*******************************************************************
* П Р О Б Л Е М Ы Х И М И Ч Е С К О Й Б Е З О П А С Н О С Т И *
*******************************************************************
**** Х И М И Я * И * Ж И З Н Ь ***************
*******************************************************************
** Сообщение UCS-INFO.1400, 17 октября 2005 г. *
*******************************************************************
Жизнь
КАЗАХСТАН: ЦЕНА ЭКОСИСТЕМ, ЦЕНА РАЗНООБРАЗИЯ
Яковлев В.А.
1. <Цена> экосистем Казахстана установлена по моей методике 1994 года,
утвержденной Минэкологии республики в 1997 г. в составе республиканского
нормативного документа No 211.3.01.02-95. В методике использован эталонный
ландшафт с известной удельной стоимостью его полезностей и переходные
(бонитировочные) коэффициенты к другим ландшафтам.
Стоимостная оценка полезностей экосистем Казахстана выполнена с
использованием расчетных переходных коэффициентов: лесостепная зона — 1,0;
степная — 0,86 (подзона черноземов обыкновенных — 1,0, подзона черноземов
южных — 0,73); сухостепная и пустынно-степная — 0,35 (подзона темнокаштановых
почв — 0,46, подзона каштановых почв — 0,37, подзона светлокаштановых почв -
0,25); пустынная — 0,12 (подзона бурых почв — 0,13, подзона серобурых почв -
0,11); горные области — 0,28 (подгорно-предгорный пустынно-степной пояс -
0,13, среднегорный лесостепной, лугово-лесной и высокогорный луговой пояс -
0,47). Оценка полезностей экосистем гор выполнена с использованием этих
коэффициентов, поскольку рекуррентные последовательности — это возвратные
последовательности. В горах, в пределах одного пояса, например лесного,
ландшафты участков разного геологического строения, крутизны, экспозиции и
т.п. могут иметь коэффициенты, изменяющиеся от 0,15-0,25 до 1,34-1,62, что
надо учитывать при крупномасштабных исследованиях. Впрочем, на приведенную
фоновую оценку это никак не влияет.
Для казахстанской общественности методика публиковалась в 1997 и 1999
годах, а рассчитанная по ней <цена> экосистем Казахстана — дважды в 1999 г.
По существу эта оценка является <экологическим> районированием Казахстана,
выполненным самой природой и выраженным нами в натуральных и стоимостных
показателях.
Напомню, что полезности экосистем Казахстана <стоят> в среднем
$ (3,0-3,5)х10000000000000, в эпохи повышенного увлажнения территории
$ (4,3-4,5)х10000000000000, в эпохи пониженного увлажнения -
$ (2,5-2,7)х10000000000000 против среднего мирового показателя
$ 7,4х1000000000000000. При всей бедности экосистем аридного Казахстана, их
<цена> на порядок больше суммарной <стоимости> исчерпаемых минерально-сырьевых
ресурсов, а ресурсы территории и биопродуктивности достаточны, чтобы расселить
и прокормить до миллиарда людей, включая и наших обездоленных. (Проблемы
дефицитности и сроков разбазаривания минерально-сырьевых ресурсов и связанных
с этим явлений здесь не затрагиваются). Китай, например, логично пользуясь
коррумпированностью чиновников, наращивает свое экономическое и этническое
присутствие на этой территории, и если поведет себя правильно на фоне
великоказахского национализма и тотальной исламизации, насаждаемых властью, и
учтут факторы социальной напряженности, то в недалеком будущем сможет почти
на треть расширить жизненное пространство для второго китайского миллиарда.
? Водные объекты. Условная оценка ряда наиболее интересных водоемов
Казахстана показала, например, что <цена> казахстанской части Северного
Каспия составляет $ (550-600)х1000000000, в т.ч. <биоресурсы> -
$ (10-12)х1000000000, озера Балхаш — $ 160х1000000000 (отметка уровня озера
341 м. абс.), озер Кургальджинской группы — $ 43х1000000000. Эти оценки
иллюстрируют порядок величин <цены> полезностей водоемов при заданных
отметках уровня воды и вполне достаточны для сопоставительных оценок при
территориальном проектировании, например, в районных планировках. Чтобы
получить более представительную картину изменения <цены> водных объектов во
времени, следует принимать в расчет динамику уровенного и скоростного режимов,
бонитировочные и иные показатели <жизни> объектов в контексте ландшафтного
наполнения водосборных бассейнов, структурными элементами которых они
являются. Такой углубллнный анализ ни по одному водоему страны не выполнялся.
Замечу, что наибольшая <цена> не обязательно совпадает с максимальным
наполнением водоема (оз.Балхаш) и максимальными паводками или стоком реки
(р.Чарын и др.).
Чередование вековых и внутривековых фаз повышенного и пониженного
увлажнения территории Казахстана на фоне существенной засушливости климата
вызывает попеременное многолетнее обводнение и усыхание водоемов и изменение
величин стока рек, а внутригодовые смены половодья и межени — текущую
динамику состояния водных объектов. Казахстан вообще — страна малых
водосборных бассейнов, малых водоемов и водотоков, существующих, как правило,
в физических состояниях то вод, то суши. Из примерно 50-ти тысяч учтенных
озер Казахстана более 49-ти тысяч в маловодные многолетия полностью
пересыхают, а их котловины под действием ветра, жары и мороза освобождаются
от органики, начинают заселяться сухопутными организмами.., словом, несколько
лет <живут> почти так же, как и окружающая суша (водосбор). Из примерно
85-ти тысяч водотоков не более сотни крупных и горных рек имеют постоянный
по всей длине сток, не пересыхают и не перемерзают.
Даже крупнейшие озера Казахстана, задорливо именуемые <морями>, частично
или полностью пересыхают в историческое время. Северная мелководная акватория
(плес) Каспия — типичная осушная зона, Арал и Балхаш не раз усыхали до
небольших остаточных водоемов в низких частях котловин, озеро Зайсан на наших
глазах усыхало так, что отделялось от Бухтарминского водохранилища, в состав
которого входит:
Попеременное заполнение-усыхание водных объектов — фундаментальное
природное <омолаживающее> воздействие. Оно стоит в одном ряду сильных (даже
катастрофических) <омолаживающих> воздействий наравне: с <летованием и
зимованием> в городском и рыбном прудоводстве, с <чистыми и черными> парами
в земледелии, с пожарами (выжиганием растительности), с промывками ложа
водоемов и водотоков высокоскоростными (более 2 м/с) водными потоками, с
механической очисткой ложа прудов и рек. После обсыхания, вновь заполненный
водой водоем становится биологически продуктивным на срок порядка восьми (и
не более пятнадцати) лет, а далее должен бы (для хозяйственных нужд) снова
омолаживаться. То что природа делает сама, в хозяйстве называется
<переложным> способом хозяйствования (<перелогом> . Упомянуток Каспийское
<море>, например, не окончательно деградировало из-за многолетних колебаний
уровня вкупе с ветро-волновыми воздействиями на ложе и биоту. Озеро Балхаш,
стоявшее в прошлом веке на высоком уровне более 20-ти лет подряд, лишилось
жизнеспособных корневищ тростника, а при очередном понижении уровня предстало
взору современников с <безжизненными> (не поросшими тростником) мелководьями
и пониженной продуктивностью гидробионтов. Со временем тростник опять заселил
мелководья и все наладилось естественным образом.
Чтобы использовать положительные эффекты вышеупомянутых явлений,
происходящих как без вмешательства человека, так и при искусственном
применении их в хозяйстве, следует понимать их системную обусловленность и
связь с другими явлениями и процессами, происходящими в ландшафтах
водосборных бассейнов в целом и в их водных структурах в частности. Для
последних надо учитывать и фоновые обстоятельства (фазу увлажненности
территории и др.), и особенности ландшафтов водосборных бассейнов и водных
объектов, как структурных элементов ландшафтов, и собственные характеристики
водных объектов: морфометрические, уровенного, скоростного режимов и другие,
то есть подходить к водным объектам системно, так как <управлять можно
только системами>.
