«Химическое разоружение по-русски»

«Иные задиры ушли в дезертиры,
Иных убили, иных купили.»
Андрей Вознесенский «Двадцать лет спустя»

9. ВЛАСТИ И ОБЩЕСТВО (ПАРК СОВЕТСКОГО ПЕРИОДА)

Власть не любит уступать никому — ни своим гражданам, ни чужим дядям. Наша власть — в особенности.

            Четыре с лишним года, что прошли между подписанием Конвенции о запрещении химоружия и ее вступлением в силу, власти России провели не самым лучшим образом. Во-первых, они никак не могли решить, кем являются граждане России — полноправным субъектом политики государства или же всего лишь объектом манипуляций политиканов. Во-вторых, они никак не могли решить, где должна вырабатываться политика химического разоружения — в генеральских кабинетах, в прихожей президента или же в кулуарах парламента. В-третьих, они никак не могли пойти на ту разумную открытость (и по отношению к своим гражданам, и по отношению к чужим) в области химического разоружения, которую эффектно продемонстрировали американцы. И, наконец, им было безумно жаль тратить деньги на уничтожение того химоружия, которое столько лет холили и лелеяли, тем более что все вокруг были заняты откровенным разворовыванием страны.

Все, о чем говорилось выше, было «в кадре», в начальственных кабинетах. А что же за кадром?

9.1. РАЗГОВОР СЛЕПОГО С ГЛУХИМ

Вокруг Конвенции сшиблись обязательства страны и интересы общества.

Химическое разоружение нужно всем — и бюрократии, и обществу. Одним, чтобы этим жить, другим, чтобы выжить.

Как ни прискорбно, но бюрократия наша об этой неизбежности знать не хочет. Даже после поражения в Чапаевске. Даже после подписания Конвенции о запрещении химоружия, когда ранее оппонировавшие друг другу стороны не могли не начать сближение не только своих позиций, но и менталитетов.

Определенную оценку своим поступкам дали в нижеследующей цитате два химических генерала. Один из них давно уже исчез с общественного горизонта, другой же, напротив, по-прежнему определяет политику страны в таких сложных делах, как химическое разоружение.

Этот разбор полетов появился после опыта Чапаевска и Чувашии. Однако, похоже, указанные проблемы не собираются решать и в наши дни.

Впрочем, подобного рода высказывания, к сожалению, вовсе не означают изменения образа действий их авторов. И экологическая общественность страны этим не смущалась — она делала и продолжает делать свое дело, с тем чтобы химическое разоружение стало более экологичным и в конечном счете более безопасным. Другими словами, чтобы оно обрело человеческое лицо.

Справедливости ради отметим, что у президента России Б.Н.Ельцина поначалу социальный слух был. И он попытался установить прямой контакт с обществом во вроде бы уже открытых делах химического разоружения. Только так можно расценить его заявление от 20 апреля 1993 года²⁶³. Тот документ — это первый и, пожалуй, единственный опыт установления прямого контакта высшей власти России с обществом. Президент пообещал даже, что работы «по уничтожению химического оружия будут начаты только после положительного заключения государственной экологической экспертизы по Программе в целом и по каждому объекту»⁵⁷³.

Можно только сожалеть, но на поверку враньем оказалось все. Так что тот контакт власти с обществом не состоялся. Первой жертвой стала программа уничтожения химоружия — ее просто решили не передавать на обещанную государственную экологическую экспертизу⁵⁷³.

Столь же «эффективно» был решен вопрос об участии общественности в работе правительственной комиссии по выбору мест уничтожения химоружия.

Ее образование было предрешено распоряжением президента РФ 1993 года³⁴⁴. Что до включения упомянутых Е.Шапошниковым представителей общественности, то оно было успешно обойдено. К тому времени, когда комиссия была создана, среди клана высокопоставленных чиновников нового поколения во главе с небезызвестным О.Н.Сосковцом, они никак не смотрелись. Равно как не смотрелись экологические соображения среди основных принципов выбора мест уничтожения запасов химоружия — господствовали только лишь экономические. Справедливости ради, отметим, что сам Е.Шапошников тут ни при чем. Проект письма ему готовил генерал С.В.Петров (аналогичный текст за подписью именно С.В.Петрова был направлен в Верховный Совет РСФСР в первых числах января 1992 года и он тоже содержал упоминание о включении общественности в будущую комиссию). Однако когда С.В.Петров фактически стал правой рукой главы комиссии О.Н.Сосковца, настали иные времена, когда можно было уже не обременять себя разговорами с неудобной общественностью.

