21.5. НИЧТО НА ЗЕМЛЕ НЕ ПРОХОДИТ БЕССЛЕДНО
Итак, что же делать? Мы знаем многое, но далеко не все. Все места работы нашей армии с СОВ первого поколения (ипритом, люизитом и их рецептурами), мышьякосодержащими ОВ и ФОВ невозможно даже перечислить — их много сотен. Особенно это трудно сделать в условиях, когда нынешние наследники преступной по экологическим меркам военно-химической практики прошлых лет (они называют себя войсками РХБЗ России) не без успеха делают вид, что они к той практике не имеют отношения.
Между тем ничто на Земле не проходит бесследно. Масштабные операции по испытанию, учебному использованию и уничтожению химоружия, а также по ликвидации отходов выпуска химоружия, которые были осуществлены армией и промышленностью в прошлые годы, создают проблемы для благополучного экологического будущего очень многих регионов бывшего Советского Союза. Особенно в отсутствие знания и о самих фактах, и о деталях этих операций.
В частности, стоит попытаться ответить на вопрос, каково самочувствие города, если в нем находился когда-то склад химоружия (не авиационного, не артиллерийского, а именно химического)? Напомним, что место химсклада № 25, размещавшегося в Московке, — ныне часть города-миллионника Омска. Место военно-химического склада № 140 в Красной Речке ныне является частью Хабаровска. Место военно-химического склада № 415 в Батарейной — ныне это часть Иркутска. Место склада химического вооружения ЗабВО № 139 уже тогда обозначалось как Чита-II. Место склада № 26, который тоже оперировал бочками с ипритом, было непосредственно в Самаре (тогда она называлась Куйбышев). Да и место артсклада № 31 в Биробиджане, где майор В.Чапаев так бесславно закопал партию химбоеприпасов с ипритом, также никуда не делось, он оставался в Биробиджане многие годы и сейчас находится на том же месте. Не говоря уж о том, что место головного операционного военно-химического склада Красной Армии в Очаково, через который проходили наибольшие потоки химоружия, уже много десятилетий является частью Москвы. А москвичи в курсе лишь пива «Очаковское», однако не удостоены знания о судьбе химоружии из Очакова564.
Продолжая разговор о Москве, нельзя не вернуться к ее Кузьминкам, которые уже в течение нескольких лет празднуют свое 300-летие. .
Как-то погожим днем начала октября 1998 года мы пришли на бывший военно-химический полигон, а ныне цивильный Кузьминский лесопарк столицы. В той экспедиции нас было трое — помимо меня (я действовал как президент Союза «За химическую безопасность»), журналистка Е.Б.Субботина, а также наш гид — ветеран, чье имя вряд ли стоит называть, чтобы ему спокойно жилось столько, сколько будет отпущено Богом и судьбой. Мы взяли образцы почвы из разных мест лесопарка, которые журналистка отдала Е.С.Бродскому — экологу, работающему в одном из институтов Российской Академии наук. И масс-спектрометрический анализ показал, что в одном из образцов был найден молекулярный ион 158. Заглянув в книгу финских специалистов, которые много лет профессионально занимаются различными проблемами мониторинга ОВ на международной арене319, мы поняли, что речь идет об иприте — королевском ОВ первой мировой войны, дожившем на складах России до XXI века. Вот таким страшным результатом завершилась простая экспедиция — образец был взят на берегу лесного озера в Кузьминском лесопарке, где охотно купаются москвичи541.
Дело в том, что, в отличие от людей — рядовых и «профессионалов»,- простое дерево российских просторов береза повислая, которое растет на самом урезе того лесного озера, не скрывало трудностей своей жизни. Отбросив на старости лет свою вершину в связи с тяготами жизни на свалке химоружия, эта березка подсказала, где можно найти иприт с первой попытки. Так и оказалось: именно в грунте под березой во время нашего путешествия на бывший военно-химический полигон в Кузьминках был найден иприт, созданный в муках по заказу Советской власти и закопанный ею же за ненадобностью5,541,660. Конечно, для «профессионалов» это может быть потрясением, но иприт за 70 лет ничуть не изменился, даже атомы хлора в нем не гидролизовались под нередкими дождями. Разумеется, московские начальники (обычные и с эко-уклоном) тайком от москвичей проверили анализ в «компетентной» инстанции, и военные химики не могли не подтвердить — иприт есть иприт, его от масс-спектрометра не скроешь.
В общем, иприту, который мы нашли осенью 1998 года в Москве на берегу озера, бывшего ранее объектом опытов военных химиков, впору искать место на страницах книги рекордов Гиннеса541. А нам — еще раз обратиться к размышлениям об ответственности тех, кто ковал химический щит Родины много лет назад, и тех, кто не способен быть хозяином города в нынешние времена. В частности, о московских начальниках, которые постарались не заметить живого иприта на просторах подведомственного им города. Конечно, занятость у них была в то время высока. Сам пчеловод в кепке в 1999 году очень хотел лично поселиться в Кремле. А когда не вышло, уже в 2000 году немало поволновался по поводу того, кто же персонально там окажется. Бывает. Только иприт от этого никуда из Кузьминского лесопарка не делся. Так и лежит, и об этом факте московская пресса пишет даже в 2006 году565. И не только насчет иприта, но и в отношении мышьяка, перекочевывающего вместе с грибами на соседние рынки и даже насчет боевой формы спор сибирской язвы — их закопали здесь же. В общем властям столицы не стоило бы так уж совершенствовать свои способности в области политиканства — пора бы и кончить.