При анализе, к примеру, скоростного режима, бывает полезно применить
типизацию, апробированную опытом изучения и проектирования водохранилищ,
использования и реконструкции озер, озерных систем и рек (Яковлев, 1970,1978;
Яковлева, 1981, 1985). Параметры типизации: проточный тип скоростного режима -
скорость течения воды 0,3 м/с и более с подтипом быстрых вод при скорости
течения более 2 м/с; непроточный тип — скорость течения воды менее 0,3 м/с с
двумя подтипами: застойных вод при скорости течения менее 0,01 м/с и стоячих
вод при скорости течения менее 0,001 м/с. В типизации приняты во внимание
скорости: размыва и заиления — зарастания русел, оседания фракций минеральных
и органических веществ разной крупности в воде, течений, развивающихся при
воздействии волн на берега, течений в водоворотных зонах и т.п., которые в
конечном счете можно учесть через различия форм биогидроценозов.
2. Экосистема.
С позиций рационального природопользования к экосистеме мы
подходим исходя из представлений об <экосистемной экологии>, <эквивалентности>
элементарных территориальных единиц и о <безранговости> экосистемы:
Экосистемная экология <исследует экосистемы (прежде всего ценоэкосистемы или
биогеоценозы)> как <объединения популяций растений, животных и микроорганизмов в
биогеоценотических средах> (Быков, 1988), то есть фактически — биоценозы.
Принцип эквивалентности в рамках прагматического подхода означает, что на
элементарном уровне можно считать синонимами термины: фация, биогеоценоз,
геосистема, природный территориальный комплекс и иные названия одного и того же
реально существующего целостного минимального территориального образования,
данные этому земному образованию в разных учениях, пользующихся разными
критериями и средствами оценки. Эта элементарная единица, независимо от
названия, характеризуется: расположением в пределах одного элемента рельефа,
одним литологическим составом, однородным микроклиматом и водным режимом,
одной почвенной разновидностью, одним сообществом организмов, одной историей
развития и функционирования. Это определение ландшафтной фации (Исаченко,
1989) приемлемо для всех названных выше элементарных единиц. Из них, например,
<составляются> урочища, группы урочищ, местности, ландшафты: По мере
укрупнения из поля зрения последовательно выпадают все более крупные детали
устройства системы, но свойство некоей однородности, целостности системы
сохраняется.
Безранговость, то есть отсутствие собственных границ, характернейшее
свойство экосистемы. Экология вообще не имеет своего объекта изучения в
природе и хозяйстве, поэтому легко приспосабливает свои занятия к <готовым>
территориям и объектам, объявляя, например, экосистемой лабораторную культуру
микроорганизмов в колбе и биосферу (<микроэкосистема> и <самая крупная земная
экосистема>, Одум, 1986), которые, как минимум, системами не являются. Сплошь
и рядом встречаются исследования экосистем административных районов,
заводских цехов, горшка с фуксией или геранью и т.п., что говорит о не
слишком большой разборчивости экологии. Чтобы приспособить эту безразмерную,
безранговую, всеядную экологию, в тех аспектах, где она занимается
организацией и функционированием сообществ, надо искусственно ее <осистемить>,
например, договорившись о тождестве элементарной экосистемы и биогеоценоза
(фации и др.) и вообще, о совмещении границ экосистем с границами ранговых
единиц, например, с водоразделами водосборных бассейнов.
Признав биогеоценоз и водосборный бассейн экосистемами, мы получим
практически полезную, широко применяющуюся в гидротехнике схему анализа. В
ней водосборный бассейн (экосистема) есть интеграция водосборных бассейнов
(экосистем) притоков водоприемника (реки, водоема), каждый из которых
представлен собирающими (водосборными) поверхностями и проводящей сетью
(гидрографическим <деревом> . Ландшафты, <покрывающие> бассейны, представляют
интеграцию ландшафтных единиц разных рангов; каждый ландшафт состоит из
сочетающихся или комплексирующихся биогеоценозов (Быков, 1988), то есть
элементарных экосистем.
Таким способом складывается подобие единого комплексного исследовательского
пространства, в котором свое место занимают климатология и гидрология,
ландшафтоведение и геофизика, сельское хозяйство, энергетика и прочие виды
научно-исследовательской и практической деятельности. Экосистемная экология
в нем должна использовать свои инструменты анализа для повышения объективности
оценок среды природно-хозяйственных комплексов, необходимой для выработки мер
по рациональной их организации и управлению. Мнение Ю.Одума о водосборном
бассейне как управляемой единице (1975, 1986) в целом отвечает упомянутому
правилу: <управлять можно только системами>. К сожалению, в стране за последние
годы наработано множество директивных актов, в которых смешаны план с
программой и регулирование с управлением, по которым якобы можно управлять
непосредственно рекой или озером, продовольственными, водными и другими
ресурсами, т.е. элементами систем и их свойствами. Вмещающие ландшафты
действуют на нас принудительно, взять из них больше того, чем они располагают,
иного качества, в произвольно выбранное время и без последствий невозможно.
Пока продолжается фаза обскурации, пока страна живет в режиме демократической
геростратии, ресурсы власти по-прежнему будут направлены на скорейшее
обогащение группы власти за счет сырьевых ресурсов, а доктрина рационального
природопользования не может быть востребована по медицинским показаниям. Еще
12 лет назад правительство так и не решилось утвердить <Национальную программу
рационального природопользования>, в которой я расписал что, где, когда и
почему надо делать по гармонизации природно-хозяйственных комплексов
Казахстана. Вопрос сдвинется с мертвой точки только через 2 года.
3. <Цена> вида.
Цену своих ресурсных (<полезных> и <вредных> растений и животных люди
определяли еще в доклассовых (коммунистических) обществах, живших в
относительном согласии с вмещающими ландшафтами. В классовых обществах
человек утратил понимание своей зависимости от ландшафтов и стал выступать в
роли паразита, убивающего хозяина, чтобы погибнуть вместе с ним. Правда,
ландшафты неуничтожимы пока существует биосфера, просто, деградируя под
прессом человека, они становятся все менее пригодными для его
жизнедеятельности.
Есть целая прослойка людей, кормящихся только тем, что подсчитывает
сколько видов было и пропало, и запугивает общественность вредом, который
<будет> нанесен интересам человечества вследствие совершенно закономерной
утраты <биоразнообразия>, наивно полагая, что уж человечек-то, как центр
мироздания, должен существовать всегда. Это издержки антропоморфизма
доживающей свой век классовой общественно-экономической формации, находящейся
по Л.Н.Гумилеву в обскурационной фазе этногенеза и тотально представленной
разными формами диктатур, силой навязывающих населению (массам) сделки с
пороками воли в отношении прав и свобод последних. В этих условиях
приемлемыми для практических целей могут быть только натуральные
(энергетические и др.) показатели суммы полезностей ландшафтов, учитываемых
на данном отрезке истории человечества. Натуральные показатели могут
переводиться в стоимостные с оговорками на условность такого перевода в связи с
отсутствием в мире устойчивой во времени денежной единицы, не требующей
постоянных корректировок, и с огромным разбросом ресурсных оценок содержимого
ландшафтов, в том числе живых и мертвых особей видов организмов на фоне,
скажем, теневых, коррупционных, монопольных, демпинговых, спекулятивных,
ажиотажных и им подобных цен, господствующих, как известно, в новоиспеченных
<странах!> постсоветского пространства. Поиски людей, могущих доказательно
раскрыть казахстанские <цены> промысловых, охраняемых и иных ресурсных видов
животных, оказались безуспешными. В лучшем случае наши специалисты ссылались
на заимствование норм, принятых в тридевятых царствах и в тридесятых
государствах, куда я пока не стремлюсь, потому что мое время еще не пришло.
Другое дело <цена вида>.