Важным элементом социального созревания общества в отношении экологичного решения проблемы химического разоружения стали общественные конференции экологических активистов России. В течение 1993-1997 годов их было несколько. И на всех экологическая общественность пыталась привлечь внимание властей к более широкому взгляду на проблему, с учетом существования экологических и медицинских последствий прошлой подготовки к химической войне⁵⁷³.

Первая общественная конференция экологических активистов России по химоружию состоялась 27-28 марта 1993 года в Нижнем Новгороде. Ее темой стали «Социально-экологические аспекты уничтожения химического оружия»⁴⁸⁶. В решениях сообщества экологических активистов, участвовавших в первых спорах с властями не на поле возле Чапаевска, а в конференц-зале, преобладали вопросы более гуманной организации химического разоружения. Затрагивались при этом разнообразные аспекты экологизации всего процесса химического разоружения и в первую очередь те, которыми государство не хотело и так и не стало заниматься — преодоление последствий подготовки к химической войне⁵⁷³.

В отношении общих принципов уничтожения химоружия конференция рассмотрела вопрос о местах уничтожения и способах отбора соответствующих технологий. В отношении мест конференция пришла к очевидному: «Наличные запасы химоружия должны уничтожаться в местах их нынешнего складирования. Транспортирование химоружия недопустимо». К сожалению, власти дошли до этой очевидной мысли лишь через два года. Что до технологий уничтожения химоружия, то, по мнению участников конференции, их выбор должен осуществляться только на конкурсной основе, причем при обязательном участии неправительственных экологических организаций и общественности⁵⁷³.

Обращаясь к проблеме сроков, конференция отметила, что органы власти, участвующие в программах уничтожения химоружия, не должны брать на себя выполнение международных обязательств в сроки, указанные в Конвенции по запрещению химоружия¹⁸, если это противоречит обеспечению экологической безопасности населения. Попутно конференция сочла ошибочным создание комитета по конвенциальным проблемам химического и биологического оружия при президенте России, а сам этот комитет подлежащим упразднению.

Конференция сочла важным и включение в ежегодный Государственный доклад о состоянии окружающей природной среды обязательного раздела о социально-экологических аспектах проблемы уничтожения химоружия.

Обращаясь к ликвидации последствий подготовки к химической войне, конференция отметила,что в основу соответствующей концепции должно быть положено обеспечение полной безопасности для населения и окружающей среды. Соответственно, программы преодоления последствий подготовки к химической войне должны разрабатываться и осуществляться на основе медицинского и экологического законодательства, а также законов и иных правовых актов о химоружии, в основе которых должны лежать соблюдение прав человека и международные правила безопасности. Конференция отметила при этом, что в программах преодоления последствий подготовки к химической войне должны рассматриваться не только те ОВ, которые вошли в Конвенцию о запрещении химоружия¹⁸, а все виды химоружия, разрабатывавшегося и изготавливавшегося в России, в том числе ирританты, инкапаситанты и гербициды⁴⁸⁶.

Конференция подчеркнула, что преодоление последствий подготовки к химической войне должны быть предметом целевой федеральной программы, которая должна разрабатываться правительством России на основе региональных программ и утверждаться парламентом страны. Соответственно, финансирование программ обследования и реабилитации территорий и создания социальной инфраструктуры в местах прошлых работ с химоружием (выпуска, уничтожения, испытания), а также на местах его прошлого и нынешнего хранения должно осуществляться через органы исполнительной власти регионов за счет средств федерального бюджета⁴⁸⁶.

