»,
zarina@ecopress.lorton.com

*******************************************************************
* П Р О Б Л Е М Ы Х И М И Ч Е С К О Й Б Е З О П А С Н О С Т И *
*******************************************************************
**** Х И М И Я * И * Ж И З Н Ь ***************
*******************************************************************
** Сообщение UCS-INFO.963, 19 января 2003 г. *
*******************************************************************
Отходы и доходы

ЗА ОДНОРАЗОВУЮ МЕТАЛЛИЧЕСКУЮ БАНОЧКУ В ГЕРМАНИИ ТЕПЕРЬ
ПРИХОДИТСЯ ПЛАТИТЬ

В Германии введена залоговая плата за металлическую и пластиковую
одноразовую упаковку многих напитков.
За одноразовую металлическую баночку или пластиковую бутылку для
пива, колы, лимонада или минеральной воды объемом до 1,5 литров в
Германии теперь приходится платить 25 (евро)центов, а если объем
посуды превышает 1,5 литра, то 50 центов. Эти деньги вы получите
обратно, если сдадите одноразовую тару в магазин. Здесь необходимо
обратить внимание на слово одноразовую. Тара, которая используется
многократно, всегда имела залоговую стоимость. Зачем же такие
сложности в отношении одноразовой посуды, которая по определению
живет только один срок и затем будет выброшена?
С ВОСПИТАТЕЛЬНОЙ ЦЕЛЬЮ?
Ежегодно в Германии появляется 230 миллионов тонн отходов. Только
десятая их часть — промышленный мусор. Остальное — бытовой, прежде
всего — упаковка, которая используется только один раз и
предохраняет товар при транспортировке. Предполагается, что
повышение цен на пластиковые бутылки и металлические баночки,
которые до сих пор бездумно выбрасывались и были одним из основных
источников бытового мусора в стране, стимулирует население
Германии покупать напитки в многоразовой таре, на производстве и
транспортировке которой занято 250.000 человек.
Многоразовая тара давно пользуется симпатией политиков. Они
заявляют о необходимости бережного отношения к природным ресурсам,
о борьбе за сохранение окружающей среды. Ни для кого не секрет,
что одноразовые банки — это прямое и безжалостное уничтожение,
разграбление природных запасов. Выгоду от одноразовой тары
получает только промышленность — нетрудно сообразить, что
многоразовая посуда требует много больших затрат, чем одноразовая.
Поэтому и производители посуды, и продавцы предпочитают
одноразовую тару. Более десяти лет назад (еще при канцлере
Гельмуте Коле) правительство инициировало закон, призванный
сдерживать наступление одноразовой тары. Было решено, что ей может
принадлежать лишь определенная часть рынка. Если производители
напитков превысят эту норму, то правительство имеет право ввести
своего рода штрафные санкции, например, залоговую стоимость, чтобы
все равно вынудить промышленность и торговую сеть перейти к
многоразовой посуде. Промышленность восприняла тогда эту угрозу не
всерьез. Но «зеленые», входящие в нынешнее правительство,
бдительно следили за развитием ситуации с тарой, и уже несколько
лет назад объявили, что рубикон перейден, а потому нужно думать о
реализации закона.
ЗАГАДКИ НОВОВВЕДЕНИЯ
Но для изготовителей одноразовой тары и для магазинов введение
залоговой платы означает необходимость резкого увеличения затрат
на логистику (надо собирать посуду, хранить ее, вывозить и т.д.).
Предполагается, что производителям напитков и продавцам придется
вложить в эту новую систему около полутора миллиардов евро.
Естественно, на это никто идти не хотел. Поэтому десять торговых и
производственных сетей, недовольных данным нововведением,
обратились в суд. Причем, пошли ва-банк, т.е. были абсолютно
уверены, что суд их поддержит. Иначе трудно объяснить, почему,
ведя юридическую тяжбу с правительством, они даже не начали
разработку системы сбора одноразовой посуды.
Споры эти заняли полгода. И вот 2 января, в первый рабочий день
нового года, страна оказалась перед свершившимся фактом. В
Германии существует новая система, которая касается всех. Но кто
должен брать деньги, куда сдавать эти банки и как получить
залоговые центы обратно, — загадка. Вся эта затея может быть
успешной только в том случае, если она функционирует повсеместно.
ПРЕСЛОВУТЫЕ ЖЕТОНЧИКИ
Говорит администратор магазина в Эссене:
— Пока мы будем давать к каждой одноразовой бутылке или банке
жетончик, на котором стоит наш адрес. Если вы принесете пустую
банку обратно, мы поменяем жетон на деньги. Иначе говоря, мы будем
брать только те банки, которые куплены у нас. Правда, мы уже
сейчас видим проблему. Те, кто покупают напитки в банках, чтобы
пить дома, — смогут принести и банки, и жетончики. Но тот, кто
купил банку напитка и выпил его по дороге, например, по пути из
Кельна в Эссен, не станут возвращаться в Кельн, чтобы сдать пустую
банку. А вернуть деньги в другом магазине, пока нет единой
общегерманской системы, никто не сможет.
Уже в первый день ясно, что пока магазины идут каждый своим путем.
Магазин мелкого опта «Метро» готов вернуть деньги, если вы
принесете чек, который вы получили, купив банки. Торговая сеть
«Плюс» вводит жетончики, но не требует от вас пустых банок,
точнее, в магазинах будут установлены контейнеры, но никто не
будет контролировать, сколько банок вы туда бросили. Деньги будут
возвращать по жетончику. Это, явно, не то, чего хочет
правительство.
ЭКОЛОГИ ВЫРАЖАЮТ УДОВЛЕТВОРЕНИЕ
Однако, как сообщили представители экологических организаций на
прессконференции в Берлине, они вполне удовлетворены тем, как идет
продажа. Никакого хаоса они не заметили. За 95 процентов банок,
приобретенных в ходе контрольной закупки, был взят залог, многие
банки имели наклейку, доказывающую, что за банку взяты деньги.
Представитель министерства экологии сообщил, что система будет
стопроцентной к осени. Параллельно закон будет уточняться и
дорабатываться, например, пока по разным причинам, залог нужно
платить только за напитки, содержащие углекислоту. Но уже сейчас и
экологические организации, и министерство экологии стремятся к
тому, чтобы ввести залог на все одноразовые банки и бутылки.
ОПЫТ США
Говоря о введении залога на банки в Германии, стоит сравнить эту
ситуацию с тем, что происходит в этой области, например, в США. По
данным Агентства по охране окружающей среды, в 1998 году жители
США произвели 220 млн. тонн твердых отходов — то есть ежедневно
каждый американец выбрасывал примерно 2,5 кг мусора. Это чуть
больше, чем в Германии. Примерно 40 млн. тонн отходов относятся к
категории опасных, поскольку — при разложении или сжигании они
были способны выделять токсичные вещества (к их числу относятся
батарейки, аккумуляторы, емкости с бытовой химией, различные
химикаты, старые телевизоры, компьютеры, пластиковые бутылки и
т.д.).
Проблема в том, что многие муниципалитеты не выделяют средств на
программы сбора и переработки отходов. К примеру, в Нью-Йорке
сейчас собирают только макулатуру и алюминий, хотя недавно была
принята программа по сбору стекла. Многие города США сейчас
отказываются от подобных программ, чтобы сбалансировать свои
бюджеты.
В 2001 году в США переработали, а не отправили на свалку, примерно
треть мусора. Это в три раза больше, чем в 1987 году. Экологи
полагают, что возросла сознательность жителей США. Например,
впервые в истории страны американцы выбросили на помойку столько
же одноразовых банок из-под напитков, сколько собрали для
вторичной переработки.
ПРИМЕР КАНАДЫ — ДРУГИМ НАУКА
Ныне в США перерабатывается 10-20% металла, идущего на банки
(производство новой банки из вторсырья требует на 5% энергии
меньше, чем производство такой же банки из нового металла). Также
в переработку уходит чуть меньше половины бумаги и пластика.
Примерно две трети всего производимого в США пива и газированных
напитков расфасовываются в банки. Любопытно, что на ситуацию со
сбором банок негативно повлияло повышение уровня жизни
американцев. В 1990 году в стране было более 10 тыс. мест, где
можно было сдать использованные банки, сейчас — вдвое меньше.
Экологи считают, что выход из ситуации заключается не только в
сборе и качественной переработке мусора, но и в возврате к
традиционным технологиям. Например, в соседней Канаде в мусоре
значительно меньше банок из-под пива. 91% канадского пива
разливается в стеклянные бутылки, которые можно использовать, не
перерабатывая, 15-20 раз.
В.Агаев, «Немецкая волна»
Прислал: S.FEDORYNCHYK, fedoryn@grworld.FreeNet.Kiev.UA,
16 января 2003 г.