Вот, Н.Ф.Реймерс (1978), исходя из оценки мирового наднационального
продукта получивший среднюю условную стоимость некоего отвлеченного вида
$ 11х1000000, вот А.В.Яблоков с С.А.Остроумовым, тем же способом насчитавшие
$ (5-7)х1000000, и не более $ 10000000, вот В.В.Артюхов с А.С.Мартыновым, для
20-30 теряемых ежегодно видов назвавшие сумму $ 5х1000000000000000000. Как
заметил к своему расчету Н.Ф.Реймерс, с точки зрения <канонов> экономики, вид
<как даже теоретически невосстановимый объект> получает оценку, стремящуюся к
бесконечности, а потому <не может иметь цены> в экономике, <оперирующей
конечными величинами>. Тем не менее, считает он, в практике необходимо
сопоставить расходы на спасение исчезающего вида с его потенциальной
стоимостью.
Если взять видовые потери ближайшего прошлого и будущего, и перевести их
в стоимость по вышеуказанным стоимостям одного вида, то получится экономическое
обоснование, весомо дополняющее людоедскую концепцию транснациональных
корпораций, гласящую, что на Земле должны жить только цивилизованные
представители из цивилизованных стран общим числом до 1,0 млрд. человек,
которые будут процветать без вреда <биоразнообразию> планеты. Остальной людской
материал будет полезно утилизирован: в банках человеческих органов, в хранилищах
протоплазмы, экологически чистых костной муки и удобрений. Наконец-то будет
снят дефицит лабораторных животных, что позволит сохранить жизни ряда простейших,
многих поколений дрозофил, мышей и обезьян, что повысит разнообразие
организмов. Это, конечно, утопия впавшего в маразм (не окончательно, как писал
15 лет назад Л.Н.Гумилев) европейского классового суперэтноса (в т.ч. США).
Однако насилие над массами нормальных людей, осуществляемое мерами: военных,
политических и экономических агрессий, государственного физического и
генетического террора, репрессий, голода и т.п. — вещь вполне реальная, и
<народные массы> должны противостоять ей любыми способами и средствами.
Ясно, что вне контекста ландшафта названные цены вида и оценки по ним
никакой полезной нагрузки не несут, попросту говоря, бессмысленны. Так же,
как гайка, валяющаяся на обочине дороги, не имеет никакой ценности для тех,
кто едет мимо на исправном автомобиле. В системе: отдельная особь не может
стоить больше популяции, популяция — больше сообщества, а сообщество — больше,
чем ландшафт из-за эмерджентности системы. Исчезновение и возникновение видов
- явление закономерное и неустранимое, а давление человечества на природу
обязано сопровождаться изменением видового состава организмов, в том числе и
их утратами. Утраты эти объясняются не только нерациональным природопользованием
в целом, и загрязнением среды, нищетой, модой и тому подобным — в частности.
Уже много лет транснациональные (биотехнологические и др.) корпорации
осуществляют целенаправленный биоцид, насыщая природу и общество генетически
измененными организмами, кормами, продовольствием, <лекарствами> и т.д. Эта
селекция живых компонентов биологического оружия (давняя мечта милитаристов
всех времен) стала обыденностью: генетически модифицированные боеприпасы
расползлись по планете, генетически модифицированные средства поражения вовсю
трудятся в сельскохозяйственных и других ландшафтах, они доступны плодовитой
бедноте, которая и выкует наше генетически модифицированное демографическое
будущее. Возможно еще нам доведется увидеть, как борцы за сохранение
биоразнообразия с помощью транснациональных корпораций логично уступят место
генетически модифицированным борцам за генетически модифицированное
биоразнообразие. Между тем, сегодня уже напрочь забыто, что мировая и советская
гигиена еще до середины прошлого века доказала недопустимость (т.е. нулевые
предельно допустимые концентрации) сбросов и выбросов в окружающую среду веществ
неизвестного состава и качества и веществ, отсутствующих в природе, наравне с
природными веществами, обладающими мутагенными, канцерогенными, тератогенными
и другими подобными свойствами. Вот и выходит, что под свою утопию
транснациональным корпорациям придется предусмотреть (если это уже не сделано)
отбор <цивилизованного> человеческого материала из <цивилизованных> стран
(арабы, африканцы, китайцы и т.п. не в счет). И все равно отобранный патрициат
будет сплошь представлен генетически модифицированными гумилевскими
маразматиками, потому что закон принудительного действия вмещающих ландшафтов
не разбирает где вожди наций и президенты корпораций, а где <быдло>.
Что касается <цены> ландшафта, то перевод натуральных (константных)
показателей в стоимостные, уже пора выполнять в двух вариантах: в уходящих в
прошлое удельных показателях для природных ландшафтов и в показателях, приходящих
из будущего для генетически модифицированных ландшафтов. Это позволит плавно
перейти от нынешних валют к генетически модифицированным.
Надо сказать, что судьба каких-то конкретных особей для популяции
<безразлична>, сообщество, теряя какие-то виды, замещает их функциональными
аналогами, выполняющими ту же работу (явление викарирования), потому что природа
обеспечивает надежность своих систем многократным резервированием элементов и их
воспроизводством. А в гидробиоценозах, как заметил когда-то Ф.Д.Мордухай-
Болтовской (1975), вообще, непосредственная связь между гидробионтами слаба,
нередко и вовсе отсутствует, а в основе других связей лежит обыкновенная
конкуренция.
В отличие от вышеприведенного обезличенного расчета <цены> вида ($ 10-11
млн.) общество для себя определило, что ему нужно от небольшой части видов,
т.е. дает им потребительскую (ресурсную) оценку поштучно. Например, ставки
платы за пользование животным миром в Казахстане для нашего охотника за одного
корсака $ 0,3, для иностранного — $ 33. Осетровые ценятся в килограммах
($ 0,4), а если речь идет не об <охоте и рыболовстве>, то, скажем, особь
степной агамы и пиявки стоит $ 0,06, что чуть меньше суслика-песчаника для
охотника ($ 0,1). Эти ресурсные виды составляют исчезающе малую часть видов
животных республики, но установить, даже для этой части <цену> вида в
упомянутых размерах $ (10-11)х10000000000000000 по ставкам платы за пользование
животным миром можно только для краснокнижных архара да муфлона, если, конечно,
не обращать внимание на субъективность и мотивы ажиотажности, присутствующие
в этих ставках. Грубо говоря, наличие ресурсного статуса у вида мало что дает
для установления его <цены> в живом или неживом состоянии, а по не ресурсным
видам, составляющим абсолютное большинство (одних лишь насекомых в Казахстане
более 50 тыс. видов), вообще в этом плане ничего нет, разве что некоторые из
них упомянуты в списках вредных и сорных организмов. Названный корсак,
например, является хранителем вируса бешенства, а суслик-песчаник — <хозяином>
чумной палочки. Заметим, что <борьба> с животными-хранителями и носителями
природноочаговых болезней (клещевого сыпного тифа Азии, бешенства,
альвеококкоза, чумы, геморрагической лихорадки, лейшманиозов, клещевого
энцефалита и др.), а также с вредителями и с сорняками (в сельском, лесном,
рыбном хозяйстве) имеет стоимостные оценки. Это оценки стоимости мероприятий
по снижению эпидемиологической опасности, но не <цена> особи, популяций или
видов.
На самом деле оценивается не вид, не популяция и не особь, а свойства,
носителями которых они являются в живом и неживом (сбор урожая и др.)
состоянии, причем не все (известные) свойства, а только те, что входят в круг
интересов конкретных людей, малых и больших групп населения.