Важным аспектом дискуссии на конференции стала информационная составляющая химического разоружения. Была подтверждена необходимость того, чтобы все сведения, касающиеся производства, испытания, хранения и уничтожения химоружия, были рассекречены и стали доступными специалистам, общественности и средствам массовой информации^486,573.

Можно только сожалеть, что власти страны так и не захотели услышать экологическую общественность, хотя конференция состоялась за месяц до обращения президента Б.Н.Ельцина и он мог бы почерпнуть очень многое.

Власти могли бы не оттягивать упразднение конвенциального комитета до 1999 года, а сделать это сразу. Да и проблема противоречий между сроками выполнения Конвенции о запрещении химоружия¹⁸ и вопросами безопасного его уничтожения была решена лишь в 1997 году, когда Государственная Дума России ратифицировала этот документ²⁵³.

По существу конференцией экологической общественности 1993 года завершался важнейший этап развития экологического движения, начавшийся в 1989 году, во времена Чапаевского протеста. Вскоре после той конференции осенью 1993 года образовался Союз «За химическую безопасность», который в дальнейшем старался налаживать прямой диалог властей и населения, не доводя дело до «протестов в поле», если вопросы можно решить более мирным образом.

Справедливости ради следует отметить, что власти как элемент нашего общества прогрессируют. Они прилагают немалые, порой, недюжинные усилия, чтобы с минимальными психологическими потерями выходить из трудных для себя ситуаций, не сделав при этом ни малейшего движения в сторону соблюдения интересов общества.

Иллюстрацией может служить отношение властей к двум документам по химоружию, возникшим в 1994-1995 годах. Один из них — это резолюция по проблеме химоружия общественной экологической конференции «Дни Волги-94», принятая в октябре 1994 года в Нижнем Новгороде⁶²⁷. Второй — Концепция уничтожения химоружия, подготовленная на ее основе⁶⁴⁵.

По первому документу общественность получила нижеследующий ответ.

Чтобы понять цену этой отписки, достаточно взглянуть в постановления правительства от 30 декабря 1994 года³⁸¹ и 22 марта 1995 года³⁸², а также указ президента РФ от 24 марта 1995 года³⁴⁷.

В документах, утвержденных после отписки, предусмотрено, что именно армия будет вести экологический и санитарно-гигиенический мониторинг в районе баз хранения химоружия, что именно армия, а не технологи и экологи с участием общественности, будет отбирать технологии уничтожения химоружия, что армия по-прежнему будет проводить не подконтрольные обществу перевозки химоружия между регионами, что Роскомхимнефтепром будет не уничтожать, а конверсировать не поддающиеся дегазации цеха производства химоружия и т.д. В резолюции говорилось прямо противоположное⁵⁷³.

А когда осенью 1994 года. одно экологическое движение устроило на Старой площади Москвы возле конвенциального комитета пикет с требованием о встрече с его руководителем, они были препровождены не в рабочий кабинет председателя, а в ближайший милицейский участок. Мысли и предложения пикетчиков никого не заинтересовали⁵⁷³.

Выше уже говорилось, что в 1994-1995 годах важнейшим вопросом организации химического разоружения было формулирование общих принципов и подходов. Между тем в 1994 году конвенциальный комитет и министерство обороны активно бодались в поисках консенсуса, но так и не смогли создать единой концепции уничтожения химоружия. В отличие от властей, общественное экологическое движение разработало свою концепцию уничтожения химоружия России⁶⁴⁵, и его первая версия была немедленно направлена исполнительной власти. Конечно, в России с ее реальной историей власти есть власти. Их менее всего интересовало мнение общества в отношении организации химического разоружения. Поэтому ответ, который сошел в массы с вершин спесивого ВХК был вполне прогнозируем⁵⁷³.