*******************************************************************
* П Р О Б Л Е М Ы Х И М И Ч Е С К О Й Б Е З О П А С Н О С Т И *
*******************************************************************
**** Х И М И Я * И * Ж И З Н Ь ***************
*******************************************************************
** Сообщение UCS-INFO.962, 11 января 2003 г. *
*******************************************************************
Чистый воздух

ХИМИЯ ВОКРУГ НАС

ОТРАВЛЕНИЯ ОТ НЕИЗВЕСТНОЙ «ХИМИИ» СТАНОВЯТСЯ СИСТЕМОЙ
Взрыв в Новокуйбышевске (Самарская область)
В Самарской области развивается история вокруг чрезвычайного
происшествия, связанного с химией.
В первую неделю нового года, примерно 6-7 января (числа требуют
уточнения) на Новокуйбышевском нефтехимическом предприятии, расположенном
недалеко от Чапаевского военно-химического комплекса, произошел взрыв и
выброс газа с неизвестными компонентами. В результате, как минимум, один
человек убит (руководство компании СИБУР признало этот факт и обязалось
выплатить неустойку семье погибшего). На вчерашний день в больницах
Самары и области находилось 43 (сорок три) пострадавших. Эти данные сообщил
10 января 2003 г. популярный Самарский информационный телеканал «СТС».
Как объяснили официальные лица, 8 января отравленные люди перестали
поступать в больницы, поскольку «ветер изменил направление». Прокуратурой
Самарской области по факту взрыва возбуждено уголовное дело. Представители
компании СИБУР активно опровергают информацию о том, что работники комбината
и люди Новокуйбышевска отравились изопреном. Врачи, рассказывая о помощи
пострадавшим, подчеркивают тот факт, что им неизвестны структурные
составляющие газа, которым были отравлены люди.
Самарские экологи и правозащитники склоняются к версии, что, скорее
всего, речь идет о ЧП, связанном с негласным производством какого-то
нового вида химического оружия.
Прислал: Н.Елизаров, samamnesty@ssu.samara.ru, 11 января 2003 г.