Более того, существует масса трудноразрешимых проблем, вроде проблемы
деления объектов природы на живые и неживые, незавершенности списков видов
организмов, неопределенности термина <особь> и т.д. Важное понятие <особь>,
относящееся к реальному объекту и явлению природы, действующему в биосфере
единично и в группировках, до сих пор не сформулировано. В известных
(энциклопедических и иных) изданиях определение подменено синонимами:
<индивидуум> (лат. неделимый), <неделимый экземпляр>, <особь живого>, <единица
жизни>, <живое существо> и т.п. Иногда признается необязательность неделимости: для
колониальных форм жизни, симбиоза организмов, видов, размножающихся вегетативным
образом и др. В этой ситуации приходится принимать оценки, по которым фактически
действует общество. Классик экологии Ю. Одум писал (1986 г.) по поводу стоимостных
оценок, что деньги могут участвовать в расчетах только после того, как природный
ресурс превратился в товар или в оказываемые услуги, но при этом работа природы по
поддержанию всех полезностей (в т.ч. ресурсов) экосистем не учитывается.
Наша методика обходит эти труднейшие проблемы, сосредоточиваясь на
ландшафте и на энергетических-трофических (функциональных) уровнях <пирамиды
Е.Одума>. Если выпадение каких-то видов из сообществ будет функционально
существенным, то в ландшафте произойдут качественные изменения, но его стратегия
неограниченно долгого самовоспроизводства остается, он будет существовать в новом
виде — в системах нет программы самоуничтожения. Согласно <Критерии оценки
экологической обстановки территорий для выявления зон чрезвычайной экологической
ситуации и зон экологического бедствия> (1992) переход ландшафта (экосистемы) в
состояние чрезвычайной экологической ситуации (ЧЭС) начинается с уменьшения
растительного разнообразия более чем на 10 % (по индексу разнообразия Симпсона)
от нормы, входит в состояние ЧЭС при индексе 25 %, и входит в состояние
экологического бедствия при индексе более 50 %. Там же по показателю
трофической структуры наземный ландшафт признается находящимся в состоянии
экологического бедствия при увеличении против нормы удельной массы фитофагов
на 50 % и уменьшении удельной массы зоофагов и сапрофагов на 50 %. Для ЧЭС
эти же параметры составляют 20 %. Само по себе изменение видового состава
биоты ландшафта — явление в природе обычное, не обязательно обусловленное
антропогенными воздействиями. Например, по В.Г.Мордковичу (1982) для степных
экосистем, увеличение в ряду лет годового радиационного баланса от луговой
степи к настоящей степи на 2 ккал/см2 сопровождается сокращением числа видов
растений на 1 м2 с примерно 80 до 25 (на 320 % , а в целом от луговой степи к
опустыненной степи (около 1200 км) при изменении радиационного баланса в 1,5
раза разнообразие видов растений сокращается в 16 раз, биомасса почвенных
организмов в 8 раз. При повышении годового радиационного баланса в степных
экосистемах на 1 ккал/см2 и сохранении этой величины потепления в многолетии,
северные границы настоящей степи и опустыненной степи должны сместиться к
северу примерно на 100 км. Соответствующее обеднение биоразнообразия во много
раз превысит параметры, необходимые, чтобы формально ставить вопрос о
выделении зон экологического бедствия на равнинной территории страны. Величину
такого потепления можно пояснить в сравнении с энергетическим эквивалентом
одного килограмма овса или жмыха, составляющим 1414 ккал; человеку в сутки
надо получать с пищей 3200-3600 ккал.
В одном из недавних примеров превращение казахстанской степи в агроценоз
сопровождалось (Т.М.Брагина, 1999) снижением численности беспозвоночных под
зерновыми и пропашными культурами в 3,7-4,1 раза (биомассы в 7-9 раз),
численность пластинчатоусых упала в 20-170 раз и т.д. Зато щелкунов стало в
два раза больше; наши жесткокрылые прыгуны не такие крупные, как американские
кукухо, но вредят зерновым, подсолнечнику, овоще-бахчевым и другим культурам
ничуть не меньше американца (если он еще не модифицирован). При обороте
пласта гибнет до 80-90 % насекомых, связанных в своем развитии с почвой.
Сельское хозяйство работает так, что казахстанские черноземы в среднем
утратили 20% гумуса, а темнокаштановые почвы — 30%; в среднем на пашнях
страны ежегодно теряется около 1 тонны гумуса с гектара. В постановках охраны
здоровья природы и населения главный продукт сельского хозяйства — тотальные
<экологические> кризисы и бедствия; в этом ему уступает даже космодром
Байконур, правда, вредящий более энергично. Поскольку эти и другие
природопользователи действуют не сами по себе, а под управлением власти, она
и есть истинный источник всех текущих и предстоящих <экологических> кризисов
и бедствий в стране.
4. Цена человека.
Определяя цену экземпляра фауны или флоры, люди не забывают и о себе.
Например, расчет по трудовой отдаче показал стоимость (в рублях):
новорожденного экземпляра 3,5х10000, двадцатилетнего — 8х10000,
семидесятилетнего — 1,5х10000 (Репин, 1990). Он же приводит оценки готовности
особей США платить за отсрочку преждевременной смерти от болезней, катастроф
и других, которая (в долларах 1977 г.) колебалась между $ 35х1000 и
$ 5,9х1000000. По Я.В.Шевелеву (1989), А.К.Шапару и М.Е.Бейлинсону (1992) цена
трудящегося в энергетике составляет 8х10000 рублей. Способом суммирования
стоимостей органов человека для рынка медицинских услуг, цена живой особи
составляет $ 2,6х100000, неживой (целиком) — от $ 1000 до $ 5х10000 (1996).
Предположим, что завтра правительства всех стран мира решат отсрочить
преждевременную смерть всех своих жителей от какой-нибудь новой генетически
модифицированной болезни по указанной высокой цене, то это им обойдется
примерно в $ 5х10000000000000000. Стоимость годовой валовой продукции
человечества — $ 5х10000000000000 (Артюхов, 1995 и др.), то есть человечеству
пришлось бы расплачиваться за такую поголовную отсрочку (потому что, в
биологическом, видовом отношении мы все равны) около двух-трех тысяч лет.
А по умеренной цене — пять или десять лет.
Приведенные данные и условный пример их трактовки возвращают нас к
бесперспективности оценки отвлеченной от реальности среднестатистической
человеческой особи, представляющей весь вид. Сегодня в большинстве стран нет
проблем оценки того или иного человека в конкретных условиях в роли солдата
или клерка, таксиста или пешехода и т.д. Но мы еще не встречали цены на особь,
представляющую массы, гибнущие в войнах и от голода, когда жизнь истребляемых
<врагов> или престарелых обывателей расценивается их оппонентами как благо.
В казахстанской практике последнего десятилетия самая высокая из известных нам
оценок стоимости человека названа правительством по случаю гибели людей в шахте
АО <Испат-Кармет> (декабрь 2004 г.) в размерах порядка $ (30-46) тыс., что
ниже цены жизни человека, учитывающейся в промышленности по методике
<осознанного риска>.
Чтобы понять много это или мало, скажем, что современная двухкомнатная
квартира среднего класса в г. Алматы стоит $ 64 тыс. Но и то, что получили
родственники шахтеров, во много раз больше других известных выплат только
потому, что кратность компенсации к зарплате была оговорена в договоре
работников с хозяином предприятия. Человек <природный> или <модифицированный> -
это такая бестия, что дай ему послабление, он тут же начнет требовать
божественных благ и почестей, сваливая собственные промахи на других. По
сообщениям (март 2005 г.) российские <эксперты> <вывели несколько формул>
расчета ущерба <по которым> (всем сразу?) подсчитали, <что стоимость жизни
россиянина равна примерно $ 0,3 млн.> По этим эпохальным формулам (<принятым
в мировой практике>!!), <в основном по системе потерянных доходов>, исходящей из
того, сколько погибший зарабатывал и мог бы заработать доживши до пенсии
при досмертном социальном статусе, эксперты насчитали для одной личности,
пропавшей в горах, сумму компенсации родственникам — $ 0,5 млн. Последние
требуют эти деньги от государства. Я не помню, чтобы Н.М.Пржевальский,
М.В.Певцов, В.И.Роборовский или Г.Е.Грумм-Гржимайло вчиняли иски царю за
человеческие и материальные потери в экспедициях. За все случающееся в
походах всегда единоличную ответственность нес начальник экспедиции, отряда,
партии, группы. Для тех, кто сам водил экспедиции — это аксиома. В советское
время даже искушенные руководители экспедиций проходили инструктаж по технике
безопасности (под роспись), начинающих засаживали за изучение <Справочника
путешественника и краеведа> В.А.Обручева и наставлений, и проверяли на знание
обстановки в местах назначения, особенно, — в горах и пустынях. Возможно,
российский бюджет и платит за каждого незадачливого любителя приключений, это
для меня новость, а если нет, представляю, какие большие глаза сделает
руководитель похода или его родственники, увидев иск на полмиллиона долларов,
впрочем, это их дело… Для сравнения: сумма $ 0,5 млн., если ее вложить в
участок казахстанского лесостепного ландшафта, позволит, при рациональном
использовании его свойств, платить пожизненно президентскую зарплату обоим
Бушам сразу.