Москва, к сожалению, не исключение. Выше уже упоминалось о летчиках, которые активно оперировали с ипритом на летней площадке аэродрома Детское Село (этот населенный пункт Ленинградской области знавал и другие названия: ранее — Царское село, ныне — город Пушкин). Сколь далеко находится всемирно известный садово-парковый ансамбль от полей, где летчики хранили свои бочки с ипритом? И где находятся те бочки сейчас, если известно, что в 1930-е годы они иной раз оставляли бочки на зимнее хранение в складе-времянке, забывая выполнять обязательные технологические операции по спуску давления из них?4. Нелишним будет помнить, что в районе Гатчины в предвоенные годы активно действовало отделение специального военно-химического склада № 302, которое снабжало бочками с ипритом все воинские части ЛВО. Запасы были размещены в жилых зданиях, не приспособленных для хранения. Где он, тот иприт, если порой он загустевал до того, как приходил приказ об отбытии на боевые просторы?564
К сожалению, описанные события не являются единственно возможными. В стране нашей имеется немало объектов природы — крупных лесных массивов, рек, озер и т.д., которыми наши армия и промышленность пользовались и затем бросали за ненадобностью. А ведь именно в них поныне находится то, что в Конвенции о запрещении химоружия18 называется старым химоружием.
Для иллюстрации приведем несколько примеров.
В книге, посвященной ликвидации химоружия в Кировской области в прошлые годы, упоминается факт, как работник Государственного природного заповедника «Нургуш» (год образования — 1994) получил химическое поражение неизвестного происхождения465. И это поражение, как и другие явления такого рода, так и останутся непонятыми, если учесть, что мало кто в области знает, что раньше в районе Котельнича (пристань Вишкиль) многие годы действовал артиллерийский полигон, где работали с химоружием. А потом на этом месте появился заповедник. И армия спокойно молчит. Соответственно, реабилитации территории перед тем, как превратить ее в заповедную, не было564.
Конечно, соблазнительно использовать для природоохранных целей те большие территории, которые в разные годы были «демобилизованы из армии на гражданку». Как правило, это было связано со стратегическими изменениями и в распределении войсковых частей по стране, и в характере их профессиональной деятельности. Во всяком случае именно таким образом можно интерпретировать произошедшие в СССР в 1951 и 1961 годах реформы заповедных территорий.
Однако знание о прошлых делах может помочь в решении сегодняшних задач, а незнание, напротив, сделать их бессмысленными. Приведем пример. Как уже упоминалось, в Псковской области в районе ст.Струги Красные по крайней мере до начала войны действовал большой военно-химический полигон ЛВО — Веленский (территория 20 км2). Здесь проходили испытания химоружия, сборы химических частей и войсковые учения с химоружием (в том числе с использованием боевых химических машин и авиации), проводились пуски ядовитых дымов, заражения местности ипритом, в том числе с помощью подрыва химических фугасов, стрельбы химическими минами564.
А вот в наши дни мы читаем пропагандистские статьи, как в районе ст.Струги Красные по инициативе фонда WWF создается так называемый модельный лес (а еще его именуют и уникальным, и образцовым). И что в общей компании с WWF в этом деле участвуют МПР РФ, администрация Псковской области и многие-многие другие755. Конечно, все это выглядит симпатично, особенно, когда исполнители обещают сочетать лесное хозяйство с охраной природы, к тому же на чужие деньги. Однако это хорошее дело стало бы еще более привлекательным, если бы WWF совместно с армией России рассказали, а как же обстоят дела с реабилитацией территории военно-химического полигона. Потому что грязное военно-химическое прошлое и симпатичное настоящее не могут жить в отрыве друг от друга — одно противоречит другому564.
И, конечно, мы не можем не напомнить нашей забывчивой армии о Волге. Например, о том, что затопление запасов химоружия упраздненного военно-химического училища морского флота, которое было совершено в районе Углича в 1945 году756, — это не просто еще одно экологическое преступление. Это было деяние, которое должно когда-то закончиться расследованием и серьезным исследованием последствий, а также экологической реабилитацией участка реки в районе затопления.
Ныне уже очевидно, что таких мест, таких событий — сотни. И нынешнему российскому обществу места рядовых и опытных работ с химоружием не были известны никогда. Между тем с точки зрения интересов страны это абсолютно неприемлемо — именно так резко усиливается и без того очевидная экологическая опасность бывших военно-химических полигонов, складов и других мест работ с химоружием564.
По каждому из мест работ с химоружием армия должна отчитаться перед обществом. Если она не является армией оккупационной.
