« Предыдущий выпуск | Архив | Следующий выпуск »
*******************************************************************
* П Р О Б Л Е М Ы Х И М И Ч Е С К О Й Б Е З О П А С Н О С Т И *
*******************************************************************
**** Х И М И Я * И * Ж И З Н Ь ***************
*******************************************************************
** Сообщение UCS-INFO.592, 5 апреля 2000 г. *
*******************************************************************
Навстречу Дню химической
безопасности 28 апреля
ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА
«Незадолго до президентских выборов в Москве прошла конференция
общественных организаций России — правозащитных, экологических,
женских, молодежных. Кроме естественной темы защиты прав избирателей,
проведения честных выборов, в центре дискуссии была проблема
создания в стране гражданского общества, то есть такого, в котором
голос, мнение и влияние самых широких социальных кругов являются
определяющими при принятии решений на государственном уровне. В
работе конференции участвовало немало известных людей.
Наш корреспондент взял интервью у знаменитого эколога Алексея
Яблокова — президента Центра экологической политики России,
сопредседателя Международного социально-экологического союза,
бывшего советника Ельцина по экологии.
После распада Советского Союза Россия оказалась перед
гигантским ворохом серьезнейших экологических проблем
Разграбление ресурсов
— Какие основные проблемы защиты окружающей среды, на ваш взгляд,
характерны для Дальнего Востока?
— Главная проблема для вашего региона — неправильное, хищническое,
просто противозаконное использование природных ресурсов в широком
смысле этого определения. То есть не только минеральных — нефти, газа,
полиметаллических руд, но и рыбы, леса. Притчей во языцех стал — об
этом тысячу раз писала и местная, и центральная печать — хищнический
промысел краба, других биоресурсов. Как можно в этих условиях
организовать их рациональное использование? Значит, мы идем к краху
природных ресурсов, с одной стороны, и к криминальному накоплению
капиталов, бюджет не получает законных поступлений — плохо всем: и
природным ресурсам, и государству, и обществу.
То же самое происходит с лесами. Государственная статистика не
отражает существа дела, не может показать, сколько вырубается лесов.
Мы знаем, что под видом отходов и пересортицы вывозится прекрасный
строевой лес, на чем кто-то здорово обогащается. Знаем, что ведутся
нелегальные вырубки. Знаем, как губительны пожары: на сентябрьских и
августовских снимках дымный шлейф от лесных пожаров в Хабаровском
крае, Приморье и на Сахалине тянется до Аляски. Но правительство и
регионы ведут себя близоруко. Деньги, когда они абсолютно необходимы
в начале года для профилактики, выделяются очень ограниченно. Зато
когда леса уже горят, средства выделяются колоссальные, но — поздно.
Радиационное и химическое загрязнение
— Дальний Восток — регион крайне милитаризованный. Как сказываются
на экологической обстановке действия армии, Тихоокеанского флота?
— Армия и экология — тема очень серьезная везде: и у нас, и в Америке,
и в любом большом государстве. У нас она, может быть, наиболее серьезна
потому, что на протяжении долгих лет «холодной войны» 85 процентов
всей советской промышленности было военной, под ружьем стояло
невероятное количество — пять миллионов человек! И площади, занятые
военными, в десятки раз превосходили территории заповедников,
национальных парков и особо охраняемых территорий. Сейчас положение
меняется. Военная промышленность резко свертывается, что создает
колоссальные социальные проблемы. И добавляет экологические. Это,
прежде всего, химическое и радиоактивное загрязнения. Склады у вас
рвались, продукты распада взрывчатых веществ разлетались на десятки
километров. Мы знаем, что на Дальнем Востоке затапливалось химическое
вооружение — об этом говорится еще очень мало, но говорить придется.
Во всех армиях СССР было на вооружении химическое оружие, но ни из
одной оно не вернулось на склады обратно. Значит, на Дальнем Востоке
существуют десятки мест, где это химическое оружие было взорвано,
затоплено, закопано. Мы требуем, чтобы эти места были открыты, чтобы
о них знали, чтобы, не дай бог, какой-нибудь фермер не получил там
землю по низкой цене, а потом у него все погибло. Были такие случаи
на Камчатке, когда у фермеров вдруг погибал весь скот. Почему?
Человек вырыл новый колодец и попал на какое-то захоронение
химического оружия. Таких мест, утверждаю, должны быть десятки.
Когда я был советником президента, экологи потребовали, чтобы
Минобороны открыло для общества места захоронений. Никакой
государственной тайны это не составляет — это составляет тайну от
нас с вами. Такие захоронения — вещь невероятно опасная. Больше того,
закрытие информации об этом противоречит законам о гостайне, об
информации и защите информации, где сказано: информация о факторах,
которые могут оказать влияние на состояние здоровья населения, не
может быть секретной. Однако Минобороны не спешит открывать эту
информацию. Заставить сделать это можно лишь под давлением общества.
Именно под влиянием общественных групп в Леонидовке, под Пензой,
военные признали старые места захоронений, открыли их и сказали: здесь
были захоронения, здесь — затопления, здесь рвали химическое оружие.
Теперь эти места хотя бы огорожены, и все знают, что там строить нельзя.