Коммерческий, где-то даже ажиотажный спрос на посмертное удовлетворение
потенций плутократов, олигархов и иных плотоядных организмов, <досрочно>
отбывших в рай, реанимировал интерес к прибыльным рецептам теории мнимых
людей и чисел, сформулированной добрых 15 лет назад и забытой в угаре дележа
власти и разграбления СССР. Теперь на таких опочивших оказывается можно
заработать, применяя формулы и суля наследникам и родне золотые горы
госкомпенсации за недожитие до пенсии, которая им была бы <нужна позарез>,
хотя бы в размере прожиточного минимума. Другое дело нищий учитель, пенсионер,
бомж и их родственники — им никакие формулы не помогут, им лучше самоуком
освоить технику выживания с использованием лебеды и мякины в горных условиях
и на равнинах. В случае досрочной кончины им светят, разве что, похороны в
крафтмешке сидя и за свой счет. Ведь, даже исключительно доверчивый присяжный
понимает, что, проживи библиотекарь хоть 200 лет, все равно не заработает
ни мерседесов, ни дворцов у Мертвого моря, ни рыцарских замков с привидениями
в Южной Шотландии, хотя именно этим людям есть что отсуживать у государства.
Номинацию <диктатор и его семья>, делающих бизнес на власти, т.е. на пуле,
голоде, безработице, унижении, выморачивании масс и расхищении их достояния,
надо ловить на формулы досмертно, т.к. потом (или раньше) у них все отнимут,
а имена предадут проклятию и забвению в соответствии с законом истории, тут
уже будет не до гонорара. Рассматривая подходы к <цене> жизни человека, я, в
свое время, установил, что все они должны опираться на историческую
действительность и на высочайшую нравственность классификационных построений
с учетом недостоверности (достоверности) статистических данных в приложении к
судьбе конкретной человеческой особи. Выяснилось также, что к этому делу
нельзя подпускать маргинальные прослойки населения (интеллигенцию и др.),
генетически не защищенные от искушений и соблазнов биологическим щитом
совести — центрального понятия эволюционно-генетической гипотезы
В.П.Эфроимсона (1993). Не рекомендуется также слишком полагаться на лиц,
которые до возраста второго детства (<дитя> по Гиппократу) испытывали резкий
дефицит животных белков.
Относительно статистики следует напомнить, что во все времена она
достоверна в меру своей недостоверности, а в смутные периоды (надлома и
мракобесия), будучи служанкой реакционной власти (другой в эти периоды не
бывает), она — средство манипулирования сознанием масс в отношении демографии,
здоровья, экономики, религии и т.д. Данные неправительственных организаций и
групп нередко выглядят более реалистичными, но такими же недостоверными, за
некоторыми исключениями. Одно из исключений по материалам собственных
исследований недавно (май 2005 г.) публично сообщило, что вся территория
Казахстана в том или ином отношении <экологически> неблагополучна, что в
стране практически все дети больны, что по мере их взросления проявляются и с
возрастом усиливаются болезни, связанные с действием мутагенных факторов.
Факторы генной инженерии (организмы и среда) в сообщении не упоминаются, но
это — временное явление. Названные сведения — лишь дополнительный, но не
последний штрих на благостной, раскрашенной новеллами госстатистики, картине
достижений алахтонов в их бизнесе на власти. Эта статистика с оговорками
годится разве что для ПРООНовских отчетов по <человеческому развитию>, для
широкой публики недоступных, равно как и статистика отчетов профессионалов,
работающих за зарубежные гранты. И та и другая статистика никакого отношения
к предсказанию часа кончины конкретной особи не имеет.
В то же время любой прохожий, спроси его навскидку, назовет перечень
<больших людей>, знающих и цену человека и сроки смерти каких-то конкретных
личностей: диктаторов с их судебно-карательными наемниками, независимых
киллеров, террористов и т.д. Их <работа> по уничтожению других людей тоже
становится объектом статистики, из которой <обратным ходом> предсказать час
смерти жертвы невозможно. Тут научная методология рекомендует старую немецкую
формулу: <что знают двое, знает свинья>, т.е. достаточно найти одну
информированную свинью и можно брать с потенциальной жертвы свой гонорар. По
этому аспекту существует огромная литература, но касаться ее мы не будем,
ограничившись одним примером: <Я полагаю, инспектор, ... что этот клочок
бумаги в руке убитого, на котором записано точное время его смерти…> (Ш.Холмс).
Приведенные выше выводы группы медиков показали, что ситуация по
показателям здоровья, <экологии> и демографии значительно тяжелее, чем она
представлялась им и другим группам, исследовавшим ее в прошлые годы. Возможно со
временем кто-то догадается использовать этот факт в качестве одного из
неплохих инструментов для проверки на разумность и нравственность планов и
действий власти. К примеру можно назвать несколько тем, которые будут
актуальны по крайней мере в ближайшие годы:
* прогноз улучшения здоровья и увеличения продолжительности жизни населения
в моноэтническом, мусульманском ханстве;
* медико-экологические последствия переселения пяти миллионов казахов из
зарубежья для переселенцев, для существующего населения, для пустынь и
полупустынь Казахстана и для стран их прежнего проживания;
* более быстрое старение неказахского населения как фактор дальнейшего
замедления старения коренного населения (тема из парламента Казахстана, май
2005 г.);
* медицинские последствия применения карательных (полицейских мер) мер к
невыучившим казахский язык, и дискриминации русского языка (тема из
парламента Казахстана, май 2005 г.).
Какие бы темы ни выдвигало время, очевидно, что только тогда, когда они
исследуются в контексте окружающей действительности (природно-хозяйственных
систем) с учетом политических, социальных, экономических и других болезней
общества, частные медицинские результаты будут объективными. Но и по ним дату
смерти конкретной особи не установишь.
Сам Л.А.Гаврилов, мне кажется, не возьмется за такое пророчество. Л.В.Бобров
как-то повторил старую истину, что демографическая статистика имеет дело с
<кладбищенским реестром> поколений популяций. Единственно, кто знает судьбу
той или иной персоны, — это Мойры (Парки) да гадальщики на мосту Отрубленных
голов в Коканде времен Х.Насреддина, хотя у них вместо формул были бобы и
крысиные кости. Современные растения и животные испытывают радиационные,
химические, генетические и другие воздействия, поэтому бобы (особенно соевые)
и кости могут оказаться непригодными для успешного гадания, но научная
мантика с этим вопросом еще не разобралась.
Что касается цены человека, то никто не мешает просто дополнить
официальные ценники для животных еще одним видом и на общих основаниях
рассчитывать размеры платы за смерть: в установленном порядке, за
браконьерство, и особо — для иностранных охотников. Получится что-то вроде
прейскуранта, имеющего древние аналоги в феодальном праве, учитывавшем
материальный и моральный вред в самых разных житейских ситуациях для людей
разного социального положения от рабов и холопов до олигархов включительно.
При этом казна денег не платила, полученные же ею средства в определенной
доле шли на счета авторитара с подельниками. Наконец, никто не препятствует
ценить свою жизнь в сфере договорных возмездных отношений.