Известно, что заслуживает уважения народа лишь та армия, которая после окончания войны достойно похоронила всех своих солдат. И если наша армия не выполнили даже этого своего долга, а лишь лениво мешает «следопытам», ясно, что взывать к порядочности и законопослушности нашего генералитета в таком прозаическом деле, как старое химоружие, нет никакого смысла.
Надеяться на международную общественность тоже, похоже, бесполезно. Эгоизм — штука серьезная.
И на широкие слои нашего чиновничества рассчитывать не приходится. Достаточно перелистать опубликованную по линии Зеленого креста книжку ответственного сотрудника нашего правительства, где прописано все, что угодно, кроме проблемы старого химоружия694. На непростой вопрос, что надобно знать о Конвенции о запрещении химоружия, наш автор своим умолчанием храбро отвечает: в отношении старого химоружия гражданам России знать ничего не полагается — так они решили промеж себя на ветках властного дерева564.
Итак, тупик? Нет, экологические активисты не собираются опускать руки. Если проблема старого химоружия не интересует никого из бюрократии в России и в Гааге как предмет международной Конвенции18, ей надо придать внутренний характер и решать в качестве национального экологического приоритета.
Усилия, которые были предприняты в период многомесячной подготовки одного из базовых экологических документов нашей страны, не пропали даром. 31 августа 2002 года правительство одобрило Экологическую доктрину РФ. И «решение проблемы старого химического оружия» было обозначено в ней в числе важнейших экологических задач402. Включена эта запись была по настойчивой инициативе Союза «За химическую безопасность», причем при сопротивлении немалого числа лиц, называщих себя экологами.
Итак, дело за малым — и за информацией, и за полной ликвидацией явной экологической беды.
А вот на этом фронте у генерала В.И.Холстова наметились несомненные «успехи». В ответ на обращение общественных организаций к президенту страны (март 2004 года), где среди прочего указывалось и на нерешенность проблемы старого химоружия584, генерал В.И.Холстов бодро доложил стране о том, что «Российская Федерация запасами старого химического оружия не располагает». А об этом-то и речи не было — речь шла не о запасах, а о проблеме. В одной из миниатюр А.И.Райкина, этот фокус с подменой тезиса назывался просто и убедительно — «запустить дурочку».
Разумеется, трагические последствия этого безответственного заявления и нежелания заниматься своим профессиональным делом не заставили себя ждать. В августе 2005 года в районе поселка Стрелецкий недалеко от Астрахани было найдено 7 не взорвавшихся мин калибра82 мм(к тому времени большой военный лагерь прежних времен сократился до «военного полигона батальона морской пехоты» и часть его территории оказалась «на гражданке»). К счастью, те мины оказались не химическими, которые изготавливали химзаводы Чапаевска, Дзержинска и Сталинграда. А вот Саратовской области не повезло. В конце сентября 2005 года получила отравление группа работников МЧС, проводивших подрыв бесхозного артиллерийского снаряда. Приступая к работе, они и в мыслях не держали, что снаряд может оказаться химическим (ведь, как утверждает наш безответственный химический генералитет, старого химоружия в России нет). Ну а первые данные расследования показали, что тот химический снаряд начал свой путь к месту обнаружения и уничтожения в Балаковском районе с военно-химического полигона в Шиханах («Известия», 27 сентября 2005 года). Через несколько дней в том же Балаковском районе было найдено еще 7 бесхозных химических снарядов.
Процесс пошел. Только, к сожалению, опять он двинулся не туда.
Конечно, отрицания — отрицаниями и можно лишь пожелать творческих успехов генералу В.И.Холстову на этом малопочтенном пути. Однако не замечать очевидного уже было невозможно. И армия «приняла меры». Нет, она не сделала очевидного, то есть не занялась химическими боеприпасами, закопанными на территории сотен бывших и нынешних армейских складов — они (боеприпасы) так и остались бесхозными754. И армия не занялась судьбой многочисленных химических боеприпасов, и поныне валяющихся или закопанных на территории многочисленных нынешних и бывших армейских полигонах — они по-прежнему не подлежат ничьему поиску и контролю754. Армии очень уж захотелось пойти «на гражданку». Постановлением правительства от 15 ноября 2006 года было решено, что «гражданское» ведомство ФУбХУХО будет не только финансироваться за счет денег армии411. Там же документом этому — уже военному — ведомству было предписано осуществлять «мероприятия по ликвидации последствий функционирования бывших объектов по производству и разработке химического оружия» (разумеется, безотносительно к требованиям Конвенции о запрещении химоружия18 и не под контролем ОЗХО). А объекты эти были и остаются гражданскими.
Однако, повторимся, самое главное состоит не в этом. Постановлением 2006 года411 ФУбХУХО так и не было поручено ликвидировать последствия варварского хранения и испытаний химоружия на территории объектов в самой армии754. Таким образом, валявшиеся в Балаковском районе химснаряды, так и останутся источником будущих бед. И в сотнях других районов России — тоже.
| « Назад | Оглавление | Вперед » |