ПОЖАРЫ В 2002 ГОДУ НЕ ЗАКОНЧИЛИСЬ, БУДУТ И В 2003 ГОДУ
Бульдозер идет на огонь
«зелёные» пришли на помощь Красаве.
С начала мая горят торфяники в урочище Красава. Пожар распространился
на территории более 12 га. Не исключено, этот пожар возник по вине
огородников, жгущих костры на торфяной почве. Дым от горящих торфяников
уже достиг жилых микрорайонов города Перми, вызвав поток жалоб населения.
Попытки местных властей и пожарных организовать тушение горящих
торфяников были безуспешными. На помощь им пришли «зеленые» Перми.
Заслуженный лесовод Удмуртии, заместитель координатора Партии зелёных
Прикамья Владимир Анатольевич Сретенский предложил районной администрации
свои услуги. Кандидат сельскохозяйственных наук, Сретенский известен в
России как один из немногих специалистов по тушению торфяных пожаров. Он
тушил их в лесах Сибири и Урала. Им запатентован способ тушения таких
пожаров. Это он несколько лет назад потушил в течение трех дней 17 очагов
на главной городской свалке города Перми. Заметим: без использования воды.
И вот теперь Красава: За первую неделю вместе с бульдозеристами Михаилом
Полыгаловым и Анатолием Юдиным он уже потушил около 6 гектаров торфяников.
«Не хватает техники» — сокрушается ученый — «Если бы два бульдозера, и
опасный пожар, захватывающий подпочвенные слои, можно было бы надёжно
потушить в течение нескольких дней». Невольно задаешься вопросом: неужели
в Перми не найдется двух-трех бульдозеров, чтобы погасить опасный очаг,
отравляющий атмосферу миллионного города в течение трёх месяцев.
И.Григорьев, газета «Луч», август 2001 г.
По тушению торфяных пожаров применен уникальный способ.
«Зеленые» Всероссийского общества по охране природы (ВООП) города
Перми заинтересовались простым и дешевым способом тушения пожаров без
воды под руководством Сретенского Владимира Анатольевича, профессора
Пермского государственного университета. На встречу с ученым поехала
председатель отделения ВООП п. Новые Ляды Попова Л.С.
Вот что он рассказал.
«Опыт тушения по моему способу был проведён на Красаве в 2001 году.
Торф горел десятки лет. Горение не прекращалось. Зимой пожар уходил под
снег, а весной-летом выходил на поверхность. Пермь со стороны Закамска
(Кировский район Перми) была в дыму. Администрация области дала добро и
пожар был потушен за несколько дней.
Узнав о пожаре вокруг Москвы, я послал летом 2002 г. свое
предложение губернатору Московской области (писал четыре раза). Моё
предложение долго рассматривали в Москве и, наконец, я был приглашен
телеграммой от генерал-майора по ГО и ЧС Московской области Мустафаева.
В Москве мне предложили поехать в Шатуру. Но там меня не ждали. Пробыл я
в Шатурском районе, на месте пожара, четыре дня, но тушить мне не дали.
Я просил два бульдозера. Их долго искали, наконец, нашли, но тушить не
разрешили. Полковник ГО и ЧС Московской области Романтовский, отвечающий
за тушение пожаров, не разрешил мне работать на бульдозерах. Он объяснил
причину отказа: могут сгореть тракторы и пострадать люди. Мне было сказано:
«Поезжайте обратно, без Вас потушим за неделю». Но не потушили. На пожаре
работали 170 машин, 500 человек из многих областей, но результат не был
достигнут. На следующий год пожар будет продолжаться.
Торфяные пожары были и будут. Опасность от этих пожаров огромна как
для людей, так и для природы. Была полная возможность избавить Московскую
область от пожаров, но этого не получилось. Можно было потушить все пожары
в области за десять дней. Моя технология надёжная, никакой опасности для
людей и техники нет. Я считаю, что в целом по России можно избавить
торфяные болота от пожаров, в результате которых гибнут редкие растения и
животные, занесенные в красную книгу. Есть возможность сохранить это
навсегда. Тушение же пожаров применяемыми в Московской и других областях
методами наносит много вреда природе, а окончательных результатов нет.
Пожары продолжаются. Я считаю, что мою технологию не принимают не потому,
что опасаются, а потому, что не хотят».
Зная о постоянных торфяных пожарах в Кировской области, особенно в
Оричевском районе, ученый предлагал свою помощь губернатору Сергеенкову
В.Н., но не получил приглашения.
В Перми в Черняевском лесопарке (Балатовском парке культуры и отдыха)
в 1991 году тоже был пожар, где Сретенский потушил за два часа 3 очага
горения торфяника с помощью одного бульдозера.
«В 1995 году мы вместе со своим сыном Михаилом за полтора дня полностью
потушили пожар на Пермской центральной свалке мусора в районе Голого Мыса
под Софронами, где было 17 очагов горения. Про горении выделяются диоксины,
фосген, окись углерода и другие токсические вещества. Эта свалка опасна еще
тем, что все токсины от нее просачиваются в речку Бродовую, которая
превращена в сточную канаву. Рыба в ней вся отравлена. Бродовая впадает в
реку Сылву выше посёлка Троица. Соответственно, можно сделать выводы по
ухудшению с каждым годом качества воды реки Сылва, являющейся основным
питьевым источником многих населенных пунктов, в т.ч. поселка Новые Ляды,
имеющего на ней свой водозабор. Сейчас свалка снова загорела. Я обращался в
городское и областное Управления по экологии с предложением: свалку надо
обязательно рекультивировать. Но все осталось без изменения».
Также ученому приходилось своим способом тушить пожары в Удмуртии,
Новосибирской области. Пожары потушены полностью.
Владимир Анатольевич вспоминает, что авторского свидетельства на
тушение пожаров торфяников он добивался 7-8 лет. И только затем ему выдали
патент. Он говорит, что этот способ тушения пожаров единственный в России
и за рубежом, никто так не умеет тушить. И хотел бы передать опыт другим,
ради улучшения экологии и сохранения уникальной экосистемы природы.
Л.Попова, 10 января 2002 г., souzperm@mail.ru