Итак, ни особь, ни вид невозможно опознать и квалифицировать по одному
признаку, а их свойства — по конечному числу признаков, и это запрещает
получение достоверной оценки (в т.ч. стоимостной) отвлеченной особи для
оценки других особей и вида. Чтобы, например, грамотно установить одну лишь
принадлежность пойманной рыбки к семейству, надо, для начала, сделать более
шестидесяти только морфологических промеров.
Напомним, что живые организмы <самособираются> из хотя и ненадежных, но
очень маленьких элементов (микроскопических клеток, молекулярных размеров ДНК
и РНК и др.), что обеспечило колоссальную кратность их резервирования
(Гаврилов.., 1991). Постоянное отмирание части клеток не является летальным
до момента исчерпания резерва в жизненно важном звене, для человека это
многие годы жизни. Люди, во всяком случае, не скорбят по каждой утраченной
клетке. Гибель конкретных особей нисколько не <беспокоит> популяцию, потому
что они в ней многократно продублированы. В сообществах функционально
продублированы виды, и когда они <исчезают>, их функции принимают на себя
другие виды. Виды, входящие в микробиоту ландшафтов, могут заместить все
другие виды, в том числе и человека биологического, во сколько бы себя он ни
оценивал с позиций махрового антропоцентризма.
5. Ландшафт: базис и надстройка
Поводом к рассмотрению данной темы послужили статистические данные о
деятельности сельского хозяйства лесостепной зоны Казахстана, которое в 2003
году получило в растениеводстве с 2,2х1000000 га пашни валовую продукцию
$ 42х1000000 или 0,13 % урожая, обеспеченного природными полезностями
<плодородия> почвы.
Создание пашни оставляет на ней порядка (13-15) % полезностей бывшего
здесь ландшафта. Из них 4 % сельское хозяйство относит к ресурсам <плодородия>
почвы, которые должны обеспечить получение заданного урожая — основы <цены>
земли. Другую часть полезностей можно отнести на счет работы почвенной флоры
и фауны (микробиоты) по возвращению пашни в естественное состояние степи,
леса, луга или пастбища. Конечно, такое разделение достаточно условно, тем не
менее земледелец тратит труд, время и деньги, чтобы подавить восстановительный
потенциал почвенных сообществ. Не умея ладить с природой, земледелец с
помощью агротехники, агрохимии, генной инженерии и других средств ведет борьбу
с организмами, объявленными им сорняками, носителями болезней, вредителями и
паразитами. А они не могут защитить свою честь и достоинство в суде и
истребовать с государства компенсацию за каждую недожитую амебосекунду и
вирусочас — неграмотные. Кроме того, приходится удобрять почву, т.к.
угнетенная или истребленная биота плохо или совсем не воспроизводит
<плодородие>, и часть питательных веществ ежегодно убирается с урожаем.
Одновременно возникают затраты на устранение вредных последствий деятельности
самого же сельского хозяйства: загрязнения и уплотнения почвы, эрозии почв,
загрязнения окрестностей полей и др.
В результате, в лесостепной зоне, с учетом затрат на борьбу с природой,
земледелие, дающее урожаи пшеницы менее 3 т/га, теоретически не эффективно.
Вспахивая, освобождая будущее поле от позднейших наслоений: высшей
растительности, млекопитающих и других, аграрий остается один на один с
микробиогеоценозами, т.е. с комплексом: почва и населяющая ее микробиота. В
состав микробиоты входят: вирусы и фаги, бактерии, актиномицеты, грибы,
водоросли, простейшие и другие группы организмов. Одних только простейших
растений известно более 100 тыс. видов, простейших животных — более 25 тыс.
видов; в других группах число видов составляет, обычно, тысячи и десятки
тысяч. Такие микробиосистемы можно считать практически неуничтожимыми, во
всяком случае, они пережили в обозримом геологическом прошлом не менее 14
планетарных катастроф <единолично> нормализовали обстановку в биосфере и дали
ей новые виды организмов, в том числе и имеющиеся сегодня. Микробиота
составляет основу ландшафтов и жизни на Земле. В почвах одновременно
<трудится> огромное количество этих микросуществ, так в одном грамме
дерново-подзолистой почвы насчитывается (300-400) млн. особей, в каштановой -
(1,0-1,5) млрд., в черноземе — (2-3 и до десятков) млрд. особей. За
вегетационный период сменяется 6-7 поколений этих организмов. При их участии
происходят гумификация и минерализация органических веществ, окисление и
восстановление органических и минеральных соединений, фиксация азота из
воздуха и иные процессы, в том числе разложение минералов горных пород и почв,
при котором освобождается энергия кристаллических решеток минералов, в среднем
для метрового слоя почвы — 0,5х1000000000000 ккал/га. Это на 4-5 порядков
больше энергии, заключенной в растительной биомассе, которая, в свою очередь,
на 1-2 порядка больше энергии, содержащейся в собственной массе микробиоты.
Сообщества микроорганизмов за три или более миллиарда лет своего
существования в составе водных, а затем и наземных экосистем показали себя
неистребимой силой, базисом, на основе и при участии которого возникали,
исчезали и опять возникали разные группы <надстроечных> организмов, в том
числе существующие сегодня млекопитающие, птицы и другие, которые, как и
человек, тоже когда-нибудь вымрут. А микробиота останется, возможно, в
генетически модифицированном виде, потому что этот фактор эволюции,
информационный фактор действует на организм изнутри. Ему нипочем свойство
бактерий и одноклеточных грибов сохранять жизнеспособность в течение 400 тыс.
лет, способность тердиграды выдерживать 570 тыс. рентген (человек — 500) и
давление в 6 тыс. атмосфер и т.д. Сообщества генетически модифицированных
организмов в биогеоценозах (ландшафтах) будут существовать точно так же,
как и немодифицированных организмов, подчиняясь законам формирования и
функционирования систем, не зависящим от форм существования материи, в том
числе живой.
Так уж сложилось исторически, что более 60% ресурсных полезностей человек
находит в надстроечной флоре и фауне. Принимая сумму полезностей эталонного
ландшафта за 100 %, в соответствии с вышеизложенным и пропорциями организации
земной природы, я отнес 62 % полезностей на счет традиционных ресурсов базиса,
в том числе 4 % — полезности <плодородия>, 10 % — полезности, которые в случае
молодой пашни работают на восстановление природного ландшафта (с другими
вариантами разрушения ландшафтов я не определялся). Оставшиеся 24 %
полезностей базиса еще предстоит изучать, хотя уже сегодня имеются частные
стоимостные оценки пищевых, лекарственных и других полезностей подземных
органов растений, эффектов жизнедеятельности червей и других животных.
Итак, возвращаясь к 2003 году скажу, что полученные сельским хозяйством
0,13 % полезностей <плодородия> или 0,006 % <цены> экосистем лесостепной зоны,
с одной стороны, не лучшая реклама его деятельности. Но, с другой стороны, не
хотелось бы видеть у нас сверхинтенсивное земледелие США, превращающее почву
с помощью энергетических субсидий (Ю.Одум, 1986) в техногенное образование на
полном содержании энергетических вложений в агротехнику, агрохимию.., и с
массой <экологических> проблем, так что государству приходится предоставлять
сельскому хозяйству дотации (например, в 1986 г. — 25,8 млрд. долларов).
Ю.Одум обратил внимание, что большие энергетические вложения в поле нередко
не возвращаются в виде урожая (продуктов питания). Двадцать лет назад Ю.Одум
не знал об аномальном современном скачке цен на энергоносители, но полагал,
что это неизбежно, и что сельскому хозяйству придется искать какой-то выход
из этой ситуации. Не обращался он и к проблеме использования в сельском
хозяйстве генетически модифицированных организмов, созданных транснациональными
корпорациями США, поставивших эксперимент на жителях США, где в 2001 году
площадь посевов трансгенных культур составила 35,7 млн. га. Эти генетические
чудовища уже расползлись по значительной территории планеты, и чем закончится
эта война с природой, никто не знает. Вполне возможно, что лет через десять
полярно изменятся наши представления о том, какие организмы и какие свойства
ландшафтов следует считать полезными и вредными. Ясно лишь, что метод аналогий
останется единственным методом познания природы, не изменятся принципы
рационального природопользования и зональные закономерности, учтенные в нашей
методике и законы функционирования систем.