«Учет» мнения общественности, о котором упомянуто в этой отписке бывшего работника ЦК КПСС по делам химического вооружения, занимателен тем, что она была прислана после того, как власти твердо решили не делать того, на чем настаивала общественность: 1) не привлекать к оценке качества технологий уничтожения химоружия не зависимых от властей ученых и квалифицированных активистов; 2) не обнародовать места прошлых и экологически чрезвычайно опасных захоронений и затоплений химоружия; 3) не рассекречивать никаких документов по химоружию, даже содержащих только лишь экологическую и медицинскую информацию и ничего больше; 4) не приравнивать ветеранов Великой Отечественной войны, выживших после производства иприта и люизита, к числу инвалидов этой войны, не заниматься здоровьем участников производства ФОВ в Волгограде и Новочебоксарске, чреватым резким расширением числа профинвалидов⁵⁷³.

Разумеется, ничто из предложений общественной концепции уничтожения химоружия 1995 года⁶⁴⁵ не вошло в принятую в следующем году программу³⁸⁴.

Впрочем, это не остановило экологических активистов и после серьезного обсуждения общественная версия концепции уничтожения химоружия в России была принята 14 октября 1995 года на конференции «Дни Волги-95» и вынесена на суд общества⁶⁴⁵.

Очередная общественная конференция экологических активистов России по химоружию «Медицинские и экологические последствия производства, хранения, испытания и ликвидации химического оружия. Защита населения при уничтожении химического оружия» была проведена 8-9 сентября 1997 года в Чебоксарах (Чувашия)⁶⁴⁶. Организатором выступило местное отделение Союза «За химическую безопасность», а гвоздем конференции стал доклад, который сделали сами создатели химоружия об условиях их тяжелейшей работы при выпуске и разливке по химическим боеприпасам советского V-газа, а также о медицинских и экологических последствиях.

Конференция предложила органам власти страны целую программу мер по преодолению экологических и медицинских последствий долгой подготовки Советского Союза к химической войне:

К сожалению, и эти предложения прошли мимо сознания органов власти — и президента и правительства России, и министерств и ведомств, отвечающих за оборону, здравоохранение и охрану окружающей среды. Все эти органы власти и управления просто не расслышали того, о чем шла речь на конференции.

Конечно, и в общественном движении находятся люди, которые полагают, что начальство не в курсе дела — иначе оно принимало бы правильные решения (в интересах всего общества). И Союз «За химическую безопасность» старался не упускать возможности лично доносить до начальников общественные взгляды на химическое разоружение.

Приведем несколько таких эпизодов из эпохи 1996 года, когда после принятия программы химического разоружения³⁸⁴ надо было начинать что-то делать. А президента у России в те месяцы по существу не было.

2 апреля 1996 года (хорошо, что не 1 апреля) у меня как президента Союза «За химическую безопасность» состоялась беседа с П.П.Сюткиным, бывшим тогда руководителем комитета по конвенциальным проблемам химического и биологического оружия при президенте России. Я высказал хозяину высокого кабинета те очевидные позиции, которые общественное экологическое движение неоднократно формулировало в своих документах⁵⁷³.

В отношении дел, связанных с общим механизмом взаимодействия власти и общества при химическом разоружении П.П.Сюткину было предложено решить вполне очевидные вещи: допуск представителей экологической общественности на военно-химические склады, включение представителя Союза «За химическую безопасность» в комиссию по выбору мест уничтожения химоружия (с учетом обещания президента Б.Н.Ельцина²⁶³), допуск представителей общественности на все обсуждения технологий уничтожения химоружия и т.д. В заключение П.П.Сюткину было предложение установить какой-то постоянный механизм взаимодействия с общественностью, например, путем создания при комитете общественного совета из представителей общественных организаций, заинтересованных в экологически безопасном решении проблем химоружия, для информации и обсуждения всех вопросов уничтожения химоружия⁵⁷³.

В отношении принципов подготовки к химическому разоружению мною были сформулированы такие позиции: создание социальной инфраструктуры мест нынешнего хранения и мест будущего уничтожения химоружия в качестве предварительного условия любых действий по уничтожению химоружия в каждом затрагиваемом регионе; рассмотрение всех замечаний общественных экологических организаций при обсуждении проектов законов о химоружии (экологическое движение — за ратификацию «сырой» Конвенции о запрещении химоружия (выхода нет), но против любых «сырых» российских документов — законов, программ, технологий и т.п.); принятие государственных документов (программ, законов и т.п.) об уничтожении цехов производства химоружия, а не об их «конверсии»⁵⁷³.