Другая проблема для вас — конечно, радиационное загрязнение.
Связано это со взрывом в Чажме или с затоплением нескольких реакторов,
которые у вас были, с затоплением жидких и твердых радиоактивных
отходов у вас и на Камчатке. И мы требуем больше информации по этому
поводу.
Еще одна масштабная проблема — утилизация атомных подводных лодок.
Их было построено огромное количество, на некоторых произошел ряд
аварий. Где данные о степени заражения, о последствиях? А что делается
с радиоизотопными генераторами, работающими на маяках? Это не совсем
военная вещь. Когда их устанавливали, была эйфория — мирный атом в
каждый дом! Вот так он в дома и попал. В каждом радиоизотопном источнике -
стронций, колоссальное количество радиоактивности. У вас, надеюсь, не
так, как на Чукотке, — там пастухи и дети греются около них, получают
лейкемию. А у вас есть очень неприятные факты, когда эти источники
просто терялись неизвестно где. Потерян радиоизотопный источник в море
около Сахалина — огромная кубышка в две-три тонны весом. Что будет,
если она разобьется? Это будет похлеще, чем загрязнение бухты Чажма.
Это — проблема.
Сегодня 46 ведомств имеют право засекречивать документы, хотя
вместе с правом на засекречивание они получили и право и обязанность
рассекречивать их. Какая гостайна в засекречивании данных о
радиоактивности Японского моря? От кого тайна? Тайна их грязной работы
в прошлом? Тайна их нелегальных сбросов? Значит, они покрывают свои
прошлые преступления?
Убийственные пестициды
— Видимо, многие экологические проблемы созданы в прошлом?
— Да, сегодня мы вынуждены расхлебывать проблемы радиационного
загрязнения, которые были созданы конструкторами атомных подводных
лодок 40 лет тому назад. Они получили звезды героев, их труды называют
национальным достоянием, а мы, экологи и общество, вынуждены
расхлебывать результаты их деятельности. И не только их. Мы, например,
выяснили, что произошедшее в последнее время значительное ухудшение
здоровья населения связано с неумеренным применением пестицидов, в том
числе на рисовых полях в Приморском крае. Приморье было одним из самых
опасных мест в Советском Союзе по применению пестицидов. Сегодняшнее
здоровье жителей края зависит от того, что кто-то 15-20 лет назад
распорядился высыпать по 20, по 30 кг пестицидов на гектар рисовых полей!
Плата за уродство
— Есть ли примеры, когда всесильные ведомства наказываются за
причиненный вред?
— У нас есть конституционное право на компенсацию ущерба, причиненного
экологическим нарушением. И есть прецедент. В селе Муслюмово, под
Челябинском, где действует производственное объединение «Маяк» по
производству оружейного плутония, рождаются уроды, все больны, многие
уже выселены. Бедная крестьянская семья, где родился урод, подала,
наконец, в суд на Минатом. Суд доказал, что генетические уродства
связаны с воздействием радиации, единственным источником которой был
«Маяк». Минатом суд проиграл и выплатил компенсацию семье — 20 тысяч
долларов. Сумма, конечно, для этой семьи большая, но с точки зрения
цены человеческой жизни — ничтожна.
— У нас образовался разрыв между законами об экологической
безопасности и ежедневной жизненной практикой. В чем дело?
— Часто говорят о несовершенстве экологического законодательства. Но
в России, с моей точки зрения, оно довольно совершенно. В основе его
лежит закон 1991 года «Об охране окружающей природной среды» — один из
лучших в мире. У нас принят очень хороший закон об экологической
экспертизе и промышленной безопасности. Хотя прорехи в экологическом
законодательстве налицо — нет законов о некоторых аспектах влияния
ядерной и атомной промышленности, о жестоком обращении с животными. По
настоянию военных президент заблокировал закон об экологической
безопасности, поскольку он запрещал проведение подземных ядерных взрывов.
До сих пор не принят закон о доступе к экологической информации,
модельный для стран СНГ и действующий там.
Я еще раз подчеркиваю, существующее законодательство позволяет
действовать и работать. Я вам приведу еще один пример. В городке
Касимове, под Рязанью, экологическая организация «Хранители радуги»
подала в суд на крупнейшее предприятие, обеспечивающее треть налоговых
поступлений в бюджет. На заводе решили устроить переработку военного
электронного лома — крайне опасное и весьма выгодное производство,
потому что в результате оно дает огромное количество ценных металлов -
золота, платины, серебра. Все это можно и нужно делать, но делать
экологически безопасно. Но серьезные очистные сооружения составляют
по стоимости треть от основного производства. Предприниматели
тратиться, естественно, не хотели. Они добились положительного решения
экологической экспертизы, которая закрыла глаза на недостатки проекта.
«Зеленые» подали в суд — не на предприятие, не на предпринимателей, а
на экспертизу! И выиграли. В Касимове, в районном суде! Строительство
заморожено, предприниматели отказались налаживать производство «из-за
плохого общественного и социального климата». Теперь они пытаются — и
так же без крупных очистных — начать это опасное дело на Урале…»
А.Савин, «Новости» (Владивосток), 31 марта 2000 г.