6. Плодородие
По сопоставимым данным (Руководство по выбору.., 1982), выраженным через
стоимость освоения новых сельскохозяйственных земель взамен изымаемых (или
деградировавших), <экологическая ценность> пашни по показателю <плодородие>
составляет около $ 16 тыс./га. А еще (8-11 % бывших полезностей, сохранившихся
на пашне, — это упомянутая работа природных или уже модифицированных организмов,
ведущих <войну> с человеком, направленную на восстановление природного ландшафта,
а потому называемых им <вредителями и сорняками>. Отсюда видно насколько зыбки и
условны человеческие представления о пользе и вреде, добре и зле. В стране
35,6х1000000 га пашни (в т.ч. 13,3х1000000 га деградированной). Остаточная
(ресурсная) <экологическая ценность> ее составляет $ 5,7х100000000000,
утраченная природная — $ 1,2х10000000000000. Примитивный <сельскохозяйственный>
подход, далекий от представлений о рациональном природопользовании, до сих
пор довлеет в хозяйстве Казахстана, порождая гигантоманию, чреватую окончательной
утратой одних из наиболее разнообразных и продуктивных ландшафтов Евразии.
Госсен Э.Ф., например, недавно (<Республика>, 05.11.2004 г.) решительно
рекомендовал интенсивно использовать под пашню лучшие почвы страны, и
совместно с Россией взять в оборот <наше общее> с ней <богатство> — 100
миллионов гектаров черноземных почв степной и сухостепной зон от р.Днепр до
р.Енисей и от р.Урал до р.Черный Иртыш. Ожидаемый коллегой урожай 100 млн.
тонн даст $(20-30)х1000000000, экономические потери составят более
$ 3х1000000000000. Вполне возможно, что ортодоксальные наши <рыночники>
успеют-таки окончательно <покорить> наши степи за счет налогоплательщиков.
7. Леса.
Лесное хозяйство, пожалуй, наиболее <продвинуто> в отношении использования
полезностей своих угодий: древесных, технических, пищевых, кормовых,
лекарственных, защитных, социальных и иных. Сельскому хозяйству, испорченному
избыточными привилегиями, и другим природопользователям невредно было бы для
начала поучиться грамоте хозяйствования у лесопользователей.
С саксауловыми лесами и кустарниками в Казахстане имеется 11,4 млн. га
леса, без них — 3,2 млн. га (площадь Казахстана 272 млн. га). настоящих лесов в
стране около 10 млн. га, их <экологическая ценность> составляет
$ 3,6х1000000000000; полезностный потенциал ландшафтов в естественном виде
может использоваться раз в двадцать эффективнее, чем пашни.
Среди полезностей, выделяемых лесным хозяйством, градостроительством и
некоторыми другими видами деятельности, имеется группа так называемых
<невесомых> полезностей, которые невозможно измерить, взвесить количественно,
и которые поэтому не являются физическими величинами. К ним относятся,
например, эстетические полезности, используемые в сферах лечения, отдыха,
туризма в качестве средств воздействия на эмоциональное состояние людей через
восприятие ими картин природы и на все органы чувств в процессе общения с
природой. Оздоравливающий эффект этих невесомых полезностей общеизвестен, но
ввести их в рамки каких-то физических величин пока не удается, равно как и
выразить в показателях <здоровья>, также весьма условных, субъективных.
Стоимостные оценки подобных полезностей обычно фиксируют факт спроса на них,
т.е. <желания платить> за соответствующие услуги. Вообще, полезность -
категория сложная, слабо исследованная, и здесь мы ее не рассматриваем.
8. Город Алматы.
Шесть генеральных планов города (первый — 1936 г., последний — 2000 г.)
противостоят застройке прилегающих гор, чтобы не разрушить ландшафты,
служащие водосбором города и воздухосбором (<легкие города> , чтобы не
обострять селевую, лавинную, оползневую и санитарно-гигиеническую обстановку
в существующей застройке. Однако в последние годы казахстанские нувориши
сумели преодолеть эти маленькие препятствия и застройка (в т.ч. высотная)
двинулась на горный водосбор. А <цена вопроса> такова. По Земельному кодексу
республики (2003 г.): осваиваемые здесь земельные участки черноземов
обыкновенных лесного пояса с предельным повышающим коэффициентом стоят
$(170-180)х1000 га-1, а цена городских земель $(48-50)х1000 га-1.
Экологическая ценность лесов на тех же почвах в лучших прочих условиях
(гигиенических и др.) достигает $ 580х1000 га-1. До последнего времени низко-
и среднегорье были местом санаторно-курортного лечения и массового отдыха
жителей одного из самых неблагополучных по загрязненности воздуха городов
страны. Теперь <свежий> воздух, эстетические и иные полезности горных ландшафтов
становятся все менее и менее доступными для горожан, потому что на них есть
большой спрос со стороны лиц, легко отдающих за гектар $1,5х1000000 и более.
Эти ажиотажные цены никакого отношения к природным полезностям не имеют и
упомянуты здесь в связи с очевидным вредом застройки алматинского горного
водосбора-воздухосбора. Здания, сооружения, дороги, инженерные и другие
коммуникации и сети уничтожают фрагменты ландшафтов, нарушают связи,
обеспечивающие их целостность. Из опыта известно, что во множестве локальных,
слабых, казалось бы, воздействий проявляется свойство синергизма и к
процессу разрушения подключаются территории, не испытывающие антропогенных
нагрузок. Но отследить опасные признаки, а тем более, принять упреждающие
меры в усадьбах и на участках <элитной> застройки уже сегодня практически
невозможно.
Поэтому соответствующим службам страны останется только по фактам
чрезвычайных происшествий подсчитывать материальные ущербы и число жертв из
числа лиц, заселивших горные ландшафты. Уроки оползней, оплывин и других
явлений не всегда воспринимаются адекватно. В 2004 году мы выявили признаки
значительного загрязнения грунтовых и артезианских вод антропогенной органикой
водосбора. Его застройка ускоряет процесс загрязнения подземных вод, например,
минеральных, используемых для лечения людей. Похоже, что эта полезность в
ближайшие годы будет утрачена. Неизвестно, как долго продлится наступление
ажиотажных денег на водосбор и каков будет градостроительный результат. Но
когда у нас увидят, что никакими средствами реанимировать природные ландшафты
уже невозможно, тогда опять возродится уже испытанная идея защиты досуверенной
застройки плотинами. То, что последствия акции по застройке водосбора обернутся
запредельными, искусственно спровоцированными затратами очевидно — достаточно
обратиться к проблеме <качество воздуха - здоровье населения>, чтобы понять
это. Тем, кто будоражит спортивный мир насчет проведения в Алматы зимней
Олимпиады, следовало бы вначале узнать, где они возьмут несколько десятков
тысяч здоровых людей обслуживающего персонала и сделать прогнозы состояния
среды в городе и в местах проведения соревнований, чтобы не подрывать
здоровье невинных олимпийцев. Авторы шести генеральных планов города стояли
на системных позициях, упраздненных алматинской <рыночной> практикой. С
городом уже, видимо, ничего не поделаешь, но есть надежда на то время, когда
страна начнет жить по принципам рационального природопользования, т.е. системно.
9. Разнообразие.
Конвенция <О биологическом разнообразии> (1992 г.) ратует за сохранение
<биологического разнообразия> определяемого как <вариабельность живых организмов
из всех источников, включая среди прочего, наземные, морские и иные водные
экосистемы и экологические комплексы, частью которых они являются, это понятие
включает в себя разнообразие в рамках вида, между видами и разнообразие экосистем>.