Что касается расчета с военно-химическим прошлым, то я предложил начать, наконец, подготовку «белой книги» об экологических последствиях подготовки Советского Союза к наступательной химической войне. Заодно обратил внимание на необходимость решения также и социальных проблем как 200 ветеранов производства химоружия времен второй мировой войны, так и создателей химоружия второго поколения.

Как старый и тертый царедворец П.П.Сюткин возражений на все это не высказывал. Однако он и не сделал ничего для установления сотрудничества с экологическим сообществом. Напротив, где бы ни происходили пересечения, всюду встречались острые локти представителей конвенциального комитета. На тот момент это было особенно заметно, поскольку через Государственную Думу проходил закон об уничтожении химоружия, причем с большими антигуманными огрехами, а в закон о социальной защите они уже закладывались.

Та встреча имела продолжение. 19 ноября разногласия с П.П.Сюткиным обсуждались уже в кабинете заместителя главы администрации президента РФ Е.В.Савостьянова (главой администрации тогда был А.Б.Чубайс, поэтому и могли еще попасть в высокие кабинеты люди из общественных кругов). Все было, как в прежние времена на той же Старой площади. После 20 минут пикировок хозяин кабинета сказал: «Павел Павлович, надо, чтобы по всем вопросам о химическом оружии, особенно законодательным, Вы советовались с общественностью»⁵⁷³.

Впрочем, и это окончилось ничем. Если не считать последней встречи, которая состоялась 23 декабря 1996 года и была уже узко специализированной.

На эту беседу со мной по поводу закона о социальной защите лиц, занятых на работах с химоружием, П.П.Сюткин пригласил двух чинов из недр бывшего Третьего главного управления при Минздраве СССР. Собеседники долго бодались вокруг реабилитации территорий (после того, как кончится работа нынешних складов хранения химоружия). Лица из Минздрава в принципе не хотели признать самого факта существования прошлых работ по уничтожению химоружия. А опасность мероприятий, связанных с преодолением последствий чрезвычайных ситуаций, по их мнению, будто бы проходит по ведомству МЧС (и там будто бы пишется специальный закон). Поспорили и вокруг написания специальной главы в законе в отношении социальной защиты не отдельных лиц, а всего населения, жившего и ныне живущего в районе любых объектов по производству, хранению, испытанию и уничтожению химоружия⁵⁷³.

Однако особенно серьезно мы уперлись по двум очевидным позициям: 1) о приравнивании всех лиц, производивших химоружие, по уровню льгот к тем, кто получил профзаболевание (другими словами, необходимо было признание самого факта «зоны» на манер Чернобыльской и нахождение формы учета интересов этих людей); 2) о праве жителей, живущих возле опасных военно-химических объектов, на отселение за счет средств бюджета (тут тоже не было не только прецедентов, но и желания решать проблему)⁵⁷³.

И в тот раз мы вновь разошлись по нулям и больше уже не встречались вплоть до упразднения самого конвенциального комитета. За ненадобностью.

В заключение этого раздела подчеркнем, что информирование общества по экологически ориентированным вопросам химического вооружения-разоружения, в некоторой степени решается на различных научно-практических встречах. И не приходится удивляться, что семинары, конференции, симпозиумы и прочие встречи по проблемам химоружия стали на рубеже веков довольно частым явлением. Разумеется, речь идет не о тех конференциях по химическим аспектам разоружения, которые обычно проходили в Женеве и где дипломаты множество лет оттачивали свое красноречие, и не более того. В наши дни этот вид встреч элитарных лиц проходит в Гааге, по месту приписки ОЗХО.

В последние годы диапазон участников встреч по химоружию серьезно расширился по сравнению с прошлыми временами. Укажем на две тенденции. Одна касается должностного уровня участников — конференции по химоружию стали посещать представители армии, разведки и прикладной науки не очень крупного ранга, по существу среднее звено этих естественных корпораций. И это понятно, если учесть, что не очень высокопоставленные и весьма специфические представители трех групп стран (шлейфа двух сверхдержав и квази-нейтралов) должны в течение какого-то времени привыкнуть к мысли о возможности мироустройства без химоружия и о возможности жизни нашей цивилизации без секретов на эту тему. Интересно, что те конференции стали посещать даже лица, не имеющие прямого и даже косвенного отношения к государственным органам. Другая тенденция касается социального состава — на международных встречах по химоружию стали появляться даже представители общественности. Более того, состоялось даже несколько встреч по социально-экологическим аспектам химоружия, что было совершенно немыслимо в прошлые годы.

Разумеется, экологическая общественность России также пыталась донести вопросы экологизации химического разоружения до международной общественности. Иногда представителям разных сторон удобнее обсуждать такие проблемы на нейтральной земле. В этом отношении особенно популярны встречи по химоружию, которые регулярно проходили в Швеции и Финляндии.

Так, 11-16 июня 1995 года состоялся пятый международный симпозиум по защите от химического и биологического оружия (Стокгольм, Швеция). Среди прочего, на нем был представлен доклад из России от Союза «За химическую безопасность» о психологии химического разоружения. Следующий, уже шестой, симпозиум на ту же тему в Стокгольме состоялся 10-15 мая 1998 года. И впервые в многолетней практике подобных встреч, помимо военных, разведчиков и прикладных ученых, в нем участвовали и экологические активисты из России.

Традиционный симпозиум по защите от ядерного, биологического и химического оружия состоялся 10-12 июня 1997 года в Хавинкаа (Финляндия). На нем был представлен доклад Союза «За химическую безопасность» о полном отсутствии в России приемлемой технологии уничтожения химоружия. Следующий симпозиум «Угрозы ядерного, химического и биологического оружия в XXI веке» был проведен 13-15 июня 2000 года уже в Хельсинки. На этот раз прозвучали сообщения общественных экологических организаций, касающиеся социальных аспектов химического разоружения в России.

Не отставал и бывший «вероятный противник» по химической войне.

Укажем, в связи с этим, на II международный симпозиум по уничтожению ОВ, который состоялся в Германии с 30 июля по 2 августа 2000 года. Такая встреча ранее была просто немыслима, поскольку была проведена в Мунстере на территории военного городка, на которой не только действует комплекс по уничтожению люизита, но и до наших дней осуществляется розыск закопанных в прежние годы химических боеприпасов. На той встрече прозвучало несколько докладов из России и США, касающихся нетехнических проблем ликвидации химоружия, в том числе ее экологических и социальных аспектов.

В военно-химическую активность включилась даже НАТО. Именно по линии этой организации в России был собран семинар по проблемам химоружия, затопленного в морях и океанах. Он был проведен с 12 по 15 января 1995 года в подмосковном Королеве. И затопленное оружие было не единственной темой встречи. Удалось обсудить и сухопутные захоронения химоружия, в том числе экологические аспекты этой проблемы.

Часть международных встреч касается окончания прошлых химических войн. В этом отношении типичны конференции, посвященные химической войне во Вьетнаме и химическому потенциалу Ирака. Так, 13-20 января 1983 года состоялся симпозиум «Гербициды и дефолианты в войне: отдаленное влияние на человека и природу» (Хошимин, Вьетнам). А 8 июня 1992 года была проведена информационная встреча по химоружию Ирака (Стокгольм, Швеция), на которой были подведены итоги работы специальной комиссии ООН по уничтожению запасов химоружия Ирака и ликвидации потенциала по его производству³²⁴.

Осталось добавить, что в России в этом направлении сложилась двоякая тенденция. С одной стороны, власти поручают Зеленому кресту проведение специальных конференций, на которых до общества «доводят», как следует понимать те или иные события и тенденции в делах химического разоружения. Получается своеобразный инструктаж общества, чтобы знало свое место^491-499. С другой же стороны, реальные, а не пропагандистские проблемы, знание которых обществу, с позиции высоких властей, «не обязательно», реальное руководство химического разоружения России обсуждает исключительно среди «своих»^488,489. Разумеется, за счет бюджета.

« Назад

Оглавление

Вперед »