Все страны, по невежеству подписавшие и ратифицировавшие конвенцию, взяли
на себя обязательство сохранять, в соответствии с определением биоразнообразия,
все <живое>, имеющееся в биосфере, <экосистемы и экологические комплексы> с
каждым из обитающих там миллионов известных и пока еще неизвестных видов
организмов, все популяции каждого вида, всех особей в популяциях, весь генофонд,
заключенный в особях известных и неизвестных популяций. В эклектике
определения свалены в кучу разномасштабные, разнокачественные явления, заложены
числа, для которых метрология еще не придумала названий. Известно, например,
что потенциальное генетическое разнообразие особей внутри любого вида высших
организмов достигает 1050 (10 в степени 50); для <экосистемы>, содержащей 2
тыс. видов, чтобы проследить поведение популяций, надо проверить почти 2 млн.
связей (А.В.Яблоков, С.А.Остроумов, 1983). То есть, в постановке конвенции
задача сохранить все живое (а чтобы сохранить, надо знать, что сохранять)
абсурдна по определению. Я подозреваю, что человечество так быстро размножается,
чтобы численность населения сравнялась с численностью всего живого, тогда
каждому достанется изучить только одну особь и один ее генофонд, тогда
человечество быстро заполнит <Реестр живого>, отдаст его в ООН и может
спокойно вымирать. Чтобы ускорить работу, Всемирная торговая организация
должна исключить из своих рядов страны, не познавшие свое живое, и на этом же
основании не принимать новые.
Но это еще не все. Философы и биологи до сих пор не знают как отличить
живое от неживого, и как удовлетворить требования конвенции не говорят. Более
того, на молекулярно-генетическом уровне (и при рассмотрении биохимического
разнообразия) трудно миновать вопросы строения молекул, т.е. проблемы атомов
и элементарных частиц, вплоть до гравитонов, из которых <сложено> все сущее.
Здесь я приведу замечательное высказывание А.Ван Вогта: <Жизнь возникает из
тьмы бесконечно малых величин, на грани, где все начинается и все кончается,
на грани жизни и нежизни, в той сумеречной области, где вибрирующая материя
легко переходит из старого состояния в новое, из органической в
неорганическую и обратно. Электроны не бывают живыми или неживыми, атомы
ничего не знают об одушевленности и неодушевленности. Но когда атомы
соединяются в молекулы, на этой стадии достаточно одного шага, ничтожно
малого шага к жизни, если только жизни суждено зародиться. Один шаг, а за ним
темнота. Или жизнь>.Двигаясь в другую сторону, нельзя обойти вниманием
внешнюю среду биосферы (Солнечная система, наша Галактика и т.д.) и проблему
жизни в ней, имея в виду закон всеобщей связи явлений в природе, иначе не
будет ясности с земной биосферой.
Но и это тоже не все: сочинители конвенции и те, кто к ним примкнули,
явно не знали, что <экосистема> — безразмерная, безранговая единица. Для того,
чтобы сохранять, надо управлять, а управлять можно только системами — единицами
размерными, ранговыми. Разнообразие системы — характеристика сложности,
измеряемая числом возможных, различимых ее состояний. Все, что требовалось от
конвенции, призванной что-то сохранять, это назвать ее конвенцией о
рациональном природопользовании, ставящей вопрос о гармоничном устройстве
природно-хозяйственных комплексов планеты., без чего бессмысленны все
рассуждения о сохранении <био-чего-то-там>. Ю.Н.Куражсковский в 1969 г. со
всей определенностью озвучил проблему рационального природопользования, в
последующие 17 лет в нормативных актах по проектированию так называемой
<районной планировки> было дано ее системное решение. То есть, технических
препятствий для разработки <системы> рациональной организации территории
страны и ее поэтапной реализации нет, что я и продемонстрировал в <Национальной
программе рационального природопользования> (1993 г.) и в отчете для ООН
<Национальная подготовительная деятельность по борьбе с опустыниванием в
Казахстане> (1995 г.). В этих и других работах оказалось достаточным лишь
упомянуть подходящие к случаю конвенции, а работу делать правильно, не копаясь
в их текстах, потому что это опасно для здоровья людей умственного труда и
слабонервных дам. Запущенное в мир в 1992 году смутное <биоразнообразие> не
прошло бесследно для лиц, которым мало генетического, биохимического, трех
уиттекеровских и других разнообразий. Пополнением разнообразия разнообразий
можно считать, например, <разнообразие ландшафтов> (1998 г.) и
<георазнообразие> (2002 г.).
В этих <разнообразиях> продемонстрирован старый прием, когда что-то
выхватывается, скажем, из геологии и ее разделов, что-то из почвоведения,
климатологии и других наук, и весь мир вдруг узнает, что земная твердь
изрядно разнообразна, а куцее <георазнообразие> прямо-таки просится в
конвенцию в качестве какого-нибудь критерия. Я думаю, что практика
природопользования по-прежнему будет опираться на первоисточники
геологической, географической и иной информации, а не на вторичные компиляции.
И то, что ландшафтный облик планеты достаточно разнообразен — не новость.
Существует обширная литература, отработана систематика ландшафтов (физико-
географическое районирование, типологическая классификация), ландшафты
закартированы в меньшем или большем масштабах, а если кому-то нужно, он может
симулировать симптоматическую классификацию анализа разнообразных ландшафтов
в алфавитном порядке, чему даю пример на букву <Ф>: функциональный анализ,
фракционный, факторный, физиономический, филогенетический, фенологический,
флористический, фаунистический, фрактриальный, фантомный и т.д. Такая
классификация помогла бы глубже понять био- и ландшафтное разнообразие
конвенции. Современные ландшафты это природно-хозяйственные территориальные
комплексы, проблемы сохранения и использования которых — проблемы
рационального природопользования. И никакого <ландшафтного разнообразия> для
принятия взвешенных решений по таким проблемам не требуется.
Возможно кто-то уже выдвинул для конвенции <экологическое разнообразие>,
тогда в него можно включить все экосистемы от административно-политических до
экосистем животноводческих зимовок и от океанских до экосистем осиного гнезда и
судейского свистка (микроэкосистема), и однажды узнать, что никаких (эко)
систем в ландшафте нет, во всяком случае в элементарном ландшафте (см. выше).
Вообще международные договоры под <экологическим> соусом — это одно из
средств борьбы транснационального капитала за ресурсы, рынки, власть, дающих
ему легальную возможность вмешиваться во внутренние дела разных стран. И
неважно, будет ли это фантазия о биоразнообразии (конвенция) или Орхусская
судорога о доступе… (конвенция), или Киотская одышка… (протокол), их
политическая суть одна и та же. В понимании этого странно выглядело
недовольство большинства делегатов Всемирного саммита по устойчивому развитию
2002 года, констатировавших провал <экологических>, социальных и других
планов, принятых ими на конференции ООН в Рио-де-Жанейро 1992 года.
Это тот самый случай, когда руководство ослабленных и второсортных
<независимых> стран, присоединившееся к конвенциям, должно жаловаться на
собственную некомпетентность в простых вопросах жизни <мирового сообщества>.
Они ведь не какие-нибудь бедолаги, вынужденные зарабатывать на конвенциях
всякими <разнообразиями>, вредными (если нет полезных) выбросами и прочими
пустяками. К этому случаю подходит высказывание М.Е.Салтыкова-Щедрина: <Уже
и трещина в черепе есть, а думать нечем>.
В заключение этой новеллы повторю, что показанная выше мышиная возня с
фарисейскими конвенциями не должна отвлекать внимание нормальных современников
от единственного пути сохранения жизнепригодной среды и минимизации потерь
биоты — рационального природопользования. Если завтра, на радость своим
генетически попорченным отпрыскам, короли транснационального капитала
ввергнут все живое в генетически модифицированное состояние, то и такую
биосферу монстров придется устраивать и содержать по принципам рационального
природопользования.
Валерий Яковлев, vajakov@mail.ru, 16 октября 2005 г.